Тропа тунеядцев – 4. Книга вторая. Эшелон. Часть вторая. Космическая сага

– Но, что-то вызвало, такое состояние?! Должна быть, какая-то причина? – Настаивал Калабалин.

– К участковому обратитесь. Наверно, это – по его части.

– Гриша, там возле ангара – капитан милиции….

– Сейчас! – Ответил Бородин и стал связываться, со своими грузчиками, по рации.

– Идет. – Сообщил он, через какое-то время.

Пока ждали капитана, прибывшие санитары переложили пострадавшего, на носилки. По поводу состояния, последнего, окружающими, было высказано много предположений. В конце концов, общественный консилиум решил, что ничего страшного нет, возможно, это просто, от свежего воздуха.

Капитан неспешно вошел в круг и, приветливо кивнув леснику, спросил:

– Кто меня спрашивал?

– Вот! – Кивнул на неподвижное тело, Калабалин. – Мне сказали, что вы, возможно, сможете прояснить ситуацию.

Участковый, устало вздохнул и спросил:

– Как зовут потерпевшего?

– Гоша. – Сказали, из толпы.

– Гоша, он, и есть – Гоша! Вижу, что не Куценко. Правильную фамилию скажите.

– Мосальский.

– Так. Сейчас глянем. – Участковый открыл папку и взглянул, на верхний лист.

– Есть Мосальский. Взял у Раисы Петровны, в долг, десять бутылок водки. Обещал, в течение дня вернуть, а прошло, уже три.

– И – что? – Спросил Калабалин.

– И – ничего! Обманул доверие человека. Вот – результат!

– Из-за десяти бутылок – такое?! – Ахнули «оранжевые жилеты».

– Не в водке дело. А, в обманутом доверии. – Спокойно сказал капитан.

– Это, что – она сглазила его? – Весело спросил Калабалин, хотя глаза, у него, были невеселые.

– Что за мракобесие? У нас, не глазят. У нас личные настрои, индивидуумов, сказываются, на состоянии собственного организма. Собственные настроения, его подвели. Он долг, не, то, что возвратить не мог, а, даже не собирался. У нас – коллекторов нет. Если, в долг берут, отдают, когда могут. Но если берут – твердо намереваются отдавать. Я знаю, некоторые пятерку, взятую «до завтра», через три года отдавали, и – ничего! Потому, что помнили – отдать надо. А, этот, значит, не собирался.

– Что, теперь, с ним будет? – Поинтересовался Калабалин.

– Врачи разберутся. Это, уже, не по моей части. Если, кто в лес отправится, то, тогда приму заявление.

– А, что, такое возможно?

– Навскидку, не определишь. Здесь, многое, от движения воздушных масс, зависит. Ну, еще, от того, насколько обиженному человеку, в душу запало. Бывает, на первый взгляд – незначительный проступок, а человеку, в душу западет и – аминь!

– У, вас, там, что – целый список? – Спросил Калабалин задумчиво. – Можно ознакомиться?

– Нельзя. – Твердо сказал капитан. – Для начала, запрос пошлите, на имя старшего инспектора, майора Одинокова. Там видно будет.

– Понимаете, дело в том, что хотелось бы знать, кого можно привлекать к работам, на высоте, а, кого нет. Во избежание травматизма.

– Извините, не подумал. – Спохватился Марченко. – Наши сами, знают, что напортачили и никуда не лезут. Сядут на покуци и ждут прихода. А, ваши, в самом деле, могут навернуться!

– Елки палки! Что, это – я! Совсем соображать перестал. – Крутил головой участковый.

– Сейчас буду оглашать список! – сказал капитан, громко. – Кого назову – в сторону.

– Откуда, у вас фамилии? – подлетел, к нему, генерал Сироткин, до этого нервно прохаживавшийся в стороне.

– У них бирка – у каждого. – Сказал участковый. – У кого не было, тех будем определять по фотороботу. Или проводить опознание.

Сироткин отскочил, с оскорбленным видом и снова стал отрешенно прохаживаться, неподалеку.

– Молчанов. Есть такой?

– Есть Молчанов…. Выходи, чего стоишь?!

Невысокого, коренастого мужичонку вытолкнули из толпы.

– Становись в сторону. – Сказал участковый.

– Куда?

– На свободное пространство.

– Где помягче становись! Ложись, сразу! – Раздались веселые голоса.

Мужичонка, отошел в сторону и стал переминаться, с ноги, на ногу.

– Дорофеев?!

– Выходи, Дорофеев. Сглазили тебя!

Дорофеев, шмыгая носом, отправился к Молчанову.

– Пущин!

– Пущин, вперед!

– Сабанский…. Перфильев…. Черменинов…. Пахомов.

Названные, участковым, по таинственному списку, кандидаты в каматозники, собравшись вместе, приободрились и стали весело поглядывать по сторонам.

В сторону «великолепной семерки», летели шутки и ободряющие выкрики товарищей.

– Так! – Сказал участковый, глядя в список. – Теперь, перейдем, к словесным описаниям. У вас, есть невысокий, чернявый, красномордый Иван.

– У нас – половина красномордые! На солнце работаем!

– Короче, кто, вчера кричал восьмидесятилетней Анне Андреевне и восьмидесятитрехлетней Елизавете Федоровне: «Девки – в кучу!», и многое другое?

– Есть у нас, такой ходок! Иван Сергеевич, на выход! – Прошел шум, по толпе.

Из толпы вышел щуплый очкарик, с поникшим взглядом и, шаркая ногами, отправился в кучку правонарушителей.

Участковый продолжил:

– Высокий, толстомордый, наглый. Товарищи зовут «Петровичем». Пнул ногой велосипед и обещал подросткам «Задать». Еще: «Стоят, тут! Сельпо сраное! Нормальным людям проходу нет». Общая характеристика – «наглый мордоворот».

– А чего они стали, посередь дороги?! И, кто, такое, про меня сказал? – Распихивая толпу, вышел вперед «Петрович». – У меня, свое начальство есть! Понял! Раскомандовался, тут.

Сказав это, «наглый мордоворот» остался на месте и стал горделиво оглядываться.

– Петрович, чего стал? Давай – к нам! – Загудело штрафное отделение. – Легкий труд, пропишут.

Петрович, с вызовом, глядя на участкового, перешел к «залетным».

Марченко, глядя ему вслед, негромко чихнул.

– Ну – вот! – Сказал капитан, прикладывая к носу платок. – Остальные, пускай подумают. На всякий случай. Может, кто, где оступился и другое, прочее….

«Оранжевые жилеты» притихли.

– У меня, к вам, есть еще один вопрос. – Сказал Калабалин. – Наш сотрудник, находится, где-то в Погорельцах, или Молочаевке. Нельзя ли его разыскать?

– Кто – такой?

– Ломако Иван Семенович.

– Консультант?

– Консультант. – Процедил, сквозь зубы, Калабалин.

– Разыскать, не могу. Мне, его, разыскивать не за, что. А, передать могу, что вы его ищите. Подойдет?

– Подойдет. – Сказал Калабалин.

Полковник Курочкин понимал, что дело он завалил, однако не терял присутствия духа.

– В конце, концов, установка не по моему профилю. – Думал он. – До места, поезд, я довел, остальное – не моя забота!

Следуя указаниям Калабалина, он начал опрос личного состава, предлагая выбор – сидеть и ждать, пока за ними приедут или идти в расположение своим ходом. Операторам установки, он такого предложения не делал, а приказал заступить на пост, по охране, особо секретного оборудования. Их руководителю, майору Глухову, предложение, об эвакуации, поступило, но тот сам отказался.

– Останусь тут! – Твердо сказал майор. – Иначе, мой уход расценят, как дезертирство. Тогда, точно, до пенсии, буду топором, просеки прокладывать, на строительстве космодрома «Дальневосточный». А, Семенова, своего отправлю, с докладом.

– Как соберется – к локомотиву! – Сказал Курочкин.

Рабочая команда, в составе четырех человек, с первой платформы, решила, что делать им тут все равно нечего.

– К тому, же, укрытие – нараспашку. – Сказал мастер электриков. – Пойдем домой.

Вторая платформа, где в лунной секции, забаррикадировались железнодорожные рабочие, выходить отказались.

– Хлопцы говорят, что у нас, тут – герметичность! – Сообщил бригадир. – Будем ждать! Только, пусть начальство пошевеливается!

Курочкин пообещал поторопить начальство и переключился на третью платформу.

Двое наладчиков сказали, что пойдут, отсюда, куда глаза глядят. Причем, быстрым шагом.

– Мы, тут вдвоем остались. Электрики, что с нами были, к своему мастеру подались. Наверно, тоже пойдут.

Уходить, поскольку техника накрылась, решили и дизелисты.

Рефрижераторный вагон, Курочкин не опрашивал. Этим полагалось стоять, до конца.

Локомотивная бригада, проявила ответственное сознание.

– Не поедем! – Сказали они. – Может, эта пороша уймется. Приедут, нас вытаскивать – подсобим, чем можем.

В результате образовалась группа прорыва, в составе одиннадцати человек. Старшим группы, Курочкин назначил мастера электриков, с примечательной фамилией – Бугор.

Получив, на прощание, невнятный инструктаж, который призывал «не разевать рот» и «смотреть под ноги», группа добровольцев тронулась в путь.

В марсианском модуле поколдовали и предоставили возможность всем участникам движения, общаться между собой и напрямую, с Курочкиным.

Впрочем, сознавая ответственность, члены группы, сохраняли молчание в эфире, ограничиваясь, в случае острой нужды, междометиями.

– Как идет продвижение? – Запрашивали, у Курочкина, из Центра Управления.

– Как дела? – В свою очередь, интересовался полковник, у старшего, группы.

– Нормально! Идем потиху. – Отвечал Бугор.

– Что видите?

– Туман видим. Больше ничего. Туман, теперь, больше, по земле стелется, а по бокам серо. Сверху, даже солнышко проглядывает.

Метров, через сто, пути, Бугор не сдерживаясь, ругнулся.

– Что – вас? – Незамедлительно отреагировал Курочкин.

– Да, тут, словно ураган прошел. Веток наломало.

– Каких – веток?

– Не знаю. Всяких. Путаются, под ногами. Идти мешают.

– Что сильно наломало? Непреодолимая преграда?

– Преграда преодолимая. Только путаются, заразы.

Вскоре, Бугор сказал:

– Ого!

– Что – у вас? – Поинтересовался Курочкин.

– Висит, кто-то!

– Как висит?

– Обыкновенно висит – подвешено. Только, на чем, не понять, пока.

– Доступнее излагайте. Это, что – висельник? Самоубийца?

– Я, же говорю – непонятно висит. Ближе подойдем, разберемся. Чертовы ветки, под ногами путаются!

– Братцы, это, же – колдунья!

– Она – точно! Смотри, как повисла!

– Специально, наверно! Дорогу охраняет….

– Не засоряйте эфир! – Прикрикнул Курочкин. – Бугор докладывай!

– Все, так, оно, и есть – висит наша баба, над дорогой.

– Что – за баба? В конце, концов!

– Та, что с барабаном ехала….

– Шаманка Мара?

– Как звать не знаю, но – она!

– Объясните толком. Как висит? На чем висит?

– Докладываю подробно. Баба, которая – шаманка, висит над дорогой, на «тарзанке». Живая. Потому, что смотрит. Глаза открыты и моргает. Барабан – при ней. Во второй руке – палка ударная. Висит прилично, потому, что, под платьем, у нее трико. Не говорит ничего. Слышать мы ее, конечно не слышим. Но видим! Рот не открывается. Вот – чертовы ветки!

– Откуда, там – «тарзанка»?

– Да не «тарзанка» – это! Это, я, так – для образности. На лианах она повисла….

– Это – как? На, каких, таких – лианах?!

– Ну, как сказать….

– Бугор, меня повязало! – Перебил руководителя удивленный голос.

– Чего?

– Откуда я знаю – чего! Ноги повязало!

– И мне… И, мне!

– Мужики, заплетает!

– Заплетает! Заплело уже!

– Что – там, Бугор? – Тревожно спросил Курочкин.

– Попутало нас!

– Чем?

– Ветками, что – на путях! Ах, ты – едрена корень!

– Что – такое?

– Повалился я! Да все мы повалялись!

– Мужики, хана – нам! Бугор, ты куда завел!

В эфире воцарился настоящий хаос. Одиннадцать мужских голосов, проклинали растительность, которая, опутав ноги, остановила их продвижение к спасительной опушке. Мужчины нехорошо ругались, проклинали судьбу, начальство и все космическую отрасль, в целом.

– Мужики, меня дальше заплетает…. И меня…. И меня….

– Бугор, что – там? – Кричал Курочкин.

– Ой, боже, родный! Ой, мамочки! Повалило! Теперь вяжет, по рукам и ногам! – Докричался до Курочкина, Бугор. – Теперь, ясно видно – не ветки, это! Это вьюны, непонятные! Ага! Вот, оно – что!

– Что?

– Теперь, с боков, толстые жгуты поползли! Точно, такие, на которых баба висит! Ее, тут нарочно повесили….. На ходу не хватает, наверно…. Мы стали, вылупились, а оно, вот, как – оно!

Все утро, Иван Семенович провел в галерее. За четыре часа, из иностранцев, в его сети попались лишь две гуманитарные организации и один культурный фонд.

От «Фонда глобального озеленения планеты», заявились три настырные феминистки и долго торговались, как базарные торговки.

– Неужели, вы женщинам, не уступите? – Спросила одна, в конце, концов.

– Равноправие, так – равноправие! – Отрезал Иван Семенович. – Больше, чем с мужиков, я, с вас, не беру.

Вторым был, мутной наружности, представитель «Группы содействия оздоровлению репрессированных граждан имени Башара Ассада». Это был представитель мужского пола. Вел он себя спокойно и с деньгами расстался без сожаления. Казалось, лекарь репрессированных, даже, рад был избавиться от денег.

Трое представителей гуманитарной организации «Беженцы без границ», два молодых парня и неопределенного возраста женщина, наоборот – вели себя шумно и весело, они искрение радовались возможности разоблачить и заклеймить позором белорусские власти, которые, не то что, не платили пособие нелегалам, а сразу отправляли тех за решетку.

Последним приехал режиссер экстрасенсов Могильный. С ним, Ломако торговался долго. Дольше, чем с феминистками. Могильный упирался, что было сил, предлагая взамен денег участие в трех передачах и, последующую, всемирную славу. Ломако настаивал на материальном вознаграждении, объясняя, режиссеру, что известность идет вразрез с его статусом секретного агента. Последним аргументом в споре, послужила увесистая пачка валюты, которую консультант, как бы невзначай, переложил из одного кармана, в другой. Этим он продемонстрировал, что в деньгах, на данный момент, не нуждается и уступать, не намерен.

Оценив, увесистый аргумент, Могильный облизал пересохшие губы и раскошелился.

После этого, Иван Семенович просветил руководителя проекта, относительно хитросплетений Молочаевской аномалии и поставил в известность, относительно загадочного исчезновения ассистента Брыкало.

– А, какие факторы, в этом исчезновении сильнее задействованы? – Уточнил Могильный. – Космические или паронормальные?

– Оба фактора – разом! – Уверенно сказал Ломако.

– Такое трудно представить….

– Трудно, но можно. Действуйте, по двум направлениям, разом. Не ошибетесь.

– Это как?

– Половину своих людей нацельте на космос, а другую половину – на ненормальное. Прекрасная битва получится!

Избавившись, от Могильного, Ломако решил, что пить в одиночку, стало утомительно. Душа требовала общения.

– Поеду, съезжу, к тунеядцам. – Решил он. – Заодно, узнаю последние новости.

Заехав в магазин, он велел водителю отвезти его, по известному адресу.

Когда тот остановиться у проема, в знакомом заборе, Иван Семенович поставил перед Феликсом задачу:

– Стань в сторонку. К забору. Чтобы, в глаза, не бросаться. Сколько меня не будет – не знаю, но выспаться сможешь. Я, тут, разберусь с делами…. Потом будем действовать, по обстоятельствам.

Ивану Семеновичу, в доме инвалидов были рады. Его без лишних вопросов усадили за стол и предложили жареного ямса, с колбасой. На стол водрузили бутыль местного напитка.

– Сочувствующие подогнали! – Подмигнул, при этом Румын.

Абдула не дожидаясь, особого приглашения, наполнил стаканы.

Завязался душевный разговор. Впрочем, не очень продолжительный. Поскольку, Иван Семенович, налегал больше на питье, чем на закуску, разговор, в самом увлекательном месте, был прерван глухим стуком. Это голова консультанта упала на стол.

– Куда положим? – Поинтересовался Абдула, у Румына.

– Волоки, ко мне, на раскладушку. – Решил тот. – Может, зайдет, посетитель, а тут наводчик, на печи лежит.

Пока консультант отдыхал в боковой комнате, тунеядцы успели снять обильный урожай с гуманитариев.

Поэтому, когда Иван Семенович проснулся, то обнаружил что лежит в комнате, заваленной продуктами. Напряженно размышляя, как он мог, оказался на продовольственном складе, да еще заснуть при этом, он долго скрипел раскладушкой. Только, когда на скрип, в комнату зашел Румын, все стало на свои места.

– Устаю очень. – Пояснил, внезапный провал в сознании, консультант. – Ни днем, ни ночью, покоя нет.

– Понятно, без слов. – Сказал тунеядец. – Стол накрыт. Будем ставить тебя на ноги.

После второй, в кармане у Румына, зазвенел телефон.

– Руководство звонит. – Сказал он с серьезным видом.

Встав из-за стола, руководитель ячейки долго разговаривал, с неизвестным собеседником. Впрочем, разговором, это было назвать трудно. Румын больше слушал, вставляя уместные «понимаю», «слушаюсь» и «так, точно».

– Смотри-ка, а них и, правда, все на военный лад построено. – Думал Иван Семенович, тщетно пытаясь вникнуть, в суть беседы.

Окончив разговор, Румын спрятал телефон в карман и, подсев к столу, озабочено покачал головой.

– Да – дела! – Сказал он, при этом. – Пошло, поехало – не остановишь.

– Что пошло? Чего поехало? – Спросил Ломако.

– Бронепоезд, ваш, в лес пошел. За ним, еще один состав поехал. Как наши медики справятся, не представляю. Может, придется санитарную авиацию вызывать.

– Зачем?

– Как – «зачем»? Столько народу, сегодня поляжет! Говорят, на бронепоезде, только сорок человек!

– Поляжет? Почему – поляжет?

– Как – потому! Кто, же, с плазменной установкой в лес ездит. Ваши «чмошники», с топорами, зашли и – капут! А, тут целая установка! Наливай, Абдула! Выпьем, за павших.

– Почему – «за павших»! – Тревожно блестя глазами, ерзал, на табурете, Иван Семенович.

– Так, не вернется никто! – Пояснил Румын. – Все в лесу останутся. Ну – давайте!

Иван Семенович, выпил, чисто машинально, чувствуя, что тяга к спиртному, в организме отсутствует.

– Тебя, кстати, уже, ищут. – Сказал Румын, закусывая.

– Ищут?! Кто ищет?

– Ваши, разумеется. Нашим, ты без надобности. Пока. Участкового местного попросили, тебя, в розыск объявить. Зачем – спрашиваешь? Чтобы спросить, почему не проконсультировал, как полагается, наверно….

Румын говорил, все это безучастно, без единой нотки сочувствия, в голосе.

– Конечно, начальство, с тобой не советовалось, когда в лес секретную установку отправляло. – Продолжил он рассуждать, вслух. – Но теперь, когда большая лажа вышла, генералам, нужно ответственных искать. А, раз тебя, в розыск объявили – ты, за все, отвечать будешь.

– Почему – я? – Тревожась, все сильнее, спросил консультант.

– А – кто? – поинтересовался Румын. – Ты сам подумай, кто – кроме тебя?

Ломако погрузился в тягостные раздумья. Думал долго.

– А откуда известно, что никто не вернется? Ты, откуда знаешь?

– Позвонили, мне! Сказали – серая метелица метет, по лесу. Вашим, значит – крышка! Абдула, наливай! Видишь – горе, у человека!

Выпив, Иван Семенович долго и напряженно думал.

– Что, теперь делать? – Спросил он, окончив мыслительный процесс, который не привел ни к каким результатам.

– Этого, я сказать не могу. Это, тебе самому решать придется. Мне было сказано, предложить, тебе, укрыться на время.

– Где?!

– Пока, тут. Квартира, у нас – конспиративная. Лаборатория секретная. Самое – то, будет! Машину в сад загоним. Еще было сказано, что человек приедет, который может помочь.

– В самом деле?!

– Не сомневайся!

В ангаре связи, людей поубавилось. Всех лишних, по совету генерала Смирнова, отсюда убрали. Под конвоем людей Бородина, пятерых лишних связистов отвели, на запасные пути, и заперли в «штрафной» теплушке, которая, до этого использовалась в качестве вытрезвителя. Оставшимся, на своих местах, троим, особо доверенным, специалистам космической связи, оказывал посильную помощь полковник Миронов. В вагоне связи остался только полковник Андреев и его заместитель. Лишних людей, от ангара, убрали, отправив по рабочим местам.

Внутри ангара, обстановка была нервная. Туртушова, ноги, уже не держали. Поэтому он распоряжался, не вставая со стула. Распоряжаться, правда, было особо нечем. Семьдесят процентов личного состава, застряло в лесу. Когда с ними выходили на связь, помещение наполнялось паническими воплями.

Группу прорыва, с ударного состава, повязало полностью. Некоторое время, они подавали признаки жизни, сообщая, что примотаны к деревьям, на откосе. Потом замолкли.

Личный состав, ремонтного поезда, получая отрывистую информацию, о происходящем был в курсе неудачи, постигшей отступающих. Поэтому капитан Лисин заявил, что его люди идти домой отказываются и требуют прибытия белорусских лесников.

– Двенадцать человек, еще в строю! – Нервно, кричал он. – У «джедаев» телега есть! Пусть вывозят! Мы недалеко отъехали, от края!

– Ждите прибытия наших транспортных средств. – Отвечал, на это генерал Смирнов. – Попробуем наладить эвакуацию, своими силами.

– Со своими силами, мы тут на веки останемся! – Кричали, забивая Лисина, работники ремонтного поезда.

– Что, там – у Незнанского? – Спросил Туртушов. – Скоро, он наладит свою технику? Поторопите его!

Выйдя на связь, Незнанский, в несвойственной ему, раздраженной форме доложил, что отправка вспомогательной техники в лес, затягивается, в связи с нерасторопностью личного состава.

– Прямо наказание какое-то! Самое главное – трезвые все, а ходят как пьяные! Если поднять, что-то нужно, полчаса стоят, думают – поднимать, не поднимать….

– Сироткина – сюда! – Приказал генерал-лейтенант.

Сироткин пришел не один. С ним был полковник Безлюдный.

Туртушов учинил обоим разнос. Он даже поднялся со стула и постучал кулаком, по столу.

– А, что делать, если людей нет. – Развел руками Сироткин.

– Как – нет! – Снова постучал, по столу, Туртушов. Сколько, у вас имеется в наличии единиц личного состава?

– Шестьдесят два человека рабочей команды, остались в лагере. Из них – восемь единиц сидят и ждут прихода….

– Чего они ждут?!

– Ждут прихода, выражаясь местными терминами. А, по сути – впадения в кому.

– Шестеро, осталось. – Подсказал Безлюдный.

– Ага! Шестеро, ждущих, осталось. Двое, уже, отключились, вдобавок к начинающему.

– Вы, в своем уме? – Выкатил глаза Туртушов.

– Уже, не знаю. Только это люди, из списка местного участкового, который сказал, что время у них, идет на минуты.

Генерал-лейтенант молча открыл рот.

Сироткин, путаясь и повторяясь, стал пересказывать разговор Калабалина, с участковым. Даже связисты, сдвинув наушники, слушали его, с интересом.

– Как, такое, может быть? – Спросил Туртушов, когда он закончил.

– Этого, я не знаю. Только, что белорусы говорят, все сбывается.

– Хорошо! У вас, еще пятьдесят четыре человека – в наличии! Нужно напрячь оставшихся.

– Нужно, но невозможно. Этот гад, участковый, на прощание сказал, чтобы остальные, тоже подумали, над своим поведением. Механики, сразу, по агрегатным платформам разошлись. Забились в какие-то ниши. Непонятно, кто – где…. Рабочие, давай думать. Что надумали, не знаю, только теперь, все из рук валится! Сядут кучей, сидят, к ощущениям прислушиваются. Потом передвинут, всей кучей, груз, какой-нибудь, опять садятся. Тридцать военных железнодорожников, в виду секретности операции, мы к своим делам привлекать не можем …. К тому, же, если с ними, что не по пьянке случится, солдатские матери плешь проедят.

– С этим, все ясно! Берите людей, где угодно. Хоть сами становитесь на разгрузку. Только, чтобы, через полчаса, аппараты Незнанского были в работе!

Как, только Сироткин с Безлюдным ушли, Курочкин потребовал срочного общения с генерал-лейтенантом.

– Что у тебя?

– У меня, наладчики свалились!

– Откуда?

– С ног, свалились! Лежат, не двигаются!

– Дышат?

– Вроде дышат….

– Проверь и доложи снова.

Когда Курочкин отключился, Туртушов приказал соединить его, с Лисиным.

– Нет связи с Лисиным. – Сказали связисты. – Не отвечает.

– А, люди его?

– Так, они, через Лисина завязаны. Теперь, мы их только слушать можем.

– Слушайте. Может, что прояснится….

Минут через десять прояснилось, что Лисин выбыл, из игры.

– Говорят, скафандр, у него весь в дырках. Остальных, тоже моль точит….

– Откуда – моль, такая! Прожорливая! Там материал огнеупорный, стекловолокнистый! Его никакая моль не укусит! – Наливаясь гневом, как грозовая туча, завопил Туртушов. – Смирнов, где эти – «Лимитед»?! Нам разъяснения требуются! Они, же, кабель тянули, и – ничего!

– Обещали, к девяти…. – Сказал Смирнов. – Еще два часа, осталось….

– Два часа, два часа…. Калабалин где? Срочно, его сюда.

Казаченко умчался, на поиски Калабалина. Генерал-лейтенант огляделся, выискивая, на кого бы выплеснуть накопившиеся эмоции, но все были при деле. Лишних, в ангаре не было. Поэтому Туртушов хмуро застыл, на стуле, продолжая копить негатив, дальше.