Сталкер. Рагна́рёк районного масштаба

– Слушай, Тень, – Франц, будто бы поправляя рюкзак, зашептал мне на ухо, – ты же с Куском общаешься, а почему кровососы не могут разговаривать? Кусок зверь, а вурдалак как-никак человеческого роду-племени! Ну с виду, по крайней мере?

– Есть зерно истины, сын мой, но …

– Вот и но! – Франц оттолкнул лодку и уже громче добавил: – Встретимся на большой дороге, бледнолицый брат. – Борюсик тоже помахал рукой и с детским счастьем на лице прибавил газа. Вода и скорость его всегда манили и радовали. Ну и деньги, конечно.

Кусок стоял на берегу и провожал наших друзей взглядом своих очень злобных маленьких глазок. Вот сколько с ним живу, а все никак не могу привыкнуть к его взгляду. Иногда кажется, что он все знает, но говорить не хочет. Иной раз сидит нас слушает, посмотришь на него, и… Человек, только на собаку похож.

– Ну, двинули, порождение Зоны? И давай без фокусов, аномалию обрисовывать по-вашему, по-собачьи, а не по-нашему, по-человечьи. А то, пока я мозгом допру, что ты мне в голову вкладываешь, сто раз на части разорвет или изжарит. Понял?

В мозгу сразу всплыла какая-то хрень, состоящая из цветовых пятен, перетекающих в аномальные завихрения, а завихрения в мой портрет. В конце мыслеграммы появилось вполне понятное «Понял».

– Кусок, гад! Хвостом вильни! Хватит болтать!

Псина, жизнерадостно завиляв своим полуоблезлым хвостиком, поскакала вверх на берег, ну а я потопал за своим проводником. Мы всегда так общались, немного не…, как бы это сказать, не интеллигентно. Но он понимал, что я это любя, а не со зла. Да и вообще, если учесть, сколько раз меня спасала эта псина, вы бы поняли, что между нами нет непонимания и обижаться нет смысла. Мы же интеллигентные «люди»! Меня и Тенью прозвали из-за Куска: я всегда мог пройти быстро там, где нормальный сталкер должен был болтики кидать и границы аномалий определять часами, а я след в след за собачкой. Но самое неоценимое было то, что Мухтар мой слепых псов отгонял на раз-два-три. А с сородичами своими умел договариваться. Правда, остальная флора и фауна была опасна, но наличие карманного чернобыльца рядом со мной заставляло их сто раз подумать, прежде чем нападать. Единственные, кто забивал болт на собачку, так это кровососы. Оно и понятно, они здоровые, сильные и жрать всегда хотят. Что касаемо других жителей Зоны, типа контролеров или химер, я не знаю, ибо ни разу не видел, Черный сталкер хранил. Хотя, если честно, чего уж греха таить, в баре набухавшись, молодым дояркам такое рассказывал, аж утром стыдно становилось. Хотя, потрогав молодое упругое девичье тело, сопящее рядом, становилось все по хрену.

Кстати, первая встреча, когда я понял, насколько чернобылец – это круто, произошла на день рождения Куска, ему исполнился год. О том, что я приручил мутанта, слухи поползли сразу, как только прознали, что я его не грохнул, а пригрел. Сначала сталкеры и военсталы хотели сами его порешить, но заступился работодатель. Он обозвал наше совместное проживание научным экспериментом по «адаптации фауны Зоны к человеческим нуждам» и выписал нужные документы. Вплоть до того, что я мог перевозить свою собачку за счет государства в любую часть Зоны отчуждения для и во благо науки. Единственный косяк – мне надо было раз в месяц писать отчет и показывать его научникам на базе в Дитятках. Но, по правде, плюсов было больше. И главный – свобода передвижения. Всем известно, что мутанты не живут вне Зоны. Без подпитки аномальной энергией они помирают достаточно быстро. В течение суток превращаются в шмат быстро гниющего мяса. Поэтому объездные дороги, по которым быстрее, были не для нас, и мы путешествовали по демаркационной линии, где носятся миротворческие бэтээры, четко вдоль всего периметра. Дорога говно, зато на колесах.

Отметившись на Дитятках, сдав анализы, мы вдвоем под бдительно наведенными на нас стволами станковых пулеметов покинули научников. До нашего транспорта домой было еще часов пять, и я решил прошвырнуться, посталкерить, так сказать. Пробираясь между полуразрушенными халупами мимо покосившихся палисадников и сараев, боковым зрением уловил движение. Оно было неуловимое, резкое. Я замер, наведя ствол автомата. Кусок беззаботно плюхнулся задницей в лужу и принялся, как всегда, чесаться, своим ворчанием и возней заглушая все звуки. И что самое неприятное, мысленно доораться до него у меня не получалось! И именно в тот момент, когда я на него отвлекся, чтобы цыкнуть, меня атаковали. Сначала воздух сгустился, приобретая очертания человеческой фигуры в плаще, – я, влекомый инстинктом самосохранения, шарахнулся назад, уворачиваясь. Мимо моей шеи, рассекая воздух, пролетела гипертрофированная конечность. И обостренное мировосприятие за долю секунды выдало в мозг две крайне неприятные вещи. Первая – мне писец, а вторая – Излома просто так не завалишь. И то и другое было истиной. Излом – редкостная тварюга, редкая и опасная. Ничего не боится, отличить его от человека практически невозможно. Он выглядит как немолодой сталкер, потрепанный Зоной. Единственное, одну руку вечно прячет. Так как это вовсе и не рука, а огромная костяная коса. Он мерзавец и трется около обычных людей, чтобы жрать молодых, неопытных.

Повалившись на спину, я перекатился и попытался достать его короткими очередями, но куда там! Следующий взмах – и мой верный ППШ, кувыркаясь, отлетает в сторону. И вот тут вступил в дело чернобылец. Вот только-только он сидел и выгрызал насекомых с задницы, а вот уже вокруг человекоподобного монстра носятся фантомные Куски, нанося ему страшнейшие укусы. Представьте себе атаку коровы пираньями, только пираньи размером с хорошего хряка. Представили? Кровища и ошметки брезентового плаща летели в разные стороны. В воздухе то взлетала, то стремительно опадала боевая конечность Излома. Но тщетно жало искало цели, каждый раз оно с неимоверной силищей втыкалось в старую дорогу, а в какой-то момент раздался сначала хруст, а затем дикий, холодящий душу вой. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Картина маслом. Я задницей в грязи, рядом Кусок брезгливо обнюхивает останки, и хмурое свинцовое небо Зоны. Романтика.

– Ну ты, блин, дал стране угля… песик.

В голову пришли какие-то картинки, и самой явной было что-то типа того, а можно я его съем.

– Кусок, фу! – Волна омерзения прокатилась по телу.– Я тебе ща тушеночки открою.

Кусок демонстративно задрал лапу и полил место схватки. Я трясущимися руками открывал банку.

Пока победитель жевал жестянку целиком – как я понял, так ему больше нравится, – я осматривал Излома, или теперь вернее его называть Изжова. От него осталось мало чего. Но вот боевая коса! Откушена она была практически у плеча! Это действительно была рука! Локоть, кисть, пальцы и ногти. Единственное, пальцы срослись и вытянулись вместе с кистью, ногти превратились в костный монолит, сужающийся к началу. В длину оружие мутанта было около полутора метров. Достав тряпку из рюкзака и напялив высоковольтную резиновую перчатку, я поднял конечность. Легкая оказалась, зараза, но не это меня удивило. Плоти не было, фактура напоминала слоновую кость или пластик.

– Что, кобелек, пожрал? – Застрявшая на клыке жестяная плюха не хотела покидать пасть собаки, да Кусок и не стремился ее выплюнуть. Он кивнул и потрусил назад. – Эй, гаденыш! Я даже не успел сказать, куда идем!

Он остановился, посмотрел в глаза, и опять в сознании мелькнула картинка. На ней был бункер Дитятки. В тот день мы дождались транспорта благополучно и вернулись домой, а еще я очень удачно впарил трофей ученым. Оказалось, что конечность Излома – это самый ценный биологический трофей. Одна коса равна пятидесяти щупальцам кровососа по стоимости. Я был богат, счастлив и крут. Специально купил Куску ящик тушенки, и он всю ночь на улице плющил своими челюстями банки, выдавливая из них мясо.

***

Воспоминания, воспоминания… Они как рыбки в мутной воде твоего сознания. Выскакивают на поверхность, и ты их рассматриваешь. Есть прекрасные золотые, а есть маленькие и серенькие, есть отвратительные уроды. И вот что паскудно, ты не знаешь, когда какая выплывет, а когда хочешь увидеть золотую, не факт, что ее сразу отловишь. Я шел вдоль аномального забора, погруженный в свои мысли, близко к нему не подходил, но и из поля зрения не выпускал. Хотя как его вообще выпустишь? Он урчал, шуршал и постреливал электричеством. Иногда аномалии гравитационного свойства все-таки побеждали какое-нибудь дерево и затягивали в себя с неимоверным грохотом и треском. Одним словом, обычная Зона. Кусок семенил впереди, периодически описывая, именно описывая, а не метя, понравившиеся ему столбы. Оно и понятно, кроме него и военных сталкеров, тут не было никого главнее. Чем мне нравилась эта часть Зоны – тут было как дома, в средней полосе России. Хвойные деревья перемежались с лиственными, мягкая травка застилала землю. Одним словом, красота и порядок, если бы на деревьях были листья зеленые, а трава не сопрела лет дцать назад. Время в Зоне остановилось, это факт.

Семнадцатый

Тому, кто в Зону ходит, будильник не нужен: сон как бы выключается в тот момент, когда надо. Ты открываешь глаза, и все. Надо встать в пять – проснешься в пять, в шесть – значит, в шесть. Почему так происходит, даже ученые не знают. Вот и сегодня: чик, и как рукой сняло. Надо собираться и выдвигаться. Бойцы вставали молча. Каждый распаковывал сухпаек, зажигал спиртовку. Пока грелись каши, упаковывались спальники, проверялось оружие, экипировка. Так же молча ели, а к чему болтовня. Скоро выход в Зону после Выброса. А после этого катаклизма местного разлива менялось все. Аномалии сдвигались, мутанты мигрировали. Старые карты проходов и троп можно было выкидывать и составлять новые.

– Слушай команду! – Василий встал, затоптал недогоревшую таблетку спирта. – Точка движения известна, инструктировать нет смысла, вы не маленькие. – Он обвел взглядом хмурые лица, и на душе сразу потеплело. – Предельное внимание, в Зоне творится что-то недоброе и странное. Ясно? Ну что же, в путь.

– А бывало как-то иначе? – Бес накинул рюкзак, попрыгал, проверяя, не звенит ли в карманах мелочевка. Подтянул пару ремней и, передернув затвор, махнул рукой. – Поехали.

Якут навалился на засовы и с натугой отодвинул стальную дверь. Первым, как кот, выскользнул Веселый. Семнадцатый всегда повторял их имена про себя перед выходом на задание. Некая перекличка, или обряд, или молитва. Бес, Стас, Егерь. Люди становились тенями, сливаясь с пейзажем, вживаясь в серую действительность. Седой, Якут. Командир был спокоен за бойцов, он ходил с ними на операции еще на Кавказе и на Балканах. До Зоны на нормальной войне, насколько война вообще может быть нормальной, они сегодняшним составом выполняли свой долг в Македонии, когда албанские боевики решили до кучи отгрызть часть государства и присоединить его к Косово. Но тогда Россия даже не дала надежды на развитие сербского сценария. За неделю мятежные районы были зачищены от шушеры, и тогда он даже не сомневался в успехе. Вот и сегодня он был уверен в них, но какая-то неопределенность, предчувствие поселились на окраине сознания и мелкой мошкой зудели, не давая полностью собраться. Усилием воли он ее прихлопнул, вдохнул полной грудью сырой, пахнущий вечным увяданием воздух Зоны и шагнул.

Первый выстрел он услышал, поднимаясь по лестнице из подвала. Дальше – больше. Работу «Грозы» ни с чем не спутаешь: длинные очереди по площадям, – а вот ответных выстрелов было не слышно. Он взбежал по пролету, пригнулся и, прижавшись спиной к стене, осмотрелся.

– Бес, докладывай. – Бес был бледен. – Что здесь происходит?

– Вася… – На лице бойца была растерянность. – Веселого прямо в голову из «Гаусса». Он даже дернуться не успел. Стас стал садить по водокачке, откуда стреляли, я видел, он попал. Точно попал, в яблочко. Тот клоун так дергался, что… что…

– Ты что, ополоумел! Докладывай! – Семнадцатый не мог поверить, что проверенный боец вот так просто расстался с жизнью… Друг погиб!

– В общем, он дрыгался, дрыгался, а как Стас перестал стрелять, он руку с «Гауссом» поднял и Стаса на две части развалил… все. Остальные держат круговую. Но никого больше нет, никто не атакует!

Для эмоций не было времени. Все потом. Сначала враг, а потом вечная память. Он бросил быстрый взгляд на водонапорную башню, попутно подметил, что воронье вьется очень высоко. Это значило, что в данном районе слишком много вооруженного люда.

– Великолепно, кто хоть стрелял? Бродяга или… – Вариантов было мало. «Гаусс» – это фирменный стиль сектантов из «Монолита». «Гаусс» вещь очень дорогая и тяжелая. К тому же электропитание нужно, а в Зоне с батарейками плохо. Правда, эти упыри приспособили силу артефактов, и их «Гаусс» стал вечным, только пульки запихивай. Одна беда, заряжается пушка долго. Один выстрел, и секунд двадцать-тридцать надо ждать.

– Не знаю, он спрыгнул и ушел.

– Бес, ты в подвале газа нанюхался? То его пули не берут, то он спрыгнул с десятиметровой высоты, ноги не сломал и ушел. Он в лепешку должен был превратиться!!! Ладно, давай по позициям.

Картина, представшая перед глазами, просто повергла в шок. Посреди выхода из дома в огромной кровавой луже лежало тело без головы. В пяти метрах на улице валялись ноги, в то время как тело Стаса стояло обрубком на земле. Голова свисла на грудь, левая рука упиралась в землю, а правая крепко стискивала пулемет, лежавший рядом.

– Егерь, докладывай. – Егерь выглядел не лучше Беса. Стас был его другом. Они вместе из московской учебки пришли в отряд, да и призывались из одного района.

– Тишина. Этаж держим, периметр просматривается. Но никого нет. Да и этого гада не было, когда мы вышли и рассредоточились. Он как черт из табакерки… и с первого выстрела… Семнадцатый, наладонник проверили, живых не было на улице, да и мертвых тоже. Мы же инструкции знаем, не первый день.

Командир бросил короткий взгляд на КАПКА, датчики жизненных форм сканировали пространство, но кругом царила «тишина». Только две серых точки рядом говорили, что две биологически активных особи перешли в другую стадию.

– Ясно, – он нажал тангенту на рации. – Седой, прием.

Сначала гарнитура потрескивала, а потом послышался голос, тихий, вкрадчивый, бесцветный. Он был монотонным, и голос этот был не Седого.

– Идите ко мне, я тот, кому поклоняются тысячи, я тот, кто приведет вас к заветной цели. К тому, ради чего затевалась, создавалась Зона. – Вдалеке послышались шаги, тяжелые армейские ботинки давили осыпавшуюся штукатурку и мелкий мусор. В дверном проеме мелькнул Седой, он тащил «Грозу» за ремень и двигался медленно, больше всего напоминая зомби, живых мертвецов, которые в огромном количестве водятся ближе к Припяти. Семнадцатый даже не успел среагировать, как Егерь последовал за ним, резким движением перемахнул подоконник. В голове мелькнула мысль: контролер, сука, резвится, но почему он ничего чувствует? Он уже сталкивался с этим мутантом между Янтарем и Дикими территориями. И тогда накрыло всех, а сейчас… Кто-то крепко схватил его за плечо. Отработанным рефлекторным движением он сместился, готовясь к атаке, и увидел Беса.

– Вася… Я не могу… – Глаза потухли, рука разжалась, и Бес стал двигаться к двери. Подсечка под ноги, захват руки, удар в челюсть, нокаут. Бес не шевелился, глаза закатились, дыхание слабое. Далее думать времени уже не было. Он один не находится под ментальным ударом. А значит, есть шанс победить.

На площадке перед зданием, покачиваясь, стояли все его бойцы. Егерь, Седой, Якут. Рваться к ним опасно, надо найти псионика хренова, прострелить ему башку, а потом, может, и повезет. Если контролер не мегакукловод, а начинающий, мозги парням еще восстановить можно. Но если сильный… Итак, где этот выродок сидит? Мутант должен видеть жертву, тогда контакт и захват необратим. Черт, он совсем забыл про гарнитуру и голос! Прислушался – тишина. Нет, это не контролер, они не говорят. Тогда что это?

Ответ пришел быстро. В виде монолитовского отряда, состоящего из ходячих танков. Человек десять в экзоскелетах вышли из-за вагонов. Развернувшись цепью, они сразу открыли заградительный огонь по окнам, где прятался Семнадцатый. Кирпичная крошка вперемешку с пылью посыпалась на голову. Пули, с визгом врываясь в окна, стремились разрушить то, что не уничтожило время. Рикошеты с фырчаньем отпрыгивали от стен и потолка. Василий, пригнувшись, бросился к Бесу, который продолжал лежать без сознания. Зацепив его за ремни разгруза, стал подтаскивать к себе. Единственное спасение было в соседней комнате или подвале. Подвал не вариант, это западня, а комната? Комната лучше, там есть выходы к городу и в сторону железки. Но как же ребята! Он отпустил Беса, пополз обратно. Плотность огня снизилась, но не прекратилась. Рискуя наесться свинца, он вынул из нагрудного кармана зеркальце, прицепил к кончику ножа и «выглянул». В трясущемся отражении он увидел часть двора и монолитовцев. Сектанты стояли вокруг бойцов и деловито разоружали их. Что делать? Вступать в бой? Уйти и спасти хоть Беса? Нельзя! Или гибнем все, или я их спасаю. Так было всегда и везде. Так они договорились еще во времена первых совместных операций. И пусть это звучит банально – один за всех, и все за одного, – но это молитва братьев.

Винторез сам прыгнул прикладом к плечу. Хлопок, окуляр монолитовца разлетается, стокилограммовый баран начинает заваливаться. Еще хлопок, еще один сектант оседает – у него пробито тонкое сочленение между шлемом и основной броней. Смещение к другому окну, выстрел, лязг рикошета – и сразу грохот десяти стволов. Опять визжат пули, сыплется битый кирпич и щепки от рам. Огонь очень интенсивный, высунуться нельзя. Зато можно уйти на этаж выше. Когда Василий подкрался к окну, канонада стихла, напоследок ухнув гранатой на первом этаже. Он выглянул и обомлел. Площадка была пуста. Ни боевых камрадов, ни дохлых сектантов. Да что дохлых, там вообще никого не было. Пустая территория, заваленная гильзами.

– Вот суки шустрые. Ладно, Беса оживлю… догоню… наваляю.

Военстал застонал, с трудом открыл глаза, безумно повращал ими и уставился на Семнадцатого.

– Вася, – слова давались с трудом, – че за хрень, мы где, где все? Где парни? Кто мне в уши дул так, что чуть мозг не расплавился?

– Двое мертвы, забыл? Остальных, похоже, увели монолитовцы. Давай приходи в себя, я парней в схрон снесу, там их склеп будет. – Хлопнув по плечу бойца, он еще раз посмотрел на площадь. Нет, там уже никого не было. Даже вороны вернулись на свои насиженные провода.

Что такое перетаскивать мертвых товарищей? Это невозможно объяснить. Каждый шаг – поток воспоминаний, и хороших, и плохих, и веселых, и грустных. Веселый, он и позывной получил за свой характер. Когда в Албании на перевале держали натиск сепаратистов под ураганным огнем, он шутил без остановки. Орал боевикам скабрезные шутки. Звал дядю Газменда, лавочника-доносчика, который знал о наших действиях и стучал, но с поличным его взять не могли. Веселый с криками «Гранаты!» кидал в наступающих камни. Духи привыкали и переставали реагировать, на шестой раз прилетала пара лимонок. Он называл это дрессировкой бородатых зайцев. К тому же он великолепно стрелял, каждое его появление из укрытия уносило одну заблудившуюся на земле душу к Аллаху. УЧКа за его голову назначило вознаграждение, как за целого командира сербского спецназа Драгановича. Позже серб подарил Веселому именную винтовку Драгунова – с подтекстом, ну и на память. На прикладе красовалась латунная табличка с надписью: «Брат за брата». Кстати, потом к цене за голову бойца добавили еще денег, но с условием, что и винтовку принесут.

Стас был родом с Украины, из самого жесткого Закарпатья, где русских, кроме как кацапами и москалями, никак не величали. Его воспитали в традициях украинского национализма, но не сдержала душа угнетения братьев-славян на Балканах, и он рванул в Македонию добровольцем. Там в горах, раненого, его и подобрал отряд Семнадцатого. Ну а дальше – выздоровление, мордобой с криками «Як сабля свистнет, москаль дристнет». Потом братание, и вот уже пять лет вместе. Были.

Командир уложил бойцов в бункере на их же пенки. Под головы положил рюкзаки. Из личных вещей снял только жетоны.

– Покойтесь с миром, помяну вас позже, когда всех или спасу, или похороню. Прощайте, братья.

Выйдя из схрона, он запер дверь и поставил замковый механизм на противорадиационную защиту. Что это значит? А то, что замок в дверях откроется, только когда общий радиационный фон опустится до нормы. А когда он в Зоне опустится? Наверное, через миллион лет. Шипение и щелчок были сигналом, что система встала в охранный режим. А значит, пора в путь. Но куда? А главное, уже практически не с кем.

– Бес, ты как?

Бес сидел на ступеньках в подвал и курил.

– Ну как, нормально. Только, Вась, разве бывает так, что хоп, и никого нет? А ты не то что выстрелить, даже подумать не успел?

– Получается, бывает, но это все лирика, надо парней отбить у сектантов. Тем более направление движения то же, что и наше. Давай в путь, боец.

– Есть. А что с бункером?

– Это теперь могила, на века.

– Века… – Бес плюнул на уголек сигареты. Затушил и запихнул в щель так, чтобы ее вообще не было видно. – Века проходят быстрее, чем мы можем себе представить. Но одно я, Семнадцатый, знаю точно. Мы с ними обязательно встретимся в Валгалле. Там, где за столом пируют настоящие воины. Воины, погибшие с мечом в руке. Вась, а автомат можно считать мечом?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.