Девятый Аркан

Но сейчас совсем другое дело. У меня есть возможность при помощи некоего волшебства поменять и это. Я могу загадать все что угодно, и это обязательно свершится. Моей уверенности в этом не было предела еще и потому, что как раз накануне мне позвонила Вика и сказала, что, когда она пришла утром на работу, ее вызвал сам президент банка и предложил столь вожделенную должность.

– Вот видишь, а ты говорила, что я сумасшедшая, а мои волшебные карты тебе помогли, – радовалась я за нее.

– Да какие карты, приди в себя! – парировала она мне. – Я просто единственный вменяемый кандидат на эту должность! Кого, если не меня? Это справедливая награда.

Но мне были уже неважны ее мнение и ее вера. Я-то прекрасно знала, что это сработал мой расклад, а она посчитала это закономерностью.

В этот раз я не стала перебирать колоду, рассматривая картинки, которые ассоциативно вписались бы в мое желание, а открыла тетрадь и планомерно начала читать все значения подряд. Так как мое желание было четко сформулировано фразой «хочу сниматься в кино», поиск нужных мне карт опять затянулся, даже с описательной стороны вопроса нужных карт не подбиралось, что уж говорить о картинках и ассоциациях к ним. И все же, будучи не лишенной фантазии и логики, я выбрала более-менее подходящие. Первой, как обычно, шла Дама Посохов, затем я выбрала Туз Кубков – это разнообразие, которое «разбавит» будничность. Эта карта, было написано в тетради, означает, что человеку определенно стоит поискать свое истинное призвание, ибо шансы понять, в чем оно состоит, – невелики. Это было очень созвучно с моим внутренним желанием. И третьей картой я выбрала Семерку Кубков – возведение воздушных замков, создание иллюзий. Эту карту я выбрала потому, что уж очень мое желание звучало иллюзорно. Но я предвкушала то состояние, которое я могу испытать от совершенно несбыточной моей детской мечты.

Уже сделав положенный ритуал, я возлежала в гамаке в саду, надеясь, что чудо вот-вот произойдет. Мне было очень интересно, какими же неведомыми путями это случится. И вот раздался долгожданный звонок телефона. К огромному моему удивлению, это звонил не Тарантино и даже не директор «Мосфильма» – Карен Шахназаров, а всего лишь мой брат.

– Фень, привет! Ты там еще?

– Привет, там это здесь, – попыталась я пошутить.

– Отлично, еду с новыми покупателями на дом. Жди, приберись, если у тебя там бардак.

– Да какой бардак? Не ценишь ты меня. И в доме, и в саду у меня полный ажур!

– Молодчинка, получишь от меня после продажи щедрое вознаграждение!

Настроение мое испортилось, что же делать, если дом продастся? У меня столько еще желаний впереди. Конечно, я могу успеть загадать 100 желаний, если сяду и подряд буду их загадывать; но, во-первых, я не проверяла, можно ли так делать, во-вторых, желания по мере прожития могут меняться, какие-то добавляться, а какие-то терять свою актуальность.

Через час приехал Федюня с покупателями. На этот раз это была пожилая пара. Очень такие милые старички. Им, похоже, все нравилось, и, по мере того, как они осматривали дом и участок, нравилось все больше и больше. Я предпочла не вставать со своего гамака и не участвовать в показе. Я лежала и всеми фибрами своей души молила, чтобы они нашли изъяны и отказались от покупки. Но, увы и ах… через какое-то время Федя, проводив их до станции, вернулся и сказал:

– Все. Дело в шляпе. Берут. Уже и задаток дали. Придется тебе сматывать удочки, дорогая моя.

Я чуть не перевернулась в гамаке. Это была полная катастрофа.

– Сколько у меня есть времени на сматывание удочек? – уточнила я.

– Смотрю, ты к домику-то прикипела! То годами здесь не появлялась, то уезжать не хочешь! Думаю, дня за три оформим все бумаги. Здесь еще побудешь или со мной поедешь?

– С твоего разрешения поживу еще эти три денечка. На работе как раз отпуск взяла, – сказала я, а сама уже судорожно искала решение проблемы.

И, как только Федя уехал, ринулась в комнату, достала карты и стала быстро перебирать их, как будто за мной гнались.

Желание было сформулировано так: «Хочу, чтобы дом всегда был мой».

Для этого желания я выбрала карту Десять Пентаклей – это недвижимость, которая получена по наследству или передана в дар. И третья карта, которая мне очень понравилась еще до того, как я прочитала ее значение, – это Туз Пентаклей. На ней была изображена таинственная рука, выходящая из облака. Рука эта протягивала золотую монету. Читая позже ее значение, я убедилась в правильности своего выбора. Она означала материальное благополучие и новые возможности.

Получилось: Дама, Десятка Пентаклей и Туз Пентаклей.

После того, как расклад был сделан, я немного успокоилась и решила сходить в магазин, надо было пополнить запасы продовольствия еще как минимум на три дня, и, кто знает, может, расклад сработает и мне представится возможность задержаться здесь еще. На сегодняшний день у меня почти сформировалось решение покинуть прежнее место работы вне зависимости от того, сработает ли расклад про кино.

Глава 6

Неизвестный в белом

Странные вещи стали происходить по дороге из магазина. Сначала позвонила мама и рассказала, что она вчера была на художественной выставке и там познакомилась с чудеснейшим мужчиной. Он живет в Испании, очень приличный и очень симпатичный. И что сегодня она идет с ним на свидание.

– Очень рада за тебя, мамочка, – сказала я.

Мама моя была молода душой и поэтому выглядела значительно моложе своих пятидесяти пяти лет. Не зря говорят, что возраст зависит от внутреннего состояния. Неизвестно, конечно, может, это новое ее знакомство ни к чему и не приведет, но мама была такая радостная, что даже если это закончится одним свиданием, то ей это принесет хоть какое-то разнообразие в жизни.

Затем, не успела я закончить разговор с мамой, позвонил Федя.

– Фенечка, привет! К тебе сейчас приедет один мужик, пусти его в дом и все покажи!

– Как мужик приедет? – удивленно спросила я. – А я не в форме… голова грязная и маникюр давно не обновляла. И твоя фраза «покажи ему все» что именно подразумевает?

– Фень, мне не до твоих шуток. Та пара, что приезжала смотреть дом, это не покупатели. Дом покупает для них сын, так вот, он приедет сегодня посмотреть, что понравилось его предкам и что именно он финансирует.

– Понятно. Непонятно только, почему они поодиночке сюда ездят.

– Может быть, не мог человек. А завтра нам с ним на сделку выходить, так он и решил глянуть.

Готовить обед не хотелось, поэтому я удобно устроилась на веранде пить чай со всевозможными сладостями, купленными мною в магазине. Неужели расклад не сработал и дом Федя продаст, и, что пока очевидно, не мне. Не успела я додумать до конца эту мысль, как увидела у калитки мужчину. Вероятно, это и был тот самый мужик, который собирался лишить меня этого дома.

– Здравствуйте, вы дачу продаете? – крикнул он мне.

– Добрый день! Сейчас я вас впущу.

Я прошла по дорожке и открыла ему калитку.

Передо мной стоял великолепный представитель мужского пола. Высокий, статный красавец. Таких идеальных мужчин увидишь только на страницах глянцевых журналов. К тому же он был весь в белом, начиная от шляпы, заканчивая кончиками ботинок.

Он приветственно приподнял краешек своего головного убора и сказал:

– Разрешите представиться, меня зовут…

– Сергей Сергеевич Паратов? – опередила я его. Уж больно он был похож на Никиту Михалкова из фильма «Жестокий романс», только усов не хватало. Мне прямо захотелось ему пропеть: «К нам приехал, к нам приехал…» – но я сдержалась…

– Ценю женщин с хорошим чувством юмора и знанием отечественной литературы. Но меня зовут не Сергей Сергеевич, а Акакий Акакиевич.

– Ценю мужчин с чувством юмора и знанием персонажей Гоголя. А меня зовут Феврония. – И я сделала небольшой книксен. Мне показалось, что сейчас он уместен.

– Эх, жалко, что меня зовут все же не Акакий, а то была бы шикарная парочка – Акакий и Феврония.

– А меня все же действительно зовут Феврония, сокращенно можно звать Феня.

– Хорошо, Фенечка, а я – Владислав. – И он еще раз приподнял шляпу.

– Проходите, Владислав, можете осмотреть дом и участок.

Он довольно вальяжно прошел по дорожке в дом. Я семенила за ним следом. Осматривая дом, он все время повторял:

– Так-с, а это у вас, значит, гостиная, а это, значит, кухня, а это лестница на второй этаж, так-с, понятно.

Я, по мере его продвижения по дому, следовала за ним. Затем он осмотрел участок:

– Так-с, а это у вас смородина, а это крыжовник, ух ты, и облепиха есть… хорошо, хорошо. Ну что, мне все нравится! Беру! Пусть мои родичи на старости лет на свежем воздухе поживут. А потом, может, и я буду коротать здесь свои грустные одинокие старческие вечера.

– Рада, что вам понравилось, – грустно констатировала я.

– А я вот так не думаю, что вы рады… какая-то вы невеселая.

– Жалко расставаться с дачей. Здесь прошло мое детство.

– Я вас понимаю, Фенечка. Не грустите. Знаете, как говорят: «Все, что ни делается, – все к лучшему».

– Будем на это надеяться, Владислав. Может, хотите чаю?

– С удовольствием, если составите мне компанию.

Уже смеркалось, когда мы, уютно устроившись на веранде, стали пить чай и мило беседовать. Я укуталась пледом, а он… Как же он был красив на фоне заката. Белая рубашка оттеняла его смуглую кожу, глаза василькового цвета так и пожирали мою скромную персону.

В какой-то момент я позволила себе помечтать о нем, как о своем мужчине, но нет, он был слишком для меня хорош.

Выяснилось, что он кинопродюсер. В прошлом был актером театра и кино, но карьера не сложилась, и он перешел, как он сказал, «по ту сторону камеры». Не женат. Конечно, к чему ему жена, такие, как он, женятся только под дулом пистолета. Перед такими мужчинами открыты безграничные возможности в обольщении молодых и красивых актрис.

Он пил чай с аристократической элегантностью, а я смотрела на него и не могла им налюбоваться.

Мы немного поговорили о литературе, о современном кино и современных вкусах. И даже чуть о политике. Собеседник он оказался отменный.

О моем семейном положении не говорили. Видно, воспитание его не позволяло задавать мне личных вопросов, а я, в свою очередь, не спешила о себе рассказывать.

Прощаясь у калитки, он галантно поцеловал мне руку, чем окончательно меня в себя влюбил. Затем сел в свой белый автомобиль и уехал.

Я же вернулась на веранду и опять загрустила. Поглаживая Фрейю за ушком, думала о том, что счастливица та, которой он достанется.

Стоп! А почему бы это быть не мне? У меня же теперь имеется волшебная колода. Все нити судьбы в моих руках. И я могу его заполучить путем нехитрого, банального колдовства. Конечно, это не самый правильный способ добыть себе любовь, но я настолько была очарована им, что этические вопросы для меня были неважны. Встреча с Радмилом для меня померкла и потеряла свою значимость и очарование.

Не выпуская кошку из рук, я сходила за колодой и тетрадкой. Уже через минуту я погрузилась в чтение.

Он – Король Кубков, нет сомнений. В тетради написано, что Король Кубков – это любимый, красивый мужчина, занимающийся искусством.

Карта, которая ляжет между нами, должна быть связана с чувствами. Я достала из колоды две подходящие по описанию карты. На обоих были запечатлены мужчина и женщина. Первая карта была Влюбленные, вторая – Дьявол. Я прочитала значения обоих: Дьявол – знак дразнящего флирта, безумной страсти, плотских желаний. Влюбленные – символизирует выбор в жизни, появление кого-то, кто становится дополнением тебя. Рука сама потянулась к Дьяволу, эта карта манила и завораживала меня. И я выбрала ее…

Итак, на скатерти у меня лежали три карты: я – Дама Кубков, он – Король Кубков, а между нами – Дьявол. Я зажгла свечку, взяла Фрейю и проговорила вслух:

– Пусть Владислав в меня страстно влюбится! Да будет так! – Я хлопнула три раза, при этом свечка затрещала и через мгновение погасла.

Весь ритуал выглядел зловеще. Где-то в глубине души я понимала, что совершаю что-то не совсем верное. Одно дело загадать пиццу или кино, совсем другое колдовать на чувства мужчины. Но обратного пути у меня уже не было. Что сделано, то сделано. Этим вечером я пошла спать с тяжелым сердцем.

Я открыла глаза и проснулась, а может, наоборот – я проснулась, а потом открыла глаза. Как бы то ни было, настойчивый гудок автомобиля поднял меня с кровати. Я выглянула в окно.

О боже! Это был он! Мужчина моей мечты! Надо же, как заклинание быстро сработало. Я вдруг поняла, что сильно по нему соскучилась за ночь. Наваждение просто.

Даже не подумав, как выгляжу, я помчалась к калитке в чем была.

– О, дорогая Феврония, простите, вижу, я вынул вас прямо из постели, вы даже халатик не накинули.

– Нет, это вы меня простите, что я в таком виде, видно, не до конца проснулась и как-то растерялась.

Я открыла замок на калитке и так же стремительно унеслась в дом. Уже из комнаты я крикнула:

– Владислав, располагайтесь на веранде, я сейчас умоюсь и накрою завтрак. Или вы завтракали?

– Я хотел бы все же объяснить свой столь ранний и неожиданный визит…

Он замолчал и переключился на созерцание трясогузки на ближайшей ветке.

– Владислав! – окликнула я его.

– Простите, увлекся птичкой… так вот, я и сам не понимаю, что меня сподвигло примчатся к вам, похоже, объяснение одно… если оно вас не смутит – я скажу.

– Пожалуй, не стоит меня смущать. Я вам рада! И замечательно, что составите мне компанию за завтраком.

По-моему, ни один мужчина не откажется от яичницы. Я сделаю ее «по-королевски», так готовил только мой папа. Это было особое его таинство. Он никого к нему не подпускал, никого, кроме меня. Я всегда была у него на подхвате: чистила лук, резала колбаску, бекон, помидоры, терла сыр. А он уж непосредственно колдовал над сковородкой и непременно насвистывал веселую мелодию. Сейчас я понимаю, что главный секрет вкуса яичницы был в том, что он делал ее с хорошим настроением и с удовольствием. Мой папа все делал с удовольствием, возможно, поэтому я получилась такая хорошая.

Я привела себя в порядок и зашла на веранду. Владислав сидел в плетеном кресле с закрытыми глазами, я даже подумала, что он заснул… и уже собиралась тихонечко удалиться, как он открыл глаза и сказал:

– Фенечка, я не сплю, может, вам помочь на кухне?

Его мягкий баритон окутал меня с ног до головы.

– Что вы, вы же гость. Отдыхайте, минут через пятнадцать все будет готово.

Никогда, ни одному мужчине я не готовила яичницу с таким удовольствием и с таким шикарным настроением. Само собой, у меня получился свист, хотя раньше я никогда не свистела. Эх, если бы меня сейчас увидел папа, он был бы очень рад за меня.

Яичница на сковородке выглядела сногсшибательно, и в ее вкусовых достоинствах сомнений не было. Я заварила свежемолотый кофе, порезала хлеб, поставила все это на поднос и отправилась на веранду.

Владислав ел молча, лишь изредка заговорщически мне улыбался. Я пила кофе, отвечая на его улыбку своей. В этот момент уверенность в том, что я не зря вчера загадала картам это желание, во мне росла с геометрической прогрессией.

После завтрака разговор наш возобновился.

– Феврония, а чем вы занимаетесь?

– Я – банковский работник, ничего интересного. Не замужем, и детей пока у меня тоже нет. Вы лучше расскажите что-нибудь про свою работу. Обожаю кино.

– Да что тут особо рассказывать? Технические моменты вас вряд ли увлекут. А к самому творчеству я имею весьма опосредованное отношение. Продюсер – это, по большей части, организатор этого процесса. Знаете, Феня, есть такие понятия как «задача» и «сверхзадача». Так вот моя задача обеспечить съемочной группе условия для съемок фильма, но и сверхзадача имеется – создать условия для успешной реализации готового фильма.

Я во время его монолога впала в транс: и от его голоса, и от всех этих слов про сверхзадачу… Не выходя из-под его обаяния, я сказала:

– А я всегда мечтала сниматься в кино…

Владислав засмеялся.

– Ну, Фень, не удивили, больше половины девочек об этом когда-то мечтали.

Для меня слова «не удивили» были равноценны слову «разочаровали»… Поэтому я заметно погрустнела.

– А знаете что? Может, мы с вами проедемся до съемочной площадки? Как вы на это смотрите? У меня там есть нерешенные вопросы, а вы увидите процесс, так сказать, изнутри.

Мне хотелось вскочить и обнять его, даже больше – расцеловать, но сделать это я не успела, потому что в этот момент Владислав как-то весь сжался, улыбка мгновенно сошла с его лица, которое приобретало серо-белый оттенок прямо на моих глазах. Он согнулся пополам, схватился руками за живот и протяжно застонал.

– Боже, Влад, что с вами? Вам плохо?

– Да уж явно нехорошо, живот схватила резкая боль, прямо дышать не могу.

– Может, у вас аппендицит воспалился? – предположила я. – Яичница была из свежих яиц, да и не могла так быстро дать такой печальный эффект.

– Мне надо прилечь.

– Да, ложитесь вот тут, прямо на диване. Может, воды или что-то еще?

Влад, не переставая стонать, переполз на диван, закрыл глаза и затих.

Я испугалась, что он потерял сознание.

– Влад, вы как, живы? Может, «Скорую»?

– Пока да, жив… А «Скорую» не надо. Полежу, может, и отпустит. Главное – не шевелиться, тогда боль терпима.

И правда, минут через десять ему стало гораздо легче.

Я заварила крепкого чая, он выпил сразу две большие чашки подряд, так как его стала мучить нестерпимая жажда. И уже через полчаса от былого приступа не осталось и следа. Мы выдержали еще пятнадцать минут, приступ не повторился.

– Поехали, Фень, я в порядке. Собирайтесь, жду вас в машине, сделаю пока пару звонков.

Хорошо, что я была не в городской квартире, там бы я отчаянно решала, что надеть, что будет смотреться уместно, а что «ни к селу, ни к городу», здесь же вещей у меня особо никаких не было, значит, и выбирать не приходится.

Я нацепила джинсы и футболку, волосы собрала в высокий хвост, накрасила глаза и обвела губы розовой помадой. Выглядело все это простенько. И рядом с таким мужчиной, конечно, я буду явно проигрывать. В памяти всплыла Джулия Робертс из фильма «Красотка», в сцене, когда они поехали на скачки. На ней было легкое летнее платье из дорогого материала и шляпа… Да, такая примерно женщина ему и подойдет, ну уж точно не я…

С этими мыслями я дополнила образ кепкой Reebok и черными очками, которые вообще не имели принадлежности ни к одной фирме, и поспешила на выход. По дороге к калитке я вспомнила, что не покормила Фрейю, но возвращаться не стала. «Ничего, с голоду умереть не успеет, не до нее сейчас», – успокоила я свою совесть.

Влад уже закончил говорить по телефону и ждал у калитки. Завидев меня на дорожке, он галантно открыл дверцу машины, улыбнувшись при этом такой обворожительной улыбкой, от которой у меня начала кружиться голова.

– Феврония, вам очень идет этот спортивный вид!

– Спасибо, на даче не нашлось ничего более подходящего, – смущенно начала я оправдываться.

– Подходящего для чего? Вы прекрасно выглядите! А я хотел спросить, в кого у вас такая оригинальная внешность?

– Вы имеете в виду мои разноцветные глаза, или я вам в целом кажусь некрасивой?

– Что вы, вы очень красивы. Очень! И эти шикарные светлые волосы… сейчас редко встретишь девушку с такой косой. Вы краситесь в блондинку?

– Нет, такой родилась, почти альбиноской, но со временем ресницы и брови все же немного потемнели. А глаза… Вроде бабушка говорила, что у моей прабабушки были такие.

– Потрясающая внешность! Будь я режиссером – не прошел бы мимо такого типажа!

По дороге мы слушали радио «Джаз» и не разговаривали. Но ни я, ни он не испытывали при этом ни малейшей неловкости. Я подумала о том, что могу ехать с ним и молчать вечность… Мне было невероятно уютно и хорошо рядом с таким мужчиной, которого я так неожиданно обрела.

Глава 7

Впервые на съемочной площадке

Припарковавшись, мы пришли на съемочную площадку. Это был огромный ангар, в котором построили декорацию избы в разрезе. В первые моменты мне показалось, что там творится полный хаос. Люди мечутся, кричат, ругаются, кто-то дает указания, кто-то невозмутимо курит, разговаривая по телефону. Снуют рабочие, устанавливая световые и прочие неизвестные мне приборы. Женщина в синем рабочем халате из большого ящика достает разные предметы обихода и расставляет их по комнате «избы». Чуть вдалеке гримируют актеров. Вокруг камеры везде лежат провода, и кругом царит суета, суета, суета…

Мне до скрежета зубов захотелось быть хоть немножечко причастной к этому действу. Но вместо этого Влад взял меня тихонько за локоть и отвел в сторонку.

– Фень, вот стульчик, вы присаживайтесь, понаблюдайте тут пока, я улажу здесь один вопрос, а потом договорился с вашим братом встретиться у нотариуса и оформить покупку дома. Вы поедете со мной или подождете меня здесь?

– Если возможно, я подожду вас здесь! Вы не спешите, решайте свои вопросы. Тут так интересно! Когда мне еще удастся посмотреть, как снимается кино!

– Прелестно! А потом все вместе поедем обедать и обмывать сделку.

– С большим удовольствием, Влад! – И я постаралась как можно милее ему улыбнуться, рассчитывая на ответную его улыбку.

Но ответной улыбки не последовало, потому что его позвали и он испарился. А я продолжила наблюдать за тем, что происходит на съемочной площадке.

Прошло минут двадцать коллективного безумства, и в центр «избы» вышел режиссер. Понять, что он режиссер, не составляло никакого труда, даже если убрать из внимания надпись на футболке, все равно ошибиться, что он здесь главный, было невозможно. Он еще не успел ничего сказать, как все люди на площадке моментально превратились в «рабов». Они пока не слышали приказов своего «господина», но уже совершенно по-рабски на него смотрели.

– Встаньте сюда! А вы займите вот эту точку! Так, вы заходите сейчас отсюда, – расставлял «господин».

Затем он произнес слово «репетиция», и наконец-то пошел процесс.

Я догадалась, что снимался исторический фильм. Все были одеты в русские рубахи и сарафаны. Из моего угла не было слышно текста, поэтому понять, о чем они говорили, я не могла. Но когда режиссер сказал: «Снимаем», а девушка с хлопушкой выстроилась перед камерой, я невольно встала и подошла поближе.

– Семен Петрович, – сказала актриса, сидя на деревенской лавке, – у меня вопрос…

– Все вопросы, Катя, потом, и так из графика опять выбились… Реквизиторы, родненькие мои, где у Кати садник?

– Семен Петрович, садник не нашли, может, заменим его на сковородник?

– Значит, так, – с этими словами режиссер начал неистово трясти кипой бумаг перед носом реквизитора, – сейчас я, мы, вы, все мы, – и он сделал широкий круговой жест, тем самым объединяя всех в единое целое, – собирались снимать приготовление ужина или обеда… в общем, еды… Тут у меня написано, что для этой сцены нужны: «Ухват большой, две кочерги, три чугунка, садник и чапельник». Где это все? Нафига мне ваш сковородник? Его вообще в списке реквизита нет.

Потупив взгляд, реквизитор, далеко не молодая и очень полная женщина, вытирая пот рукавом синего халата, тихо ответила:

– Завтра все будет!

– А мне не надо завтра, не надо завтра, мне надо сегодня! И главная беда, Таисия Викторовна, что если я вас сейчас уволю, то ничего не изменится, потому что новый реквизитор также будет «кормить меня завтраками». Тем более что я не первый десяток лет снимаю кино… и знаю это наверняка. Так… а что у вас сейчас есть, любезнейшая?

– Серп, жернова, корыто и рубель.

– Рубель? А что такое рубель?

– Это для глажки белья такое приспособление… Наматываешь на скалку белье, сверху кладешь рубель и катаешь.

– Годится! Катерина, готовка отменяется, – обратился он к главной героине, – будешь заниматься глажкой. Это даже, может, и поинтереснее будет в кадре смотреться.

– Таисия, тащи этот рубель!

Тут с Таисией Викторовной явно сделалось нехорошо… Заплетающимся языком она сказала:

– Не получится у нее глажка… рубель есть, а скалки нет… Наматывать белье не на что…

В павильоне повисла тяжелая пауза. Даже я, будучи далекой от этой темы, поняла, что это затишье перед бурей… Таисия Викторовна, которая была непосредственно в эпицентре ситуации, вся сжалась, похудев на моих изумленных глазах сразу на пару размеров.

Семен Петрович молча смотрел куда-то вдаль. Мне захотелось проследить за его взглядом, но перед ним была только голая стена «избы». Затем он улыбнулся и медленно перевел взгляд на Таисию Викторовну.