Мистер Фермер. Морковка за интим!

– На двоих. Каждый день, пока я буду здесь оставаться.

– Сколько зим ты будешь здесь оставаться, Человече по имени Матвеем?

– Не знаю.

– Слишком дорого. Один Кролли останется с тобой, но кормить два взрослых рта бесконечно долго племя не будет. Одну зиму, – заявляет крольчиха.

Я понятия не имел, какая сейчас пора года и как быстро в этом мире меняются сезоны.

– Пять зим.

– Зима, весна и до того, как поспеют первые корешки. У тебя будет свой собственный Кролли. Если не хочешь искать пропитание, заставь его. Другого предложения не будет, Человече. Если ты не примешь его, я буду вынуждена позвать своих братьев.

Крольчиха перешла на угрозы. Мда… Вот что бывает, когда миролюбивое племя загоняют в угол.

– По рукам, – почуяв опасность и исходящую от переговорщицы угрозу, сдался я.

Сунув два пальца в рот, крольчиха прерывисто свистнула. Спустя пару секунд неподалёку от нас послышался точно такой же прерывистый свист, и уже через пять минут к нам примчалась парочка низкорослых ушастых ребят с более звериными мордочками, чем у девушки-кролика. Пересказав им суть нашего договора, гостья получает в ответ грубое, но от того не менее справедливое:

– С каких пор ты стала нашим вождём? Ты не имела права распоряжаться жизнями других Кролли, а потому и принесёшь в жертву свою собственную жизнь.

– Но, брат… Я сделаю это.

Кролли явно надеялась, что как только братья увидят морковь, тут же в благодарность за её находчивость возьмут на себя тяжкое бремя. Но этого не произошло. Никто из них не хотел оставаться с существом, в рот которому все постоянно с опаской заглядывали. Глядя на мои зубы, руки с ногтями, они чувствовали во мне угрозу. Не поверили своей сестре, представившей меня как травоядного. Более того, они вообще не общались с девушкой, как с сестрой. Глядя лишь на морковь, они обращались с сородичем едва ли лучше, чем с рабыней. В отличие от той же самочки, парни, одетые в тряпки и даже в шкуры, выглядели куда крупнее, более сытыми и плечистыми. Оружием их являлась праща – острые звериные зубы, примотанные к палкам, а также странные хлысты с примотанными к концам шипами.

Внезапно из мрака ночи вышел накаченный, вооруженный топором и защищённый деревянными доспехами воин-кроль. Глаза и лоб его скрывала деревянная маска, из-под которой в лунном свете отчётливо выглядывало несколько шрамов, оставленных чьими-то когтями. Мех на его ушах украшала седина, на руках и ляжках виднелись проплешины, оставшиеся после рваных ран.

– Человече Матвеем, эта самка займёт место твоего слуги. Жизнь её в твоих руках. Кролли не будут мстить, даже если ты её убьешь. Делай с ней что хочешь. Еду свою ты также получишь. Дети мои будут приносить тебе её к полудню, пока лесные хищники спят.

Стоявший в отдалении воин-кролик приподнял маску, открыв мне своё изуродованное лицо.

– Па-па… – с обидой склонив голову, спрятала от посторонних свои разочарованные глаза Кролли Муррка.

– Хорошо.

Увидев, как сын крепыша в знакомых традициях протягивает руку, я шагнул ему навстречу и также протянул свою – как думал, для рукопожатия.

– Здесь немного, – сунув мне в ладонь мешочек, проговорил воин. – Остальную еду Кролли принесут к полудню. На этом всё.

– Брат! – глядя вслед повернувшемуся к ней спиной мужчине, жалобно тряся губой, вымолвила Кролли.

– Более мы не родня. Гордись же собой – твоя жертва очистит наш род и спасёт множество нерождённых.

Из глаз Кролли-девушки покатились слёзы.

– Я буду гордиться. Буду. Только навещай меня, пожалуйста…

Мужчина даже на мгновение не замер. Не обернулся, не попрощался. Просто отвернулся от неё. Перед тем, как брат и отец закрыли свои лица масками, лишь на мгновение я увидел, как с огненными глазами и нелепой улыбкой те глядели на морковь в своих руках. «Моя прелесть!» – казалось, Голум ожил, но теперь вместо кольца он обожествлял чёртову морковку. Мерзкое зрелище.

Кролики-воины ушли. У «разбитого корыта», а вернее, у моего лагеря, остались шмыгающая носом, растерянная жертвенная дева Муррка да остывшая кастрюля со злополучным борщом. По лицу крольчихи текли слёзы, носик и щёки покраснели. Обняв свою грудь руками, она присела на травку, поджав коленки, и уткнулась взглядом в землю. Желание моё воспользоваться её прекрасным телом по-прежнему было крайне высоко, однако совестливость и жалость к брошенному собратьями существу брала верх.

– Есть хочешь? – не зная, как начать разговор, спросил я.

Девушка, всё так же сидя в темноте, отрицательно мотнула головой. Первая попытка навести мосты провалилась.

Я рассматривал её. Утончённые руки, потрясающая фигура и полное отсутствие стыда за свою наготу.

Жалость, вызванная её слезами, чуть не спровоцировала меня на глупость. Едва промелькнувшую, я тут же выбрасываю из головы мысль о том, чтобы отпустить её вслед за братьями. Мне нужны её знания об этом месте, мне нужна её помощь. Хотя и удерживать её насильно я тоже не могу. Что помешает ей улизнуть ночью? Она сильнее меня, быстрее и опытнее во всём. Как мне её удержать? Одним лишь словом? Смешно. Слово – не ошейник, Муррка – не заложник, и никакая «зарплата» её не удержит.

– Ебись оно всё колом! – вышагивая взад-вперёд рядом с ней, я всё-таки сдался. – Можешь уйти вместе со своими, только…

– Нет! – перебив меня, возразила Кролли. – Отец… Брат прав, да и ты сдержал своё слово, Матвеем, а значит, я, К-кролли М-муррка, сдержу своё, – разразившись горькими слезами, пуще прежнего зарыдала крольчиха.

Обвисшие уши, кончики которых, грустно опустившись, прикрыли женскую грудь, вместе с жалостным писклявым голоском, коим Кролли произнесла последние слова, ясно говорили о том, что девушка и хотела бы уйти, но уже не могла.

– Они с такой лёгкостью отказались от тебя, это и вправду ужасно.

Ответом мне был всхлип и кивок. Сев в метре от крольчихи, думаю, что бы ещё такого сказать, чтобы утешить её. Рукой срываю пару длинных травинок, а после, всё так же размышляя, принимаюсь связывать их между собой. Выходит не ахти – тонкая и мягкая трава рвётся. И когда я уже почти готов был сдаться, забить на крольчиху и свои непонятные эксперименты с травой, моя читерская сила вновь сработала. Соединённые обычными узелками, пять травинок загорелись белым светом, ослепляя меня и привлекая внимание девушки. Свет стал тускнеть, и вместо травы в моих руках появилась тонкая, словно леска, плетеная верёвочка зелёного цвета. Длиной она была сантиметров двадцать. Я хотел сделать что-то наподобие плетёного браслетика – непримечательного украшения для себя и Муррки, что помогло бы ей не чувствовать себя такой одинокой. Но, увидев, как выглядит итог моих трудов, просто отказался от этой идеи.

– Ма… ма-гия? – кулачком утерев слезу, вновь шмыгнула носом Кролли. – Так ты, Матвеем, шаман?

– Выходит что да, шаман.

Бросив своё творение в угли, я вновь почувствовал сонливость. Время было позднее. Возможно, я и без магии хотел спать, а возможно, именно её использование и ослабляло моё тело. Выяснить это я решил завтра.

Взглянув ещё раз на крольчиху и её слегка подуспокоившееся лицо, набравшись смелости, произнёс:

– На улице становится прохладно, да и земля холодная. Я не знаю, как у вас принято, но чтобы не заболеть, можешь тоже в шалаше спать.

Говоря такое незнакомке, я смущался. Сильно. С девушками у меня никогда близости не было, причём, совсем. И хоть на стримах я часто строил из себя ловеласа и знатока, объясняя зрителям, как подкатывать ко всему, что движется, на деле же был тем ещё трусом и простофилей, которому до сих пор ни одна баба не дала. Ещё раз взглянув на предел задротских мечтаний – обнажённую Кролли, горько вздохнул.

Тяжело быть мной.

Едва я, разлёгшись, прикопал себя листвой, как за ширмой послышались чьи-то шаги. Муррка не стала стесняться моего предложения. Потупив пару минут у входа, шмыгая носом, девушка заходит в шалаш, после чего прижимается к противоположной от меня стене и вновь принимается за старое – начинает тягать сопли и хныкать.

Сон вообще не шёл. Чужой скулёж для меня сродни ножу, царапающему стекло.

– Ну чего ты опять плачешь? – не выдержав, оборачиваюсь к ней.

Повёрнутая в мою сторону попка, дёрнув хвостиком, дрогнула.

– Я не плачу.

Ещё раз втянув сопли, Кролли умолкла.

– Да, да, конечно… Не съем я тебя, крольчиха. Я в вашем лесу гость, помоги мне пообвыкнуться, прийти в себя, обжиться. Как только я смогу о себе сам позаботиться, клянусь, отпущу тебя на все четыре стороны.

Тишину у той стенки прервал прерывистый глубокий вздох.

– У тебя клыки есть, я поздно заметила. Ты ведь хищник, да? Не нужно меня обманывать, я уже и так…

– Я всеядный, – наконец-то нащупав причину её волнения, пытаюсь смягчить ситуацию я. – И никого ещё ни разу не убивал.

Повернув голову, Кролли спрашивает:

– Падальщик? В смысле шакал?

Чего так грубо-то?!

– Нет, гниль я тоже не ем. В общем, могу есть рыбу, могу травы. Что есть, то и ем.

– Значит, и меня во сне…

Да ёб твою мать, ну опять она о своём!

– Без тебя мне не выжить, а значит, и есть я тебя не могу и не буду. Точка, – поставил я жирную точку в данном вопросе и вновь отвернулся.

Нос её шмыгать перестал, пару минут я вообще и звука не слышал из уголка крольчихи. Но внезапное дуновение ночного ветра пробудило в моей соседке новую, неожиданную реакцию.

Т-т-т-т-т! – застучали кроличьи зубки.

– Да ёб твою мать! Ты же кролик, вы разве не устойчивы к холоду?

Едва я собирался вновь обернуться, как внезапно зверушка тройкой перекатов прижимается к моей спине своей мягкой грудью. Два торчащих соска сквозь мою майку упираются в мои лопатки. Прижав мою левую руку между грудей, Кролли, обняв меня, ещё сильнее пытается притянуть мою тушку к себе.

– У девушек Кролли меж грудей, на спине, в ногах и руках нет меха, и всегда холодно. И сегодня холоднее, чем когда-либо, – шептала жалобно девчонка.

Мне было жаль её, а также очень жаль своего маленького дружка, что парусом поднял тонкую податливую ткань штанов. Около получаса, не в силах сомкнуть глаз, я едва дышал, боясь спугнуть прилетевшую в мою жизнь птицу счастья, и, лёжа неподвижным бревном, ожидал продолжения. Вот только под лежачий камень вода не течёт. В очередной раз попрощавшись с надеждой выспаться, собственным затылком и ухом ощущаю, как успокоившаяся крольчиха всё реже и спокойнее вздыхает, что хватка её ослабевает, и сама девушка, едва заметно подёргивая ножками и ручками, постепенно отправляется в царство Морфея.

Хоть бы разок прикоснуться к этим…

Словно маньяк, получающий оргазм от прикосновений, локтем упираюсь в её упругий бугорок. Всё сильнее и сильнее. Мне хочется повернуться, впервые прикоснуться к ним ладонью и…

– Ма-ма… – чувствуя моё движение сквозь сон, тихонько прошептала Кролли, от чего я, повернувшись на бок, сдался.

Засунув в ротик палец, девушка, во сне пуская слёзы, жалась ко мне. Пребывая в царстве Морфея, рядом с собой она видела не меня, а мать.

Пусть я и моральный урод, тот ещё изврат и даже в какой-то мере злодей, чуть ли не коварством отнявший девушку у племени, но продолжать приставать в такой ситуации не хотелось. Почему-то я внезапно почувствовал некую… ответственность? Обязательство – не перед племенем, бросившим своего сородича, а перед этой милой и беззащитной Кролли. «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Через плечо взглянув на подрагивающие кроличьи губки, дёргающийся красный носик, не сумел сдержать умиления и улыбнулся.

– Добрых снов.

Положив свою ладонь поверх её, вновь закрыв глаза, пытаюсь уснуть.

Глава 3

Утро наступило как никогда рано. Едва я победил извращенца внутри себя, едва закрыл глаза, как первые солнечные лучи, прорезаясь сквозь редкие дыры в шалаше, дразнящими щипками принялись покусывать мои веки. Дёрнувшись в желании завалиться на грудь и спрятаться от солнечного света, ощутил давящую в области живота цепкую женскую руку. Рёбра с трагическим щелчком хрустнули, лёгкие сжало… Вот это силища!

Выкарабкавшись из смертоносных объятий, невольно вновь гляжу на неприкрытый срам. Готовый к действию, дружок снизу дрогнул, а я, прикрыв «парус» ладошкой, тут же вышел на полянку. Не сегодня, дружище…

Блеск солнечных лучей, отразившихся от ручья, ослепил. От утренней прохлады руки покрылись гусиной кожей. Сделав всего шаг, сквозь носки ощутил мокрую траву. Ночью дождя не было. Стало быть, роса.

Ночевал я на природе впервые. Дитя каменных джунглей, с явлением подобным я был знаком лишь из историй моих подписчиков да немногочисленных сообщений старых школьных знакомых, которые по пьяни написывали в общий выпускной чат всякую хуйню. Возможно, лишь только благодаря этому чату, созданному для нашей первой встречи выпускников, я ещё помнил, как выглядели их лица.

Скинув носки, голой стопой встаю на мокрую траву. От неприятного холодка по телу пробежала дрожь, но стоило мне прогуляться к ручейку, как неприятное чувство исчезло, а на смену ему пришло ощущение мокрых ног с налипшим на них песком. Постепенно я привыкал к этому холоду, виду, открывавшемуся вокруг, и дикарскому образу существования.

Плюхнувшись жопой на полуметровый валун у ручья, рукой срываю несколько широких длинных листов неизвестного мне куста. Обувь. Вспоминая вчерашние похождения по лесу, мне требовалась хоть какая-то, хоть самая всратая обувь! Иначе первый же прокол стопы – и вот оно, заражение, гниль, гангрена, смерть. Ну или я тупо простужусь и точно так же отброшу копытца. С едой и водой «как бы да, наверное» разобрались. Осталось только решить проблему с одеждой и здоровьем.

Складывая между собой широкие плотные листки, собираю их слоями, пытаюсь переплетать, скручивать, уплотнять и прессовать между собой. Но вместо обуви раз за разом получаю странные магические приколюхи то в виде малого сияющего пучка каких-то «трав», то в виде сияющего пучка сорняков и, в конце концов, нечто наподобие верёвки. Сложив стопкой широкие листья, проковыриваю в них две дырки напротив пальцев, пропускаю веревку, подвязываю. Получается полнейшая неудобная и непрактичная хуета, но только лишь она одевается на мою ногу, как… яркий свет превращает сие дерьмовое творение в шлёпок. Видать, даже система, управляющая этим миром, изначально не смогла толком распознать ту дичь, что я творил. И только когда она оказалась на моей ноге, допетрила и сотворила «чудо». М-да…

Другие попаданцы в магические миры с пелёнок знают, как собрать Калашников, кастуют фаерболы, с первого мгновения херачат заклятьями сотого уровня, обретают возможность летать или ебашить лазерами из глаз, а я, блять… Я создаю шлёпки из камыша… или что это за трава-то такая? Хотя, мою силу ведь не назовёшь обычной или бесполезной. Выходит, я тоже суперчеловек. Человек-Шлёпок, хе-хе!

Хотя не, я скорее У-шлёпок. От вчерашнего «похищения» секси-Кролли до сих пор на сердце было немного неспокойно.

Доделав второй шлёпок и став полноценным У-шлёпком, я решил проведать мою гостью. Которой в постройке внезапно не оказалось…

С легкой нервозностью пошёл, глянул на содержимое котелка. Слава богу, оно не исчезло, не было опрокинуто или вылито. Оглядевшись по сторонам, я с некой внутренней надеждой замер. Хотелось верить, что через минуту-другую девчушка выпрыгнет из-за куста, светанёт своей большой грудью и робко поприветствует меня. Но этого не произошло. С десяток минут я тупо стоял и озирался в надежде увидеть мою сожительницу, но та так и не появилась.

Плюнув на всё, решил подкрепиться, а после заняться проверкой моих вчерашних догадок: молотки из говна и палок, такие же топоры, может, даже удочку сделать получится. А ещё… Ещё ловушку для кроликов, но только поменьше. Интересно, а такие тут вообще водятся?

В одной из «выживалок» я хорошо запомнил, как выглядела ловушка. Из себя она представляла клетку из деревянных перевязанных между собой прутиков. Клетка ставилась под углом, на неё клался камень, после чего один её край подпирался палочками. Под ловушку клалась приманка. Зверёк, идя на запах, цеплял или выбивал опору-прутик, и на него опускалась клетка. Ха! Я же чёртов сумрачный гений-строитель и точно смогу соорудить что-то подобное! Только что мне делать с пойманным зайцем или кролем? Я ж в жизни никого и никогда не убивал. А кролики – они ведь миленькие…

Блять!

Колбаса в магазине выглядела мирной, спокойной, никогда не гавкала, не бегала и не пищала, когда я её ел. Тут же всё обстояло совершенно иначе. Чтобы пополнить запас собственных сил, придётся украсть чью-то жизнь, а я ещё не настолько голоден. Да и вообще, я пацифист, презирающий насилие. Какое, в жопу, убийство? Я не смогу! Я даже рыбу в своей жизни никогда не потрошил и не чистил, а если пойду на рыбалку, то придётся. Сука, куда ни плюнь – везде насилие! А тут ещё и Лисы какие-то с Волками существуют, которые на человекоподобных существ охотятся.

Копьё, мне определённо нужно копьё. И щит… Наверное, щит тоже нужен…

Только как делаются щиты, я не знал. Моя неуверенность, дополненная чувством тревоги, вывели бушевавшую внутри меня нервозность на новый уровень. Найдя палку подлинней, озираясь на каждый шорох, имевшимся под рукой острым камнем в ускоренном темпе натачиваю тонкий конец дрына до оповещающего о готовности ослепляющего света. В некоторых фильмах первобытные копья вроде ещё обжигали. Для чего это делалось, я не знал, но решил повторить данную процедуру. Затем я подумал, что одного копья мало, и, спешно собрав ещё тройку палок поменьше, принялся изготавливать своё метательное оружие – пилумы. Палка с остро заточенным концом вряд ли пробьёт плотный мех зверя, но если попадёт в неприкрытую растительностью часть тела зверолюда, а тем более в голову, урона может вполне хватить, чтобы травмировать существо или чтобы оно хотя бы одумалось и, возможно, даже убежало.

Вслед за копьём в моём арсенале один за другим появляются топор, молоток и – хрен знает, зачем – мотыга. В момент, когда я понял, насколько просто при помощи своего «чита» производить инструменты, в теле моём почти не осталось маны. Когда мотыга рухнула на землю, а ноги мои вместе с руками задрожали от усталости, я понял: неизвестная сила, шаблонно названная мною «маной», точно существует, и тело моё не обладает безграничным магическим запасом. Я не мог увидеть ману, не мог пощупать её, но чувствовал внутренне, что она есть. Вернее, ощущал, как она утекает из меня каждый раз, когда я что-либо пытаюсь создать.

Без сил упав на полюбившийся мне валун у реки, я ощутил сухость во рту. Взглянул на кристально чистый ручей, спросил у самого себя: а не опасно ли пить прям так? Можно было бы попытаться вскипятить воду, но в чём? Кастрюля была занята борщом. Кипятить воду в практически плоской крышке долго, мучительно и – самое важное – этого количества для меня будет мало. Значит, выбора нет. Упав на одно колено, в ладошки набираю ледяной, чистой, словно слеза, пресной воды. Глоток, затем ещё, один за другим. Вода из реки, опасная для употребления, оказывается вкуснее любой бутилированной, что мне когда-либо доводилось пить! Ещё и ещё до тех пор, пока желудок не заполнился, я глотал воду, вглядываясь в забитое камнями дно.

– Решил умыться, господин шаман Матвеем?

От неожиданного возгласа Кролли я едва на четвереньках не подпрыгнул.

– Ого, как много всего! Это ты сделал? Невероятно! Просто восхитительно! Какой изящный топор! Какой широкий и сбалансированный молоток! А это что, оружие какое-то? – взяв последний из инструментов, спросила крольчиха.

– Мотыга, – поднявшись с колен, ответил я.

– И что, э… Кого и как ей «мотыжить»? – словно дубиной, принявшись размахивать орудием, недоумевающе спросила крольчиха.

Каменное остриё со свистом пролетает всего в сантиметре от моего лица.

– Никого и ничего. Отдай, пока не убила, – я вырвал инструмент из рук грудастой варварши. – Ты где пропадала? Я уже волноваться начал.

Девушка взглядом указала на две плетёные корзинки. В одной лежали немногочисленные пожитки крольчихи, во второй – продукты. В объяснениях я не нуждался: «добрые» сородичи позаботились о том, чтобы девчонке больше не было за чем возвращаться. Уроды! От накатившей на меня волны негодования я даже не сразу заметил, что теперь интимное место Муррки прикрывала набедренная повязка из меха и точно такая же скрывала ту часть её большой груди, где выступали розовые соски. Столь развратное одеяние лишь ещё больше дразнило мужское нутро.

Моё изначальное внутреннее недовольство передалось и Кролли. Нервничая, местами стесняясь, девушка, опасаясь незнакомца, молча стояла в ожидании дальнейших распоряжений. Как рабыня, невольница глядит на своего надзирателя, так же и она с опущенной головой и повисшими ушками смотрела на меня. И неудивительно, я ведь тот ещё изврат – пялюсь на неё вечно, словно голодный волк на Красную Шапочку.

Мои ноги всё ещё тряслись. Чувствуя слабость во всём теле, опёршись на мотыгу, я как можно спокойнее произнёс:

– Пошли пообедаем.

Магический «чирк» мгновенно согнал с лица Муррки все тени гнетущих её мыслей.

– О-о-о-о!

Приподнявшись над приволоченной ею к костру трухлявой колоде, крольчиха, словно аплодируя, быстро-быстро застучала по земле своей белой лапкой. Топот её был сродни овациям сразу трёх человек.

Словно гениальный фокусник, видя восторженные эмоции на её лице, я поклонился.

– Какая полезная эта твоя «чирк-чирк» магия, невероятно полезная!

Тут я был с Кролли согласен. До краёв наполненная газом, новенькая, готовая служить верой и правдой, зажигалка казалась самой настоящей спасительницей. Эх, блять!.. Нервно нащупав рукой пачку с последней сигаретой, я прикусил губу. Бешеное желание закурить никуда не исчезло. И если вчера из-за собственной занятости и всех свалившихся мне на голову проблем я как-то смог отогнать навязчивую мысль, то сегодня свободного времени было слишком много. Зависимость – во всех своих каверзных и мерзких проявлениях, она пожирала меня изнутри. Огонь разгорался всё ярче, тяготившие меня мечты о целом блоке курева, а также о компьютере, телефоне, интернете и прочих благах цивилизации медленно поднимались в небо вместе с дымом. Как бы я ни обманывал себя, мне очень хотелось обратно в свою уютную железобетонную клетку.

– Господин шаман Матвеем, что-то случилось?

В голосе Муррки я впервые услышал нотки заботы и беспокойства о моей персоне.

– Ничего. Покажи, что там нам собрали твои сородичи.

– А? А-а-а, точно! – стукнув кулачком об ладошку, вспомнив о еде, крольчиха метнулась к корзине с едой. – Корни батата, ягоды мумгу, грибы здыхни…

– Здыхни?

Название грибов слишком пугающее.

– Почему они так называются? Их можно есть?

– Ну конечно можно! «Здыхни» – потому что каждый, кто находит этот гриб, всегда радостно вздыхает. Здыхня большой, питательный, а самое главное очень и очень вкусный!

– Вот как? – успокоившись, я обратил внимание на ещё кое-что: – А это?

– Жабки на шпажках. Это Хохо передала!

Расплывшись в широкой белоснежной улыбке, девочка-кролик вгляделась в своё излюбленное лакомство. А после, шмыгнув носом, белой мохнатой ручкой утёрла проступившую слезу.

– Жабки тоже очень вкусные, но быстро начинают вонять, их нужно обязательно съесть сегодня. Хохо очень расстроится, если они испортятся.

– П-понятно…

Жрать жаб в жизни своей мне тоже ещё не доводилось.

Обедать, имея одну ложку, оказалось задачей не из простых. Видя возбуждённый взгляд ушастой, следившей за тем, как я помешиваю борщ, предложил девчонке поесть первой, но та отказалась, возводя мою сытость в приоритет. Спорить не стал и предложил ей: либо борщ, либо то, что принесли её сородичи.

– Борщ! – лишь на мгновение задумавшись о лягухах, решительно выдала Муррка.

Да и кто б сомневался. Кому вообще захочется сырые овощи, ягоды и грибы жрать? Стоило подумать об их обработке и приготовлении, ведь в ближайшее время мне придётся учиться готовить из того, что есть под рукой. Опять… Вспоминая свою первую жареную яичницу с кусочками скорлупы, всеми рецепторами рта ощутил её пересоленный вкус и скривился.

– Нет, ну если нельзя, могу и овощи сырые… – видя моё перекосившееся от воспоминаний лицо, едва слышно промычала Кролли.

– А? Прости, я просто задумался. Кушай что хочешь.

– Ва-а-а! Спасибо, господин повар шаман Матвеем!

– Пожалуйста.

Интересно, когда ей уже надоест придумывать мне титулы?

Пожелав девушке приятного аппетита, поспешно удалился к своему небольшому «складу», раскинутому у берега ручья. Исходя из навыков читерской способности, я мог с лёгкостью создать разного рода полезные штуки – тот же самый охотничий лук. Стоило лишь создать верёвку, найти подходящую палку – и магия преобразования, как я её назвал, тут же выдала бы мне готовое оружие. Только вот в чем вопрос: смогу ли я стрелой без наконечника поразить цель? И вообще, смогу ли научиться стрелять из лука? Это ж нихрена не просто, тем более когда рядом нет ни инструктора, ни наставника. Поэтому изготовление оружия отходило на второй план, сконцентрироваться предстояло именно на не требовавших моего непосредственного участия в охоте ловушках.