bannerbanner
Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации
Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации

Полная версия

Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

Художники постепенно уходят от мифологических и религиозных сюжетов, в эпоху Нового времени изобразительность начинает доминировать над выразительностью. Художественное мастерство растет в изображении человеческого тела, создаются многофигурные композиции с использованием сложных ракурсов, обилием архитектурных деталей и перспективных эффектов. Если вам снова дать задание нарисовать дом, то вряд ли вам придет в голову нарисовать его с нижней точки, потому что вам достаточно передать идею дома. А Караваджо, например, рисуя с натуры мертвое тело, специально выбирал острый угол зрения, чтобы произвести драматический эффект, гипертрофируя чувственность. Несмотря на то, что он использовал все те же академические библейские сюжеты, скажем историю «Давида и Голиафа», он намеренно смещал акценты, демонстрируя сцену убийства, вместо подвига. Столь же существенно отличается «Кающаяся Мария Магдалина» Тициана и Эль Греко, от героини Караваджо – здесь она простая крестьянская девушка, современница художника. Также и рубенсовские женщины – пример чувственности и конкретной телесности, перенесенные великим фламандцем в контекст мифов. Для сравнения, взгляните, насколько кажется схематичной «Джоконда», если поместить ее рядом с портретом «Инфанты Изабеллы» Рубенса.

XVIII–XIX вв. – время расцвета реалистической живописи голландской и испанской школ, а также появления иллюзионизма. Художники достигли такого мастерства в живописи, что копирование реальности стало аттракционом. В придворной среде обрели популярность натюрморты-обманки, создающие оптический обман. Их кстати любили и русские цари, в Третьяковской галерее можно увидеть целую коллекцию подобных «обманок». Монументальная барочная живопись также может быть отнесена к направлению иллюзионизма. Многие соборы и дворцы Италии, Германии, Испании оформлялись с применением перспективных эффектов, фигуры на потолке изображалось в реалистичном ракурсе, с нижней точки зрения. Для экономии средств, живопись заменяла архитектурные элементы, компенсировала отсутствие купольных конструкций. Иллюзионизм в современности вернулся к нам в виде стрит-арта: сейчас очень популярно создавать объемные 3D картины на асфальте или стенах домов.

Апогеем создания этой телесно-пространственной иллюзии явилось изобретение фотографии и кинематографа. Кинематограф стал воплощением эффекта восприятия движения. Всем известен принцип создания иллюзии движения в мультипликации, многие в детстве и сами делали «мультики» в блокноте, рисуя разные фазы движения и пролистывая их на большой скорости. Итальянские футуристы подобным образом изображали фазы движения в живописи. А кинематограф воплотил идею «мумификации времени», проецируя на экран "серию фотографий" с определенной скоростью. Медиакультура стала следующим этапом в процессе документирования и дублирования реальности.

Гиперреализм в живописи является отражением техногенной цивилизации и представляет собой цитирование фотоизображения. Реалистическая картина, как и фотография, имеет свой референт, то есть определенную вещь в реальности, к которой отсылает изображение. У гиперреалистического изображения референтом является фотография. Рисовать по фотографии намного легче, чем рисовать с натуры, потому что художник, когда рисует с натуры, проводит сложную аналитическую работу, а фотография – это уже готовая схема. С другой стороны, фотография высокого разрешения позволяет показать нечто, что увидеть глазами в жизни невозможно, передать мельчайшие детали или фактуру материала, поэтому, можно сказать, что гиперреалист расширяет диапазон зрения и возвращает уникальность, единичность и рукотворность произведению в век множительной техники. Художники используют различные материалы от шариковой ручки или карандаша до масляной живописи или акрила. Гиперреалисты в основном работают в жанре поп-арт, их картины лучше смотреть «вживую», поскольку в сети их невозможно отличить от фотографий. Так в чем же секрет популярности реализма и гиперреализма в живописи? Видимо в том, что у человека всегда есть потребность в мимесисе, то есть желании создать собственную реальность, похожую на действительность, но устроенную согласно человеческой воле. Греки называли эту потребность «космосом». Человеческий космос противопоставлен хаосу природы, и художник берет на себя функцию демиурга, соревнующегося с творцом, и в этом состязании состоит суть развития всей человеческой культуры. Создание компьютера и виртуальной реальности стало воплощением человеческого стремления к созданию собственного «космоса». Этот дубликат действительности настолько привлекателен, что у каждого из нас появился виртуальный двойник, создаваемый благодаря технологии «селфи». Сущности этого явления посвящена следующая глава.

Глава 2. «Стадия зеркала» в образе Нарцисса в произведениях художников от Античности до культуры «селфи». Становление европейской субъективности от архаики до эпохи смартфонов

Палка Нарцисса – синоним палки для «селфи». Является ли «нарциссизм», связанный с отражением в персональном экране-зеркале, расстройством личности? Или это естественная потребность человека новой формации в обновлении своего образа «Я» в виртуальном пространстве? История изобразительного искусства – история эволюции восприятия образа «я», запечатленная в живописи и скульптуре. Культура проходит те же стадии личностного развития: античный мифологический Нарцисс, антропоцентрические барочные образы Караваджо, Рубенса, Брюллова, романтический герой Уоттерхауза, раздробленный модернистский персонаж Сальвадора Дали и умирающий юноша в современном произведении неоакадемизма. А знаете ли вы, почему в мифе о Нарциссе присутствует нимфа Эхо, символ многократного воспроизведения, и именно она становится причиной гибели героя? Эхо наказала Нарцисса за невнимание к ней, попросив богов внушить ему безумную любовь к себе. Объяснение этому парадоксальному сочетанию персонажей мы можем найти лишь в современной культуре.

Образ Нарцисса в истории европейской культуры является универсальным символом становления человеческого сознания, трансформации представления о самом себе. В философии исследование стадий формирования образа “я” в индивидуальном сознании сложилось в традиции классической феноменологии Э. Гуссерля, и в дальнейшем было развито в концепциях феноменологии тела, а также в психоаналитических учениях, в частности теории архетипов К. Юнга, Э. Ноймана и «стадии зеркала» Ж. Лакана. Кроме того, еще З. Фрейд активно использовал идею аналогии онтогенеза (развития одного человека) и филогенеза (развития всей культуры), эта идея заключается в следующем: если последовательно рассматривать различные этапы становления культурного сознания, то становится очевидным, что культура проходит примерно те же стадии, что и отдельный индивидуум в процессе взросления. Образ Нарцисса является одним из важнейших и знаковых визуальных символов процесса знакомства человека со своим образом “я”. Формирование личности и представление о самом себе постоянно меняется, поэтому и вся человеческая культура представляет собой разнообразие этапов, периодов и стилей, так как искусство и философия есть способ выражения человеческого бытия, проявляющегося в первую очередь в отношении к самому себе.

Архаический доисторический период вполне справедливо можно сравнить с периодом младенчества, и естественно, образ Нарцисса мы не встретим среди палеолитических артефактов, поскольку человеческое сознание как у ребенка еще находится в состоянии симбиоза с матерью-природой. Мать представляется в младенчестве божеством, что в архаической культуре выражается в архетипах земли и плодородия. Палеолитические Венеры мобильного искусства, найденные в разных частях света, представляют собой обобщенный абстрактный образ материнского начала, где ярко выражены детородные, плодородные признаки, но отсутствует лицо. Теоретики антропологии называют мировосприятие этого периода «аграрным мифом», где представление о собственном жизненном цикле складывается из практики смены сезонов года, цикличности времени и вечного возвращения, хождения по кругу, что привело к возникновению культа умирающего и воскресающего бога. Таким образом, синкретизм как главная характеристика мировосприятия этого периода, подразумевает нерасчлененность, неразделенность человека и природы, человека и рода, где нет представления об индивидуальной смерти, что само по себе, является признаком отсутствия представления об индивидуальном «я», даже как об индивидуальном теле. Соответственно образ Нарцисса как символ знакомства со своим эго не мог возникнуть на этом этапе.

Однако и в древних цивилизациях уже более развитых, таких как Шумер, Вавилон и Египет представление об индивидуальности в искусстве также еще не сложилось. В скульптуре и в живописи появляется канон изображения тела, что свидетельствует о том, что тело не воспринимается как конкретное и персонифицированное, а как обобщенно-абстрактное. Египтяне использовали всего несколько канонических типов, среди них: человек шагающий, переступающий некую границу или невидимую черту, границу жизни и смерти; человек, сидящий на троне с рукой на сердце, готовящийся к суду Осириса; фигура писца в позе лотоса. Образ тела создается как идеальная модель, то есть конструируется по законам математики на основе симметрии и пропорций. С одной стороны, стремление создать идеальное тело объяснялось идеологическими причинами: изображения фараонов предполагали наличие некого божественного начала, божественной природы. С другой стороны, эстетика абстрактного человеческого тела свидетельствует о невыделенности конкретного индивидуального тела из мира, то есть другими словами «стадия зеркала» еще не пройдена. Математический канон пропорций тела у египтян менялся. Так в период Древнего царства стопа входила десять раз в высоту тела, потом появилось более мелкое дробление, но, в конце концов, художники пришли к тем параметрам, которые использовали в дальнейшем и греки. Эту пропорцию мы сейчас называем золотым сечением, той идеальной пропорцией, которая воспринимается визуально наиболее гармонично. Также и в детском восприятии родители представляются божествами, идеальными с физической точки зрения, поскольку по сравнению с младенцем их тело совершенно. Кроме того, родители обеспечивают жизнь и питание ребенку, поэтому эти божества всесильны. Таким образом, математический канон в искусстве удовлетворяет естественную потребность визуализировать символическое абстрактное тело, поскольку тело бога – это одновременно и идеализированное тело матери.

Однако, как известно, все архаические скульптуры раскрашивались в телесный цвет, так как им пытались придать жизненность и реалистичность. Глаза специально инкрустировались алебастром и хрусталем для эффекта натуралистичности, рельефно обводились по контуру век. Подобное противоречие, возникающее между абстрактным характером изображения тела и желанием придать ему иллюзию веризма, объясняется особенностями мифологического сознания – принципом партиципации. Архаическое магическое представление о том, что в мире все между собой взаимосвязано, и изображение человека является его частью, предполагает, что взаимодействуя с изображением, можно воздействовать на человека. У египтян статуя обычно играла роль двойника, так как после смерти жизненная энергия «ка», одна из семи оболочек структуры человека, могла переселяться в мумию или в статую. Поэтому перед скульптором стояла сложная задача: с одной стороны, тело нужно было изобразить по божественным каноническим критериям, а с другой стороны, придать скульптурам портретные черты, чтобы душа «ба» узнала своего хозяина. Так возникло первое архаическое применение мимесиса – принципа подражания природе с большой долей идеализации и творческого воображения, впоследствии описанного Аристотелем. У египтян обобщенный идеализированный канонический портрет развивался достаточно активно в связи с обрядовой стороной, однако в Новое Царство искусство приобрело более светский характер. Одним из самых известных шедевров Нового Царства является портрет Нефертити, он относится к Амарнскому периоду правления фараона Эхнатона, совершившего религиозную реформу, упразднив традиционных богов и предложив монотеизм. Его жена Нефертити и он сам изображались реалистично, поскольку частью его реформ было также изменение канонов в искусстве. Особенно это касалось изображения тела фараона, которое перестает рассчитываться как геометрическая фигура, а обретает естественные природные формы. Все изображения этого периода связаны с земной жизнью фараона и его семьи, портреты Эхнатона и Нефертити – примеры точного изображения индивидуальных черт личности, явления скорее не характерного для архаического искусства.

Миф о Нарциссе, как признак формирования интереса к конкретному телесному «я», зарождается в Античности. Архаические статуи куросов еще повторяют египетский канонический тип «шагающего человека», однако значение и функции этих скульптур были переосмыслены. В представлении греков они были воплощением бога Аполлона, проявлением физического совершенства тела и красоты, но также еще абстрактной. Античность как более прогрессивный шаг в развитии культуры, похожа на период взросления, когда ребенок начинает отделяться от матери и осваивать мир через свое тело, ориентируясь в физическом пространстве. Мы познаем мир через свое тело, потому что именно оно является границей между сознанием и внешним миром, субъектом и объектом. В период Античности идет активное формирование телесного или физического «я», что выражается в развитии скульптуры и в целом в телесном характере древнегреческой эстетики. Как считал А. Ф. Лосев, сама формация рабовладельческого строя также является проявлением телесной эстетики, так как раб – это тело, с помощью которого человек воздействует на природу. Тело раба является вещью или инструментом для осуществления деятельности или удовлетворения потребностей.

В божественном проявлении прекрасное тело есть воплощение космоса в микромасштабе, это самый совершенный порядок, сложная организация, при этом хорошо работающая и имеющая границу. Как известно, древнегреческая эстетика формируется на основе главной античной мировоззренческой категории – категории космоса. Если перевести слово cosmos с греческого буквально, оно означает «украшение», понимаемое греками также и как «порядок». Из этимологии становится очевидным, что вкладывалось в понятие древнегреческой красоты – нечто упорядоченное и правильное. Космос противопоставляется хаосу – неорганизованному и не укладывающемуся в границы и рамки началу. Для греков понятие космоса обязательно включало понятие границы, ощутимой чувственным образом, соразмерной физическим чувствам. Концепция тела как микрокосма, вписанного в макрокосм и являющегося его аналогом, просуществовала вплоть до эпохи Возрождения. В Новое время, благодаря Гоббсу, тело начинает представляться как винтик, работающий в механизме государства. Эстетика модернизма была направлена на разрушение целостности тела, как организации, и далее в эстетике постмодернизма мы встречаемся уже с таким явлением как «тело без органов» или «трансгрессия». Современное представление о теле характеризуется в первую очередь возможностью выйти за его пределы, и это происходит благодаря технологиям, в том числе «селфи».

Итак, в греческой мифологии мы впервые встречаемся с легендой о Нарциссе, говоря кратко, она повествует о том, как юноша влюбился в свое изображение и погиб от любви к самому себе. У Жака Лакана первый момент встречи ребенка со своим отражением называется «стадией зеркала». Ребенок впервые видит образ своего физического «я», что сопровождается бурным ликованием. Ликование вызвано тем фактом, что единственный объект мира, который мы не видим целиком со стороны – наше тело, благодаря зеркалу становится доступным нашему восприятию целиком. Невозможно общаться с другим человеком, не имея в сознании образа своего собственного «я», в том числе телесного. Однако проблема состоит еще и в том, что этот образ постоянно меняется, поэтому его необходимо регулярно обновлять. Ж. Лакан называет образ нашего “я” воображаемым, так как сознание его постоянно дорабатывает и дополняет. Благодаря изобретению фотографии и современным технологиям мы можем формировать свой образ не только в сознании, но и визуализировать его, а также преобразовывать в виртуальной реальности. Технология «селфи» оказалась чрезвычайно удобным инструментом, который помогает нам развивать, приукрашать, материализовывать воображаемое, создавать и формировать по нашему желанию образ своего «я». Кроме того, в отличие от зеркала, «селфи» позволяет выйти за границу тела. Общение с другим «я» происходит по принципу интерсубъективной аналогии, поскольку свое тело мы воспринимаем по аналогии с другими телами, а другое сознание воспринимаем по аналогии с собственным. Мы не можем проникнуть в чужое сознание, так как замкнуты в своем сознании, при этом, не видя своего тела. Свой образ «я» мы воображаем, основываясь на отражении в зеркале или в камере, а другое «я» формируем как символическое.

Образ Нарцисса, формирующийся в мифе, как символ открытия физического «я», очень показателен для древнегреческой эстетики. Однако он связан не только с буквальным изображением персонажа мифа, а в целом проявляется в развитии скульптуры и интересе к естественному телу. По сути, достижения древнегреческой пластики – это и есть проявление архетипа Нарцисса, хотя портрет не свойственен искусству Греции вплоть до эпохи эллинизма. Первая скульптура эпохи классики, которая нарушает архаическую абстрактную статику и идеализирует в обобщенном виде реальных героев – «Тираноубийцы Гармодий и Аристогитон». Следующий серьезный шаг к миметическому подражанию природным формам произвел Мирон в скульптуре «Дискобол». Важным этапом в развитии пластики стала работа Поликлета «Канон», где он описывает принцип золотого сечения как основной классический принцип пропорционирования человеческого тела. Кроме того, Поликлет создал скульптуру Дорифора, как пример контрапоста (опоры на одну ногу) – естественного положения тела для удерживания равновесия. Реформу в изображении женского тела произвел Пракситель, впервые создав Афродиту обнаженной. Скандал, связанный с этой революцией, известный как «Суд над Фриной» – гетерой, позировавшей Праксителю, впоследствии стал популярным сюжетом живописи эпохи Возрождения и Нового времени. История с Фриной крайне показательна для эстетики и идеологии греков: гетеру обвинили в том, что она стала моделью для изображения богини. Несмотря на интерес к естественному телу, в греческой культуре существовал запрет на изображение конкретного, человеческого, индивидуального тела, тем более в мифологическом контексте. Другой известный пример – суд над Фидием по обвинению в том, что он изобразил себя и Перикла на фризе Парфенона в виде Икара и Дедала. Фрину оправдали, так как защитник предложил ей раздеться в суде, и судьи признали, что её тело божественно красиво, то есть укладывается в пропорции. А если она сама являлась воплощением космоса, то обвинение могло стать нарушением греческого закона калокагатии, согласно которому красота приравнивалась к благу. С этого момента греческие скульпторы стали изображать женское тело обнаженным, что в классической культуре превратилось в академический стереотип, впоследствии высмеянный модернистами.

Принцип изображения абстрактно-обобщенного тела бога, так называемый принцип идеализации, стал характерной чертой традиционного европейского классического искусства и в современности реализуется активно в медиакультуре. Каким образом миф о Нарциссе и принцип миметического зеркала в искусстве Античности согласуется с запретом на развитие портрета, как феномена интереса к конкретной личности? В этом противоречии заложены две важнейшие тенденции культуры: стремление к изображению абстрактного тела бога как часть мифа и воплощение стихии Аполлона, то есть области воображаемого и символического, и развитие реализма в портрете, натурализма Дионисийской стихии, который вырастает из технологии снятия погребальных масок. Египетские, этрусские и греческие скульптуры периода эллинизма применяли технологию масок для точного воспроизведения черт портретируемых, в том числе Лиссип, придворный художник Александра Македонского, нарушивший греческий запрет на создание портретов. Однако среди портретов Македонского можно встретить как реалистичные, так и идеализированные, обожествленные, и как раз образ второго типа был реализован в фильме Оливера Стоуна «Александр», где златокудрый ирландец Колин Фаррелл по сути воплощает образ бога Аполлона.

Несмотря на некоторые изменения в тенденциях искусства в период эллинизма, вершиной греческой пластики считается скульптура «Лаокоон и его сыновья», которой Лессинг посвятил целый трактат. Эта скульптурная группа есть величайший образец художественного мимесиса – сотворения идеального абстрактного тела, в ней переданы не только сложные стадии движения, но и эмоциональное состояние, психологическое напряжение героев. Кроме того, она является абсолютным воплощением Аполлонийского иллюзорного начала, создающего симулякры, согласно концепции Платона. Аристотель же видел в этом достоинство и преимущество искусства – в его способности преобразовывать безобразное в предмет эстетического удовольствия. В данном случае, в этой скульптуре мы видим сцену смерти и страдания, но восхищаемся ею как произведением искусства и вершиной древнегреческой классики. В этой возможности искусства создавать из безобразного и трагического эстетические объекты Платон и видел опасность, однако дальнейшее развитие классического искусства, как известно, пошло по линии, заложенной греками, по линии идеализации. Аполлон победил Диониса, миф победил реальность.




Современные технологии позволяют применять принцип идеализации не только виртуально, для корректировки своего образа по меркам «богов», но и физически изменять свое тело. Индустрия пластической хирургии развивает принципы древнегреческой идеализации: математический расчет золотого сечения создает идеальную конструкцию лица. У греков всё внимание было обращено к телу, а голова и лицо воспринимались как его часть, и рассчитывались также по принципу идеальных пропорций. Отсюда возник образ греческого профиля, где лоб переходит в нос по прямой линии. Современные художники экспериментируют с классическими образами, например, одевают греческие скульптуры в современную одежду, и сразу нарушается принцип канонического, мифологического образа, так как повседневность внедряется в идеальную сферу и разрушает миф, превращая абстрактный образ в эмпирический.

У римлян в отличие от греков ярко проявлялась вторая тенденция натурализма, основанная на технологии снятия масок. Благодаря наследию культуры этрусков в Римской республике развивался скульптурный портрет. Римляне не придавали большого значения телу статуи, поэтому изготовление тел было поставлено на поток, в масштабах массового производства. По уровню натуралистичности изображения лиц в портретной скульптуре римляне достигли удивительных результатов. И если у этрусков существовала технология получения точной копии лица умершего человека, то у римлян портретная скульптура уже выполняла функцию прижизненной фотографии. В портретной скульптуре Республики 3–1 веков до н. э. веризм или натурализм был главной тенденцией, при этом автопортрет отсутствовал как жанр. В искусствоведении принято считать римский портрет «интересом к конкретной личности», однако упускается из виду феномен отсутствия автопортрета. Каким образом возможен процесс познания другой личности, если своя личность не сформирована? Интерсубъктивность строится по принципу аналогии, другое «Я» является символом своего собственного «Я», и только чужое тело доступно в непосредственном восприятии. Поэтому римский портрет также является примером телесной эстетики начального этапа формирования образов физического «я», где скульптор выполняет функцию зеркала или фотоаппарата, то есть механического отражения. И только в эпоху Возрождения, когда зарождается жанр автопортрета, происходит открытие своего психического «Я», формируется личность и по аналогии отражается в портрете. Автопортрет – это попытка выйти за границу своего тела, визуализировать свое воображаемое «Я». Римские же портреты очень напоминают современные скульптуры гиперреализма, где эффект натуралистичности усилен за счет использования современных материалов и компьютерных технологий: силикон веристически передает ощущение телесности. Однако кроме механистического воспроизведения повседневности, другого впечатления эти скульптуры не производят.

Портреты Брута, Цезаря, Помпея – одни из самых впечатляющих ранних шедевров искусства Древнего Рима, созданных в тот период, когда механицизм стал постепенно трансформироваться в мимесис под влиянием греческой культуры. Расцвет римского портрета приходится на тот момент, когда был найден баланс между механистическим телесным воспроизведением и воображением художника. Античный мимесис как принцип подражания творческой деятельности демиурга захватил римскую официальную культуру: император Август провозгласил главным принципом искусства греческую классику. Греческая тенденция идеализации и староримское направление реализма сосуществовали параллельно, и некоторые императоры, например, Флавии или Марк Аврелий поддерживали эту тенденцию и изображались реалистично, в отличие от Августа или Траяна. Похожие тенденции продолжают оставаться актуальными и в современном искусстве. В медиасфере работают античные принципы идеализации, только это уже не скульптура, а реальная трансформация тела (трансгрессия), которая сегодня стала доступна не только звездам. В элитарном галерейном искусстве гиперреализм противопоставляет медийной сфере натуралистическую тенденцию.

На страницу:
2 из 5