История моего стыда

Изучая вопрос секса и близости, я всё чаще задумывался о том, что все мы своего рода биологические роботы, а наше настроение, эмоции, прилив сил или апатия очень часто определяются обыкновенными химическими реакциями. Вывод неутешительный, но иногда этим можно пользоваться. Например, большой интерес для меня представлял окситоцин – гормон привязанности, выделяемый при прикосновениях и поцелуях и проявляющийся в чувстве удовлетворения, доверия и тепла. Поэтому, хоть и косвенно, даже занятия сексом «без обязательств» могут стать причиной появления неожиданной привязанности: секс вызывет всплеск окситоцина, а уже тот поработает над потеплением вашего отношения к партнеру.

* * *

Начитавшись научных (чаще всего – не очень достоверных) статей о природе привязанности, я стал одержим идеей повлиять на Кристину. Ольга к тому моменту интересовала всё меньше и меньше, а её зависимость от меня, как это часто и бывает, росла.

Итак, если окситоцин – гормон любви и доверия, пусть он будет связан для Крис именно со мной. Я знал только два способа добиться такой связи: секс и совместная приятная деятельность. На первое был наложен запрет, а вот второе вызывало интерес. Я начал с того, что стал внимательно и подолгу смотреть в глаза Кристине. На работе я подстраивал «случайные» прикосновения: подавал руку, держа её на мгновение дольше, чем требовал этикет, и обнимал при каждом удачно организованном рабочем проекте. Однажды, узнав, что у девушки болит голова, я мгновенно раздобыл лекарство и, не терпя возражений, вызвался сделать для нее массаж лобных долей. Нежно проводя пальцами от висков ко лбу и бровям, я наслаждался природной мягкостью и упругостью её кожи. Конечно, в тот раз боль была побеждена обычной таблеткой, тем не менее, впечатление осталось именно о массаже.

А еще я вновь позвал на помощь своего старого друга. Кристина привязалась к Блинчику, и однажды я предложил вместе свозить его к ветеринару. Разумеется, у нас ничего не вышло. Большую часть жизни проведший в подземке, он царапался и убежал, чуть не укусив Кристину. Я заботливо осмотрел её кисть на предмет укусов и, ничего не обнаружив, поцеловал руку, прося прощение за случившееся.

– Дима, ты встречаешься с Олей, – холодно заметила она.

– Нет, мы расстались.

– И почему же? Ты всех девушек рассматриваешь как однодневных? – она начала заводиться.

– Кристина, это ты перешагнула через меня в ту ночь. Я понимаю, почему. Понимаю, что не заслуживал доверия. Но наша близость стала точкой отсчета всего. Ты центр не только моей работы, но и моих мыслей.

– Красиво говоришь, – сказала она, собравшись уезжать на приближающемся поезде.

– Ты очень дорога мне, и я это докажу, – только и успел сказать я вслед.

* * *

Вечером, раздеваясь, Крис обнаружила маленькую записку, которую я украдкой подбросил, пока она нянчилась с Блинчиком. Нарисованное на клочке бумаги сердце и всего пара слов: «Оно – твоё». Девушка злилась, хотела смыть нелепое послание в унитаз, но оставила на полке.

Вскоре я вспомнил обещание и расстался с Олей. Сперва старался увеличивать дистанцию и сокращать время вместе. Она требовала ответов, и я пригласил её в парк, где ссориться под взглядами случайных зевак было бы сложнее. Честно сказал, что охладел, но не к ней, а к самой возможности отношений с кем-то в данный момент (тут уже я лукавил). В общем, я пытался взять вину на себя.

– Это всё из-за Кристины! – она резко прервала меня.

– Да причем тут она? – я едва не перешел на крик.

Как девушки чувствуют подобное??

– То есть, ты не будешь пытаться строить с ней отношения?

– Нет, конечно, – я врал, глядя Оле в глаза, как Гермес, величайший мастер обмана среди греческих богов.

Она молча встала, влепила неуклюжую пощёчину и пошла прочь. Видимо, в искусстве лжи Гермес преуспел всё же больше, чем я…

Вечером, увидев красный след от пощечины, Раиса Ивановна философски сказала:

– С почи́ном, дорогой!

Засыпал я с чувством вины, ощущая себя грязнейшим из людей. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не желал быть последней сволочью и добиваться своих целей за счет других, но на этот раз вышло именно так.

Интерлюдия 7. Давид

Постепенно, через месяцы, я привык.

Я вновь стал ощущать себя мужчиной. Сильным. Имеющим право. Парни боялись и не выдерживали моего взгляда. Девушки – мечтали о нем. Я брал их рьяно и страстно. Кто-то приходил от этого в экстаз, но кому-то такой подход казался грубым и болезненным. Мне было все равно. Я никого не любил и никому не был должен. Все дорогое и родное осталось в горах. Там мать и отец. Там магия. Там Безымянный ручей, разделивший мою жизнь на «до» и «после».

* * *

Прошли годы. Я научился справляться с любыми трудностями, что вставали на пути. Часто я слышал, что у меня красивый, но острый и пронзительный взгляд, выдержать который мало кто способен. «Как у леопарда» – добавлял я про себя.

Я окончил университет с отличием – не потому, что любил учиться, а потому, что хотел быть первым и лучшим во всём. Вскоре я стал заместителем финансового директора в фирме дяди. Гордость отца и матери.

Только их я любил по-настоящему. Первые годы отец запрещал появляться в Армении, и родители прилетали ко мне в Москву. Каждая такая встреча являлась самым прекрасным моментом жизни.

Тоскуя по Родине и горам, через три года после бегства я уговорил отца на тайное посещение Еревана. Та первая после расставания встреча была ослепительно прекрасна. Как подросток, с воплями восторга я взбегал вверх по ступеням Большого Каскада, с придыханием прикасался к нагретой от солнца стене церкви Зоравор, от заката до рассвета бродил по закоулкам района Конд. Рассвет я встретил посреди руин храма Звартноц, что в нескольких километрах от Еревана. Еще малыми детьми мы любили бегать среди этих древних развалин, и вот я вернулся к ним. Счастье…

Во дни сомнений и тяжелых мук совести только память о горах и Ереване согревала сердце и придавала силы. Я подолгу перелистывал фотографии далекой Армении, сделанные совсем в иной жизни. Мне снился шум водопадов, приносивших в долины новости от самых вершин, грезились острые пики, бликующие на солнце снежными зеркалами; я мечтал вновь дышать воздухом, а не автомобильным смрадом, что лежит в переулках Москвы. В миг долгожданного возвращения я наконец-то обрел всё это и впервые за долгое время чувствовал, что живу.

* * *

Так или иначе, та знаковая поездка закончилась, и мне пришлось вернуться обратно. По возвращении я окончательно принял то, что уже давно кружилось в моей голове. Я осознал, что практически утратил веру в Бога. Чем больше я погружался в мир мегаполиса и бизнеса, тем более убеждался, что Бог ушел отсюда. Меня разрывала на части мысль о том, что Его нет с нами, но подтверждение этого я находил повсюду. Главный – и самый страшный – аргумент я видел в простом и непреклонном факте существования зла. Именно существование зла, бед и несправедливости для меня стали абсолютно не совместимы со всеблагим и всесильным Богом. Зло возрастает повсюду, и Бог, кем бы он ни был, либо хочет искоренить зло, но не может; либо может, но вовсе не хочет. В первом случае Бог оказывается бессильным, а значит, это не тот абсолют, о котором нас учат; в во втором – Бог вовсе не так добр, как нам хотелось бы. Оба этих варианта устрашали меня.

В будущем насмешка судьбы сведет меня с женщиной, любящей Бога всем своим естеством. Кто из нас прав – я не узнаю до конца дней. Я вижу в этом иронию и особое проклятие…

Как-то в университете я озвучил свои мысли на лекции по философии. С легкой улыбкой преподаватель ответил, что крайне рекомендует мне всё же верить в Бога, независимо от того, существует Он или нет.

– В философии эта идея называется «Пари Паскаля», – пояснил он. – Суть её в том, что вера похожа на азартную игру, и с точки зрения логики и вероятности гораздо выгоднее ставить на то, что Бог существует. Ведь если Бог есть, то вера в Него обернется пропуском в рай, а неверие – жестокой карой в аду. А если Бога нет, то вера в Него хотя бы сделает из вас более нравственного человека, неверие же не изменит ничего. Выходит, последствия атеизма много хуже, чем веры, а значит, даже если вероятность существования Бога мала, гораздо разумнее верить в Него.

– Разумнее – может быть, – возразил я, – но как оставаться честным по отношению к самому себе? Да и вряд ли гипотетическому Богу нужна такая религия, основанная на азартном прагматизме и вероятности.

– Вы правы. Но этот вопрос выходит за рамки философии, друг мой.

* * *

Так я и жил, раздираемый противоречиями. Там, на Родине, посреди гор, так легко было принять великие возвышенные идеи христианства, но здесь, посреди механического мегаполиса, шестерни которого прокручивались без помощи небес, в окружении миллионов человеческих трагедий, где твое спасение и даже здоровье чаще всего определяется случаем и деньгами, мысли о невозможности Бога появлялись сами собой.

Но если Бог умер, то что останется вместо Него? В обществе, откуда я родом, именно Божественный закон давал ответы на вопросы о смысле жизни, предназначении, причинах бед и болезней. Я же осознал действительность как мир без Бога, а значит – и как мир без смысла.

Именно этот смысл я и хотел отыскать, оказавшись один на один с самим собой. Так я пришел к мысли о собственной свободе и ответственности. Я и я только несу ответственность за всё, что происходит в моей жизни, а потому сам должен создать самого себя и свои собственные смыслы существования, в какой-то мере взяв функцию Бога. Бог видит моими глазами. Со временем я понял, что это значит.

Глава 8

Как и следовало ожидать, полярность общественного мнения обо мне сменилась на противоположную. Казалось, что даже во взгляде Кристины я встречал осуждение. Понимая, что в ближайшие дни что-то предпринимать бессмысленно (да и серое настроение не позволило бы), я сосредоточился на себе, работе и даже решил посетить занятия Влада.

Мы быстро нашли с ним общий язык. Фонтанирующий силой, мощью и энергией, он мгновенно располагал к себе людей. Влад старался уделять внимание каждому, кто приходил в его спортзал.

Потея по вечерам в зале, я выгонял из себя негативные эмоции и чувство вины перед Ольгой. Отчасти это принесло свои плоды, и вскоре я перестал смотреть на свой поступок как на аморальный и вернулся к своему обычному, уверенному поведению.

Однажды я почувствовал на себе взгляд Крис. Моя независимость и отсутствие действий после расставания с Олей, видимо, били ее как жгутом. Так я понял, что момент настал.

Глупый, пытливый и беспечный, я задумал новый эксперимент. Вы поддавались когда-нибудь на рекламу духов с феромонами? Так вот, я поддался. Произвольно купленный пузырек не дал никакого результата, но наделил меня странноватым запахом кислых яблок и трав, будто с огорода дяди Юры. Выкинув гадость, я начал копать глубже и читать по этой теме все, что попадалось под руку. Удивительно, но феромоны выделяются очень многими видами животных, от насекомых до человека. В отличие от гормонов, которые регулируют деятельность хозяина, феромоны выделяются во внешнюю среду и «трудятся» над тем, чтобы повлиять на животных своего вида. Например, у муравьев или пчел есть масса подобных химических сигнализаторов, позволяющих организовать общественную жизнь. Об этом, наверное, хорошо знают медведи, позарившиеся на улей: укушенный одной пчелой медведь носит в себе жало защитницы, которое источает феромоны и привлекает других пчел для атаки.

Из всех видов меня, конечно же, интересовали половые феромоны: в животном мире они дают сигнал о том, что самка готова к спариванию. Поиск информации о человеческих феромонах завел в тупик: ученые уже много десятилетий пытаются ответить, играют ли эти вещества сколько-нибудь значимую роль в поведении людей и каким органом воспринимаются. Видимо, эволюция наделила нас слишком развитым мозгом, но взамен сильно ослабила чувствительность обоняния, и поэтому влияние феромонов на половое влечение человека крайне мало. Отставив в сторону ложные надежды, я сделал вывод, что не стоит поддаваться на спекулятивные рекламы, а единственное, что мужнина может сделать в данной области – это купить дорогой и качественный парфюм.

Маленькими шагами мы все же возобновили общение с Кристиной. Самым сложным для меня оказалось осознание необходимости изменения собственного поведения. Говорить то, что думаю, а если кто-то не согласен со мной, то принимать это или, как минимум, не раздражаться по этому поводу. Признавать собственные ошибки, а также заслуги окружающих. И самое главное – уважать чужие границы и не выходить за свои. Это чудовищно сложно – принять, что твое влияние не распространяется так далеко, как бы тебе того хотелось, и ты не в силах (а главное – не вправе), переступать красную черту, агрессивно пытаясь влиять, подстраивать окружающих – и тем более партнера – под свои желания и мнение. Я понял, что не накину силки на весь мир: внимание и концентрация должны быть направлены на внешний мир, но менять надо себя, и именно внутрь, а не наружу необходимо отправлять все запросы и претензии.

Очень долго я ломал себя, пытаясь достичь этого на практике, и однажды действительно заметил, что отношение ко мне в коллективе стало меняться. Я увидел уважение в глазах мужчин и интерес – во взгляде женщин. Среди них была и Крис. Впервые за долгое время она подпустила меня настолько, что согласилась на прогулку.

Весна, наконец, переломила хребет зиме, и все чаще стали приходить теплые апрельские дни. Снега уже не было; о его былом присутствии напоминали лишь редкие лужи, хватающиеся за жизнь в тени деревьев и в ямах. Небо капризничало: то покрывалось серым налетом сплошных облаков, то обнажало свою бездонную синеву. Я решил игнорировать непостоянство погоды и оделся легко, оставив на диване все теплые вещи. Кристина, как всегда, была безупречна: светлое весеннее пальто, элегантные легкие ботинки и свободные волосы, завораживающие своим объемом и пышностью.

Зная девушку много месяцев, я, по сути, до сих пор не имел представления о ее жизни, и поэтому во главу угла первой весенней встречи поставил искренний интерес к ней. Я выбрал тактику, подсмотренную, как всегда, где-то в сети и книгах: вместо вопросов перешел к утверждениям. «Ты, должно быть, училась в очень престижном вузе» вместо «А где ты училась?» или «Я вижу, ты выросла в крупном городе», а не «Откуда ты родом?». Во-первых, это звучало уверенно и оригинально. А во-вторых, крепче затягивало девушку в разговор. Идея удалась. Крис живо вступила в беседу, удивляясь моей проницательности. В тот день я не позволил никаких вольностей; более того, завершил свидание раньше обычного, сославшись на необходимость помощи хозяйке квартиры.

Следующие несколько рабочих дней я вел себя сдержанно, но периодически задерживал на Крис задумчивый взгляд. Вечерами я упорно оттачивал технику оригами. Это древнее китайское искусство не на шутку увлекло меня. В средние века, кстати, оно приобрело популярность и на Западе, в Европе, где умение развлечь даму, создавая оригинальные бумажные фигурки, крайне ценилось среди дворян-мужчин. Примерно этого я и добивался, проводя вечера за изготовлением бумажных тюльпанов и роз. Свои первые по-настоящему удачные работы – бумажные лягушонок и тюльпаны – я подарил Раисе Ивановне, чем привел ее в безудержный детский восторг.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.