Магические Перпендикуляры 1. Масонская карта Поволжья

– И сколько Вы за сею карту денег желаете выручить? – поинтересовался он голосом, в котором присутствовало и благородство дворянина, презирающего деньги, и само презрение к людям алчущих их.

– Как сколько?! – я и сам не знал ответа на этот вопрос, поэтому подошёл к делу серьёзно: – Сто тыщ мильёнов! Дешевле никак не могу, сударь. Никак! Хоть режьте, хоть стреляйте.

Шутка позабавила Старинова:

– Ну, а всё же? – улыбаясь спросил он.

Я задумался: с одной стороны, цен здешних я не знал, а с другой, я понятия не имел, насколько ценна может оказаться эта карта, стоящая копейки в нашем мире и существующая в этом в единственном экземпляре. И тут мне показалось, что я нашёл выход:

– Чтоб на пару недель хватило.

Теперь озадачился поручик:

– С Вашей любовью к азартным играм? Вы ведь должно быть, таким образом, и лишились большей части своего имущества? – и он упёр немигающий взгляд мне в глаза.

Что тут скажешь? Сам виноват: «Выиграл, выиграл!», только выиграл-то не шибко нужные вещи, зато необходимые проиграл. А куда ж они ещё могли деться?!

– Как я лишился своего имущества, Роман Елизарыч, я, возможно, Вам как-нибудь расскажу. Когда мы с Вами больше доверять друг другу станем. А пока Вы вольны думать, что Вам в голову взбредёт! – и я сделал оскорблённое лицо.

Препирательства наши прервало появление Данилыча:

– Вашброть, беда, – сказал он это каким-то безразличным тоном, проинформировал и всё, в известность поставил.

Мы с поручиком оба насторожились. Понятное дело, у каждого были свои причины беспокоиться.

– Что стряслось, Данилыч? – осведомился у подчинённого поручик.

– Лихие людишки в Балабановке обоз перебили.

Вот оно, началось! Валить уже надо! Щас дослушаю, что им известно, и свалю. Лишь бы этих валить не пришлось.

– Далеко отсюда? – спросил поручик.

– Отсюда вёрст, почитай, тридцать будет. Да кабы не все сорок.

– В какую сторону? – поручик превратился в настоящего командира.

– А почитай чуток через неё не пройдём.

– Что за обоз? Сильно перебили?

– Дык, эта… ехали они малой ватажкой с Милютовки, да в засаду попали, трое токмо и ушли. А коды с подмогой вернулись, тут их уже почитай всех… – Данилыч сокрушённо махнул рукой.

Так, это уже что-то новое. Засада – это, положим, про меня, а вот подмога… Никакой подмоги не было. Или он что-то путает, или…

– Откуда известно? – коротко спросил поручик.

– Дык эта… гонца в Самару за подмогой послали.

– Из Самары пришла подмога, и её перебили?! – не поверил Старинов.

– Да нет, – махнул рукой старый сержант. – Не самарских, а тех, что с Милютовки, их перебили.

Поручик помотал головой:

– Давай-ка, братец, сначала, а то я что-то ничегошеньки не понял.

Данилыч глубоко вздохнув, стал пересказывать заново:

– Значь так, мужички Милютовские по своей надобности в Балабановку ездили, а на обратном пути, стало быть, в засаду-то и угодили. Трое спаслись на телеге, да и к себе в Милютовку, лошадёнку насмерть загнали. Собрали ватажку десятка в два, да и на выручку, а токма в саму западню… тама их в акурат с полсотни злодеев и дожидалось.

– И что? Никто не выжил? – с надеждой спросил я.

– Ну, один-то утёк верхами. Прискакал в Балабановку чуть живой, токма изранитый весь, говорит, тех-то всех порешили. Ну, они, стал быть, гонца-то в Самару и снарядили, чтоб, значица, войско прислали, лихоимцев ловить. Гонец-то вчерась, попожжее нас прибыл, да уж и заночевал. А щас-ту в Самару помчалси.

– А этот, который спасся, он что говорит, кто на них напал? – спросил поручик.

– А ничё он не говорит. Помер он. Не сдюжил.

Это в корне меняет всё дело: с одной стороны, гоняются теперь не за мной, а самого меня уже и опознавать не кому, с другой стороны, где-то впереди по ходу движения экспедиции Старинова орудует банда. Не банда даже, полсотни головорезов – это против нашей-то группы, целая армия. А у меня из оружия одна лопата. В смысле, из летального оружия, травмат не в счёт – у него пули резиновые. Так много не навоюешь.

А почему это я, собственно, воевать должен? С кем и во имя чего? Кто они мне, все эти люди? В Самару надо, и жизнь как-то наладить, раз уж я теперь тут.

– Данилыч, предупреди людей: через час выступаем, – с неестественным спокойствием приказал поручик.

Старый сержант весь побледнел, но спорить не стал, козырнул и, медленно повернувшись, пошёл выполнять приказ. Поручик ещё молод, но это он командир – это он отдаёт приказы.

Он, мать его, спятил?! Куда он выступать собрался?! У него вместе с ним четырнадцать человек. Гражданские не в счёт. Там полсотни головорезов, их не победить. Ну, ему их не победить. Если бы со мной было тринадцать… да даже и десять наших ребят… вот тогда уже у бандюков не было бы шансов, но я здесь один, со мной никого. Нет моих любимых игрушек, и это не моя война.

– Поручик! – крикнул я. – Не валяйте дурака! Вы же сейчас волку в пасть лезете! Сами погибнете и людей погубите! Их там полсотни, они же вас как котят…

– Так уж и как котят? – усмехнулся подошедший Алёшка. – Мы сумеем дорого продать наши жизни, господин пластун. Не Вы один шпагу держать обучены!

На счёт шпаги, это он зря: не обучен я шпагодырству, я больше из автомата мастер и пулемёт ещё очень люблю и уважаю. Жаль, что нет у меня сейчас ни автомата, ни пулемёта, ни нормальных патронов к травмату.

– А куда Вы так торопитесь? Если всё правильно понимаю, то полковник… – я задумался, вспоминая фамилию. – Ватутин уже через пару часов будет в курсе событий.

– Ватулин, – поправил меня поручик. – Полковник Ватулин. Да, Вы правы: часа через два-три он будет оповещён о случившемся. И что с того?

Я его не понял, что значит: «И что с того?». Прикидывается что ли?

– Поручик, а что бы Вы сделали на месте полковника, узнай о том, что во вверенных Вам землях творится подобное?

– Что-что, отряд бы выслал для поимки, – недовольно ответил Старинов. – А Вы бы как-то по-другому бы поступили?

– Да в том-то и дело, что точно также бы.

– Ну, и-и-и? К чему Вы всё это?

– К тому господин поручик, что если мы все трое мыслим одинаково, то ни сегодня завтра здесь будет тот самый поисковый отряд. А раз так, то я бы как раз, командуй я геодезической партией, подождал бы до их прихода, и уже тогда бы с ними двинулся бы дальше. А не совал бы голову в петлю.

– Вы, что боитесь, господин прапорщик? – усмехнулся Алёша.

– Нет, господин подпоручик! – в тон ему ответил я. – Чего мне бояться, я же с вами не иду.

Повисла неловкая пауза, которую со свойственной командиру решительностью прервал Старинов:

– Подпоручик Раков, извольте приготовить оружие. Мы выступаем.

Алёша нехотя повиновался: вяло козырнув, он развернулся и ушёл.

– Роман Елизарыч! – я старался, чтоб слова мои прозвучали, ну, примирительно, что ли… – Роман Елизарыч, стоит ли так торопиться? Разве пара дней что-то решит, чтобы из-за этого так рисковать?

Старинов вздохнул, подошёл ко мне поближе и грустно произнёс:

– Нет у меня этой пары дней, Андрей Иваныч. Понимаешь? Нет их у меня. Кабы ты с нами пошёл, может быть, ещё и управились бы, а так… – он обречённо махнул рукой. – Снимет с меня голову Семихватов. Как пить дать, снимет.

Картинка у меня в голове никак не складывалась:

– За что с тебя князь голову должен снять? Зато, что ты с дюжиной солдат не пошёл воевать с бандой, которая неизвестно ещё во сколько раз больше? За это?

Старинов невесело рассмеялся:

– Да если б за это.

– А за что? – я всё ещё не понимал.

– Съёмку, съёмку я сделать должен. И вот ежели к сроку не успею, то непременно князь с меня голову снимет.

– И как бы я тебе в этом помог?

В поручика, вроде бы вселилась надежда:

– Ты, Андрей Иваныч, давеча говорил, будто бы какому-то виду съёмки обучен.

Я молча ждал продолжения. Поручил, похоже, понял намёк и продолжил:

– Вот ежели бы и ты с нами пошёл бы, у нас бы дело быстрее бы двигалось, и тогда, глядишь, и поспели бы.

Ах, вон, в чём дело. Ну, что ж, попробуем и эту карту разыграть:

– Если дело только за этим… – я сделал приглашающую паузу.

– За этим, за этим! – радостно закивал поручик.

– Тогда давай обсудим условия.

– Какие? – насторожился поручик.

– Здрасте, пожалуста! Что значит какие? Ты же не думал, что я забесплатно с вами пойду? Даже за простую работу и то платить надо, а тут ещё и такие осложнения, как разные банды! Сколько ты мне собираешься заплатить за работу под пулями?

Старинов немного помялся и выдал:

– Двухмесячное жалование прапорщика.

Очень хорошо! А сколько тут прапорщикам платят?

– И сколько это будет с учётом боевых?

– С учётом боевых – это как? – в свою очередь задал вопрос поручик.

И как ему объяснять?

– Роман Елизарыч, вот тебе, сколько сейчас платят? Если в месяц.

– Восемьдесят два рубля восемьдесят копеек, – я и это-то не успел запомнить, а он уже поправился: – Годовое жалование. А ежели в месяц…

– Понял я, понял. А если воевать приходится, надбавки есть?

Поручик очень удивился такой постановке вопроса:

– Так мы же не на войне. В баталиях не участвуем.

– Ясно. Ну, а мне ты, сколько собирался заплатить?

– У прапорщика годовое жалование пятьдесят семь рублей шестьдесят копеек, сам, поди, знаешь, вот и считай.

Вот совершенно без понятия много это или мало.

– Хорошо, – согласился я, не шибко понимая, на что подписываюсь. – Только давай тогда, ещё пару моментов обговорим.

– Каких?

– Я так понимаю, войска из Самары подойдут или завтра, или послезавтра, ну, так вот, давай их здесь подождём, а ты меня пока поучишь своей мензульной съёмке.

– Я тебя и на месте учить смогу, и по дороге.

– Чудак человек! – возразил я поручику. – Да нельзя нам сейчас в дорогу! А ну, как бандиты на деревню нападут? Тут-то с ними воевать не кому, кроме как нам. Понимаешь?

Старинов помолчал, глядя мне в глаза, и задал довольно провокационный, на мой взгляд, вопрос:

– А будь ты на месте их предводителя, ты бы напал на деревню, которая в тридцати верстах от сильного гарнизона?

– Будь я на его месте, я бы точно напал на небольшой обоз с малюсеньким отрядом. Вот это то, что я бы сделал обязательно. Поэтому и говорю тебе, что в сложившейся ситуации для нас правильнее сосредоточиться именно на своей задаче, а не соваться в самое пекло.

– Боишься, так и скажи, а то ситуация, задачи… – разочарованно произнёс поручик.

– Не тебе, Рома, меня в трусости упрекать! У меня и дырок-то на тушке хватает, а уж сколько я сам патронов извёл – у тебя на возу не уместится. И вот как человек бывалый, я тебе говорю: твой отряд слишком слабо экипирован для борьбы с превосходящими силами противника, тем более что это как раз они будут действовать из засады, а не мы. Так что нехрен подставляться! Придут регулярные части, пусть они и воюют, а у нас своя задача, и времени у нас на неё и без того в обрез. Да, и ещё вот что: если у нас в отряде потери будут, то дело это отнюдь не ускорит. И я тебе сейчас не про убитых, а про раненых. Их, как ты понимаешь, с места боестолкновения в тыл эвакуировать придётся, и что характерно, силами оставшихся в строю. То есть… – я сделал паузу, чтобы он мог осмыслить ситуацию.

Поручик оказался парнем неглупым, немного поразмыслив над моими словами, он произнёс:

– Пожалуй ты прав. Так как ты предлагаешь, действительно лучше. И ещё… – он выпрямился и сказал: – Я должен у Вас, господин прапорщик, просить прощения за свои необоснованные подозрения, и надеюсь, что Вы примите мои извинения.

При этом он так прикольно головой кивнул, что мне стало смешно:

– Не парься, Рома! Не ты первый.

Я вдруг подумал, что парень-то, должно быть, из штабных, повоевать не довелось, а тут только такой подходящий шанс выдался, как его сразу же обломали.

Старинов окликнул проходивших мимо Данилыча со старостой и сообщил им своё решение задержаться в деревне на пару ближайших дней. Новость явно обрадовала их обоих, Данилыч тут же поспешил донести приказ командира до подчинённых, а староста поинтересовался, не потребуется ли что-нибудь нашему отряду. Мне показалось, что за этой заботой о нас скрывается что-то ещё. Так и вышло: немного помявшись, он спросил у Старостина, не стоит ли опасаться набега лихих людишек. Подошедший Алешка, также отметив, что вопрос отнюдь непраздный, уставился на командира в ожидании ответа. Поручик оказался в явном затруднении и поступил так, как поступают в его положении все благоразумные люди – обратился за советом к бывалому, то есть ко мне.

Глава пятая

Как правильно организовать оборону посёлка в полсотни дворов силами четырнадцати бойцов? Ну, хорошо, хорошо, пятнадцати: я теперь вроде тоже в обойме. Крохотное уточнение – вокруг поля. На самом деле всё просто: нужно вдумчиво изучить карту. Так я поручику и сказал.

Попросив командира военных геодезистов, показать мне на расстеленной на столе карте, где последний раз были замечены бандформирования лихоимцев, я приступил к изложению плана. На самом деле я хорошо представлял, где это всё происходило, потому как и сам являлся участником части событий, но об этом никому из присутствующих знать пока не положено. Большую часть плана я уже придумал, но требовалось добиться понимания со стороны остальных.

Так вот, не всё сводилось к близости нашего населённого пункта к месту дислокации частей регулярной армии. Хотя, фактор, конечно, существенный. Вторым не менее существенным фактором являлась опять-таки близость, но уже к реке.

– Отец, – обратился я к старосте, также приглашённому мною на военный совет. – Скажи, реку вашу вброд, где можно перейти?

– Не, – замотал головой тот. – Токмо по мосту.

– А мост где? – на самом деле я уже знал ответ, но – конспирация.

– Дык, знамо где! В Красном Яру мост.

– А река у вас здесь широкая?

Староста почесал затылок:

– Сажён сорок, а то и поболе.

Прекрасно! Что и требовалось доказать. Форсирование реки с целью пограбить не шибко богатое селение абсолютно не целесообразно, поэтому если уж и следует ждать нападения, то со стороны Красного Яра. Но тогда у бандюков возникает соблазн прошерстить сам Красный Яр, а эта операция запросто может уполовинить отряд. Оба офицера со мной нехотя согласились. Староста всё же сомневался в правильности моего вывода. Главный использованный им аргумент звучал примерно так: «А вдруг?»

Вероятность этого самого «А вдруг», на мой взгляд, стремилась к нулю, но стоит ли переубеждать старосту? Может, лучше сыграть с ним в старинную русскую забаву – ополчение?

Мелюзгу потолковее выслали в «дальний» дозор: версты на полторы от деревни, с наказом поднимать шухер, если к деревне будут двигаться больше трёх человек одновременно. С меньшим количеством незваных гостей разобраться не сложно даже нашими скудными силами.

Сформированную из мужиков дружину отдали под начало Данилычу. Алёшенька, как первый заместитель командира сначала затребовал их себе, но напоминание о том, что толковый ефрейтор в бою трёх губернаторов стоит, несколько охладило его пыл. Опять же, мужики – это народ, а сержант, он, как не крути, ближе к народу, чем даже самый младший офицер. К слову сказать, самым младшим офицером в нашем отряде считался я, потому что в Красной Армии времён Петра Первого прапорщик – это не прапорщик, а младший лейтенант. Прапорщику же в нашем понимании здесь соответствует ПОДпрапорщик, а старших прапорщиков вообще нет. Упущение.

Чтобы хоть чем-то занять погрустневшего подпоручика, его отправили с тремя бойцами оборудовать огневую точку на околице со стороны бандоопасного направления. Собственно всё. Оставалось ждать прибытия правительственных войск, ну, или, что уж совсем, на мой взгляд, невероятно, появления тех самых лихих людишек.

Через час ожидания я предложил поручику вместе со старостой произвести осмотр укрепрайона. Взяв с собой пару бойцов из бодрствующей смены, мы двинулись на обход территории. Ничего особенного, просто деревню по периметру обошли.

Данилыч, как и положено бывалому сержанту обучал крестьян штыковому бою с применением сельскохозяйственного инвентаря: вилы, косы, цепы, мотыги. Видели несколько групп дозорных, увлечённо во что-то играющих на удалении в полверсты от деревни. И на закуску осмотрели блокпост подпоручика Ракова. Последний возводился по всем правилам фортификационного искусства. Тот факт, что строился он из какого-то подручного хлама, не играл никакой роли. Жаль только, что за самой-то дорогой в это время никто не следил. О чём я Алёшеньке ласково напомнил. Подпоручик смутился и тут же исправился. Я умилился настолько, что даже ненадолго дал ему для обозрения местности свой бинокль.

Командир также изъявил желание осмотреть территорию с применением пластунской оптики. Осматривал он её долго, надо полагать, тщательно, во всех направлениях, и даже на предмет угрозы авианалёта. Когда же, наконец, оторвавшись от редчайшего в здешних краях прибора, он с сожалением вернул его мне, я сунул его за пазуху, сделав вид, что не заметил никакого интереса к нему со стороны остальных. Ибо нехрен! А то ишь чего! Нашли игрушку!

Произведя таким образом инспекцию гарнизона, мы вернулись в расположение. Чтобы Данилыч до смерти не загонял мужичков, его отозвали для консультаций. Пейзане, воспользовавшись моментом, разбрелись кто куда. Об уровне боеготовности своих подопечных старый сержант высказался в том смысле, что в случае нападения бандюгнов на деревню, отряд добровольцев при удачном стечении обстоятельств сможет задержать продвижение противника вглубь территории на две полновесных минуты. И ещё заверил нас со Стариновым, чтобы на большее мы не рассчитывали. Доложив, Данилыч запросился к нормальным солдатам, туда где все всё понимают, и был милостиво отпущен с приказом организовать дежурство.

Старосте, который стоял рядом и всё слышал, я порекомендовал подготовить смену для полевых дозоров, ну, или хотя бы сухпай им какой-нибудь передать. Тот покивал и отправился исполнять.

Когда мы с поручиком остались вдвоём, я посчитал необходимым выяснить для себя один важный вопрос, который с утра не давал мне покоя.

– Роман Елизарыч, я смотрю, вся эта кутерьма с гражданской обороной для тебя… скажем так – непривычна? Неужели у вас никаких даже учений не было?

Его ответ меня озадачил. С другой стороны всё очень даже по-русски, а уж в армии такое сплошь и рядом – куда назначили, там и служишь. Вот и Старинов учился совсем не на мушкетёра, а как раз наоборот: человек с детства грезил морем, вот в гардемарины и поступил. Но была одна загвоздочка: в классе у парня всё очень даже ладилось, а вот в море… Лекарства-то от морской болезни так и не изобрели. Сия пикантная проблема поставила жирный крест на карьере морского офицера. Однако же изрядные познания в науках не остались невостребованными. Так Старинов вместо того, чтобы стать мичманом, стал сначала адмиралтейским прапорщиком, а потом его талант навигатора привёл юного подпоручика в кавалерию.

– То ли он Донской моряк, то ли он морской казак! Так получается? – пошутил я.

Но оказалось, что к собственно кавалерии он отношение имел довольно опосредованное: моё предположение о том, что паренёк из штабных, было не так уж далеко от истины. Прибыв к новому месту службы, Роман получил назначение в геодезическую или, как он её назвал, съёмочную экспедицию, да так в ней и остался. С тех пор он только тем и занимался, что проводил съёмки местности и составлял по ним карты. Вот такая судьба у человека. Да, и, кстати, подпоручик Раков полностью повторил его путь, только на четыре года позже.

Ну, что ж, это даже хорошо, потому что даёт мне возможность более или менее правдоподобно объяснить, почему бравый прапорщик-пластун не умеет ездить верхом и рубиться на саблях, но владеет приёмами рукопашного боя, теми самыми пластунскими ухватками, обычному фехтованию предпочитает фехтование на ножах, читает и рисует карты, а также неплохо разбирается в организации караульной службы. В нашем деле, если не знать последнего, то, как прикажите часовых-то снимать? А вообще наша главная задача – тихо прийти, тихо уйти, и лучше, чтобы никто не догадался, что мы вообще тут были. Хотя, иногда бывает нужно и по-другому: впереди всё горит, позади всё рыдает, или наоборот. По ситуации.

В коротком алаверды я наскоро примерно в таком ключе и обрисовал свою военную судьбу. Ссылаясь на жуткую секретность, я чуть не поминутно использовал недомолвки типа: «Ну, сам понимаешь!». Старинов кивал, хотя, рубь за сто, не врубался и в половину рассказанного.

Предупредив поручика, что человеку вроде меня для устранения человека вроде него необязательно иметь при себе оружие, я, тем не менее, попросил его научить меня рубиться на саблях, на всякий случай.

– Это не сабля, а шпага, – мрачно заявил военный геодезист.

– Ну, ладно, – не стал спорить я. – Тогда научи колоться на шпагах!

– Весёлый ты человек! – рассмеялся Старинов. – Всё-то тебе хиханьки да хаханьки! Всё-то время что-нибудь да подденешь! Давеча вон Данилыча как отрекомендовал! Маркиз Чувырловский! А ты знаешь, что солдаты его теперь с твоей легкой руки маршалом Танькиных войск называют?

– Танькиных? – изумился я.

– А чего ты удивляешься? Ты ведь как-то так и сказал. Ну да, ладно, хватит шутки шутить! Давай делом займёмся, а то не ровён час и впрямь лиходеи нагрянут.

И мы занялись обучением меня искусству убивать с помощью шпаги. Примерно через час я почувствовал себя достаточно подготовленным, а вошедший в раж Старинов настаивал на продолжении обучения. Сошлись на том, что если мне удастся условно убить его в условном поединке, то будет считаться, что я уже умею, и что дальше меня учить не нужно.

Используя навыки обращения с холодным оружием других типов, я победил его четыре раза подряд. На все возражения поручика о моих не регламентированных действиях, я обратил его внимание на тот факт, что мы не на олимпийских играх, и что подобные отступления от правил в бою могут существенно продлить жизнь.

– И вообще, хватит, а то вдруг война, а я уставший. Давай, наконец, уже займёмся моим переодеванием, если ты, конечно, желаешь, чтобы я поучаствовал в вашем безнадёжном деле.

– Почему безнадёжном? – обиделся Старинов.

– Дружище, а кто всё время причитает: «Не успеем! Не успеем!», я что ли?

– Так, а как же?…

– Вот и давай поторопимся! – перебил я его.

– А если тати налетят, а ты без порток?

– Рома! Если они на нас сегодня нападут, карту я тебе… подарю.

Появившаяся было после этих слов улыбка на его лице, медленно исчезла:

– Так как же ты её мне подаришь, если я тебе за неё одежду, что ты просил, отдам?

Ага! Просёк!

– Ну, ладно, не буду дарить. Пошли переодеваться!

Пока он подыскивал в своём гардеробе вещи, подходящие мне по размеру, я объяснял причину своей уверенности в том, что бандосы сюда не сунутся. И то сказать, если бы они имели достаточно сил и наглости для нападения на деревни, то давно бы уже именно так бы и поступали. Но ни о чём подобном не сообщалось. Напротив, напали они на одинокий незащищённый обоз с десятком человек невооружённых мужиков. Да и факт того, что их именно полсотни, тоже не доказан. У страха обычно глаза в большую сторону округляются.

– Не пойму я тебя, Андрей Иваныч, – сказал мне поручик. – То ты меня убеждаешь, что деревню нужно от нападения защищать, то напротив, уверяешь, что никто сюда и не сунется. Не понимаю! Вот честное слово, не понимаю!

– Роман Елизарыч! Дорогой ты наш, да как же тебя ещё-то остановить можно было? Ты же только что «Ура!» не кричал, в бой рвался! Ты лучше вот что скажи, как, по-твоему, кто они? Откуда взялись и что тут делают?

Старинов оторвался от своего занятия и, непонимающе глядя на меня осведомился:

– Разве есть разница, откуда они?

– Местные или пришлые?

– Не всё ли равно? Повесить мерзавцев, и дело с концом!

– Повесить – это само собой, но если они местные, то могут и здесь ещё покружить, а могут и ещё куда податься, но не далеко. Если же они пришлые, то должны уже домой собираться отваливать.

– И что?

Не понимает поручик, не понимает.

– Вот скажи мне, Роман Елизарыч, при каком раскладе они через нашу деревню пойдут?

Кажется, зацепило.

– Ты, Роман Елизарыч, на карту взгляни, мозгами влево вправо раскинь и скажи.

Поручик уставился на карту. Я решил ему подсказать:

– Если мы о них до сих пор ничего не слышали, то откуда они пришли?

Сам я думал, что это татаро-монгольские кочевники, и уже прикинул для них наиболее вероятный путь отхода. Но Старинов меня удивил, предположив, что пришли они именно оттуда, куда сейчас держит путь его экспедиция. Появился сменённый Данилычем Алёшенька. Послушав наши рассуждения, он высказал свою до жути оригинальную мыслишку. По его словам выходило, что это ни много ни мало – речные пираты, братки в стиле Стеньки Разина. Плавают ребятишки по Волге-матушке вверх-вниз и шерстят прибрежные поселения. Эта версия вполне бы сошла за правдоподобную, если бы расстояние от Волги до места описываемых событий было бы раз в пять поменьше. А так это какой-то уж очень глубокий рейд. Кроме того, близость Самарского гарнизона делала подобное мероприятие занятием крайне рискованным.