Магические Перпендикуляры 1. Масонская карта Поволжья

Сергей Кузьмичёв, Алекс Нагорный

Магические Перпендикуляры 1. Масонская карта Поволжья

* * *

Глава первая

Плохое место? Когда Вам говорят, что там, куда Вы собрались идти «плохое место», лучше прислушаться. Особенно, если добавляют при этом про пропадающих людей. В этом случае прислушайтесь обязательно. Ну, хотя бы к сведению примите, что ли. Я вот не принял. Да что там не принял – посмеялся.

Ладно бы лес или болото, а то ведь чистое поле, можно сказать. Ну, хорошо, хорошо, не поле, луг с холмами, остатки оборонительного вала и лесопосадка шириной метров десять, даже не пятнадцать. И где тут гибнуть или пропадать? Так я думал. Лёха был со мной совершенно согласен. Даже не так: Лёха и предложил туда поехать на выходные с металлоискателем. Пошукать, не оставили ли там спецом для нас какие-нибудь татаро-монгольские товарищи чего-нибудь интересного: наконечников от стрел или медальонов каких. Или может, скифы проездом ненароком монетку уронили. Нет, я, конечно, в курсе про скифов, они в другой стороне жили, просто хочется найти нечто старинное, ну, и ценное, само собой.

Во-о-от… а поскольку работы всё равно никакой не предвиделось, то почему бы и не смотаться. Тут не далеко, ста километров не будет. Опять же погода позволяет.

Короче, я по-быстрому упаковался. Не совсем как на выход, но по старой армейской привычке кое-что полезное в рюкзачок кинул, и по новой гражданской тоже. Само собой прихватил подарок судьбы – складную титановую лопату.

Подарок, потому что досталась на халяву, а судьбы, потому что нашёл. Ну, не то чтобы совсем так нашёл, просто она плохо лежала. Хороший прапорщик, а старший прапорщик – это не просто прапорщик – это ОЧЕНЬ хороший прапорщик, так вот хороший прапорщик никогда не пройдёт мимо, если что-то полезное плохо лежит. Он это что-то обязательно положит хорошо в очень надёжном месте. Где-нибудь у себя. В каптёрке, гараже, или на балконе. Я тогда очень надёжно положил её у себя на антресолях. А сейчас достал.

Сели мы в Лёхину «Приору» и покатили. Сначала по М5, потом по дорогам попроще, ближе к месту пришлось на грунтовку выйти, а под конец с полкилометра вообще по полю ехали.

Место как место, ничего плохого, гиблого или просто подозрительного на глаза не попалось. Это если не считать езду по полю. В принципе и это ничего, главное чтобы дождя не было и бомбёжки. Про бомбёжку – это такая старая армейская шутка юмора, а про дождь очень даже серьёзно: толкали мы разок машинку по такому вот полю, в четверг ни в четверг, но в аккурат после дождичка.

Собственно до самого места мы не доехали, преодолеть лесопосадку на танке ещё можно, хотя и не рекомендуется без необходимости, а на легковом автомобиле даже пробовать, и то не стоит. Вот мы и не стали. Подъехали почти вплотную к деревьям, остановились и начали разгружаться. Собственно особенно разгружать-то и нечего было: Лёха взял металлоискатель, а я лопату и оба рюкзака. Пока я приспосабливался нести свою поклажу, Лёха ушёл вперёд через посадку.

Сейчас, задним числом, я, конечно, понимаю, что именно посадкой эта лесополоса могла и не быть. Хотя, и это не факт. Слишком уж всё странно.

Пытаясь догнать Лёху, я чуток срезал – пошёл не поперёк леска, как он, а слегка наискосок. Тут-то все странности и начались. Сначала я споткнулся. Не просто споткнулся, а самым натуральным образам грохнулся мордой лица в грязь. Пока отчистился, пока посмотрел, обо что запнулся… Опаньки! Вот, зуб даю, не было тут этого бревна. Я бы заметил. А оно есть.

Вышел я из лесу и причумел. Я не увидел никакого обещанного Лёхой оборонительного вала. Но это бы ещё ничего – самого Лёху я тоже не увидел. То, что Лёхи не было – это ещё полбеды, хотя, плохо, конечно, но вот присутствие тут странной компании мужичков с лошадьми и телегами озадачивало всерьёз. Сразу же бросилась в глаза странная одежда на людях – вся какая-то под старину, а трое даже в лапти обуты. Тут кино снимают? Это уж совсем некстати. И они нам помешают, и мы им. Я огляделся в поисках съёмочной группы, но нигде никого не увидел. Хрен бы чай с ними, но где Лёха?.

Мужики тем временем плюнули на съемки, и всё своё внимание сосредоточили на мне. Я решил, не затягивая знакомство надолго, спросить про Лёху и уже уйти подальше. Поскольку персонажи выглядели абсолютно по-крестьянски, я и обратился к ним соответственно:

– Селяне, а не покажите, куда мужик в камуфляже пошёл?

– Ась? – переспросил персонаж в сапогах и окладистой бороде.

– Ну, мужик, пятнистый такой, куда пошёл? Влево? Вправо? У него ещё приблуда такая, на глушак похожа.

– Дык, эта… – протянул старовер. – Кажись, туды. – И показал куда-то себе за спину.

Глянув в указанном направлении, я на секунду увидел небо в алмазах, а потом тьма поглотила мир.

Но ненадолго. Правда, как некогда говаривал Альберт Генрихович, всё относительно. Быстро или нет, но я таки пришёл в себя. Тупая боль в затылке ясно давала понять, каким именно способом реальность мне поставили на паузу, а связанные руки и ноги позволяли примерно предположить зачем.

Даже не открывая глаз, я сообразил, что меня куда-то везут, и, судя по уровню комфорта, мог бы поклясться, что на телеге. Для дальнейшего анализа ситуации необходим был визуальный осмотр. Медленно-медленно, чтобы не привлекать лишнего внимания, я приоткрыл глаза.

Как ни странно, но никто за мной не следил. Мало того, даже рядом никого не было. То есть, конечно, были: возница и с ним ещё какой-то человек, неспешно переговариваясь, сидели на облучке. Или как там называется место, на котором обычно сидят водитель кобылы и его штурман? Да пофиг! Сидели они ко мне спиной, а меня, не особо аккуратно брошенного на дно телеги, почему-то никто не контролировал. Рискну предположить, что это из-за верёвок на руках и ногах.

Стараясь издавать поменьше шума, я посмотрел назад, в смысле, походу движения назад. За нами двигалась другая телега. Помнится, изначально я их четыре штуки насчитал, сейчас же всё могло измениться: и добавиться новые могли, и из этих какая-то отстать, или свернуть.

Ну, что же, любой ОСВОДовец Вам скажет, что спасение утопающих – это проблема самих утопающих. Именно поэтому, и от греха подальше, опять же, на помощь призывать никого не стал. Хочешь сделать хорошо – делай всё сам! И я начал процесс возвращения себе свободы действий.

Те, которые меня, её – свободы – лишили, наверняка считали, что связали меня на совесть. Возможно, с другими, да тем же Лёхой, и проканало бы… Сто-о-оп! Так, может я потому его и не увидел нигде, что он сейчас в другой такой же телеге вот так же путешествует? А это мы сейчас проверим! Не совсем сейчас, конечно, сначала развяжусь.

Вы, должно быть, решили, раз я прапорщик, так у меня пузо до колен? А поскольку ещё и старший, так аж до пола свисает? Нет, господа! В армии прапорщики не только для того, чтобы ничего лишнего на складах не валялось. Есть и такие, которые взводами командуют, гайки в рембоксах крутят, за разными пультами сидят, ну, или какими другими полезными делами заняты. И вообще, из кого, по-вашему, контрактники состоят? Из полковников что ли?

Так вот, я восемь лет тушёнку жрал не на продовольственном складе, а в лесах и горах таких мест, про которые Вам и знать не положено. В плен попадать, тьфу-тьфу-тьфу, не доводилось, но готовили меня и к такому повороту событий, так что верёвки за спиной, это мне ненадолго.

С ногами сложнее, но тут нам одна домашняя заготовочка поможет. Есть у меня в брюках кармашек, а в кармашечке ножичек, как раз на такой случай… Хха! Есть! Был! Стоп! Ну-ка, ну-ка! Нет, всё-таки есть! И это не может не радовать. Теперь главное – не делать резких движений, и вообще стараться не привлекать к себе внимание. Рано ещё. Ещё успеем, и себя показать, и других посмотреть, кто что может.

Нож хоть и канцелярский, но с верёвками справился. Правда, думаю, жизненный цикл его лезвия подошёл к концу. Ну, и ладно, свою задачу он выполнил: свободу мне вернул. Теперь осмотреться.

– Глянь-к, кажись, очухалси! – донеслось из-за… сзади, короче.

Всё! Времени на любования пейзажами мне не оставили. Резко вскакиваю. Тому, что обернулся – с ноги в репу, извощику – со второй в рыло. А чего?! Знали, на что шли! Они меня дубиной по затылку, а я им – «позвольте-извините»? Быстро башкой влево-вправо. Спереди одна телега, в ней четверо, сзади – две, в них по трое. Те, что сзади уже заметили, те, что спереди – ещё нет. Передние пусть отъедут подальше – дольше возвращаться будут. Задние ещё не остановились – соскакиваю и быстро к ним. Мешки мои у них, и лопата там же поблёскивает.

Какие-то они сонные: я уже добежал до них, а они ещё лошадь не остановили. Сходу извозчику кулаком в пятак съездил, правда, с левой, так что это ненадолго. Правой быстро хватаю лопату и бегу к последней телеге. Это чтобы все противники у меня не просто с одной стороны были, а ещё и в бой бы вступали по очереди.

Так, тут ребята попроворней – один вон уже каким-то дрыном замахивается. Это он зря: малая пехотная лопатка в Красной армии – как томагавк у команчей. Уворачиваюсь от дрына, и лопаткой ему по роже, пока плашмя, а там посмотрим.

А вот и момент истины – сабля! Та-а-ак, теперь всё встало на места, кто из ху понятно, сантименты закончились. Перехватываю лопатку поудобней. А парень-то – тот ещё фехтовальщик: размахнулся, как будто надвое разрубить меня хочет. Ага! Сейчаз! Ты не торопись, браток, я постою! Полшага влево-вперёд с полуприсядом, и я блокирую его убийственный замах встречным ударом ребром лопаты по руке. Укороченными пальцами мужик саблю удержать не смог, и она, кувыркаясь, отлетела к ногам другого. Тот не придумал ничего умнее, как наклониться и подобрать. Два быстрых шага, и сверху лопатой по затылку, только теперь уже не плашмя, а по-взрослому – уголком наступа. Этот теперь если и выживет, то не сразу. Не расслабляться! Вот тут шустрый паренёк с дубиной. Он бы, наверное, по пояс меня таким ударом в землю вогнал, только мишень ему уж очень вертлявая попалась. Порхай как бабочка, жаль как пчела! Так завещал нам великий Кассиус Марселлус Клей. Вот я и упорхнул с линии атаки и, перехватив лопату двумя руками, так ужалил этого доброхота в бочину, что тот, сдавленно вскрикнув, выронил дубину и рухнул ничком.

– Сёмка! Сынок! – в отчаяньи выкрикнул второй.

Ненависть сверкнула в его глазах, а в руках блеснул топор. Быстрым выверенным движением я удлинил лопату почти на полметра и, выполняя приём штыкового боя под названием «длинным коли», со всей силы ткнул мужика полотном прямо в кадык. Если бы передняя кромка была бы заточена, как мы в армии точили, то он бы меня сейчас с ног до головы кровью бы окатил. А так, может ещё поживёт чуток, когда оклемается. Говорить, правда, не сможет. Ну, откуда ему было знать, что черенок у моей лопаты телескопический.

От передовой телеги на помощь товарищам рысцой поспешала четвёрка бойцов, трое с дубьём, четвёртый с саблей. По ходу, главшпан.

Не вступая в затяжные переговоры, я перекинул лопату в левую руку, а правой подобрал с земли топор. Сёмкиному отцу он сейчас всё равно ни к чему. На пару секунд обретя нового хозяина, топор отправился в короткий полёт в сторону человека с саблей.

Давненько я топоров не метал ни на дальность, ни на точность, поэтому даже и не рассчитывал попасть в голову: она маленькая и твёрдая, а тело большое и мягкое. В него и целился, но без практики всё же промазал. В смысле в тело, а вот попал как раз в голову. Колени у главаря подогнулись и, опрокинувшись на спину, он как подкошенный рухнул на землю.

Трое оставшихся, видя такой поворот событий, остановились и, не сговариваясь, кинулись назад к телеге. Если у них там хотя бы одно ружьё, пусть даже и кремневое, то ко мне прямо сейчас быстрыми скачками примчится большой и толстый полярный лис.

Хрен вам! Успею! Несусь к трупу главаря, выхватываю из мёртвой руки саблю и даже успеваю сделать несколько скачков вдогонку за этой троицей, а потом понимаю: нет там у них никакого ружья. Запрыгнув в телегу, они пустили лошадёнку вскачь, спасая свои драгоценные, никому ненужные жизни.

Я остановился отдышаться, давненько я таких упражнений не делал. Сердчишко так и колотится.

Твою мать! А если Лёха у них?! Я ж их теперь ни в жизнь не догоню! Су-уки-и!!!

Ладно, вышло, как вышло. Теперь остаётся провести экспресс-допрос пленных в полевых условиях. Сколько их, кстати? Та-а-ак, было их… двое, да четверо, да два по три. Всего выходит двенадцать. Трое ушли – девять. Один двухсотый – восемь. Четверо в коме, трое в легком нокауте. И ещё этот… который воет, ну, с ним-то уж точно говорить сейчас без толку: ему не до меня, он пальцы свои сосчитать и то не сможет.

Подобрав брошенную лопату, я пошёл к той телеге, на которой меня везли, тем более что она как раз ближе всех оказалась. Прикидывая по дороге с кого там начать, я на всякий случай посматривал на остальных. Сомнения вызвал только возница со второй повозки: удар с левой у меня не такой сильный.

В это время заворочался мой конвоир, тот, что первым заметил моё «пробуждение». Значит, с него и начнём. Мельком глянув на извозчика с «моей» телеги, я всё же дошёл до следующей, водитель которой беспокоил меня больше других. Врезав ему по чайнику для верности ещё и с правой, и прихватив оба рюкзака, я вернулся к головному экипажу.

Остатками верёвки я связал бесчувственного извозчика, мало ли, вдруг с конвоиром не заладится, нужен будет запасной язык. А конвоир тем временем уже начал делать попытки подняться. Подсечка свела все достигнутые им результаты на нет, а сабля у горла ясно показала, кто хозяин положения.

– Где Лёха?

– Хто? – испуганно моргая глазами, переспросил пленник.

– Мужик в пятнистой одежде, который передо мной из леса вышел. Куда его повезли?

Допрашиваемый снова поморгал и заверил:

– Не было никого.

Я резко и больно ткнул его кончиком сабли в грудь. Он вскрикнул.

– Где он??? – заорал я. – Врать будешь – убью!

Мужик бешено завращал глазами.

– Не было никого.

Я ткнул его сильнее.

– Не было никого! Один ты был, барин! Не было с тобой никого!

– Врёшь!!! – яростно крикнул я и опять ткнул его саблей.

– Не было! Жизнью клянусь!

С другой стороны телеги, оттуда, где лежал связанный извозчик, послышались стоны. Очень хорошо.

– Вставай! – скомандовал я пленному конвоиру, тот нехотя повиновался.

Держа саблю у его горла, я подвёл его ко второму пленному и уложил в двух шагах от того на живот. Руки велел держать на затылке, ноги широко расставить в стороны. Связанный извозчик уже достаточно пришёл в себя, чтобы осознать происходящее и прийти ещё и в ужас.

Пока он не перестал меня бояться, я приставил конец сабли к филейной части конвоира и, обращаясь к извозчику произнёс:

– Где мужик в пятнистой одежде?

Тот икнул и переспросил:

– Какой мужик?

– Который из леса вышел прямо передо мной!

– Не было никого, – косясь на саблю, ответил связанный.

Это начинало злить. Для острастки я нажал на саблю – конвоир заорал. Под кончиком сабли появилось красное пятно.

– Будешь врать – я убью сначала его, – я кивнул на вопящего и извивающегося конвоира. – А потом тебя.

– Да не было никого! – заорал конвоир. – Ты, барин, один был! Никого окромя тебя не было!

– А тот бородатый сказал, что был и даже показал, куда он пошёл! – сказал я и нажал на саблю.

Конвоир заорал, а извозчик с огромными от страха глазами залепетал:

– Обманул он тебя, барин. Как есть обманул. Ты туда-то глянул, а Антип тебя эта… того… дубиной!

Чёрт! Это походило на правду, но куда делся Лёха, совершенно не объясняло. Ладно, зайдём с другой стороны:

– Кто вы и что тут делаете?

Поглядывая в сторону остальных фигурантов, я слушал перебивавших друг друга языков. По их словам выходило, что они – мирные крестьяне. Ну, это – чёрта с два! Мирные! Сабля – это же сельскохозяйственный инвентарь. Так вот эти пейзане из своей Милютовки в Балабановку четыре телеги какой-то хрени отвозили. Чтоб лихие людишки не напали, у этих имелось боевое охранение из шести человек. Демид, тот с топором в башке, являлся главным бойцом. Михайло – владелец первой сабли – его младший брат. Они раньше в какой-то сотне служили, теперь типа наёмники.

Скорость изложения материала позволяла с высокой степенью вероятности отличать ложь от правды. Ну, не готовились же они, в самом деле, к тому, что придётся на вопросы своего же пленника отвечать. Единственное, что смущало: на правду всё это не походило совсем. Наоборот, либо это чудовищный розыгрыш, либо – полный бред.

Оставался, конечно, ещё один маловероятный вариант, когда все эти старообрядцы – просто банда умалишённых. Не может нормальный вменяемый человек продолжать играть в нелепые игры с розыгрышами, видя, как убивают других «артистов» из его театра, а Демида я убил очень натурально. Но где Лёха?

Пока я их слушал, пришёл к выводу, что в первой телеге Лёхи, скорее всего, просто не хватило бы места. Там ехало четверо, а меня везли двое. Я бы на их месте второго пленника поместил бы в третью по счёту телегу, оставил бы в ней двоих, а в последней телеге у меня бы тоже четверо ехали. Тогда где он?

Напрашивался ещё один вывод совершенно неутешительный: Лёху они мочканули и бросили где-то там, где мы вышли из леса. И чё делать?

А чего это я собственно расселся и сижу? Не сижу, а стою, это к слову. Ну, тогда чего я стою? Сейчас те трое, которые в этот момент несутся по направлению к Милютовке, приведут на подмогу остальных психов или ментов, а тут такой праздник жизни. Ладно, пара минут по любому есть.

Я велел конвоиру повернуться лицом ко мне, достал телефон, включил видеозапись и, направив камеру так, чтобы в кадр попадали оба, задал вопрос, который мог, если что, проканать за отмазку:

– Зачем на меня напали?

Эти двое посматривали на телефон с интересом, но без опаски. Я бы вот занервничал, если бы меня в такой момент снимать бы начали, а эти – нет. Странно. Странно было до того момента, пока они отвечать не начали:

– Мы ж вёрст пятнадцать проехали – аккурат половина дороги. Остановились, и самим передохнуть, и лошадёнкам сенца задать. А тут ты, барин, из лесу выходишь. Думали лиходеи. Нет, глядь, а ты один. Ну, спеленали тебя, да и с собой: волостному голове сдать, можа каку деньгу за тебя даст.

Складно, вот только на смягчающие для меня не тянет.

– Значит, вы – двенадцать рыл – напали на одинокого прохожего? Так?

– Так, – закивали оба.

– Дубиной по голове нанесли ему, мне то есть, побои средней тяжести, вызвавшие потерю сознания?

Оба пялились на меня не понимающими глазами.

– Дубиной по голове меня били? – заорал я.

– Да, да, – закивали оба.

– Чё да-да? Ударили, спрашиваю?

– Антипка! Антипка, он стервец ударил! – крикнул возница.

– Это который?

– Дык, эта… утёк он.

– Связали меня верёвками. Так?

– Так, так, барин, – закивали.

– То есть не законно лишили свободы, взяли в заложники и хотели получить за меня выкуп?

Опять молчание. Я снова заорал:

– Деньги за меня получить собирались?

– Деньги собирались, – согласился извозчик.

– А ты что молчишь?! Собирался деньги за меня получить?

– Собирался, барин, – понуро кивнул конвоир.

Так, ну, уже кое-что. Надо ещё что-нибудь поувесистей:

– Саблями меня зарубить пытались?

– Это не мы! Это Мишка-поганец да Демид – брат его, – замотал головой конвоир.

– Это не мы! Это они! У нас и саблев-то нет! – поспешил заверить меня водила.

– Тот здоровый бугай, Сёмка, дубиной на меня намахивался?

Оба закивали.

– Чё киваем?! Намахивался или нет?

– Намахивался, барин.

Как они уже достали с этим барином!

– Отец его на меня с топором кидался?

– Кидался, – подтвердили оба.

Ну, вот, на необходимую самооборону уже есть, если что. Теперь сваливать пора.

– Далеко отсюда меня встретили?

– Версты три будет.

– Поехали, покажешь!

Водила осторожно поднялся и полез в телегу.

– Ты тоже! – приказал я конвоиру.

Тот, держась за истерзанную задницу, поднялся.

– Стоять! – крикнул я, заметив лежащие в телеге топор и дубинку.

Отстранив водилу, я откинул оружие к заднему борту телеги, загрузил рюкзаки и лопату, залез сам, потом сделал знак залезать и этим. Водила забрался легко, а конвойный с трудом, всем своим видом изображая страдания от адской боли в торце.

– Перьвязать бы яго, барин, – предложил извозчик, конвойный как по команде сразу же жалобно застонал.

– Не помрёт! – отрезал я. – Трогай!

Глава вторая

Ехали мы действительно километра три. Ещё метрах в двухстах от места схватки я аккуратненько выкинул и топор, и дубинку, на всякий пожарный, а водиле скомандовал поторопиться. И уже минут через пятнадцать он сообщил, что мы прибыли.

Сказать, что я узнавал местность… да не особо. Вон там метров триста влево – лесок. Ну, да, был лесок. Так ведь дальше в километре ещё какой-то. Ничего не поделаешь, других ориентиров я запомнить не успел. Хотя, нет. Вот этот холмик я всё же помнил. Водила же в свою очередь, видя мои сомнения, в качестве доказательства своей лояльности указал на следы их стоянки. Выбирать не из чего. Будем считать, что действительно здесь всё и произошло.

– Вылезайте! – скомандовал я.

Эти двое, предчувствуя недоброе, обречённо вылезли. Я велел им отойти от телеги, с понтом, чтоб не смотались, а сам, достав из кузова свой хабар, начал осматривать местность на предмет следов волочения.

Походив взад вперёд, и ничего не обнаружив, я изобразил задумчивость и, как бы «неосторожно» повернувшись к пленникам спиной, на минуту «упустил» их из виду. Те особого приглашения ждать не стали, и уже через пару секунд я услышал, как они, погоняя, что есть мочи коня, сваливают от меня на своей телеге.

«Спохватившись», я «бросился» в погоню.

– Стоять, суки! Убью нахрен! – размахивая саблей, орал я.

Пришлось даже споткнуться, а то так бы и не ушли парни. Пусть валят. Не надо им смотреть, куда я сейчас денусь. А я, поорав им вдогонку страшных проклятий, вернулся на место, осмотрел его по-быстрому ещё раз и, убедившись, что вышел из лесополосы я именно здесь, пересёк её в обратном направлении.

В глубине души я всё же надеялся найти там если не самого Лёху, то хотя бы его машину. Но не нашёл ничего. Достав из своего рюкзака бинокль, я начал осматривать местность. Вдруг Лёха пока ещё недалеко отъехал, и его удастся засечь. Бинокль у меня ещё с армии остался, он хоть с виду и маленький, но пятнадцатикратный, так что, если Лёха где-то рядом, то я его увижу. Но не увидел.

Не увидел я и ещё кой-чего. А эти вещи меняют дислокацию не так быстро, и именно по этой причине используются в качестве ориентиров. В полукилометре от лесополосы проходила линия электропередач, правда, местного значения, но всё же проходила. Раньше. Мы даже в поле съехали, когда до неё добрались. А сейчас я никак не мог разглядеть там ни одного столба. Да и не только там. Километрах в пяти имелась складка местности в виде возвышенности… Она, вроде, на месте, а столбов нет. Одно ровное поле. И что это значит? Что я ошибся, и что это не здесь?

Самое время звонить Лёхе. Идея казалась хорошей, только пока не выяснилось, что связи-то как раз и нет. От слова ВАЩЬПЕ. А ведь была. Может, эти чумоходы старообрядческие куда-то сильно далеко от цивилизации меня увезти успели? И как это узнать? А я вообще в отключке долго был? Посмотрел на время – одиннадцать сорок две. Что это даёт? Сейчас прикинем.

Здесь я минут десять-пятнадцать, так. Сюда ехали тоже минут пятнадцать, пусть двадцать. Допрос с пристрастием – минут пять-семь… Или десять? Пусть десять. Это уже минут сорок-сорок пять. Хулиганов я зачистил – это минуты три, не больше. Что ещё? Ещё меня отсюда до туда везли. Это сколько? Полчаса, вряд ли меньше, и связывали здесь, ну пускай минут десять-пятнадцать. Хотя, я бы, конечно, и за пять управился, но это я, а не они, значит, пятнадцать. Итого полтора часа. И-и-и? Мы с Лёхой сюда во сколько подъехали? И сюда ли, вообще?

Навигатор показывал отсутствие спутников. Хреново, что тут ещё скажешь. Как теперь узнать, где я сейчас нахожусь? Понятно, что нахожусь я где-то здесь. А где-то здесь – это где? Достать карту? Как это поможет? И спросить не у кого.

Я осмотрелся. Яснее не стало. Признаков жизни тоже не обнаружил. Валить надо отсюда, а то, как бы староверы с подмогой не возвернулись. И ещё не известно, что лучше, чтобы с подмогой из ментов или чтобы с подмогой из своих.

Сколько у меня есть времени? Пока они там объяснят, что случилось, пока соберутся, пока доедут. Я бы на их месте с телег на транспорт побыстрее пересел. А сколько они говорили, до их чувырловки шкондыбать? Те трое по-любому раньше успеют, но те трое не знают, куда я потом подевался, и не узнают, пока не объяснятся с этой сладкой парочкой. А вот когда объяснятся… Короче, минут на сорок я могу рассчитывать. Сорок минут быстрым шагом – это километров пять, а если рысцой, то все семь. Так, в какой стороне дорога?