Мы-Погодаевские

Михаил Зарубин

Мы-Погодаевские

«Господи, научи, как спасти эту Землю…»

Очерки М. Зарубина под поэтическим названием «Позови меня тихая родина» – печальное повествование о нас и нашем – «родстве не помнящем» времени.

Этот крик души патриота своей родины, увидевшего через много лет родную, любимую Сибирь практически погибающей, никому не нужной.

Это – крик предупреждение человека, прожившего трудную жизнь в крепостной совдепии и превратившего себя – деревенского парня в высококвалифицированного руководителя известного питерского строительного треста, предупреждение – опомниться, пока не поздно. Люди, что вы делаете, почему в 21 веке ходите под себя на своей собственной земле? Куда делать ваша российская деловитость землепроходцев, куда, черт побрал, делся ваш патриотизм, вера и желание обустроить свой мир. Как так получилось, что корневые люди потеряли тягу к «лучшему чувству жизни» на этих благодатных землях. Кстати, эти земли дали стране таких знаменитостей, как В. Сурков, М. Янгель, А. Вампилов и многих, многих других.

Очерки проникнуты горечью автора о теперешнем житие-бытие его сородичей на Ангаре, которые до сих пор от голода спасаются огородами. Их смешных пенсий не хватает на гробовые.

Как так получилось, что в коммунальной совдепии с ее сюрреалистическими законами, заводы, фабрики, обустраивались хозяйства, а сейчас, в период демократии, все разрушается. Из Сибири бежит народ, бросает дома, поселки, города. Народы забывает, теряет свое прошлое – это странно и страшно.

Автор от своего дома на берегу. Ангары полусгнивший венец. Все это особенно трагично в контрасте с воспоминаниями о детстве, написанных с замечательной нежностью. О таком детстве сейчас можно только мечтать. Лучшие страницы посвящены пережившей все страшные года истории страны и сохранившей достоинство, доброту и любовь к людям в жизни.

Путешествие на Малую Родину автора – серьезный документ, написанный ответственейшим человеком, болеющим за будущее страны.

Это крик дуги автора – «Господи, научи как спасти эту землю, для России, иначе грядет катастрофа».

Народный художник России,Член Союза писателейДействительный член Российской академии художествЛауреат Государственных премий СССР и России Э. С. Кочергин

Георгий Иннокентьевич Замаратский и Михали Константинович Зарубин – два имени, два автора в одной книге под общим названием «Мы – Погодаевские». В чем секрет этой общности? СИБИРЬ, деревня Погодаева на реке Илим, где оба они прожили свои чудесные дни. В 60-е года Георгий Иннокентьевич был учителем рисования в погодаевской школе и учил Мишу Зарубина рисованию. Жизненным ветром Мишу оторвало от родного края и унесло в другой конец страны. Но любовь к малой родине сохранилась у него навсегда. Теперь оба автора именитые, заслуженные, и они с радостью и тоской, вспоминая о своей деревне, пишут в стихах и прозе о судьбах, о том времени, о себе…Удивительным образом живописная сибирская земля, воздух необъятных просторов – все это произросло в них и воплотилось в творчестве.

Георгий Иннокентьевич Замаратский – певец Илима. Дар ему дан сверху. Он прозаик, поэт и художник. В свои произведениях, стихах и картинах воспел деревню Погодаеву, где родился и жил до конца ее гибели. Его романы «Твой ход, Яверя», «Пыхуны», повести «Поселенец», «Ехин фарт» образчик прозы о деревенской жизни, написаны с любовью, талантливо. При всей трагичности повествования – ощущение чистоты, сопричастности с прочитанным. Люди, живущие в гармонии с природой – вот основной мотив, а родной Илим – богатейший край. Тайга с чистотой речек и озоном сосновых боров, плодородие лугов и пашен, обилие рыбы, птицы, пушнины, радость и горечь. Писать пронзительно, ярко, неравнодушно к своей земле может только талантливый человек.

Талан Замаратского многогранен. С детства любил рисовать. В то далекое время он не помышлял, что станет художников, в деревне это считалось баловством, но красота, окружающая его, подталкивала, заставляла брать карандаш, кисть и писать картины. Настойчивость победила, вопреки воле родных Георгий стал художником и вернулся в родных края, они не отпускали от себя, словно якорь держали его. Работал учителем в школе, художником в доме культур, где работая с театральным коллективом, стал режиссером. И только с его приходом и работой с утра до ночи театр получил звание «Народного».

Поэзия стала неотъемлемой частью творчества Георгия Иннокентьевича. Он пишет много, и как художник, подмечает характеры и окружающий мир. Его стихи близки и понятно выем, они о земляках – илимчанах, о тех, кто помнит деревню Погодаеву, погибшую от рук человеческих и остатки которой на дне морском. Но полевая дорожка, проселок и с детства знакомые колеи среди трав, луг перед деревней с кривой сосной всегда в сердце.

И все-таки он больше прозаик, самобытный, крестьянский писатель. К сожалению, в наше нелегкое время, когда не до литературы, когда на поддержку писателя нет средств, талан Замаратского остается неоцененным на государственном уровне. Даст Бог придет его время, будем жить надеждой.

В этой книжке собраны рассказы, очерки, зарисовки, стихи, которые не печатались ранее. Они не выходили в издаваемые сборники, один не хватало места, другие, как считал Георгий Иннокентьевич, были несовершенны. Но все написанное потрясает. Так писать может только настоящий мастер.

Эту книгу ждут близкие друзья, ждут и знающие и любящие своего писателя – земляка читателя из города Железногорск – Илимского. Для них Георгий Иннокентьевич – почетный гражданин города, заслуженный работник культуры Российской Федерации – всегда желанный гость.

Михаил Константинович Зарубин – строитель, но всегда обладал даром художественного слова, писал стихи, журналистские репортажи, и это уже вторая его книга. Очерки Михаила Константиновича – это продолжение книги «Я родом с Илима». В них автор, удостоенный государственных и правительственных званий, наград, действительный член иностранных академий, отмеченный общественными премиями и званиями заглядывает в детство, путешествуя по местам, где родился.

Летом 2007 года, наконец, состоялась встреча Замаратского и Зарубина, результатом которой стал этот совместный труд. Он получился искренним, интересным в подлинности истории, и грустным, потому что их Малой Родины сегодня нет на карте земли, она под водой.

Анна Бунеева

Георгий Замаратский

Деревня Погодаева

Профессор Шерстобоев в своем двухтомнике «Илимская пашня» пишет, что деревня Погодаева возникла в 1648 году, хотя она, наверное, появилась раньше, едва ли не с появлением первопроходцев на Илиме: очень уж красивое, выгодное во всех смыслах было место. Большой мыс под пашни, заливные луга под сенокосы и на мысу. И на речках Рассохе и Тушаме; бор чудесный сосновый с грибами и ягодами; болото с утками, гусями, щуками, окунями; кулига – место для выпаса скота. Живи да радуйся! Знай не ленись, пироги сами в рот полезут. Замечательное место! Впрочем, на Илиме таких мест было не мало.

В донесении царю первопроходцы писали, что ниже по Илиму от устья речки Тушамы по правому и левому берегу есть большие Елани, пригодные для Разумеется, такие места не могли оставаться незаселенными; к тому же в реке водились в изобилии ельцы, сорога, щука, таймени, ленки, хариусы, а в лесах сохатые, олени, медведи, глухари, тальники (тетерева), рябчики…

Это могло спасти от голодной смерти неурожайные годы (чаще от заморозков, реже от засухи).

Поставили деревню сразу же за песчаным (красным) яром, на высоком берегу. Окнами на юг, к солнцу. Подходы к реке, усеянные сначала травкой, а возле воды мелкой галькой, были удобны. Воду брали с лавниц – широких и толстых досок, на одном конце которых ставились две ножки, как у лавки.

В предколхозный период деревня имела примерно сорок семь дворов и тянулась по берегу больше чем на километр. В каждом дворе приличный. Как правило, пятистенный дом с резными наличниками на окнах, амбары, баня. Сарай с хлевами, завозня, погреб, ну и, разумеется, ворота, калитка, заплоты глухие, высокие, из балошин (бревнышкии в диаметре до 12–15 сантиметров).

За усадьбой – огород соток на тридцать, конюшня, гумно за огородом, где-то в поле – надел пашни, на речках – сенокосные угодья. Все размерено, рассчитано, проверено, выверено годами, десятилетиями, веками…

Казалось бы, что можно изменить в вековечном мудром укладе? Подошла весна – паши пашню, сей хлеб. Наступило лето – коси сено, осенью – убирай урожай, зимой – в извоз. И все в доме от мала до велика у дела, все в заботах и хлопотах. Престарелые нянчатся с внуками, правнуками, подростки с отцами в поле, на лугу, на конюшне, на гумне… Женщины, девочки возятся со скотиной, с курами, по хозяйству.

Молодежь вечерами, особенно по весне шла на поскотину, где у Кривой сосны проводили игранчики, то есть пели, плясали, танцевали, короче говоря, показывали, кто на что годен, сами порой об этом не догадываясь; веселимся – и все.

Потом пошли колхозы. Они несколько изменили привычное течение жизни. Произошло разделение труда: кто-то пахал, кто-то доил коров, кто-то выращивал свиней, кто – то назначался на разные работы. Изменилось (постепенно, конечно) отношение к труду, к инвентарю, к лошадям. Люди стали лениться, а то и лодырничать, уверенные в том, что кто – то за них что – то сделает. Высокой сознательности, той которая нужна в общественном производстве, у многих не хватило, хотя у нас, подростков, отношение к земле, к хлебу, к лесу было едва ли не святым, очевидно, срабатывали вековые привычки, говорили инстинкты хлеборобов.

Помню, пошли мы однажды полакомиться на колхозном поле зеленым горошком. Не заметила, как со стороны леса на колхозном жеребце к нам подъехал бригадир. Он хищно прокричал что – то и ринулся к нам, размахивая бичом. Нас, ребятню, как ветром сдуло. Но бежали мы строго по дороге, не смея свернуть в сторону, так как по бокам стеной стояла высокая пшеница, зеленая и плотная. Потоптать ее? Ни за что!

Сзади неумолимо приближался бригадир. От страха наши сердчишки ушли в пятки, но ни один не бросился в пшеницу, каждый принял удар плетью по мягкому месту.

Я до сих пор не могу смотреть, как в передачах по телевизору показывают агрономов, председателей и прочих высоких чинов, свободно шагающих среди посевов колосящихся хлебов. Может быть, вред они наносят копеечный, но пример их далеко не благопристойный: глядя на них, другой позволит себе и на тракторе «прокатиться» по местному полю, и костер в лесу не затушить, и зарыть в землю бульдозером металлолом, и рельсы на дороге своротить. А что? Разве не все можно? Тем более что это общее, – значит, не мое… Мы же видели, успели увидеть, как по инерции свято относились к земле, к хлебу истинные хлебопашцы не одного поколения…

Поле начиналось от верхнего края деревне узким клином, потом бор отходил в сторону, освобождая просторный мыс, затем он снова подходил к реке у Озерков и под прямым углом уходил к ельнику. Здесь, за осеком (изгородь, защищающая поле от потрав скотом), начиналась кулига, обрамленная с двух сторон болотом.

От деревни шли дороги в поле – на Пак, в Кочевник, в Озерки и в лес – в Семеновскую гарь, за болота в Подстоночки, на Рассоху и Тушаму.

По дороге в кулигу через лес на опушке располагалось кладбище, прозванное каким – то остряком черепанкой. Когда – то кладбище было огорожено высоким заплотом, за время войны от заплота остались одни столбы, балки были похищены на дрова.

К достопримечательностям окрестностей можно отнести первые и вторые кусты, буйно разросшиеся по берегу Илима, а ниже деревни – первую и вторую Прорву. Хутор, Малую речку и Большие черемуховые кусты в кулиге.

Колодцев в деревне не было, ключей, родников – тоже, если не считать роднички выше деревни под Красным яром, которые весной все равно затапливались, и людям приходилось во время и после ледохода пить мутную воду, процеживая ее через несколько слоев марли, и тщательно кипятить. Родники были на болоте, но за три – четыре километра за водой никто не отваживался ходить за семь верст киселя хлебать!

Что еще интересного было в нашей деревне? Люди? Конечно, же они,

АполлинаркагармонистШагает и красив,и молод.Чуть сбоку – важен,голосист —Частушки сыплетМишка Солод…

Жители Погодаевой

Я попросил Степана Филипповича Черемных перечислить всех жителей доколхозной деревни.

– Почему доколхозной?

– Потому что жителей колхозной деревни я в основном помню, сам рос среди них, видел их, знаю…

– Добро, – согласился Степан Филиппович, – я очень ад, что среди земляков нашелся один человек, который проявил интерес и пожелал описать нашу малую родину. Спасибо вам за это.

– Это вам спасибо.

– Мне трудно ответить полностью на этот вопрос, потому что в молодости это не приходило в голову (пока мы молодые – нам нет до истории дела), а сейчас многое забылось и спросить не у кого. Но начну.

Хорошо знал соседа Ткаченка Евсея. Он уроженец Украины, крепостной. Вел борьбу против помещиков, поджигал их усадьбы. Был предан суду и этапирован пешком в Сибирь. Умер в 1931 году в возрасте 114 лет.

Знал Замаратского Евгения. За укрытие партизан был избит карателями розгами. Знал Замаратского Василия. У него было два сына – Егор и Яков. Егор был активным партизаном, а Яков – врагом советской власти. Василий умер в 1928 году.

Хорошо знал Никифора Ивановича Погодаева. Его сыновья – Иван и Василий – были партизанами. Никифор скончался в 1934 году в возрасте 84 лет. (Я помню дедушку Никифора. Он был большого роста, светловолосый, нет, не седой, помню его рассказы, как он турок через плечо на копье бросал в Болгарии. – Г. З.)

Деревня Погодаева в большинстве своем состояла из бедняков, хлеба зачастую до нового урожая не хватало.

Но два хозяйства в деревне были кулацкими – Замаратского Василмя Павлиновича. Погодаева Григория Васильевича. Они имели кожевенные заводы, содержали работников и нещадно их эксплуатировали.

Население деревни было в основном неграмотным, о культурной работе и говорить не приходится, как и о медицинской помощи. Отвечаю на вопрос, кто и в каких домах жил (начиная с верхнего края).

1. Куклин Егор – батрак. Его дом стоял на значительном расстоянии от деревни.

2. Черных Виктор Радионович – бедняк.

3. Жмуров Василий погиб на фронте.

4. анисимов Егор – умер от тифа. Жена – тоже.

5. Замаратский Евгений – зажиточный крестьянин.

6. Погодаев Василий Архипович – многодетный бедняк. Сын Яков погиб на фронте, дочь Зоя ушла на фронт. Сейчас живет в Железногорске.

7. Погодаев Евгений Архипович – бедняк. Был избит карателями. В 1927 году вступил в члены ВКП(б).

8. Ткаченко Иван Евсеевич – бедняк, партизан. В колхоз не вступил.

9. Черемных Филипп Степанович – мой отец, маломощный середняк, участник колхозного движения. Избирался членом правления коммуны и колхоза.

10. Анисимов Никита Трифонович бедняк. Во время коллективизации выехал из деревни.

11. Замаратский Василий Павлинович – кулак, ярый противник колхозного движения. Раскулачен, выслан из деревни.

12. Погодаев Иван Васильевич – маломощный середняк. В колхоз не вступил, выехал из деревни.

13. Ведерников Федор Елизарович – маломощный середняк. В колхоз не вступил.

14. Курин Яков Серафимович – служащий. Первый телеграфист из илимчан. Потом бухгалтер. Умер в Железногорске в 1983м. Хорошо знал история Илима.

15. Черемных Дмитрий Степанович – середняк. (Я его хорошо знаю. – Г. З.)

16. Черемных Николай Дмитриевич, Иван Дмитриевич – его сыновья. Один – кузнец, другой – счетовод колхоза.

17. Погодаев Иван Андреевич – бедняк. Рано скончался с женой. В их доме колхоз сделал конюховскую.

18. Жмуров Аверьян – сам был парализован. Его жена являлась членом ВКП(б). Имели трех сыновей. Абросим работал в ОГПУ. Иван – учитель, Андрей – художник. Из деревни все выехали, бросив красивый дом, усадьбу.

19. Погодаев Иван Иванович – бедняк, член ВКП(б), принимал активное участие в колхозном движении, был председателем колхоза. Его брат Денис Иванович вел в школе физкультуру.

Погодаев Григорий Васильевич – середняк. Были у него три сына. Первый – Василий – участник войны, орденоносец, колхозный конюх и отличный гармонист. (Его сын Аполлинар Васильевич, участник войны, был ранен в предплечье левой руки, стал калекой, но разработал руку, стал работать трактористом и замечательно играл на гармошке. Это про него написано стихотворение «Память», напечатанное в газете «Маяк коммунизма». —Г.З.). Второй – Иван – во время войны служил старшиной в Забайкалье. После войны долгое время работал председателем сельсовета. Третий – Александр – был ранен на фронте в ладонь левой руки. Комиссован в звании лейтенанта (или старшего лейтенанта), работал в ДОСАФ, в рыбоохране.

20. Шестаков Денис – безрукий, увлекался садоводством, пытался вырастить яблони на Илиме.

21. Замаратский Игнатий Павлович – зажиточный середняк. Имел хороший дом и надворные постройки. Вступил в колхоз. Брат его был кулак. Сын Владимир – фронтовик, совершил подвиг в Эстонии, подбил много танков.

22. Погодаев Яков Иванович – партизан, член ВКП(б). Работал в «Союзнушнине», председателем районпотребсоюза. Жена его до сих пор живет в Железногорске. Сын Василий – полковник, дочь Валентина – учительница 2-й школы Железногорска.

23. Замаратский Трофим Филиппович – в числе первых вступил в коммуну, в колхоз. Сын Николай был комсомольцем.

24. Замаратский Иннокентий Михайлович – первый председатель колхоза, член ВКП(б) с 1927 года. Был преданным коммунатором. Отдал новый дом под столовую коммуны, а сам ушел в другую избу. Жена его – Надежда Федотовна славилась как отличная стряпуха. Ее хлеб ела вся коммуна.

25. Замаратский Матвей Иосифович – середняк, в колхоз вступил неохотно. Участвовал в заговоре против коммуны.

26. Замаратский Петр Тимофеевич – середняк.

27. Погодаев Иван Никифорович, член ВКП(б), партизан, активный организатор колхоза. Работал бригадиром, был секретарем парторганизации.

28. Замаратский Яков Степанович – в колхозе не был, уехал в Грузию.

29. Замаратский Аполлинар Семенович – занимался грабежами. Отец его был «головой» в Нижнеилимской волости. Дети Аполлинара были совсем другими. Константин – фронтовик, орденоносец, дослужился до подполковника, был директором совхоза: Егор – передовик колхоза, животновод, погиб на фронте.

30. Погодаев Василий Никифорович – член ВКП(б) с 1927 года. Работал заведующим кредитным товариществом. Сын его Яков один из первых в деревне получил высшее образование. Сын Николай – отважный танкист, пять раз горел в танках на фронте. Живет в Братске. Сын вышел на пенсию, живет в Иркутске. Дочь Клавдия погибла на фронте.

31. Погодаев Григорий Егорович – ярый кулак. Был раскулачен и выслан из деревни.

32. Солодков Михаил Егорович – ярый противник коллективизации. участвовал в кулацком сговоре против колхоза.

33. Солодков Евстафий Михайлович – жил бедно. Перед коллективизацией выехал в Якутск.

34. Солодков Василий Степанович – бедняк, кузнец. Поддавался кулацкому воздействию, в колхоз то вступал, то выходил.

35. Замаратский Егор Евгеньевич – жил хорошо. В колхоз не вступил.

36. Погодаев Прокопий Иванович – вступил в колхоз. Имел много детей. Два сына погибли на фронте.

37. Анкудинов Иннокентий Александрович – жил хорошо. В колхоз вступил с неохотой.

38. Замаратский Дмитрий Евстафьевич – был колхозником, потом выехал из деревни.

39. Замаратский Александр Тимофеевич – член ВКП(б) командир партизанского отряда. Перед коллективизацией выехал в Бодайбо.

40. Анкудинов Василий Иннокентьевич – вступил в колхоз неохотно. Погиб на фронте.

Я слушал, волновался, узнавая многих, которых хорошо помнил. Улавливал изменения после организации колхозов. Кто-то переехал в кулацкие усадьбы, кто-то остался в своих. Кто еще выехал из деревни, кто вернулся в силу каких-то соображений.

Степан Филиппович продолжал:

– Первыми членами правления были: Замаратский Иннокентий Михайлович – председатель; Погодаев Иван Никифорович – бригадир) Черемных Филипп Степанович – хозяйственник; Погодаев Евгений Архипович – животновод; Погодаев Иван Иванович – член правления.

При коммуне был трактор, на котором работал мой брат Борис. Колхоз был назван «Трактор» – как мечта о зажиточной жизни, об облегчении тяжелового крестьянского тракта в качестве шефской помощи. Встречали его всей деревней с флагами и песнями.

Радио в деревню провели в 1920-м, а электричество – в 1937 году. Радости было много; еще бы, светло в дом, как днем!

На кредиты государства построили на верхнем краю деревни две типовые конюшни, конюховскую, завозню, крытые помещения для сена, двухэтажный амбар для овса и сбруи. Посередине деревни, ближе в лесу, выстроили типовые коровники и свинарник, молоканку, запарник, овощехранилище, силосные ямы. Закупили жатки, сноповязалку, сенокосилки, конные грабли и прочий сельхозинвентарь. Купили трактор «ХТЗ», двигатель «Дизель». Механизировали крытый тесом просторный ток.

Жизнь налаживалась. Стали получать хорошие урожаи, получали хлеб и деньги на трудодни, накупили велосипеды, патефоны, костюмы. И зажили бы еще лучше, если бы не война, которая основательно подорвала экономику колхоза.

Провели кампанию до ликвидации неграмотности. Моя жена Анна Ивановна (дочь Ивана Никифоровича, бригадира колхоза) была активной комсомолкой, рукводила ликбезом, обучала женщин и молодежь. Часто ставили спектакли и концерты, организовывали вечера песен и плясок. Нашу самодеятельность даже в райцентр приглашали, в другие деревни.

Построили в деревне качели, карусели. Славился Иван Григорьевич, который быстро осваивал все сельхозмашины. Прославленными труженицами были Пелагея Степановна Погодаева. Мария Павловна Черемных. Александра Аполлинарьевна Погодаева, Екатерина Прокопьевна Погодаева и многие другие.

Несколько слов о Степане Филипповиче. Ему уже 76. С 15 лет в комсомоле. В 1920 году вступил в партию, в 1931 году направлен в Красноярскую краевую совпартшколу. Закончил ее с отличием и вернулся в свою деревню. Был направлен на работу в газету «Илимский партизан» и вскоре стал ее редактором. В 1938 году был избран секретарем РК ВКП(б). В 1941 году обком ВКП(б) направил его в Заларинский район секретарем. Потом работал секретарем Усолского РК ВКП(б), парторгом ЦК ВКП(б) химзавода, директором Тельминской швейной фабрики, директором Усолского хромзавода, заместителем директора абразивного завода.

Сейчас С. Ф. Черемных – персональный пенсионер республиканского значения, ветеран КПСС, ветеран труда.

Я увидал: всплакнултайкомчернобородый дедФилипп.А что стряслось состариком? —На фронте сын Бориспогиб.

Дед Филипп

Деревня Погодаева не дала миру таких людей, как академик Михаил Янгель, его брат Александр, генерал – уроженцы деревни Зыряновой, не дала генерала Ступина из села Нижнеилимска, не дала заслуженного учителя Семена Ивановича Косыгина из деревни Коробейниковой, но и в Погодаевой было много интересных людей, один из которых, на мой взгляд, дед Филипп – добровольный и добросовестный воспитатель деревенской ребятни. Может быть, поэтому его собственные дети не плелись в хвосте событий, а меру своих способностей и сил активно строили новую жизнь.

Борис, сын деда Филиппа, упорно и настойчиво проводил среди нас, деревенской ребятни, спортивные соревнования по бегу, метанию гранаты, стрельбе из малокалиберной винтовки (тозовки), по сдаче норм на значок ЮВС (юный Ворошиловский стрелок). Были походы под его руководством на речку Тушаму с «полной боевой выкладкой» – песок в турсуках или рюкзаках, песок под ногами и жгучее солнце над головой. Для «интереса» были мы «вооружены» деревянными самострелами, наганами и гранатами. И марш-бросок на шесть километров в один конец. Но и обратно никто нас на машинах или телегах не подвозил, топали ножками.

Борис – среднего роста, крепкого телосложения и, вероятно, большой физической силы. С первых дней войны ушел на фронт и погиб в боях, как погибли многие мужики и парни деревни.

Филипп Степанович, которого я помню очень хорошо, – коренастый чернобородый крепыш, был общительным человеком, активный строитель колхозной жизни.

Он однажды выпорол крапивой подростка зато, что тот брякнул в колокол, но выпорол не просто, а объясняя, для чего в деревне колокол и что может произойти, если сигнал колокола поймут всерьез. Он же и похвалил позже этого подростка за то, что тот сделал модель самолета «Максим Горький». Как он восхищался умелыми руками подростка, как хвалил за мастеровой талант. Особенно его восхищало то, что все четыре пропеллера вращались на бегу, как настоящие.