До встречи в Париже

В скором времени и доска, и тетрадь были исписаны кучей не совсем ясных мне закорючек. А ведь это, уверена, будет в экзамене.

Подтверждая мои мысли и призывая внимание отвлекающихся, мадам Вьен сказала это вслух.

Черт!

Почти за секунду до звонка в кармане завибрировал телефон, и я рефлекторно перевела взгляд на Вайлет и Джэя. В этот момент я увидела, что они впервые не разговаривают, а когда прозвенел звонок, встали и стали собираться с таким видом, словно друг для друга их не существовало.

Значит, это не альбиноска написала мне сообщение.

"Биа, пожалуйста, зайди ко мне после учебы, забери зелень, я купила ее сегодня с утра" 12:30.

Это была Али.

"Хорошо" 12:31.

***

Последней должна была быть история, и всем своим существом я не хотела туда идти. Первое, что очень сильно меня пугало было предвзятое отношение ко мне мадам Шампунь, а второе – наказание, ведь после урока у меня не было возможности сбежать, меня держали мадам Швабра, мадам Тряпка и месье Ведро.

Я прошла в кабинет, желая кинуть взгляд на последнюю парту, но все мое внимание было приковано к мадам Шарлемань. И не только мое. Многие одноклассники разглядывали вдруг расцветшую женщину.

Сегодня она была с прежними локонами, только более мелкими, а с левой стороны волосы были заколоты назад небольшой позолоченной заколкой с сапфирами. На ней было строгое приталенное платье с золотыми вставками. Ее стройные аккуратные ноги с удивительно тонкими щиколотками были в темно-синих туфлях на небольшом каблуке. На таком же тонком запястье висел золотой браслет.

Черт, так она намного моложе, чем я всегда думала!

Ей нет и шестидесяти! Наверное, …

Сев на свое место, я все же привлекла внимание женщины своими долгими рассматриваниями, и она подняла на меня свой отвратительный водянисто-голубой взгляд, от которого мой завтрак хотел поспешить наружу.

– Мадам Шарлемань, – я сглотнула, – Вы сегодня прекрасно выглядите.

Словно никто не решался этого сказать, но многие хотели, и вот наконец самый смелый это сказал, и он до сих пор жив, мне завторили одноклассники.

"Да-да-да! Вам очень идет Ваш новый образ!" – говорили девочки с первых парт.

"Вы так свежо выглядите, аж помолодели!" – заметила и Альта.

Белла стояла молча рядом, делая вид, словно и не слышала моей реплики.

Через короткое время под удивленно-шокированным взглядом холодных голубых глаз в кабинете повисла тишина.

– Мне очень приятно, конечно, но я вам не подружка, – голос ее с каждым словом становился все более и более громким, – вот между собой так общайтесь, а я ваш педагог!

С ее последним словом громом прозвенел звонок, а я пожалела, что не удержала язык за зубами.

Последний взгляд водянисто-голубых глаз над стеклом тонких очков, перед тем как начать урок, упал на меня, и я не увидела в них прежней ненависти.

Весь урок женщина меня не трогала, позволяя при этом "не приводить себя в порядок". Зато досталось каждой, кто сыпал мадам Шампунь комплементы.

Особенно досталось мадемуазель Дауни. Ее имя постоянно звучало, и женщина словно специально задавала вопросы с подковыркой. Ни на один Альта не смогла ответить правильно.

В начале урока у меня все же получилось осилить себя и обернуться на последнюю парту. Вайлет казалась серой как туча, недовольной и мрачной, выписывая быстрым почерком что-то на листе бумаги, толкая его к Джэю.

Вот бы мне почитать, о чем они общаются.

Парень, его яркие рыжие волосы теперь уже казались сухими и безжизненными, мрачными и выцветшими, с яростным видом схватил листок. Его глаза пробежались по, уверена кривым из-за эмоций, но с теми же нежными петельками, записям Вайлет и, щелкнув своей шариковой ручкой, он стал почти рвать листок, исписывая его ответным посланием.

Что у них не так!?

Что-то мне подсказывало, пусть мне и не хотелось, чтобы так было, -центр их обсуждений это я.

Черт!

Почувствовав на себе мой взгляд, Джэй вдруг поднял голову, заглядывая мне в глаза.

Я моментально отвернулась, возвращения внимание на мадам Шампунь.

Внешность Джэя изменилась, и я понимала, что именно. В его глазах больше не было линз, а волосы он перестал красить, позволив отрасти уже пяти сантиметрам родного цвета.

Готовится к колледжу, ведь там могут не понять его эксцентричной внешности, и это не его решение, так сказали сделать его родители.

В какой-то момент я обрадовалась, что я сирота.

Я бросала короткие взгляды в их сторону практически весь урок, видя, как они, угрюмые и серые, отвернувшись друг от друга, писали материал в тетрадь.

Урок закончился слишком быстро, словно время никак не хотело оттягивать момент моего отбывания наказания. Со звонком все поднялись со своих мест, начав собираться, я решила никуда не торопиться.

Крутя в руках ручку, я ждала пока одноклассники покинут кабинет.

Мадам Шарлемань ждала того же, сидя за своим столом.

Кабинет опустел, мы остались вдвоем.

– Мадемуазель Диас, – она поднялась со своего места, – необходимый инвентарь в шкафу в конце класса.

Она медленно прошла мимо меня и вышла из кабинета.

Если она вернется, когда я уже закончу, это будет лучшее наказание в моей жизни.

Нужно поторопиться.

Вскочив со своего места, я прошла к шкафу и раскрыла его. Действительно в нем была деревянная швабра, металлическое ведро и старая замученная тряпка, на которой были намотанные волосы всех возможных учениц.

Черт!

Похоже она это приберегла специально для таких целей, ведь уборщицы пользуются совершенно другими вещами, из дешевого легкого пластика. И ведро там на колесиках.

Тяжело вздохнув, я взяла ведро и направилась в туалет, нужно было набрать воды.

В шкафу внизу я нашла и средство для мытья пола, и все по специальному заказу – в состав входит хлор.

Вдыхая обжигающие слизистую носа испарения, я намочила тряпку в ведре, снимая с нее волосы.

Какая гадость!

Я чувствовала, как завтрак спешит наружу, поэтому постоянно сглатывала, блокируя рвотный рефлекс.

Тряпка была тяжелой, плотной, совершенно не предназначенной для мытья ею чего-нибудь, но эти мучения с ней входили в план наказаний.

Мучайся, Беатриса Диас!

Чего тогда она ушла?

Сидела бы на своем месте и смотрела бы на меня своим вызывающим мурашки по коже водянисто-голубым взглядом, празднуя победу – мне плохо.

Я набросила тряпку на швабру и, пользуясь знанием: "Пол моют к выходу" -, стала мыть пол от шкафа, где взяла инвентарь, к противоположной стороне кабинета.

Вдруг своим слухом я уловила две поступи, идущих прямо к кабинету. Обе мне были очень знакомы. Первая была легкой, но звон каблуков услышал бы даже глухой, шаги были мелкими, но очень частыми. Другая поступь была тяжелее, ноги ступали на пол после широкого шага, тихо, еле различимо, стуча каблуками мужских туфель.

– Она осталась, я была очень сильно этим удивлена, – говорила мадам Шарлемань.

– Она не такая плохая, как Вам кажется, Флор, – отвечал директор месье Дюбуа.

– Только потому, что она копия той девчонки? – почти прошипела педагог истории.

– Арселия ее мать, понятное дело, что они схожи, – ответил директор, и их шаги резко прекратились.

– Только не говорите мне…, – хватая воздух от переполнения эмоциями заговорила женщина.

– Тише, – зашептал месье Дюбуа, – она может нас услышать.

– Как? – мадам Шарлемань была готова рассмеяться. – До кабинета еще как минимум метров десять, да и мы не кричим.

– Поверьте мне, я не хотел бы, чтобы она знала…

У месье Дюбуа не было необходимости договаривать, так как замерев со шваброй в руках, я считала годы.

По возрасту они могли быть вместе, так как им обоим сейчас около сорока, а, значит, он мой потенциальный отец.

Швабра выпала из моих рук, и грохот деревянной длинной ручки об пол эхом разнесся по этажу.

Черт!

Я схватила швабру, быстро продолжив мыть пол.

Бред полный, месье Дюбуа не может быть моим отцом. Нет-нет! Наверное, он хотел сказать, что они просто были знакомы, могли учиться в одном классе, он просто мог знать о нашем с ней существовании просто до того момента, как я пошла в лицей.

Черт!

Двое ожидаемых мною педагогов прошли в класс и стали осматривать мною уже наполовину сделанную работу.

Мокрый пол блестел, отражая действительность вокруг.

– Тебе тогда хорошо досталось, мадам Шарлемань рассказывала о брошенном в твою голову камне. Ты ездила в больницу? Нет сотрясения? – заговорил директор.

– Я не ездила, – ответила я, отодвигая стул, чтобы протереть сухое место, – голова не болела, не кружилась, все нормально.

Мужчина хмыкнул, растирая запястья и бросая взгляд на мадам Шарлемань:

– И долго она будет так?

– В течение недели, – ответила       женщина, – но это только в случае ответственного подхода, если пропустит день, или плохо отработает, добавится неделя.

– А другие? Насколько я понял, не все отрабатывают наказание.

– Месье Уэст, – она заговорила об Эрике, – уже закончил, как не участвующий в драке и желающий ее остановить он должен был красить стены в ремонтированном кабинете.

– И как успел? – месье Дюбуа нахмурился.

– Каждую перемену бегал туда, даже от ланча отказался, – ответила мадам Шарлемань.

– А троя других? – месье Дюбуа перевел взгляд на пол, и я стала чувствовать себя удивительно некомфортно.

От его пристального взгляда затряслись руки, и я вдруг ослабевшая стала выжимать тряпку над ведром, расплескивая воду в разные стороны.

Черт!

Главное, чтобы сейчас мадам Шампунь не приклеила мне еще неделю исправительных работ.

– Девушки в столовой, моют посуду, – отвечала женщина, – юноша помогает месье Рэй.

– А знаете, мадам Шарлемань, в новом образе Вам значительно лучше.

– Месье Дюбуа, – почти выплюнула она от негодования.

***

После того, как я домыла пол, мадам Шарлемань задерживать меня не стала, и, закинув сумку на плечо, я поспешно покинула кабинет.

Я решила не думать о месье Дюбуа, пусть из его слов стало понятно, что он знает о том, что я ведьма.

Я замерла у самого выхода из главного корпуса, когда мое сознание прорезал вопрос: "А что, если он тот самый ведьмак, с которым моя мама и искала невидимый для простых людей городок?".

Что-то внутри меня подсказывало, что так и есть.

В лицее было пусто и тихо, пока я мыла пол в кабинете истории, все уже разошлись. На парковке так же не было машин, даже красного инфинити директора не было.

Али работала в больнице далеко от моего лицея, поэтому я перешла дорогу и стала ожидать автобус, пусть если бы можно было и дойти пешком, но было очень лень.

Больница встречала меня главным холлом, белизной и запахом дезинфицирующих средства, к чему Али за годы уже полностью привыкла.

За стойкой напротив входа в голубом костюме сидела девушка с золотисто-смуглой кожей, ее длинные черные тяжелые волосы были убраны в конский хвост, и она что-то с недовольным видом объясняла в телефонную трубку.

Очереди к ней не было, и я терпеливо стала ждать завершение телефонного разговора.

– Все, у меня работа, – девушка бросила трубку и подняла на меня свои карие глаза с удивительными крапинками.

– Здравствуйте. Я хотела бы увидеть Алисию Паласиос, – заговорила я, и девушка понимающее закивала.

– Да-да! Она говорила, что к ней придут, – на груди весела табличка: "регистратор, Эн", – ты же знаешь где ее искать?

– Да, – ответила я.

Девушка отпустила меня, и я привычным маршрутом направилась через коридор к лестнице, слыша, как Эн начинает снова с кем-то разговор по телефону.

Али работала на третьем этаже в хирургическом отделении процедурой медсестрой иногда совмещая работу постовой-палатной.

Хирургия всегда меня пугала, потому что было неизвестно, что я увижу, войдя в длинный белоснежный коридор со множеством дверей.

Обычно пациенты – это жертвы холецистита или аппендицита, они ходят в бандажах и иногда из их животов торчат трубочки (дренажи, как объясняла мне Али однажды). Были и жертвы покушений, так однажды я видела пациента с ножевым ранением в спину с развившейся подкожной эмфиземой, что понимается как воздух под кожей. Ожоги так же лечились в этом отделении. Год назад я пришла к Али и как только вошла в отделение ощутила запах вареного мяса и горячего молока. Я в ужасе замерла, наблюдая через приоткрытую дверь, как полностью обожженного мужчину перевязывают, срезая и снимая омертвевшую кожу. Даже сквозь вводимые ему препараты он чувствовал боль, сопя и закидывая голову. И теперь, уже готовясь ко всему чему угодно, я медленно открыла белую пластмассовую дверь и прошла внутрь.

Удивительно, но было тихо. Наверное, я пришла во время дневного тихого часа, потому что в коридоре не было ни одного пациента, а привычно открытые двери были закрыты.

Быстрым шагом я направилась к процедурному кабинету, но Али там не оказалось.

За столом палатной сестры сидела полная возрастная женщина, седые кудрявые волосы которой были убраны под медицинский колпак. Своими (словно у всех стариков такие глаза) водянисто-голубыми глазами она осмотрела меня с ног до головы, и я видела, как недовольство заставляет ее брови сдвинуться на переносице.

– Это моя племянница, – вдруг я рядом услышала голос Али, когда медсестра уже хотела раскрыть рот.

– Ну тогда ладно, – хриплым голосом ответила женщина, и тетя повела меня к себе в процедурный кабинет.

– Посиди здесь, я сейчас принесу тебе зелень, – выдохнула Али, заставляя меня сесть на стулья в коридоре у своего кабинета.

– Хорошо, – я кратко ей кивнула и Али направилась обратно к седовласой женщине.

Пока Али не было, я успела заскучать и даже столкнуться лицом к лицу со своими переживаниями, скрытыми где-то глубоко, пока я чем-то занята.

Меня тянуло к Эрику, и я не могла понять, что со мной происходит. Я чувствовала, как что-то теплое и приятное наполняет мою душу.

"А на том берегу незабудки цветут…" – старческий больной голос затянул песню, и я невольно обернулась.

По коридору отделения шла пожилая женщина с тростью.

– Вот, держи! – передо мной появилась Али, сжимающая в руках пакет с зеленью. – Можешь идти.

Я молча кивнула, поднимаясь со своего места и, бросив последний взгляд на женщину, попрощалась с тетей и пошла к выходу.

Пока я добиралась до дома, самой надоедливой и раздражающей меня мыслью был Эрик. Я вспоминала разговоры с ним, его теплые и мягкие цвета молочного шоколада глаза.

При мысли об Эрике мое настроение было готово биться об потолок.

Выходя из трамвая, на тротуаре, идущим явно ко мне домой, я увидела Джэя. Засунув руки в карманы куртки, опустив взгляд себе под ноги, он медленно брел, возможно, подбирая слова.

Есть, что сказать мне?

Схватив пакет с зеленью крепче, я решила обогнать парня, чтобы он увидел меня.

Учебники тряслись у меня в сумке, поэтому шла я достаточно шумно, пытаясь догнать длинноногого парня.

Наконец, услышав, что я иду следом, он обернулся.

Теперь можно идти медленнее.

– Биа, – выдохнул он, останавливаясь.

Я замерла, сжав зелень сильнее.

– Привет, – проговорила я.

– Привет. Как дела? – Джэй заглянул мне в глаза. – А то давно не общались.

– Сложно сказать однозначно, – ответила я.

Черт!

Ну вот что ему нужно от меня!?

Зачем он вообще шел ко мне!?

– Это как? – он не понял меня.

– Все стабильно. Нормально, – я отмахнулась, отворачиваясь.

Вот же он идиот!

Меня охватило раздражение.

Тише, Беатриса, никакой агрессии.

– Как у тебя личная жизнь?

Оп-па!

"На то она и личная, чтобы всякие идиоты в нее нос не совали!" – моментально промелькнул ответ в моей голове.

Желая себя успокоить, я медленно наполнила легкие воздухом.

– Все хорошо, – ответила я и, пытаясь сменить тему, сказала: – Ты мне снишься. Недавно во сне я спасла тебя от холода.

– Вот это сон, – удивленно и немного шокировано ответил Джэй, – ну, если честно, чувства к тебе у меня остались.

– У меня тоже, – ответила я, но теплота мою грудь не наполнила.

Что не так!?

Он ведь сказал, что любит меня!

А мне, что, все ровно?

– Знаешь, я расстался с ней. Сказал родителям, что не стану связывать свою жизнь с девушкой, которую не люблю, – уверенно проговорил Джэй.

Слезы выступили на моих глазах, и я не стала их останавливать. Джэй, увидев это, насупился, но стоял молча и не шелохнувшись.

Он смог бросить ее?

У малыша стали резаться зубки?

Но самым главным было то, что эта новость совсем меня не радовала.

Мне было все ровно.

Мне было плевать.

Неужели все закончилось? Он больше не будет мне сниться, а я больше не буду страдать от несчастной любви!

Все кончено!

Джэй Рэйф Грэйг, Вы остались позади.

– Но я пока что не могу быть с тобой, – проговорил Джэй, и я не смогла сдержать улыбки.

– А я не могу быть с тобой, – мой голос казался безразличным, – вот и все!

Чувствуя облегчение, я обошла Джэя и направилась домой.

Рыжий парень обернулся, но провожать меня взглядом не стал, направившись в обратную сторону.

Все кончено!

Я шла по улице, чувствуя, как мое настроение поднялось выше неба. Я широко улыбалась, ловя на ходу слезы.

Все кончено!

Дома я убрала зелень в холодильник и достала телефон.

Быстрым движением пальца я вошла в What'sApp.

"Как ты там? Я соскучилась!" 15:16.

Все мое существо тянулось к этому обворожительному брюнету.

"Дома. Мне прийти к тебе?" 15:17.

Я выскочила в коридор, глянув на себя в зеркало.

Я заглянула себе в глаза.

Ну же, Беатриса Диас, чего же Вы хотите?

"Да, я хочу, чтобы ты пришел" 15:18.

Я ощутила нарастающее вокруг меня волнение перед его приходом.

"Буду через десять минут" 15:18.

Я усмехнулась, понимая, что его придется ждать значительно дольше.

Переодеваться к приходу Эрика мне не хотелось, поэтому убрав волосы в конский хвост, я направилась на кухню.

Она, все так же разрушенная, напоминала мне о дне моего перерождения.

Когда я успела влюбиться в Эрика?

И как смогло случиться то, что я думала, никогда не произойдет?

Я поставила чайник и решила заглянуть в холодильник.

Макароны, отбивные, брокколи, капуста и сыр. Не богато… совсем нечего предложить в случае чего Эрику, а готовить мне совсем не хотелось.

Налив чай, я дожидалась парня в коридоре, подперев косяк двери в кухню.

Я чувствовала, как мое сердце готово вырваться из груди. Оно билось с сумасшедшей скоростью, и я хотела, чтобы Эрик пришел как можно скорее.

Словно чувствуя мое сгорание от нетерпения скорее его увидеть, Эрик не торопился.

Десять минут превратились в двадцать, затем в полчаса. Когда прошло сорок минут, я уже начала сомневаться придет ли он.

В голове вспомнилась популярная фраза из интернета: "Нас…***…расходимся!".

Почему-то мне казалось, что все именно так, и мое настроение стремительно падало.

Онлайн парня не было, а звонить мне было ужасно стеснительно.

Вдруг я услышала рев двигателя мотоцикла. Сердце было готово остановиться, и я, сжимая в руках кружку с чаем, подбежала к кухонному окну. С моего этажа Эрик был небольшой черной точкой.

Поставив кружку на подоконник, я быстрым движением ног оказалась в коридоре и, натянув на ноги сапоги, а в карман засунув ключи побежала Эрику навстречу.

27

Эрик ждал меня, широко улыбаясь, в привычно черной одежде. Быстрым уверенным шагом я направилась к нему, непринужденно растягивая губы в улыбке.

Вдруг задул ветер, и я ощутила до боли знакомый запах. Смесь лайма, герани и мускуса. Рефлекторно я повернула голову и увидела среди машин, укрытых снегом зимнюю куртку Джэя. Его мертвые рыжие волосы выглядывали из-под коричневой шапки, и он, не скрывая всего своего недовольства, смотрел на меня.

Я перевела взгляд обратно на Эрика, теперь уже улыбаясь через силу.

Что ему здесь нужно!?

– Приехал как мог быстро, прости, что заставил ждать, – выдохнул Эрик, прижимая меня к себе в объятьях.

– Ничего страшного, – ответила я и кинула короткий взгляд на машины.

Джэя уже не было.

– Никого не встречал по дороге ко мне? – вдруг спросила я, заглядывая в глаза обворожительному брюнету.

– А должен был? – ответил Эрик, продолжая улыбаться.

– Ну а вообще? – я чуть отстранилась.

– Я много кого встречал по дороге к тебе, мы живем в городе миллионнике, в конце концов, – ответил Эрик, и я догадалась, что мы оба боимся почувствовать ложь.

– Эрик, – устало выдохнул я, – я про Джэя.

– Думал, ты не осмелишься спросить напрямую, – честно признался Эрик, – да, я видел его, кружил у края соседнего дома. Что-то случилось?

– Мне не нравится его поведение, – ответила я.

– Мне поговорить с ним?

– Нет.

Джэй подпортил нам обоим настроение, и пусть я не видела и не слышала его, запах его туалетной воды продолжал разноситься ветром по улице, сводя меня с ума.

***

Мы стоим в свете фонаря.

Мой подъезд, на улице ранний зимний вечер.

Воздух трещит от мороза.

Мне не холодно.

– Какие планы на Новый год? – тихо спрашивает Джэй.

Я смотрю в его карие глаза, сегодня он без линз.

– Буду встречать с семьей, – отвечаю я, рефлекторно поднимая взгляд к своим окнам.

– Биа, – шепотом выдыхает Джэй, наблюдая за паром.

– Чего? – отзываюсь я, кося на него взгляд.

– Ты очень красивая, – парень говорит это громче, и я чувствую, как сердце застревает у меня в горле.

– Заткнись! – грубо кидаю я.

Этот парень похоже никогда не потеряет надежду.

И меня это бесит.

– Молчу.

Мы стоим в свете фонаря.

***

Стоять у подъезда, вдыхая запах рыжего парня, сил у меня больше не было, Эрик видел, что мне находиться здесь стало в тягость, маня сесть позади себя на мотоцикл.

Я ощутила огромное облегчение, когда железный конь сорвался с места.

Все в этом мире напоминало о Джэе, а мой сегодняшний порыв казался мне ошибкой.

Я не стану спорить, симпатия к очаровательному брюнету Эрику у меня была, но все мое существо тянулось к Джэю. Все мои мысли возвращались к тем дням, когда мы пусть не были вместе, но общались. Чего там врать, но каждый раз при возможности, я смотрела в What'sApp его фотографию в объятьях другой девушки, сгорая при этом от ревности и обиды. Эрик нравился мне, но Джэй продолжал хранить мое сердце.

Все, что происходит между мной и Джэем огромная ошибка. Он, не понимаю зачем, зная, как ко мне относятся в классе, рискнул своей репутацией – начал со мной общаться, а теперь мы оба жалеем об этом.

***

Идей у нас с Эриком не было, и я была согласна на все, что угодно. Сопротивляться желания не было, поэтому мотоцикл с ревом нес нас к пригороду, к белым домам, где я была, кажется, совершенно недавно.

Теперь мне предстояло увидеть его дом в дневном свете.

Передний двор блестел тонким слоем белоснежной глади, среди которого стоял высокий дуб. С ветки свисали качели.

По сравнению со снегом дом казался серым и грязным, на крыльце под козырьком разрослась плесень, а из-под крыши выглядывали черные разводы от стекающей воды. Окна были небольшими, серыми и недружелюбными. Внутри меня явно не ждали, но я надеялась на радушный прием.

Вдвоем, при этом Эрик тащил за собой мотоцикл, мы дошли до открытого гаража, где в хаосе творческого беспорядка чинил цвета вишни машину отец Эрика.

Леопард на поле в действительности оказался очень приятным мужчиной. Он был выше Эрика, значительно, поэтому я предположила, что мама обворожительного брюнета невысокого роста.

У мужчины были светлые, выжженные табачным дымом, карие глаза, в едва пожелтевшем белке было видно множество полопавшихся капилляров – законченный курильщик. Волосы были коротко подстрижены, было всего пара миллиметров волос.

Вытирая черные руки об тряпку, он окинул меня оценивающим взглядом, и я знала, что он понял, кто я.

Черная пантера с поля.

– Давно я не видел тебя на поле, Биа, – подтверждая мои мысли, заговорил мужчина.

Его голос был осипшим и казался больным.

– Здравствуйте, месье Уэст.

– Вот мы и знакомы, – мужчина улыбнулся, но ямочек на его щеках я не увидела.

Эрик тем временем поставил мотоцикл на место и, схватив меня за руку, заговорил:

– Пойдем внутрь.

– Мама на кухне, – мужчина продолжил жить автомобиль, а я удивилась его поведению.

Зачем было это говорить?

Ведь я отчетливо слышала ее ровное дыхание, звук соприкосновения ресниц, когда она моргала, шелест ее юбки и звук трения мочалки об поверхность посуды.

Эрик повел меня к двери из гаража, и мы оказались в коридоре первого этажа.