До встречи в Париже

"Ну а вдруг он мне понравится!" 20:18.

"И ты не уснешь во время просмотра!?" 20:18.

"Усну – толкнешь!" 20:18.

В добавок он отправил смеющиеся смайлики.

"Ладно. Я согласна" 20:19.

"А потом можно сходить в кафе, как ты смотришь на пиццу?" 20:20.

В голове возник ответ: "Голодными глазами" -, но в ответ я написала:

"Я не против" 20:20.

Пицца!

Как давно я ее не ела, и стоило поднять о ней разговор, как мне ее захотелось.

Опускалась ночь, и Али хотела позвать меня на поле, но я отказалась из-за достаточно эмоционального дня.

Хотелось спать.

25

На утро я проснулась, сжимая в руках телефон. Планшет лежал на столе.

Разблокировав экран, я осмотрела чаты.

Было при новых сообщения от Эрика.

1. "Ты уже спишь?" 1:20.

2. "Спокойной ночи" 1:40.

3. "Доброе утро, как спалось?" 8:50.

Телефон показывал время "10:46".

Собираясь с силами и просыпаясь до конца, я бросила взгляд на свой письменный стол, над которым от тяжести учебников прогнулась деревянная полка. Улыбаясь мне на столе сидел плюшевый медвежонок с красивого зеленого цвета бантом на шее. Рядом лежал планшет.

Я поднялась с подушки, прижимая коленки к груди.

От чего-то в душе было тепло, и я не ощущала привычной агрессии и ненависти к миру. Он перестал казаться отвратительным: на чистом голубом небе сияло почти что весеннее солнце, своими обманчиво теплыми яркими лучами освещая мою комнату. За окном шумел слабый ветер. Куда-то спешили машины, в городе шумела жизнь. Я чувствовала себя как в муравейнике, но испытывала чувство комфорта и получала от этого удовольствие.

"Доброе, спалось хорошо, жаль ничего не снилось, а тебе?" 10:51.

Все еще сжимая в руке телефон, я медленно сползла с кровати, плавно откинув от себя тяжелое теплое одеяло.

Али и Грэг были дома, в своей комнате, я слышала, как шумит телевизор, и воодушевленный двоюродный брат что-то кряхтел, желая подпеть детской утренней программе. Али привычно наблюдала за этим из своего кресла.

Я была сильна удивлена, когда заметила, что дверь к ним полностью открыта.

– Доброе утро, – я бросила взгляд на Али.

– Доброе, собираешься сегодня куда-нибудь? – она лениво перевела на меня взгляд.

Выглядела тетя болезненно: под ее глазами образовались почти что черные мешки, лицо казалось одутловатым, а все тело ослабленным, вялым, словно никто не держал марионетку за веревочки.

Простыла.

В доказательство Али вдруг громко чихнула.

– Эрик звал в кино и в пиццерию, – ответила я.

– Так вы встречаетесь? – на момент мне показалось, лицо девушки посветлело, а болезнь ее отступила.

Неужели так интересно!?

Черт!

Самым раздражающим было то, что ответа найти я не могла.

Да?

Нет?

Мы друзья или уже нет?

– Не знаю, – после долгого молчания ответила я.

– Он не предлагал? – шмыгнув носом, спросила она.

Когда она умудрилась простыть!?

– Нет, – ответила я.

– А хочешь? – она вдруг улыбнулась.

Черт!

Словно после долгого отлива Луна вновь поменяла свое положение, и меня почти с головой накрыла волна апатии. Солнце, казалось, померкло.

Джэй Рэйф Грэйг.

С ним бы я действительно хотела.

Я была совсем не рада, что вспомнила рыжего парня, чувствуя, как недавно прекрасное утро превращается в привычное наполненное агрессией и отвращением.

Изменение моего настроения моментально заметила Али.

– Ты чего? – из-за простуды ее голос казался более низким.

– Не знаю, – мой очередной уклончивый ответ.

– Неужели ты к Эрику ничего не чувствуешь? – вдруг спросила Али, на ее лице я различала непонимание и глубокую печаль.

Я понимала, она надеялась, что я полюблю Эрика, полностью позабыв о когда-то укравшем мое сердце Джэе, но это никак не происходило.

Я чувствовала к Эрику симпатию и некоторую привязанность, но печаль из-за потери Джэя каждый раз накидывалась на меня волной, возвращая меня мыслями к тому времени, когда ничто не мешало нам быть вместе, кроме меня самой.

– Я не знаю, – ответила я, и лицо тети стало безразличным как стена.

Она увела взгляд.

– Травишь парня ложной надеждой, – строго проговорила тетя.

Я промолчала.

Настроение было полностью испорчено.

Есть мне не хотелось, но я решила налить себе кофе.

Кружка, сахар, чайник, кофе. Делая все, как обычный человек, руками, я как медведь, перекачиваясь с ноги на ногу, двигалась по кухне, желая скорее вернуться к себе в комнату, надеясь, что солнечный свет и подарки вернут былое хорошее настроение.

Сжимая в руках кружку, я проскочила мимо комнаты Али и, вбежав к себе, закрыла за собой дверь, задвинув шпингалет.

Тетя не разрешала носить к себе в комнату еду или сладкие напитки, пытаясь отгородить ковры и мебель от загрязнения, но я иногда все же тайком приносила еду к себе, сегодня был именно такой случай.

Сев на кровать и укрыв ноги одеялом, я положила телефон сверху и сделала большой глоток горячего кофе.

Солнце снова баловало меня своим теплом и яркими лучами, освещая мою небольшую комнату. Медведь со стола смотрел на меня влюбленными глазами.

Как же так, но я ведь так и не дала ему имя!?

То, что этот медведь был парнем было точно.

Жуль…

В голове пронеслось первое пронесшееся имя, а через секунду я заметила на полке одно из произведений Жуль Верна.

Никогда ничего не читала из его творчества, эти книги остались здесь еще с тех времен, когда эта комната принадлежала моей маме. В шкафу, в хламе, где я когда-то нашла ее дневник, так же лежали пара книг этого автора и пара дешевых малоизвестных авторов, писавших утопии. Сказочное человеческое будущее. Кто знает, возможно, будущее пусть не будет точь-в-точь как в книге, но что-то может быть похоже.

Машина времени – одно из мало возможных вещей в будущем.

Думаю, это так и останется фантастикой за гранью возможного, потому что времени так такового нет, всегда есть "сегодня", а "завтра" и "вчера" люди придумали себе сами. Вот и получается, что нельзя на машине времени отправиться из сегодня в сегодня.

Так же, изучая вещи в моем шкафу, я поняла, что мама моя была женщиной придерживающейся моды. В завязанных черных пакетах, которые явно готовились для дальнейшего выбрасывания, но так и остались в шкафу под нижней полкой, я когда-то нашла популярные во время ее молодости вещи. В то время, когда меня еще не было и в планах, и, наверное, она только познакомилась с папой, она носила различные дорогие брендовые футболки, майки и рубашки. Я даже нашла зауженные джинсы и на тот момент достигшие пик популярности кроссовки Nike. Я догадывалась, насколько дорогой была эта одежда и сколько ей приходилось на нее работать.

Али была значительно младше моей мамы, поэтому времена той моды не застигла. Она рассказывала, что, когда моя мама бегала на дискотеки, Али ходила в лицей, а вечерами в обязательном порядке выполняла домашнее задание.

Разница в возрасте у них была пятнадцать лет, поэтому, когда я появилась на свет, моей тете было всего семь лет, и кто бы подумал, что в дальнейшем она будет заменять мне всех.

Все эти вещи в шкафу так и сохранились с тех пор, как в мои девять лет маму положили в психиатрическую больницу, откуда она в дальнейшем сбежала, пытаясь найти далекую, возможно, даже не существующую мечту. Знаю, она бы просто так не сбежала, значит, это что-то действительно было важно для нее. Даже важнее чем я.

Когда мама исчезла, Али еще не могла взять надо мной опеку, так как сама была еще ребенком. Нас двоих воспитывала ее мама (моя бабушка), каждый раз затыкая мне рот, когда я пыталась узнать о маме.

"Это не твое дело", "Забудь", "Замолчи", "Это тебя не касается", "Не знаю, уйди" – были ее самыми частыми ответами.

Али была поздним ребенком, поэтому, когда ей было четырнадцать, воспитывающей нас мадам Паласиос было уже почти шестьдесят лет, и она казалась мне сварливой бабкой, запрещающей жить так, как мне хотелось.

Самым обидным было, когда она вырывала из моих тонких пальцев мамины фотографии, где она изображена молодая, красивая, все еще психически здоровая, какой и запомнилась мне по сей день. Одну фотографию однажды у меня все же получилось украсть, она так и лежала в среднем ящике стола среди ненужных тетрадей. На фотографии она сидит на стуле в неизвестном мне кафе, подтянув одну ногу к груди. Она широко счастливо улыбается, смотря куда-то мимо ее фотографирующего человека. На ней белая футболка, заправленная в зауженные джинсы и белые кроссовки. Вся эта одежда так и лежала в черном пакете в шкафу.

На фотографии ей было двадцать четыре года, значит, на тот момент мне было всего два года.

Я понимаю, что бабушка была обижена на старшую дочь, что, вероятно, просто разочаровала ее. Как страшно, наверное, когда твое дитё, в которое было вложено столько усилий, совершено их не оправдывает. Поэтому сейчас я не злюсь на то, что когда-то женщина срывала обиду на мне.

Я до сих пор помню ее тяжелый гадостный парфюм – им тогда пропахла вся квартира, ее холодный и строгий взгляд из-под обвисших век и редких тонких ресниц, ее громкий крик и тяжелую медвежью походку, которой она медленно, оттягивая момент, шла по коридору к моей комнате, желая меня наказать просто за то, что я есть.

Стоило исполниться Али восемнадцать, оставлять все как есть, она не стала, видя, что женщина со мной вытворяет. Тетя оформила опеку на себя, а так как квартира по наследству принадлежала нам с ней двоим, Али попросила бабушку съехать, и она уехала.

Мы избавились от тирании, пусть по выдрессированной привычке я так и не спрашивала про маму и не прикасалась к семейным альбомам.

Прошло немного времени, и Али стала пользоваться отсутствием контроля и своим возрастом.

У нее появился молодой человек.

Я плохо его помню, но они расстались. Али узнала, что беременна и сообщила ему об этом, и думаю, все у них было бы замечательно, но у девушки была определенная тайна, напугавшая ее парня.

Прошло время, Али родила сына, и вот, на протяжении всего этого времени мы живем втроем.

Из размышлений и воспоминаний меня вытащила резкая вибрация и светящийся экран телефона.

Сделав глоток все еще недопитого кофе, я вошла в What'sApp.

"Мне тоже ничего не снилось, так мы идем с тобой сегодня?" 11:12.

"Идем" 11:12.

"Я заеду ближе к двум часам дня, хорошо? Сейчас я просто отцу в гараже помогаю, а если честнее, то я пытаюсь починить свой мотоцикл, не заводится…" 11:13.

В конце был грустный смайлик.

"Ничего, у меня будет время до конца проснуться. Почему не заводится?" 11:13.

"Да черт его знает! Разобрал, сейчас смотрю, что могло сломаться, точнее смотрю, как это делает отец и лезу ему под руку" 11:13.

"Ничего, думаю, почините" 11:14.

"Надеюсь" 11:14.

Кофе было допито, и я, поставив пустую кружку на пол у кровати, откинулась на подушку.

Обожаю выходной, это тот самый день, когда можно выспаться, но спать мне больше не хотелось, поэтому я просто смотрела на чистое голубое небо, видное из моего окна.

Вдруг дверь в мою комнату сотряслась.

– Ты заперлась? – удивленно проговорила Али за дверью. – Открой.

– Сама, – ответила я, понимая, что она прекрасно может это сделать.

Шпингалет сдвинулся, и дверь в мою комнату плавно открылась.

– Ты же с Эриком…

– Он приедет к двум, – перебила я Али.

Тетя понимающее замычала, кивая головой, а потом проникла в комнату и села на ближний к ней угол кровати.

– Прости, что я так настаиваю на твоих отношениях с ним, – вдруг заговорила девушка, и я перевела на нее взгляд.

Что!?

– Разве ты настаиваешь? – я приподнялась на локти. – Это полностью было моим решением, начать принимать от него ухаживания.

– Но все же…, – неуверенно начала она, и я слабо ей улыбнулась:

– Все хорошо, ты из-за этой болезни совсем расклеилась!

Али вдруг стала сама собой, сдвинув брови и состроив мину: "Сейчас кто-то договорится", и я замолкла.

– Пойду, наверное, клеить себя обратно, – устало проговорила она и поднялась с кровати.

– Выздоравливай, – ответила я, и тетя полностью проигнорировав вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Только в этот момент я вспомнила о кружке у кровати. Хорошо, что она ее не заметила.

Стоило ей уйти, и мне показалось, словно я отвечала ей слишком грубо. Не звучали ли мои слова как хамство? Надеюсь, нет.

***

Шло время, и солнце двигалось по небосклону. В скором времени его яркие лучи покинули мою комнату и предметы откинули не длинную тень. Все казалось мрачным.

Я продолжала лежать в кровати. Я получала огромное удовольствие, утопая головой в мягкой подушке, укутанная в кокон из приятного на ощупь теплого одеяла.

Желания выбираться из кровати и идти на свидание совершенно не было. Все мое тело было расслабленно и не хотело мне подчиняться. Али больше не заходила ко мне, а я слышала, как она куда-то собирается с сыном. Еще полчаса и в коридоре щелкнул дверной звонок, после того, как тетя все же сообщила, что они пойдут в аптеку, а потом гулять на детской площадке.

Вставать было необходимо, ведь было бы очень неуютно, если бы Эрик застал меня сонную и не умытую в постели.

В постели…

Я провела ладонью по сдвинутой в складки белой простыне, вспоминая ту ночь, когда я пришла к Эрику. Все происходящее тогда теперь вспоминается сном, ведь разве такое могло быть на самом деле? Мы бы настолько близки к грани. Думаю, не будь в доме кроме нас никого больше, грань была бы нарушена.

А хочу ли я этого?

Совершенно идиотская мысль!

Гоня к чертям подобные мысли, потому что они, стыдно признавать, меня пугали, я вскочила с кровати и, игнорируя легкое головокружение от резкого подъема, убежала в душ.

Горячая вода хлынула из душа, омывая мое тело. Крупные ручейки приятной воды стекали по моему телу, падая на дно чугунной ванны и разбиваясь, разлетались брызгами.

Ванная комната наполнилась жаром и паром, а моя кожа покраснела и разбухла, но меня это мало беспокоило. Я получала огромное удовольствие, просто стоя под обжигающе горячей водой.

Никогда не понимала людей способных мыться под прохладной водой, да даже просто под теплой, а про холодную воду я вообще молчу, ведь под какой-либо другой водой кроме горячей я мерзла, сотрясаясь в дрожи и не получая никакого удовольствия от процесса мытья.

Мой шампунь пах неизвестными цветами, а на баночке не было ни одного слова на моем родном языке. Зубы я чистила отбеливающей пастой, усердно двигая щеткой.

В конце концов, стоять я устала, поэтому присела на дно ванны, так же оставаясь под душем, я закрыла глаза.

После сна горячий душ – что может быть прекрасней?

Обмотавшись в свое полотенце цвета аквамарина, я вышла из ванной комнаты, выпуская в прохладный коридор клубы моментально тающего пара.

Теперь солнце ярко освещало кухню, играя бликами на металлических ручках оставшейся целой кухонной мебели.

Я глубоко вдохнула, ощутив странную печаль. Мне хотелось, как можно скорее увидеть Эрика. Я хотела бы потрепать его короткие черные волосы и заглянуть в эти глубокие карие глаза, кажущиеся мне шоколадными и мягкими, утягивающими в мир нежности.

Именно нежным мне казался Эрик.

Нежным.

Я мечтательно вздохнула и вернулась к себе в комнату, оставляя на полу свои мокрые следы.

Мы последний раз виделись вчера, но я скучала.

Я высушила голову, пробралась в комнате и даже оделась, но время словно на зло тянулось очень медленно, и до приезда Эрика оставалось чуть больше часа.

Сидеть в своей комнате я не могла, поэтому совершенно по случайности вспомнив про тетрадь, подписанную мамой, я вошла в комнату Али.

Я не искала ее намеренно. Я открывала ящик за ящиком, рассматривая содержимое, пару раз наткнувшись на совершенно личные вещи Али, которые она, точно, подальше держит от Грэга. В конце концов, в одном из небольших ящиков тумбочки у широкого окна я нашла тетрадь.

Присев в кресло, где обычно сидела тетя, я решила ее пролистать. Начиналась тетрадь действительно бабушкой, но через пару страниц почерк изменился, как и манера описания. И это писала моя мама, я была уверена. Судя по всему, на тот момент она была чуть младше меня и описывала свои успехи в изучении телекинеза.

"24.07.1993.

Все удалось. Не с первого раза, но все же. Я разбила папину кружку, но его телекинез велик настолько, что силой мысли он починил ее обратно. Осколки поднялись с пола, и кружка оказалась цела. Это поразительно!".

Я листала дальше, подчерк становился более уверенным, а записей становилось больше, вдруг мой взгляд уперся в пошедшую волной от влаги страницу. На ней были следы от упавших слез.

"17.11.1997.

Сегодня умер отец. Кружка рассыпалась".

Почерк был кривой, а буквы были выцарапаны не желающей писать по мокрой на тот момент бумаге ручкой.

Так же из повседневных записей я смогла сделать вывод, что отношения моей мамы и бабушки всегда были более чем напряженными. Мама описывала их ссоры, скандалы, жалуясь тетради на родительское непонимание.

Вечная проблема, отцы и дети.

Промелькнула пара слов о маленькой и непослушной Али, а дальше тетрадь вела словно чужая всем женщина.

Описания прерываются с момента наступления нового года, а дальше записи начинаются только с июня месяца.

"3.06.1998.

Эти полгода я провела с удивительным молодым человеком. Он утверждает, что существуют города невидимки, где проживают только ведьмы и ведьмаки, и обычные люди не догадываются об их существованиях. Они остались с временем инквизиции и служили последним местом, где можно было оставаться в безопасности".

Я оторвалась от тетради, вспоминая про то, что говорила мне Али.

"7.03.1998.

Сегодня я ослушалась своего друга и все же пошла на свидание с тем брюнетом из конторы. Он очень мне нравится, так почему же я должна себе отказывать в удовольствии?".

В это момент я момента поняла, что речь идет ни о ком ином, как о моем отце.

Дальше речь пошла о ее друге на перебой с посвященными моему отцу стихами. Из всего выходило, что она искала один из городков с неизвестным никому парнем и при этом встречалась с моим отцом.

В конце концов, перелистывая страницы, я наткнулась на место, где листы были вырваны.

Последняя запись до этого места гласила:

"19.01.1999.

Нашли! Нашли!".

1999 год!

Это же год моего рождения…

После нещадно вырванных листов последовало еще несколько записей, где мама пишет о своем вдвое увеличившемся счастье.

Родилась я.

Она с трепетом, разрисовывая страницы разноцветными карандашами, писала обо мне: мой рост, мой вес, описывала мою мимику, любовь поболтать на только мне известном языке, а также удивлялась огромной схожести меня и моего родного отца, которого после моего рождения она стала описывать как чрезмерно агрессивного и властного мужчину.

Похоже, я дочь своего отца.

Она писала о том, как сильно хочет рассказать о своей магии моему отцу, хочет и боится, постоянно требуя совета у мужчины, с которым мечтала отправиться в ведьмовской город.

В этот момент я поняла, что ее решение было принято поспешно. Она уехала в неизвестность, совершенно не думая о последствиях. Возможно, сбежав из психиатрической больницы поздней ночью, она птицей прилетела сюда, вырвала страницы и так же птицей исчезла во тьме. Это доказывали оставленные ею, позабытые вещи.

Но почему она не забрала тетрадь с собой?

Почему она просто вырвала необходимые страницы?

Наверное, она все же хотела, чтобы я прочла эту тетрадь.

Наверное, она надеялась, что, держа эту тетрадь в руках, я смогу понять ее.

Но я не понимала…

Сотню раз жалея, что все же засунула свой нос в чужие личные записи, я положила тетрадь обратно и задвинула ящик.

Черт!

В эту секунду я поняла… она оставила меня именно потому, что я слишком сильно похожа на мужчину, сведшего ее с ума. Именно. Как и обычно, я оказалась человеком, на котором все отыграли свои обиды.

***

Эрик появился в дверях моей квартиры в десять минут третьего, а по рычащему звуку мотора во дворе я поняла, что ему удалось вернуть своего железного коня с того света.

В привычно черном он прошел в коридор.

– Привет, – выдохнул он, явно прислушиваясь, так как его взгляд вдруг поднялся в правый угол, при этом он опустил голову.

Черт!

Я со стороны так же выгляжу!?

– Привет, мы одни, – я улыбнулась, понимая, что он выслушивает Али.

Довольно улыбнувшись, удивленный тем, что я угадала его мысли, он чуть потянулся ко мне, зацепившись за рукав водолазки, и приманив к себе.

Я оказалась вплотную к нему прижатой, и мне это нравилось. Я уловила его приятный слабый сладковатый запах и чуть придвинула нос к его плечу, обхватывая парня в объятьях на уровне талии. Заметив это, Эрик чуть наклонился ко мне, тихо вдыхая воздух почти у моей шеи.

– Ты тоже приятно пахнешь, – почти шепотом сказал он, и я рефлекторно подняла на него взгляд.

Он смотрел на меня своими глубокими карими глазами, слабо улыбаясь, но при этом демонстрируя ямочки на щеках. Теплый взгляд шоколадных глаз грел меня.

Он был нежным как шелк.

– Спасибо, – так же тихо ответила я.

Эрик аккуратно и медленно наклонился ко мне ближе.

Мы уже целовались до этого, но каждый раз казался первым. Я ощущала удивительную неловкость, но при этом очень сильно хотела коснуться его губ.

Сегодня он целовал меня нежно, без напора, легко положив руку мне на щеку и придерживая голову.

Он нежно отстранился, заглядывая мне в глаза с каким-то одурманенным, пьяным видом. Его взгляд казался замыленным.

Я была уверена, что выгляжу со стороны так же.

Стоило мне подумать о том, что я хотела бы еще, как Эрик снова наклонился ко мне, на этот раз целуя более страстно. Его руки сжали меня в крепких объятиях, и я ощутила, как внутри меня начинается буйство.

Я не могла понять, что это, но при этом догадывалась.

Это чувство было мне малознакомо, и я понимала, что это обусловлено моим небольшим опытом общения с противоположным полом.

Эрик снова отстранился от меня.

Дышать я не могла, точнее я дышала так, словно пробежала огромное расстояние, при этом я не испытывала никакой физической усталости. Мое сердце билось словно сумасшедшее, и я слышала его в своей голове и чувствовала внизу живота.

Если до этого времени меня целовал Эрик, то сейчас я встала на носочки, потянувшись к его губам.

Весь мой организм сходил с ума.

Что со мной творится!?

Объятья с Эриком становились еще плотнее, я чувствовала огромное желание вдавиться в него, вжаться в него с такой силой, чтобы наши тела слились воедино.

Между поцелуями я жадно ловила воздух ртом, которого, казалось, катастрофически не хватало в коридоре.

"Биа, грань!" – вдруг услышала я в своей голове, пытаясь на ощупь найти и расстегнуть пуговицы рубашки Эрика.

Это был неизвестный мне голос. Не Али, не Эрика, даже не мой.

Это был голос моего страха.

Даже через дикое буйство чувств и огромное желание близости, страх пробивался ко мне, заставляя мое тело коченеть, и я отстранилась.

– Биа, ты чего? – взгляд Эрика все еще был опьянен, пусть наши объятья перестали быть столь тесными.

– Давай не будем, – я почувствовала, как мои щеки теплеют.

– Не будем что? – лицо Эрика потеряло остатки дурмана.

– Заходить за грань, – ответила я, и парень ответил мне по правилам жанра дешевых романтичных фильмов для девушек моего возраста:

– Мы бы и не стали, я не стану делать это насильно. Это будет, когда ты действительно захочешь.

– Я не хочу, сейчас. Я не хочу торопиться. У девушек это сложнее, – отвечала я.

– Я понимаю, Биа. Я не настаиваю, – ответил он мне.

Я молча ему закивала, выражая ему свою благодарность.

Парень прижал меня к себе, крепко обнимая, вдыхая мой запах у шеи.

***

Али так и не вернулась, когда мы с Эриком вышли из квартиры.

Мы прошли к лифту, в тесной кабинке спустились вниз и вышли на улицу, где нас ждал мотоцикл.

– У всех обычно машины…а у тебя? – я осмотрела его средство передвижения.

Мне казалось, с последнего раза ничего не изменилось.

– Мне мотоциклы больше нравятся, – ответил Эрик.

***

Фильм, как и было решено, выбрали мы про любовь. Самый ожидаемый романтический фильм этой зимы, с которым не сравнятся даже сказки, вышедшие перед новым годом.

Фильм был про бизнесмена и скромную бедную девушку, они знакомятся по случайности на одном из светских мероприятий, где главная героиня оказывается официанткой, разносящей напитки, день которой с самого начала идет коту под хвост. До последнего момента, пока ее не замечает он…