Лифт идёт вверх!

Галина Алфеева

Лифт идёт вверх!

Чтобы прийти к тебе —В памяти жду лифт.И. Лисовская

© Галина Алфеева, 2024

В фокусе повествования – взаимодействие Земли и её полуколонии-полуфилии[1] Луны.

Старенький транспорт «Свобода» мягко качнулся, словно на волне прилива, и отошёл от пересадочного модуля станции «Нептун». Контрактник Нэйл Трейси, возвращавшийся из загульного отпуска на базу, по-хозяйски обвёл взглядом пассажиров. В салоне «Свободы», небольшом, относительно чистом, но от нутра до самой обшивки безнадёжно пропахшем тяглой жизнью, расположилось десятка два человек. Трейси для себя выделил «свежее мясцо» – русоволосую девушку, сосредоточенно глядевшую в иллюминатор. Он подошёл и секунду пытался проследить её взгляд, добиваясь, чтобы девчонка оторвалась от бездушного космоса и повернулась к нему – живому, горячему парню, недавно распечатавшему на станциях свой четвёртый десяток.

– Не куксись, лейтёха! Прорвёмся! – ободряюще произнёс Трейси. Он наклонился к девушке и вдохнул от волос яблочный дух её шампуня.

Трейси был почти уверен, что не ошибся, и перед ним молоденькая выпускница военного вуза, которую отсутствие шершавой и волосатой лапы довело до рабского контракта и базы на краю Колоний.

Девушка повернулась к Нэйлу. Глаза двух землян встретились. И не хлипкий, повидавший виды Трейси отшатнулся, словно ожёгшись.

– Ну и шут с тобой! Подумаешь, недотрога! – пробормотал он, усаживаясь на свободное место подальше.

Среди «жён», «лабораторных баб», «мужикобаб» и «кисок», из которых состояло женское население базы, новенькая не долго продержится сама по себе, думал Нэйл. Скоро она пополнит одну из категорий, а после можно будет и вернуться к разговору. Всё равно раньше, чем через полгода, девица отсюда не выберется, так что времени на установление личных отношений будет достаточно. Трейси при этой мысли осклабился.

Девушка продолжала смотреть в иллюминатор. Где-то там, за пределами видимости были Земля и Луна, и на одну из планет – которую же? – по окончании миссии она должна будет вернуться…

I. Землянка

Сивка и Гречка шли нараспашку – апрельское солнце припекало, уже совсем наступила весна, девчонкам отчаянно хотелось гулять, а нужно было зубрить к выпускным экзаменам. Гречка – жизнерадостный светофор, полыхающая румянцем полная, пышущая здоровьем девушка – доказывала подружке:

– Смотри, балл там ниже, чем везде. Потом, комнату в общежитии дают! Форму тоже бесплатно: зимнюю, летнюю – всякую. И обувь. И питание льготное. И парни нормальные, потом хоть замуж можно выйти. И квартиру дают через какое-то время, если работаешь… Не, я пойду. Мне универ не светит. А в обычную бурсу я не хочу.

– Там же физрой замучают. Кроссы всякие, центрифуги.

– Как будто ты плохо бегаешь! А я хоть похудею. Ну что, поедешь со мной после выпускного?

– Не знаю, Оль. Я матери не говорила ещё…

– А нафиг ей? Ты же на бесплатное подашь. А там и стипендию платят. Ты её осчастливишь. Ну, Сивка, ну не мути, поедем – мне одной, знаешь, как стрёмно с парнями!

Сивка подтянула на плече ремешок старенькой школьной сумки. Ей и самой хотелось весенних приключений. Олька Гречкина была её единственной подругой. Если она уедет из города, Сивке совсем худо будет. Некому станет даже на мать и сестру поныть. Дома – там даже к экзаменам не подготовишься! Приходится всё учить в школьной библиотеке: как тут позанимаешься, когда за стенкой квартиранты орут, а над ухом – мать со старшей сестрой, ещё громче!

Они все жили в одной комнате, а вторую сдавали. Ирка умудрялась водить парней и зажиматься с ними в коридоре или на кухне – даже поесть не прорвёшься! Мать вечно нервная, вечно орущая, вечно пилит, что они ничего не делают. Подметёшь или пол вымоешь – она даже не заметит, и опять своё – пилить. Полгода собирала деньги на школьную форму. Все люди как люди, а она, Сивка, как дура, ходила в старой форме, из которой уже в прошлом году выросла – руки торчали как грабли. Гречка права – надо ехать. И она сказала, там дают жильё! Своё, которое ни с кем делить не надо!

И Сивка поехала. И, удивительно, – она поступила. В торговое училище при Институте ВКС, военно-космических сил. Они с Гречкой обе поступили. То есть, может, и не удивительно, но тогда ей показалось странным это вхождение в какую-то другую жизнь, которую прежде она не представляла и не желала для себя.

«Торговка» была единственным гражданским учреждением при Институте. Почему-то её так и не передали Гражданскому флоту. Наверное, посчитали, что готовить маркитантов должны при военном вузе.

Гречку как взяли, так и не трогали до самого окончания, и было ясно с самого первого дня, что распределят её в Военно-торговую флотилию, а когда кончится срок контракта, Гречка пойдёт в декрет.

С Сивкой всё получилось иначе. Она училась средне: звёзд с неба не хватала, но и не зарывалась. Оценка у неё всегда стояла с первого раза, хоть и часто не отличная.

Где-то курсе на третьем Сивку, потную, мокрую, задыхающуюся, прямо с кросса послали в главный институтский корпус. Гречка, уже успевшая похудеть, как тень пробежала мимо и стала на её место.

В главном корпусе Сивка бывала нечасто. Там всё блестело втрое, вчетверо ярче, чем в стареньком и уютном училищном здании; высокие коридоры, пустынные холлы, даже зимний сад в рекреации – всё было чужим, официальным, строгим, словно и сам главный корпус носил адмиральские погоны.

– Курсант Сиверцева, я смотрел ваше личное дело. Отметки у вас стабильно-средние, – сказал капитан I ранга, когда она вошла и по-военному доложила о прибытии.

Сивка молча напряглась: к чему он клонит, ведь не отчисляют же за четвёрки! Тем более из торгового флота.

– Отметки средние, а показатели по тестам и симуляторам выше среднего… Вам нравится ваша будущая специальность, Сиверцева? Мне кажется, вы учитесь без особого энтузиазма.

Какие ещё показатели? Сивка молча стояла, задрав подбородок. Капитан вздохнул, будто расстроился, и терпеливо, но, как показалось Сивке, с какой-то досадой стал ей втолковывать:

– Сиверцева, я, конечно, понимаю, что вы здесь не можете, вернее, не должны сказать «никак нет» на мой вопрос, поэтому объясняю: у нас освободилось место в институтской группе, вы с вашими оценками и тестовыми показателями можете претендовать на это место. Вы мало что теряете, больше даже приобретаете – сразу высшее образование, специальное звание, которое будет равно младшему офицерскому, и, как следствие, прибавку к зарплате. Но ваша специализация изменится. Вы хотите учиться в институте?

Вот так или примерно так Сивку перевербовали. Курсант Сиверцева попала в группу, которую готовили для корабля «Адмирал Попов». Сам этот многотонный красавец ещё варили где-то на Луне, а младший состав зарабатывал себе погоны в университетских классах.

Курсанты бредили кораблём. Техники знали заочно каждую деталь, штурманы, кажется, уже рассчитали все мыслимые фарватеры. Даже те несколько девушек, будущих мичманов, что Сивка обнаружила в своей группе, определённо представляли себе Дальний флот и свою службу на «Адмирале Попове».

Сивку «Адмирал Попов» не очаровал. Она продолжала учиться ровно, и хотя и прикладывая больше сил, чтобы наверстать упущенное и преодолеть разницу в программе, но… ничуть не окрылившись от обозначившейся перспективы. Она знала, что её работа будет заключаться в снабжении, организации и поддержании нормальной деятельности личного состава. Забота о людях, так сказать. Чтобы эти люди могли управлять кораблём, нормально выполнять боевые задачи, нормально делать карьеру. Сивке суждено смотреть, как прибавляется звёздочек у них на погонах, как они приходят и уходят. Потом она станет старожилом корабля, а потом её спишут на Землю, как отслужившее оборудование. И тогда она, Сивка, ещё молодая женщина, потеряв часть здоровья в дальних перелётах, получит то, зачем сюда пришла, – своё собственное жильё, деньги, сертификат на модификацию.

Тогда начнётся её жизнь. Тогда придёт время задумываться о будущем. А пока надо бежать к своей цели – километр за километром, спокойно и неутомимо, как она научилась бегать кроссы.

В конце выпускного года появилась Ира. Она позвонила и сказала, что им нужно встретиться, что она приедет на день, без ночёвки. Что случилось, почему старшая вдруг рванула к ней, Сивка даже не могла предположить. Уже шла экзаменационная сессия, она взяла увольнительный и пошла в город, чтобы встретить Иру. Сестра попросила встречать её не на вокзале, а в центре, у входа в парк. Значит, были какие-то у неё дела, в которые младшую посвящать не хотела.

Что за дела, Сивка сразу увидела: пузо на седьмом месяце трудно не заметить.

– Ты что, куришь? – с ужасом спросила она, глядя, как Ира привычным жестом тянет в рот электронную сигарету.

– Успокойся, это не страшно. После того, что я узнала, не страшно…

И Сивке открылись события предшествовавших семи месяцев. Сначала всё шло замечательно: после того как мать в сердцах крикнула: «Чем забесплатно в койку, хоть бы суррогатной стала!» – Ира начала искать подходящие предложения и скоро нашла какую-то пару через Сеть. Они оплатили ей медкомиссию и все процедуры. Ира уже считала себя обеспеченным человеком, срок был не маленьким, как вдруг выяснилось, что у ребёнка ААК. «Ты знаешь, что такое ААК?» – спросила Ира и посмотрела на сестру вызывающе, мол, давай-ка, спроси меня, что это! «Отклонения в ДНК?» Сивка знала, что из трёх букв, в которых в картах здоровья шифруется генетическая характеристика, лучше, если последняя совпадает с первой, ну, на худой конец, находится не дальше D.

– Они мне подсунули свою гнилую сперму! Ребёнок неполноценный, понимаешь? Таких сразу стерилизуют, или нужно платить дикие деньги, чтобы ему, когда вырастет, в пробирке выровняли генетический код, а потом искусственно оплодотворили. Короче, это бракованный товар, легче выбросить, чем чинить. И теперь они уверяют, что это я виновата!

– Но ты же проверялась!

– И ничего, понимаешь, ничего! Самое смешное, они теперь говорят, что я подделала результаты анализов. Сказали, если я стану требовать денег, они подадут на меня в суд. Я не хочу рожать урода!.. Если у меня в карточке будут данные о неполноценном ребёнке, со мной никто не захочет связываться! – и сестра длинно выругалась.

– Что делать будешь? Родишь и откажешься? Мама что сказала?

– Ты её не знаешь? Она же всю плешь проест. Я как забеременела, так съехала от неё, она не в курсе, думает, я нашла работу.

– А вообще ты на что жила?

– Ну, «эти» платили за жильё, я подрабатывала – нормально выходило. В общем, мне нужны деньги, я разрулю проблему с ребёнком и отдам. У тебя есть какие-нибудь варианты?

– У меня через две недели выпуск, а потом – ту-ту, Земля, прощай, здравствуй, «Адмирал Попов»!

– Послушай, а ты можешь на себя оформить кредит? Я всё тебе верну, не волнуйся.

– А сама почему не оформишь?

– Смеёшься?

Конечно, она не могла оформить: официально Ира не работала, её материнство тоже было случайным заработком, но, как поняла Сивка, Иру очень устраивала такая жизнь. Она, до того как приехать к сестре, уже нашла людей, которые согласились сделать ей «идеальную» карту здоровья, с ней Ира собиралась продолжать свой суррогатный бизнес. «Ну что ж, первый блин – всегда комом», – сказала она.

– Кто родится? – спросила напоследок Сивка, уже при расставании.

– Девка. Настоящая. Я уж постаралась, – Ира самодовольно улыбнулась и по-кошачьи слизнула свою улыбку, проведя кончиком языка по рыжеватой, в помаде, верхней губе.

Сивка после вручения дипломов не пошла переодеваться на выпускной. У неё даже не было платья. Она решила, что вернётся в общежитие, когда девушки из её комнаты уйдут на бал. Тогда она вытащит в коридор свою большую серую сумку, напоследок оглядит комнату, закроет, сдаст навсегда свою карточку дежурному и поедет на станцию. Экспресс до космопорта ночной, так что можно не спешить.

Она пошла в парк – «пошляться», а скорее, спрятаться; не хотелось общаться со знакомыми и однокурсниками, не хотелось объяснять, почему она не в платье, почему не со всеми.

Душноватый летний день заканчивался. В парке было малолюдно: слишком рано для молодёжи, тем более что у молодёжи, особенно у курсантов, сегодня совсем другая программа на вечер.

Сивка знала ещё одну примету бала: нужно было обязательно найти себе пару. Она знала, что гулянье для многих сегодня закончится сексом, это тоже было определённой традицией, и её соседка приведёт своего парня к ним в комнату.

Сивке некого было привести. За всё время у неё не случилось ни одного серьёзного романа. Иногда, глянув на себя в зеркало – на мышино-русые волосы, напряжённое, как детский кулачок, лицо с невыразительными бровками, на остренький неподкупный подбородок над строгим воротником кителя, курсантского кителя пыльно-серого оттенка с оранжевыми петлицами, – она ощущала себя такой серой рыбкой-плотвичкой, которую случайно закинули в аквариум к магазинным, расписным, диковинным рыбам. Сивка чувствовала, что постарела сразу в курсантской форме, обойдя женский расцвет, чураясь его. Почему – она не знала. Так сложилось. Может, потому что вся женственность, манкость и от матери, и от неё ушла к Ире…

Она прошла по главной аллее почти до выхода, но свернула в боковую, чтобы вернуться по узким дорожкам, петляющим между кустов. Небо начало хмуриться, и девушка невольно пошла быстрее.

Вот он какой, последний день на Земле. Она влетела в него с экзаменов, не задумываясь, не готовясь. И рассмотреть-то ничего не успела.

Маме звонить – не звонить?.. Она машинально коснулась браслета, который был одновременно и коммуникатором, и ключом к её информационному профилю, поправила его на белой, из-за вечного торчания на симуляторах совсем не загорелой руке.

Ира пропала. Ждёт, когда младшая оформится на «Адмирала Попова» и возьмёт кредит.

Гречка… Гречка уже в рейсе, улетела с Земли ещё полгода назад. Оттуда написала, что всё хорошо, всем довольна. Хорошо бы и ей, Сивке, так выпало…

Сивка робела перед колонистами, которых, как она знала, в экипаже будет много. Выражение «девочка с Земли» было нарицательным. Такая «девочка», по представлениям потомков переселенцев в Мун-Сити и других космические городах, всегда непроходимо тупа, жадна и физически не развита. В лучшем случае она просто старомодна. В худшем случае она – хитрое и злобное животное. Мелкий ящер, удравший на свободу из земного Парка Архаичной природы.

Когда, ещё в школе, их возили на экскурсию в Мун-сити, Сивка вдоволь насмотрелась на «лунатиков». Их группу привезли в интернат «Голубой свет», в котором учились «сивиллы» и который принадлежал Корпорации управления.

Сивка увидела невысоких и хрупких подростков: с одинаковыми пропорциями, белокожих и тёмнокожих, одетых в хорошо сидящую и опрятную форму с нашивками, с фирменными дорогими электронными клипсами, поясами и браслетами.

Здесь выращивали будущих сотрудников аналитического сектора, способность к прогнозу, анализу и мгновенной реакции на ситуацию закладывалась в них ещё в лаборатории. Корпорация оплатила генетические исследования, рождение и обучение «сивилл», а затем «продавала» выпускников в другие учебные заведения, чтобы они получали специализации: финансы, безопасность, управление людскими ресурсами, управление информацией, управление производством и десятки других управлений.

Сивка увидела, как живут те, кому назначено управлять и принимать решения.

«Сивиллы» были модификантами, до пятнадцати лет у них была унисексуальная физиология и психология, после они проходили специальную комиссию, которая отбирала, кому следует делать перемену пола, кому нет, кого оставлять уни-сексуалом, а кого, в соответствии с будущим местом работы и проживания, нужно делать мужчиной или женщиной.

Этот шепоток детей, рождённых в инкубаторах, строго по генетическому отбору, он до сих пор звучал в ушах: «Какой ужас, у неё в карте здоровья нет ни одной отметки о модификациях – бедненькая, тебе денег не хватало, да?» «У них родители. Наверное, поэтому они такие? Родители – это кошмар, особенно разнополые – мы в старых фильмах видели». «А ты мясом питаешься или протеиновой смесью? А у тебя волосы, кроме как на голове, где-то растут?» «А какой у тебя биологический предел – девяносто, сто тридцать?»

На Земле всё как-то проще, здесь, в общем-то, не придают большого значения тому, сколько раз ты проходил модификацию. Могут при приёме на работу или учёбу в какое-то элитное заведение, конечно, отказать, а так, по большому счёту, отсутствие модификации скорее воспринимается как консерватизм, а не как бедность или отсталость. Верующие, например, до сих пор избегают всяческих вмешательств в организм, и что? Просто приносят отметку из своей общины, что они верующие!

И о том, в какой семье: с родителями, «в братстве», «в корпорации» – ты родился и вырос, до определённого возраста земляне тоже не переживают. Переживать начинают, когда, как Сивка сейчас, из одной среды попадают в другую. Летят на Луну, на Станции, в Дальние колонии, хотят устроиться на работу туда, куда берут по рекомендации.

И вот ещё этот знаменитый сленг «спайс», который используют «колонисты» и по непониманию которого всегда вычисляют чужаков… Сивка на спайсе знает всего четыре слова: «кадра», «мисген», «унса», «татан», то есть «тупица», «свидание, на котором можно получить доступ к генокоду», «унисексуал» и «дешёвая и крепкая синтетическая выпивка».

Маловато для общения и вхождения в среду.

Зато с землянами можно будет поболтать на какой-нибудь из земных лингв или, назло «лунатикам», на старом эсперанто – который до сих пор изучается в школах как образец первых искусственных языков, – в нём ещё были местоимения разного рода: он, она, оно…

Дождь! Припустил неожиданно – и сразу частый и сильный.

Вода громко била в листья, струилась бурлящими ручейками по дорожкам. Сивка побежала наугад к выходу, но по пути сообразила, что справа должна быть какая-то постройка с навесом, которую она огибала прежде и которую видела из-за кустов.

Водяная стена закрывала обзор, однако девушка нашла тропинку, ведущую к спасительной беседке, длинной и прямоугольной, притаившейся за кустами можжевельника. Сивка спряталась под массивной крышей на низких столбах, исцарапанных многолетними каракулями влюблённых.

Под крышей было сыро и темно, холодный ветерок студил голые и мокрые от дождя сивкины щиколотки, голени, колени. Туфли, в которых она вышла погулять, промокли. Сивка огорчилась оттого, что теперь не успеет их высушить, и придётся мокрыми убирать в сумку.

Она не успела подумать, как будет возвращаться в общежитие, если ливень не прекратится: в беседку вбежали двое, как и она, спасавшиеся от дождя, парень и девушка – оба мокрые, растрёпанные, оба в форме: у девушки форма была, как и сивкина, – ВКС, у парня – и тут Сивка глазам своим не поверила, – у парня была форма Сил Космической безопасности Луны.

Они вбежали – молодые и сильные, как этот дождь, шумные, радостные оттого, что нашли эту беседку посреди ливня, от своей любви, от Бог знает чего ещё. И такая радость не могла выйти наружу просто через смех и улыбки, через объятия – мало ей казалось этого, она рвалась неукротимо, притягивая молодых людей друг к другу, заставляя – как две капли воды, упавшие рядом, – сливаться в единое целое.

Сивка смотрела, как жарко целуются парень и девушка, стоя у самого края беседки, там, где пробежная вода у ног образует тёмную с белой пеной границу, не в силах пробраться под крышу, и несёт вдоль барьера сорванные мелкие листья. И ей, как и этим двоим, тоже стало жарко и радостно, она почувствовала желание жить, любить, делать что-то большое и важное, самое главное, для чего даётся человеку жизнь, – не по воле тех, кто зачинает её, но по какой-то другой, высшей воле.

Щёки её, должно быть, ещё не высохли от дождя, иначе почему бы она чувствовала на них влагу?

Сивка машинально вытерла скулы ладонями. Парень с девушкой оглянулись на неё, смутились, но тут же, поняв, что перед ними ровесница, засмеялись. Все трое почти одновременно поднесли руки к вискам – Сивка и девушка к пилоткам, а парень к берету с эмблемой в виде полумесяца.

Воспоминание о дожде долго ещё не отпускало Сивку, сладко потягивало где-то внутри – то ли памяти, то ли тела, – когда, сменившись, она ложилась отдохнуть в своей каюте и представляла себе тот последний день на Земле.

Однажды Сивке приснилось, а скорее почудилось наяву, что вот она лежит в недрах огромного «Адмирала Попова», а за иллюминатором идёт дождь, и космический корабль блуждает в дожде и не может лечь на курс. Где-то на других уровнях, на командном посту все суетятся и забыли о ней или даже не знают о том, что она осталась в каюте, о том, что Сивка может помочь вывести корабль из дождя. Но ей хорошо. Ей не страшно, ей спокойно. А может быть, она не боится дождя, потому что сама и есть Дождь?

Очнувшись от своих переживаний, Сивка поняла, что и с ней, наконец, произошло то, что бывалые звали «синдромом подключения», а в учебных классах именовали ФСС – «фантастические сновидения-состояния». Сивка знала, что такое со многими случается в космосе месяц или более спустя после начала похода. Приходило это неожиданно, неожиданно исчезало. Словно попадаешь в некую волну информации – объясняли космопсихологи курсантам. И тогда будь готов к чему угодно – к ощущению себя в чужом теле, земном или неземном, к прыжку во времени и пространстве, к ясновидению и прочим вещам, недоступным твоим телу и разуму.

О появлении ФСС нужно было сообщать медперсоналу, но Сивка, разумеется, умолчала.

А насчёт выходцев из Мун-Сити она волновалась напрасно: их на «Адмирале Попове» было меньше, чем землян. И это им пришлось держаться своей группкой.

Непосредственно Сиверцевой приходилось контактировать только с двумя селенитами: Алекс Дейс и Пат Нго.

Алекс была унсой, но, представляясь, наклонилась к Сивке и сказала тихонько: «Сестра». Это означало, что Алекс хочет, чтобы лично Сивка воспринимала её как женщину.

Видеть в Дейс человека того же пола было не трудно, потому что тонкокостная унса фигурой и лицом больше походила на неоформившуюся девушку или очень нежного мальчика-подростка. Но впечатление отчасти обманывало, на самом деле Алекс была старше Сивки, хотя служила тоже мичманом, её перевели на «Попова» с «Трафальгара». Дейс, как потом узнала Сивка, росла в «братстве», у неё уже были две модификации, не считая мелких операций с имплантатами.

Алекс оказалась приветливой и совсем не высокомерной, с ней у Сивки проблем не возникло. Не возникло их и с Пат Нго, но по другой причине. Пат тоже считалась женщиной, но была семидесятипроцентным «киборгом». Посмеиваясь, Дейс сказала Сивке, что у Пат человеческого – лицо, промежность и имя.

«Киборгами» обычно становились люди, после травм не желавшие комиссоваться, или молодёжь с физическими нарушениями, изначально не позволявшими идти во флот. Входит, Пат была, во-первых, из состоятельной семьи, оплатившей дорогую замену большинства органов на синтетические, во-вторых, зациклена на карьере, а все такие люди, знала Сивка, не отличаются компанейскими качествами характера.

Оба предположения впоследствии подтвердились, и мичман Сиверцева с Пат Нго общалась исключительно по делу, исключительно во время вахт, тогда как с Дейс они могли и в столовке посидеть, и в свободное время сходить в спортзал или в комнату путешествий.

Да, Алекс была заядлой путешественницей. «Ты росла на Земле и не была ни в Африке, ни в Антарктиде? Это же колыбель жизни, как можно!» – простодушно изумлялась она и тащила Сивку на виртуальные прогулки по джунглям, пустыням, морским глубинам и ледяным торосам.

Когда они вернулись на Луну, все пошли отмечать окончание рейса, даже Пат Нго пошла, правда, со своей компанией.

Алекс повела Сивку в какой-то бар в Мун-Сити, в котором она была, видимо, постоянным посетителем и публику местную знала хорошо. Не прошло и пяти минут, как она радостно замахала рукой, приглашая высокого плечистого парня к ним за столик.

Сивка сжалась. У неё не было настроения флиртовать или, что ещё хуже, быть свидетельницей на свидании.

– Это – Сирин! Сирин – это Дария, моя сослуживица с «Адмирала Попова», – быстро и весело представила их друг другу Дейс. – Мы с Сирином учились вместе. Ой, как давно… Сто лет не виделись! Представляешь, в школе у него грудь была – второго размера! Не вру! И волосы, вот такие, вот такие – длинные волосы! А-а-а, ты их обрезал! И он тогда не брился! Совсем.

Сивка смотрела на селенита без удивления: она, в отличие от многих землян, охотно брала на веру любые физические перемены.