Найди меня без вести!

Солнце нещадно палило.

Дэви шмыгнула носом и надела темные очки.

«Сатори! Ее присутствие было таким… таким важным… почему я перестала ей говорить об этом… что за ужасный у меня характер!» – Она закрыла глаза и почему-то вспомнила случай у школы, который произошел лет семь назад.

«Я упала со ступеней, разодрала обе ноги в кровь и заплакала. Сатори меня успокаивала, а мне было больно, и слезы сами текли. И тогда вдруг она разбежалась и со всей силы так же проехалась коленями по асфальту. На тех же самых местах у нее образовались кровавые потеки. От удивления я перестала рыдать.

– Зачем ты так? Я же не специально!

– Я разделила твою боль пополам, чтобы тебе было не так больно, – ответила она, прикусывая губу, – получилось?»

Крупные слезы застучали по подоконнику, и образовавшаяся лужица потекла на пол.

«Сатори! Где же ты? Раздели мою боль сейчас! Сейчас мне это нужно больше всего!.. Да, я злилась! Я хотела убить тебя, но неужели ты могла подумать, что я люблю кого-то больше тебя? Неужели бы я возненавидела тебя из-за какого-то парня! А помнишь… помнишь, как в прошлом году я съела весь папин шоколадный торт… он понял, что это я, и ругался. А ты… тогда сказала, что это ты доела последний кусочек…

Нет, это невыносимо. Я должна хоть что-то узнать наверняка!»

Дэви оделась, вышла из дома и неторопливым шагом дошла до департамента полиции округа.

Какое-то время она постояла у крыльца, потом помедлила у двери начальника поисковой группы и наконец постучала.

– Привет, Дэви! – улыбнулся ей широкоплечий красивый мужчина с седеющей копной волос.

– Добрый день, мистер Шелли.

– Что скажешь? – поинтересовался детектив.

Дэви собралась с духом и выпалила:

– Мистер Шелли, пожалуйста скажите… только честно: Сатори найдется? Или …? Вы скажите мне, родителям не надо, – смутилась Дэви, а потом добавила: – Скажите только мне. Я не боюсь правды.

Мужчина нахмурился. Повисла тишина.

– Дэви, понимаешь, – начал мистер Шелли, аккуратно подбирая слова, – у нас мало данных, и… совсем непонятен мотив. Группа склоняется к версии, что она ушла сама, – он развел руками, – и…

– Скажите правду, – перебила Дэви, – какие шансы?

– Практически нулевые, – ответил детектив и, сложив руки в молитвенном жесте, положил на них подбородок. – Мы делаем все, что в наших силах. Но в этой истории совершенно не за что зацепиться. Мы посылали запросы в аббатства в доступе округа и штата, но никого похожего там не видели. Осмотрели все заброшенные дома, опросили соседей на предмет девушки в черном. Никто ничего не видел. Дэви, моя группа прочесала лесной массив там, где это физически возможно. Мы обошли все проходимое, а то, что дальше – там никто не может находиться. Тем более дикие звери – кабаны, лисы… Девочка одна продержится день-два, не больше.

– А если она подготовлена? – спросила Дэви.

– Ну, может, неделю. Роли это не играет. Ты же говоришь, что ничего не пропало. То есть Сатори ничего не взяла с собой, вообще ничего! А идти в дикий, неизученный, непролазный, – мистер Шелли загибал пальцы, – лес вообще без всего – это чистое самоубийство.

Глава девятнадцатая

Дело Сатори взбаламутило городское спокойствие. Несколько месяцев все только и говорили об исчезновении одной из близняшек Мэй.

Друзья девочек активно принимали участие в поисках: вспоминали, уточняли, отвечали на все вопросы детективов, рассказывали, как она выглядела в последний день в школе, описывали перевязанную на запястье руку.

– А может, ее пытали, а потом похитили?

– Да кто бы это сделал и зачем?

– Она почему-то одевалась в черное, как монашка, – длинные юбки, странные кофты.

– Правда, монашка! Еще и ни с кем не общалась!

– Так может, ее вербовали в какую-то религиозную секту?

– А она сама примкнула к ним? Или ее запугали?

– Она запуталась в своих чувствах!

Догадок разного толка было множество.

Но, несмотря на помощь и участие всех, кто знал девушку, поиски и теории не приводили ни к какому результату.

Сатори не возвращалась.

Никаких следов. Никаких зацепок.

* * *

В кабинете допроса сидела Марти. Она согласилась, чтобы ее показания сняли на камеру и транслировали по телевидению.

– Да, Сатори ходила с нами на реку, к дереву. У нас там место встречи после школы. Сатори появлялась реже, чем Дэви. А последнее время с нами была только Дэви.

– Сколько по времени Сатори не гуляла с вами?

– Вроде с осени. Полгода уже, это точно. С тех пор, как… они с Дэви поссорились.

– Марти, ты видела, чтобы Сатори уходила с кем-то тебе незнакомым?

– Нет, сэр. Она всегда появлялась одна… или с сестрой, или с друзьями.

* * *

20 июня, суббота, 1998

В доме семьи Мэй все дни склеились в один большой вязкий ком.

Мэри сидела на диване в неизменной позе: с выпрямленной спиной и взглядом, устремленным на экран телевизора.

Трудно понять, о чем она думает, а все попытки разговора плохо заканчивались.

Вдруг она переменилась в лице, напряглась как струна и резко кинулась к двери. Оставив ее нараспашку, Мэри исчезла в сумерках. Дэви была на кухне, когда услышала шум. Она прибежала в гостиную и увидела на экране Марти. Та рассказывала про встречи у дуба и несколько раз произнесла имя Сатори.

Раздумывать некогда. Дэви мгновенно сообразила, куда побежала мать.

Дэви неслась к дому подруги. Еще издалека она услышала крики. Прямо, поворот, и через несколько шагов ей открылась картина: посреди газона стоит Мэри. Вокруг нее и около крыльца валяются свежие комья земли вперемежку с травой. Входная дверь держится всего на одной петле и разодрана ниже ручки. На крыльце стоят Марти и ее мать.

Мэри рыдает и кричит:

– Ты ведь знаешь, где она… знаешь!

– Нет, мэм, простите, я ничего не знаю, простите, – в ужасе лепечет Марти.

Но Мэри ничего не слышит. Она, как заведенная кукла, повторяет одну и ту же фразу.

Дэви отступила назад и закрыла рот руками.

«Что делать? Что делать?»

Мэри душераздирающе вскрикнула, будто ей вживую выреза́ли сердце. Из домов высыпали соседи. Дэви подбежала к матери, но она с силой ударила дочь, когда та пыталась ее обнять.

Дэви повалилась на землю.

Вскоре у дома Марти оказались Хлоя и Тревор. Появилась карета скорой помощи. За ней полиция.

Люди на улице шумно обсуждали происшествие.

Дэви сидела на бордюре, в стороне от толпы, спрятав лицо в коленях, когда подошла Марти.

– Как ты? – тихо поинтересовалась она.

– Прости за газон и… за дверь, – сдавленно сказала Дэви, глядя себе под ноги. – Мы все оплатим.

– Все в порядке, не бери в голову.

Дэви молчала.

– Дэви, мне очень жаль. Правда. Газон – это ерунда. Ты… держись, главное, – Марти неловко приобняла подругу.

В голове шумело. Как будто океанский прибой уснул в черепной коробке. Думать ни о чем не хотелось. Делать тоже. Пожалуй, хотелось только уснуть. Прямо сейчас.

Рядом опустилась Хлоя и сообщила, что врачи хотят оставить Мэри под присмотром. Они просят согласие на госпитализацию. Дэви молча кивнула.

– Аарон… я уверена, Аарон тоже согласится, – сказала Хлоя.

Дэви подняла на нее глаза. Они обе подумали об одном и том же: Аарон уже несколько дней не произносил ни слова.

Глава двадцатая

Мэри Мэй боролась со сном:

«Все что угодно, только не сон! Только не забвение. Кто, если не я, способна отыскать свою дочь? Я должна быть сильной, должна…»

Тяжелые веки опускались сами, и Мэри изо всех сил напрягала руки, сжимая кулаки, до крови впиваясь ногтями в мягкую ткань ладоней.

Пришло время действовать.

«Надо встать с этой чертовой кровати! Некогда лежать! О-о-о-о… – при попытке подняться на локтях к горлу подступила тошнота, – что за… м-м-м… надо позвать сестру, потребовать, чтобы меня немедленно отпустили… надо попросить полицейскую машину… сначала я поеду в парк, конечно в парк … он сейчас особенно красив… лето… как часто мы гуляли там все вместе… Аарон, девочки…»

Мысли и образы потекли бурной рекой и заполнили сознание. Мэри погрузилась в мир на грани сна и яви.

Она улыбалась, потому что это были очень живые и очень приятные воспоминания.

«Говорили, что детей у меня не будет никогда.

Но разве я кого-то слушала?

Мы просто трахались, как обычно, и получали от этого удовольствие. Однажды я почувствовала головокружение, а когда не пришли месячные… о да… это чувство невозможно забыть! Я ничего не говорила Аарону два месяца, боялась сглазить… Но он заставил меня признаться… м-м-м… наверно, слишком таинственной была моя улыбка. Я согласилась сходить к врачу.

“Миссис Мэй, у вас девочка”

Аарон рыдал, как кретин…»

Ее мысли текли ровно и плавно, как река на равнине.

«А потом… потом я стала как инопланетный дирижабль, проглотивший целую планету, и Аарон снова потащил меня к ним.

Сестра шепнула доктору чуть громче, чем следовало, потому что я услышала: “Кажется, живот очень большой для такого срока?”

Снова УЗИ.

“Все хорошо! У меня все хорошо!”

Я восседала на кушетке, когда врач сказал:

“У нас есть новость. Она хорошая, но к ней стоит подготовиться”.

Я подумала, что Аарон убьет его.

Он такой вспыльчивый.

И ранимый.

“У вас не одна девочка, а две. Это близнецы. Теперь, когда они подросли, их обеих видно очень хорошо. Посмотрите на снимок”.

Я заткнула всех, кто доставал меня, всех, кто мне сочувствовал! Я наплевала на всех и никого не слушала. Я просто всегда делала то, что хотела.

Мои девочки – это одно целое…»

Голова стала совсем ватной.

Мэри боролась со сном, снова и снова воскрешая в памяти подробности, детали и моменты своей семейной жизни.

«Дэви…

Сатори…

Им, кажется, лет по восемь.

На машине… мы втроем откуда-то возвращаемся. Я останавливаюсь у Beautyjoint, чтобы купить помаду. Сатори выходит со мной, а Дэви остается в машине. Я уже стою на кассе, а моя Сатори вцепилась в какую-то блестящую чепуху. Я взяла ей то, что она захотела. Она девочка и имеет право получать все, что желает. Это были две пластиковые бутылочки с малиновыми крышечками, скрепленные как йогурты. Внутри – крупные блестки для расшивания костюмов, а может, для волос или лица… неважно.

В машине Сатори показала сестре свою находку, и они разломили их пополам. Сатори сказала, что теперь это их талисманы – такие же яркие и блестящие, одинаковые и всегда вместе.

Невероятно! Как я не разрыдалась? Что вообще я знала о любви?..

Я видела эти баночки у них на тумбочках, вместе с расческой, зеркалом, помадами, книгами, карандашами, прокладками… Но ни разу не видела…»

– Мама!

Голос прорвался сквозь пелену образов и воспоминаний.

Мэри не сразу сообразила, что происходит. Она хотела быть там, в своей стране грез.

– Мама!

Кто-то положил руку ей на голову.

Постепенно реальность начала приобретать осязаемые очертания.

«Дэви? Это же Дэви!»

– Где Сатори? – спросила Мэри будничным тоном.

Дэви замерла:

«Она еще ничего не вспомнила!»

Мэри с трудом набрала в легкие воздух и на выдохе прошептала:

– Сатори…

Ее глаза вспыхнули.

Тогда Дэви сказала:

– Мама… ты меня слышишь? Слышишь, все будет хорошо! Сатори скоро вернется.

Дэви не знала, как себя вести. Она ощущала потребность поддержать мать, но все слова мучительно отдавали фальшью.

Пока Сатори не найдется, никто из них не сможет успокоиться.

Голос Дэви дрожал и звучал глухо. Ее слова возымели обратный желаемому результат.

– Она скоро вернется. Наверно, она так пошутила.

Мэри взвыла. Это был нечеловеческий вопль. Дэви вздрогнула и отшатнулась. Все тело матери сотрясали рыдания.

– Г-г-д-де С-с-сато… р-ри… Дэви, г-г-д-де она?

Дэви побежала за врачом.

Она поняла: что бы она сейчас ни сказала, это вызовет у мамы боль и истерику.

Сатори здесь нет, поэтому никакие слова не важны.

Снотворное. Очередной укол.

Время тянулось медленно. Дэви было тревожно и неприятно, будто где-то рядом царапали гвоздем по стеклу.

Она дождалась медсестру в коридоре.

– Первый раз вижу, чтобы седативные препараты оказывали такое ничтожно малое действие. У твоей мамы очень сильная воля, раз она так сопротивляется даже химии. Сейчас она должна уснуть. Приходи завтра к вечеру. Думаю, вы сможете поговорить.

Глава двадцать первая

В окно больничной палаты светило вечернее солнце.

Мэри открыла глаза.

– Миссис Мэй! Как ваше самочувствие?

Сестра ждала ее пробуждения.

– Все… все хорошо. Спасибо.

– Выспались?

– Да, пожалуй, да.

Мэри огляделась.

– Ваша дочь здесь и хочет вас видеть.

Мэри медленно выдохнула:

– Дэви…

– Я могу ее позвать?

– Да.

Дэви в нерешительности стояла в дверях. Сестра еле заметно кивнула ей.

– Мама…

– Привет, родная.

Впервые за долгое время Дэви увидела лицо матери, обращенное к ней. И что-то похожее на улыбку.

Измученная девушка кинулась к постели:

– Мама, пошли домой. Пожалуйста! Ты нужна мне! Подумай обо мне… мне очень-очень тяжело одной, давай снова будем вместе. Вместе мы со всем справимся, правда? У тебя есть я. И папа. Мне тяжелее, чем ты можешь представить… я… Сатори и я… всю жизнь…

Дэви осеклась. Она произнесла имя сестры и осторожно покосилась на мать.

Та никак не отреагировала.

– Пойдем домой… Пожалуйста…

Дэви взяла ее за руку.

Мэри долго молчала. Настолько долго, что Дэви стало казаться, будто ее слова и просьба вновь не дошли до матери. Когда на глазах Дэви выступили слезы и она стала медленно высвобождать руку, Мэри сказала:

– Попроси медсестру принести мою одежду.

Глава двадцать вторая

Летнее солнце отчаянно жаркое.

Невыносимо. Как будто у тебя плавится кожа.

Ни намека на свежий воздух из открытого окна.

«Почему папа установил кондиционер только в гостиной?»

Дэви лежала на спине и смотрела в потолок. Солнце почти село, но темноты не будет еще долго.

«Странно, совсем не хочется пить. Есть и жить тоже не хочется!» – Дэви повернула голову в сторону пустой кровати сестры.

Июль перевалил за первую декаду.

Время неумолимо неслось вперед, и «этот день» стремительно приближался.

Стоило только подумать про день рождения, как Дэви пробирала дрожь.

Ее и Сатори день рождения.

«Неужели я встречу семнадцать лет одна? Нет… нет… нет!.. Сатори вернется, я знаю. Это просто шутка, это злая насмешка надо мной…»

А потом он просто настал. Резко, как ослепительные лучи сквозь отдернутые шторы.

Двадцать третий день второго месяца лета. Как бы Дэви хотела его не заметить, пропустить, вычеркнуть, но это было за гранью ее возможностей.

Неизвестность хуже всех пыток.

«Я на самом деле буду отмечать его одна?

Если бы знать наверняка, что Сатори умерла, стало бы спокойнее?

В любом случае мы ничего не знаем.

А родаки?

Что они будут делать сегодня?»

Дэви проснулась три часа назад. В доме тихо.

Она не выходила из комнаты.

Она смотрела в окно и думала о том, как тщательно не замечала того, что была счастлива все эти годы.

Чем четче она это осознавала, тем более мрачным виделось ей будущее.

И тем яснее становилось, что ничего уже не будет как раньше.

* * *

Денни и Тревор купили три бутылки шампанского и ждали именинницу на реке под дубом.

Ребята чувствовали себя очень неловко, потому что всю жизнь они отмечали день рождения сестер вместе, а сейчас…

В этот день все поняли: шутки закончились, случилось действительно что-то серьезное.

На Дэви не было лица.

Она пила очень быстро, и от этого становилось все хуже.

Вопреки ожиданиям.

– А что? Что? Пропала моя сестра! Между прочим, у нее сегодня такой же день рождения, как и у меня! Родаки в отключке. Зачем я им нужна? Им нужна Сатори! А она исчезла, просто «пшик» и все, как будто ее никогда и не было! Растворилась, как твой дым. А я все еще думаю, что это розыгрыш! Сатори! САТОРИ!! Выходи! Я знаю, что ты здесь…!

Дэви смеялась, и слезы, подогретые шампанским, не прекращая текли сквозь неестественный смех.

С родителями Дэви не увиделась. Какая разница. Они все равно не воспринимают ее одну.

Будто она теперь полчеловека.

Глава двадцать третья

Специальный агент ФБР Сара Вэйн приближалась к кабинету допроса. Ее длинные прямые каштановые волосы покачивались в такт мерным шагам.

Сара прибыла в Синтего для помощи детективам, которые не справлялись с «делом без единой зацепки».

Резким движением открыв дверь, она на секунду задержалась, затем подошла к столу и оперлась на него двумя руками, продолжая стоять.

Перед ней сидела «маленькая девочка».

Дэви и в самом деле будто съежилась, уменьшилась под натиском горя.

В ее больших светлых глазах читалось недоумение, стойкость и рьяное желание разобраться. Опускать руки и повиноваться судьбе явно противоречило ее природе.

Сара мгновенно считала это по тому, как девушка сидела на стуле и выжидающе молча, исподлобья смотрела; по тому, как горел ее взгляд.

Время показало, что она не ошиблась.

Тридцатилетняя Сара была одним из самых перспективных агентов ФБР, психологом и физиономистом – профессионалом с семилетним стажем работы.

– Привет. Меня зовут Сара.

Ее голос был глубоким, бархатистым и мягким, что не очень вязалось с грубоватыми манерами.

– Просто Сара, – добавила она после небольшой паузы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.