Обороти меня. Часть 3. Назорей

Теперь ей нужно было спуститься на второй этаж, поскольку там с лестничного проема был выход на балкон, который никогда не закрывался, так как некоторые из медсестер и медбратьев периодически выходили туда, чтобы покурить.

Оказавшись на балконе, Таира быстро скинула с себя одежду, засунула ее за небольшую урну, стоящую здесь же, и мгновенно обратилась рысью. Это было больно, но в тоже время, почему-то, приятно. Ее тело как будто соскучилось по превращениям, и с удовольствием восприняло боль трансформации. Она спрыгнула вниз и, преодолев расстояние до забора в три мощных прыжка, запрыгнула на забор, а с него соскочила вниз, оказавшись среди заснеженных деревьев.

Вдохнув всей своей рысьей грудью свежий морозный воздух, она издала сдержанный, но торжествующий рык и помчалась в глубь лесопарка.

В этом своем обличье она гуляла почти всю ночь, наслаждаясь скоростью, силой, гибкостью и свободой. Примерно за три часа до подъема, она вернулась в больницу под прикрытием темноты и проделала все то же самое, что и до этого, но уже в обратном порядке и, оказавшись у выхода в коридор остановилась и прислушалась.

За дверями было тихо. Она слышала дыхание всех детей в своих палатах и особенно, что было важно, мирное сонное посапывание медсестры. Осторожно открыв дверь, она выглянула и посмотрела на дежурную, которая сидела за своим рабочим столом и, положив голову на сложенные перед собой руки, крепко спала. До двери в палату было гораздо ближе, чем до медсестры. Двигаясь мягко и бесшумно, Таира быстро прошла на цыпочках к себе, остановилась, прислушалась и, убедившись, что сонное посапывание дежурной продолжается, стала аккуратно разбирать сделанную ею фигуру из одеял и заново заправлять все постели. Когда все было сделано, она залезла под одеяло и укрывшись с головой, закрыла глаза. Теперь ей хотелось спать.

«Что ж, если я не смогу с таким ужасным лицом жить среди людей, я, по крайней мере, смогу жить среди зверей», – полушутя полувсерьез подумала она и крепко заснула.

Ей приснилось, что она превратилась в белую кошку, и в таком виде бегала по снежной поляне и, радостно смеясь, гонялась за белыми, как снег, бабочками, которые летали между растущими прямо на снегу белоснежными маками.

* * *

Наутро ее разбудил вошедший в палату главврач. Видимо ее по какой-то причине не стали будить на завтрак, может быть, потому, что она вчера была сильно расстроенной. Но в таких и в похожих на этот случаях, завтрак все равно ожидал ее и других подобных ей пациентов в течение, как минимум, двух часов.

– Та-ак! Как дела у нашей принцессы? – радостным голосом спросил врач, не переживая по поводу того, нравится такое обращение его пациентке или нет.

Чувствуя себя вполне выспавшейся, Таира нехотя вылезла из-под одеяла и, поджав ноги, села на кровати.

Не поднимая на нее глаз, врач сел на стул напротив и открыл свой журнал, чтобы сделать там свои пометки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, записывая что-то на нужной странице.

– Нормально, – сонным несколько недовольным голосом ответила Таира.

– Лицо не тянет?

Таира потрогала лицо ладонью. Наощупь оно было как будто бы слегка мятым, но болезненных ощущений не было, поэтому она ответила таким же тоном:

– Не-а, не тянет.

– Ага, – сделав свои пометки, врач снял очки, которые он использовал для чтения, поднял на нее глаза и вдруг, отпрянув назад, как ошпаренный, громко воскликнул: – О, Боже, что это?!

Таира даже вздрогнула от такого его поведения и, нахмурив брови, подозрительно спросила:

– Что, что это?

– Господи, этого не может быть! – ошарашенно глядя на нее, сказал врач. – Я вижу такое впервые в жизни!

– Что вы видите впервые в жизни? – недоумевала Таира.

– Танечка, Господи! Это же самое настоящее чудо! Что с тобой произошло?

«Надеюсь, у меня нет шерсти на морде? – подумала она, снова ощупав свое лицо ладонью».

– А что произошло? – спросила она.

Он вскочил со стула и выбежал из комнаты, не удостоив ее ответом.

Пожав плечами, Таира встала с постели, подошла к зеркалу и застыла от удивления. С отраженья на нее смотрела очень красивая молодая девушка со свежим, без единой морщинки, шрама, прыщей или еще какого-либо изъяна лицом, но это было не совсем ее лицо. Это была немного другая, очень красивая девушка, с правильными утонченными непривычными чертами, в которой угадывалась она, Таира, но при этом преображенная и доведенная до совершенства. Несомненно, это была она, но как же сильно она изменилась! Как будто над ней несколько часов подряд трудился косметолог, и нанес ей профессиональный и очень качественный макияж. Таира со страхом подняла руку и поднесла пальцы к своим губам. В отражении незнакомка тоже подняла руку поднесла пальцы к полураскрытым губам, которые стали чуть более припухлыми, ровными и красивыми. Овал лица стал менее округлым, подбородок стал более утонченным, и на нем появилась маленькая аккуратная ямочка, щеки стали чуть впалыми, но совсем не сильно, придавая лицу более нежное выражение, нос тоже стал тоньше. Раньше он был несколько толстым и похожим на картошку, а теперь был ровной идеальной формы. Только глаза, пожалуй, остались такими же, как и были, но даже они теперь выглядели по-другому из-за того, что поменялось все остальное.

«Что с тобой случилось, Таира?» – мысленно спросила она у своего отраженья и улыбнулась сама себе. В ответ ее отражение озарила самая светлая улыбка, которую только можно было себе представить.

Раздался топот четырех пар ног, сначала вниз по лестнице, затем по коридору, а затем в комнату вбежал главврач и с ним три ассистента, два из которых, как оказалось позже, присутствовали на ее операции.

Подбежав к Таире и бесцеремонно повернув ее к себе, врач еще раз заглянул ей в лицо, чтобы убедиться, что увиденное им утром ему не померещилось и, обратившись к вошедшим с ним вместе людям, сказал:

– Смотрите, господа. Выдели ли вы что-нибудь подобное? Потрясающе, не правда ли? Что скажете?

– Превосходный результат, доктор, – ответил один из них.

– Превосходный результат?! – воскликнул главврач. – Да это не просто результат! Это, знаете, уму непостижимо!

– Да, учитывая степень поражения, регенерация у нее превосходная, – согласился другой.

– Господа, я думаю, вы не понимаете, о чем вы говорите. Такое восстановление невозможно. Во всяком случае, за всю свою врачебную практику, я такого никогда не видел.

Он снова посмотрел на Таиру:

– Ты точно ничего не делала с собой в эту ночь? – спросил врач, продолжая смотреть на нее широко раскрытыми удивленными глазами. – Ты просто спала?

– Да… п-просто с-спала… а… ч-что, я что-то действительно м-могла с собой сделать? – естественным образом чуть заикаясь, ответила она и подумала:

«Так я вам и рассказала, что я делала и где была».

– Хм, в самом деле… глупый вопрос. Что может сделать с собой хрупкая девушка, которой обварили лицо? – Несколько растерянно спросил, ни к кому не обращаясь, врач и, немного помедлив, задумчиво продолжил: – Что ж, похоже, твой отец получил то самое чудо, о котором он просил. Думаю, что я пойду и сообщу ему эту радостную новость. Ты как себя чувствуешь? Слабости, недомогания нет?

– Нет, – отрицательно мотнула головой Таира.

– Ну, что ж. Тогда, мы тебя сегодня же выписываем. Тем более, что Новый год на носу. – Он поднял с пола уроненный им впопыхах журнал, сунул его под мышку и радостно вышел из палаты в сопровождение остальных, а Таира снова подошла к зеркалу, чтобы получше себя разглядеть и привыкнуть к своему новому обличию.

«Что ж, – улыбнулась она и кокетливо подмигнула своему отражению, – вот теперь можно и к людям».

* * *

С внутренним содроганием колдун наблюдал за тем, как Тенниус читает его рапорт. Брови мага то хмурились, то взлетали вверх, но было уже понятно, что ничего хорошего после того, как рапорт будет прочтен, Алексу ожидать не придется.

– Ну-с, и что вы думаете, вас после этого ожидает, милейший? – спросил маг после прочтения.

Внутренность колдуна сжалась. Он знал, что в тех редких случаях, когда Тенниус говорил подобным образом, это могло означать самое суровое наказание, которое только предусмотрено в подобных случаях.

– Вы понимаете, какой ваша оплошность означает убыток для нашего общего дела? – тем же тоном спросил маг.

Не поднимая глаз, Алекс кивнул.

– Вы же отдаете себе отчет, какие затраты несет наша организация, чтобы подготовить хотя бы одного агента такого уровня как 213-й? – постепенно ужесточая интонацию, снова спросил Тенниус, в то время как колдун, продолжая кивать, все больше вжимал голову в плечи.

Выдержав многозначительную паузу, маг дождался, когда колдун все-таки осмелится поднять на него глаза, и вдруг резко взмахнул руками, и в тот же миг превратился в птеродактиля раза в полтора большего размера, чем стоящий перед ним человек.

Вскрикнув в ужасе, Алекс упал перед чудовищем на колени и взмолился надрывным скулящим голосом:

– Смилуйтесь, господин! Я сделаю все, что вы прикажете, только смилуйтесь надо мной. Не убивайте меня! Умоляю, не убивайте!

Птеродактиль издал злобное шипение, вытянув длинную шею в сторону дрожащего перед ним человеческого существа, и сквозь это шипение зловеще проговорил:

– Жалкий заморыш! Что ты теперь можешь сделать? Ты упустил свой шанс.

Он безжалостно пнул Алекса в живот четырехпалой когтистой лапой, сжатой в кулак. Взвизгнув, колдун беспомощно отлетел в угол, и распростерся на полу, закрыв голову руками.

Да, он тоже мог превратиться в большого и страшного змея, и может быть даже, близкого по размерам к тому летучему ящеру, которым сейчас стал хозяин, но нет, он никогда бы не посмел сделать это и бросить вызов мастеру. К тому же он понимал, что если он сделает это, то его ждет неминуемая смерть, как бунтаря. А так, может быть, он все же сумеет снискать милость и, хотя бы останется в живых.

Снова издав шипение, злобная рептилия вытянула шею и выпустила из открытой пасти струю синего пламени, похожую на ту, которая исходит из сопла газовой горелки. Огонь достиг ладоней колдуна, закрывающих его голову и обжег их. Если бы не эти ладони, Алекс, скорее всего, лишился бы большей части волос на голове, а так он только заскулил, как щенок, получивший болезненный пинок, но остался неподвижно лежать, распростершись ниц.

Щелкнув зубами, ящер сложил крылья и снова превратился в человека.

С презрением посмотрев в сторону рыдающего и дрожащего колдуна, Тенниус плюнул и сказал своим обычным голосом:

– Встань и отправляйся на плаху. Пройдешь пять кругов, и тогда я посмотрю, что с тобой делать.

С этими словами маг исчез с треском электрического разряда, как бы растворившись в воздухе, а Алекс, еще какое-то время, поскуливая, лежал на полу, и лишь, окончательно убедившись, что мастер ушел, поднялся, отряхнулся и, глубоко вздохнув, отправился в помещение для обрядов. Там, встав на середину пентаграммы, он послушно прочитал нужное заклинание и точно так же, как и его хозяин, исчез, появившись в то же мгновение в другом обрядовом помещении в одном из подземных корпусов НИИЯТ, где его уже ожидал огромный чернокожий палач высотой почти под три метра. Посмотрев на этого исполина, колдун внутренне содрогнулся и смиренно опустив голову, своей раскрытой ладонью показал ему цифру пять, продолжая исподлобья наблюдать за палачом. Они поняли друг друга без слов, и великан молча указал ему на одну из многих дверей вдоль коридора. Направившись к ней, Алекс стал сомневаться, что, может быть, ему стоило лучше предпочесть смерть. Он много слышал о том, что его ждет на пяти кругах мучений, но это все же означало, что после окончания наказания ему сохранят жизнь, потому что все колдуны, с которыми ему довелось общаться из тех, кто был здесь до него, все-таки остались живы и считали, что это лучшая участь чем преисподняя.

Палач отворил дверь, откуда на колдуна пахнуло запахом затхлости и смрада, и со злорадным смехом толкнул его внутрь.

* * *

Стоя у окна, Петр увидел, как в конце улицы, ведущей к его дому, появился свет фар приближающейся машины. Он накинул меховую куртку, надел шапку и тихо, чтобы не разбудить никого в доме, вышел во двор. Через мгновение Уазик Данилина, скрипя шинами по снегу, остановился перед ним.

Петр запрыгнул внутрь фургона и обратил внимание, что вместе с полковником внутри находятся еще два вооруженных снайперскими винтовками офицера.

Петр пожал руку друга и вопросительно скосил глаза в сторону снайперов.

– Я почему-то решил, что сегодня нам не помешает прикрытие. Какое-то нехорошее предчувствие, знаешь.

Особист пожал плечами.

– Я только за, но, как им объяснить, в кого стрелять?

– Стрелять будем в зверей, особенно в необычно крупных волков, если таковые появятся, – ответил Данилин, чуть повысив голос, чтобы его услышали стрелки, и таким тоном, будто стрелять в волков было самым обычным делом.

У Петра возникло ощущение де-жа-вю. За прошедшие сутки выпал снег, и теперь его вчерашний сон удивительным образом совпадал с видимой им реальностью.

– Вот, сюда, – показал он на тот самый поворот, который видел во сне, несмотря на то, что они с комендантом уже побывали здесь вчера.

– Я помню, – ответил Данилин и свернул.

Через какое-то время они доехали до того места, где заканчивались жилые дома, и остановились на некоем пустыре, за которым начиналась вереница сараев, а за ними в конце проема между строениями было отчетливо видно городскую стену.

Дальше проехать было нельзя. Все трое вышли из машины, и Данилин заглушил двигатель.

Снег, покрывающий ровным слоем все, что можно было покрыть, искрился мириадами искр в свете уличных фонарей. Вокруг царила такая тишина, что можно было слышать биение собственного сердца и пульсирующий шум крови, бегущей по венам. Темное беззвездное небо, казалось, поглощало собой все звуки, и обычный хруст снега под ногами казался настолько громким, что двигаться не хотелось.

– Вон там рядом с тем местом есть дерево, одна ветвь которого доходит почти до стены, – сказал особист тихим шепотом и указал рукой в нужном направлении.

– Я помню, Петр, – снова ответил Данилин, сдержанно кашлянул и, говоря так же тихо, как и его друг, предположил: – А что, если это будет не сегодня? Может быть, мы тогда успеем спилить эту ветвь? Давай я смотаюсь за бензопилой и стремянкой, возьму пару-тройку солдат, и мы доедем почти до самого этого места снаружи через южные ворота, а вы останьтесь здесь и караульте, чтобы за это время никакая тварь не перелезла через стену.

Два снайпера молча переглянулись и, кивнув как ни в чем не бывало, отправились к стене с винтовками наготове, а Данилин спросил, обращаясь к Петру:

– Ну, так что?

Петр кивнул и, хотя у него не было внутреннего согласия с тем, что предложил подполковник, почему-то ответил:

– Давай. Хуже не будет.

– Оружие взял? – зачем-то спросил комендант.

Особист молча хлопнул себя по кобуре.

Данилин окинул его и двух офицеров критическим взглядом, и спросил:

– Справитесь, если что?

Пожав плечами, Петр ответил:

– А что, есть выбор?

– Ладно, понял. Я пошлю вам поддержку.

С этими словами подполковник быстро залез в машину.

Уазик взревел, а Петр, догнав офицеров, дошел с ними до конца сараев и, показав на какую-то заснеженную насыпь, сказал:

– Вот здесь он может перепрыгнуть, и скрыться за этой горкой.

Один из офицеров учтиво, спокойно, без какого-либо сарказма, но с явным интересом спросил:

– Петр Иванович, а можно спросить, кто именно?

Чуть замявшись, особист ответил:

– Это довольно-таки трудно объяснить… э-э… в общем, не сочтите за бред, парни, но ожидаемая цель, это очень крупный волк, который может перепрыгнуть через стену во-от в этом месте.

* * *

Канни бежал легкой трусцой, не чувствуя ни усталости, ни боли. В желудке было приятно от ощущения сытости после недавно съеденной косули. На шее в том месте, где находился датчик, было все спокойно, как будто про него все забыли и больше не хотят с ним иметь дело. Он, конечно, понимал, что не в их правилах просто так оставлять своих агентов, и поэтому был начеку, ожидая, что ситуация может измениться в любой момент. Но, как ни странно, он совсем не боялся возможных последствий его непослушания Алексу. Ему было далеко не все равно, как отнесутся к его поступку остальные из вышестоящих начальников, но Канни прекрасно понимал, что имеет дело с очень могущественной системой, которая при желании может уничтожить его в любой момент. Пока датчик на нем, любой из магов знал, где он, и мог при желании телепортироваться и оказаться рядом. Оборотень достаточно хорошо их знал, чтобы после всего произошедшего тешить себя пустыми надеждами на добрый исход. Да, он сумел справиться с ужасной болью, исходящей из датчика, но при этом был уверен, что у начальства наверняка есть какой-то способ, чтобы его обуздать. Поскольку это был первый такой инцидент в его жизни, Канни решил пока следовать данному ему приказу, и все-таки разыскать злополучного водителя ауди и прикончить его. Так, по крайней мере, он сможет показать свое послушание системе, и попробовать преподнести свой поступок, как острое несогласие с вышестоящим начальником, и не более того.

Не оставляя мечту о том, что когда-нибудь он все-таки избавится от имплантата, оборотень решил, что пока он не знает, как это сделать, ему лучше сосредоточиться на выполнении задания, тем более, что согласно приказу, он, в общем-то, может оставить искомый объект в живых.

Холмский был уже совсем рядом, и интуиция подсказывала Канни, что, хоть он и встретится там со старшим братом, убить этого человека ему снова не удастся. Приближение чьей-либо смерти он обычно всегда чувствовал безошибочно.

И все же что-то особенное при этой встрече должно было произойти!

Что это будет, и как именно это произойдет, оборотень сказать не мог, как не мог он и сказать, как он это предчувствовал. Все его существо так и рвалось вперед от предвкушения чего-то очень важного и нужного в его жизни.

Ветер, хоть и не сильный, уверенно дул в сторону города, и это был один из тех редких случаев, когда Канни не мог понять по запаху, что происходит за стеной. Поэтому ему пришлось подойти поближе и полагаться на свое не очень острое волчье зрение. Вскоре он увидел, что город был охраняем, и к тому же, как и следовало ожидать, окружен высокой стеной с колючей проволокой. Высота ограждения вместе с натянутой поверху колючей проволокой оказалась выше той, через которую он мог бы просто перепрыгнуть, поэтому нужно было найти какую-то возвышенность, с которой он мог бы преодолеть данное препятствие.

Время было самое что ни на есть подходящее. Обычно в такой ранний утренний час тьма была самой глубокой, и все спали крепким сном.

Откуда-то издалека до него донесся шум мотора и приглушенные людские голоса. Неожиданный порыв ветра сбоку принес ему запах городских ворот и какого-то оружия.

«Это явно какой-то военный городок», – подумал он и решил повернуть влево, в противоположную от ворот сторону.

Не очень широкая лесополоса, окружающая город с той стороны, где находился Канни, отступала от бетонной стены на несколько метров, что не позволяло ему подойти к ней незамеченным, особенно, если на стене были установлены какие-нибудь камеры наблюдения, которых он, по крайней мере пока, не заметил ни одной. Однако это не означало, что их нет вообще, и поэтому было неразумно, передвигаться по открытой местности. Оценив обстановку, оборотень быстро побежал вдоль стены под прикрытием деревьев, ища удобного места.

К своему сожалению, из-за погодных условий он никак не мог просканировать, что творится за пределами городского ограждения, которое было очень похоже на тюремное, но он был уверен, что в это время суток на улицах нет не души, за исключением, может быть, какой-нибудь дежурной военной машины, шум двигателя которой он периодически слышал вдалеке, слишком незначительный, чтобы беспокоиться по этому поводу.

Пробежав вдоль стены несколько километров, Канни наконец увидел огромное дерево, одна из могучих ветвей которого простиралась в сторону города. Мгновенно рассчитав в своей голове траекторию, оборотень ускорил шаг, сделал мощный скачок, приземлился на ветвь и, оттолкнувшись от нее, прыгнул в сторону городской стены…

Колючая проволока приближалась к нему как в замедленной съемке, но расчет был верный, и он, не касаясь ее, сумел пролететь над бетонным ограждением. Однако, как только он увидел, куда приземлится, ему в нос ударил характерный запах испуганных, но решительно настроенных вооруженных людей, явно ожидающих его, за некоей заснеженной насыпью с противоположной стороны…

* * *

Услышав ответ Петра, снайперы переглянулись, и снова перевели глаза на особиста. Второй кашлянул и спросил:

– Не сочтите за неуважение, Петр Иванович, но это очень странное заявление. Откуда вы знаете, что в этом месте через стену может перепрыгнуть огромный волк? И… почему, вдруг, это может быть настолько опасно?

Петра начало ужасно раздражать присутствие этих парней, и тем более, что он не собирался посвящать их в подробности своего дела. Не находя возможным объяснить им все происходящее, он уже начал сомневаться, что было правильно со стороны Данилина, брать с собой этих двух. Он понимал, что случившееся с ним, если на это посмотреть со стороны, имеет слишком много всяких «но», из-за которых все это можно сочти за полнейший бред, поэтому он просто кашлянул и, приложив палец к губам, сказал с полной серьезностью:

– Как-нибудь потом, ребята. Если я правильно понимаю, – он посмотрел на часы, – то мы в нужном месте и в нужное время, поэтому, если это произойдет сегодня, давайте просто выполним приказ.

Оба снайпера совершенно одинаково пожали плечами и, отвернувшись от Петра, взяли винтовки на изготовку.

Особист решил, что ему тоже не помешает достать из кобуры пистолет, но, как только он это подумал, раздался какой-то шум, и над стеной взвился огромный черный лохматый страшный рычащий волк.

Опешившие и испуганные снайперы стали стрелять, но ни один из них не мог попасть в гигантского зверя, слишком неожиданными для них были его размеры, слишком неправдоподобным казалось происходящее, слишком страшно он рычал, слишком сильно они были удивлены.

Но Петр, который был предупрежден свыше и готовился к этой встрече заранее, хорошо знал, что ему ожидать. Не растерявшись, он молниеносно выхватил пистолет и уверенно направил его на фигуру громадного зверя.

И тут снова произошло это…

Он нажал на курок, но выстрел не прозвучал.

Однако он видел, как из дула пистолета медленно вылетела пуля, и вслед за ней сноп пламени.

Снова выстрел… Другой… Третий…

В полной тишине он смотрел на то, как пули медленно летят, оставляя за собой спиралевидный след, и вонзаются в темное тело оборотня, выбивая из него брызги крови, в то время как зверь, широко раскрыв клыкастую пасть, и растопырив лапы, еще медленнее приближался к занесенной снегом земле.

…Страшный рев неожиданно ворвался в его сознание, когда оборотень, вдруг ускорившись, приземлился на все четыре конечности, но споткнулся и, упав навзничь, прокатился кубарем по снегу. После чего он вскочил и, сделав пару неверных шагов, довольно резво бросился по направлению к гаражам.

Петр попытался выстрелить ему вслед, как, впрочем, и снайперы, но больше ни одна пуля не попала в цель. Несколько секунд, и страшный зверь скрылся из виду.

«Он бежит ко мне в дом!» – мелькнула мысль у Петра, и он с криком: «За ни-и-им!» бросился вдогонку гиганту.

В сопровождении двух снайперов он вбежал в узкое пространство между гаражами, видя в нескольких десятках метров впереди темный силуэт оборотня.

Зверь замедлил ход, и особист подумал, было, что тот слабеет и сейчас упадет замертво. Однако его предположение было ошибочным. Огромный волк внезапно остановился как вкопанный, резко развернулся и побежал навстречу своим преследователям. Опешив от столь неожиданного действия, снайперы с криком бросились бежать, и только Петр не поддался их испугу и, мгновенно остановившись, поднял пистолет, готовый встретить своего врага лицом к лицу.

Гигант сделал несколько прыжков и… остановился напротив особиста.

Миг!

Их взгляды встретились, и молодой офицер подумал, что вот так, наверное, смотрит на тебя твоя смерть. Ведь, если эту тварь не свалили столько пуль прямого попадания, то, наверное, сейчас ему, Петру, придется-таки принять свою неминуемую смерть. И он не отступил, а твердо расставив ноги, упрямо встретил этот тяжелый взгляд налитых кровью огромных злых и удивительно умных глаз, крепче сжимая рукоять пистолета и думая, что если уж стрелять, то наверняка.

* * *

Второй раз в жизни глядя в эти смелые глаза, Канни испытывал внутреннюю борьбу. От этого человека исходило сразу два запаха, один принадлежал старшему брату, но был более слабым, и явно шел от его одежды. Второй был сильнее, исходил от него самого, но принадлежал тому неизвестному, о котором спрашивал Алекс, и который грузил вещи в машину в Мурашах, о чем оборотень в свое время предпочел не говорить колдуну. Но сомнений быть не могло, пазлы сошлись, и теперь все стало понятно. Это был он, старший брат, который уже однажды стрелял в него, Канни, и который, судя по всему, намерено изменил свой запах, чтобы ввести в заблуждение волчье чутье своего преследователя. С одной стороны, оборотень нашел своего врага, и теперь мог расквитаться с ним, потому что ему было больно, и очень хотелось отомстить и за эту, и за всю предыдущую боль, которую ему причинил этот человек. С другой стороны, что-то было необъяснимое в этом старшем брате, и даже, как показалось оборотню в этот миг, что-то настолько близкое и родное, что у него внезапно пропало всякое желание его убивать, хотя сейчас, пожалуй, он мог бы это сделать легко как никогда.