Зигзаги времени. Книга вторая

– Так точно, князь! – вытянулся он во фрунт.

– И вообще, смотри, не буду тебя учить! Довыделываешься!

– Прости меня, господин! Не хотел обидеть! Накажи другим способом, хоть розгами, но не отдаляй меня от себя!

– Иди и предупреди всех! Я тоже человек, и мне нужны иногда женщины! Но это не значит, что вы должны над этим скалить зубы! – предупредил я Данилу, и он мгновенно исчез.

Две мои наложницы, сверкая глазами из-под одеяла, слушали, не понимая, наш разговор. Утром вызвал толмача и приказал научить девок разговорному русскому языку. Награда – по золотому за каждую. Слава Богу, хоть на время отстали, хотя хороши, бестии! Груди, как будто из слоновой кости чашки, с твердыми сосками, широкие бедра и густые волосы до пояса. Лицо, ввиду молодости, еще не требовало косметики, и поэтому было девственно красиво. Да и характер у них нравился, не стремились занять место на шее. «Да, господин!», «Слушаюсь, господин!», – вот и все их слова. Не было еще в это время, я думаю, меркантильности. Тем более, во времена, когда мужчины мерли, как мухи. Вот вчера я, как бы мимоходом, решил судьбу почти двух тысяч женщин, уничтожив пол-отряда Кучума. Хорошо хоть, у них развито многоженство, а значит, и детей быстро нарожают.

Утром, подняв толмачей, и озадачив одного из них учебой моих наложниц, я взял второго и поехал к хану. Хан был с похмелья, но встретил нас хорошо. Выпив с ним кумыса, мы стали прощаться. Договорились, что мы отправляем сюда караван с сельскохозяйственным инструментом, спичками, зерном, а обратно получаем пушнину и изумруды. Я тут же подсуетился, что за один коробок спичек один изумруд, так же и за одну шкурку: одна шкурка – один коробок. Лампы хан пока не стал просить, сам еще не испытывал.

Предложил им организовать торговый дом в той деревеньке, откуда мы взяли проводника. Мы доставляем туда товар, а они его забирают и рассчитываются. И вот, последние прощальные слова, и мы отъезжаем. Сзади идут три груженые телеги с дарами к царю. Пришлось посадить на каждую телегу по три воина с автоматами. Ладно хоть не знают, что под шкурами лежат два бочонка с золотом и серебром.

Доехали до деревни быстро, все ж обратная дорога всегда быстрее. Мужичок, получив свои деньги, был счастлив, как начищенный пятак. Рассказывая всем, что он ездил на джинне, и как они убивали татар, он превратился в доморощенного Мюнхаузена. Тем более, что мои воины, наученные мною, всегда все отрицали. И когда их спрашивали: «Вы убивали татар?», они делали удивленные лица и спрашивали: «Каких-таких татар? Мы – мирные купцы, никого не убиваем, всех любим!». После этого все вопросы пропадают, и никто к ним не пристает. На мужичка перестали обращать внимание, и мы могли, наконец, заняться делом. Погрузив вещи на ладью, мы отплыли к Анике Строганову. Там уже пришли мои мужики с рудознатцами. Принесли образцы руд и карту со значками, где, что и сколько нашли. Нашли залежи меди, серебра и железной руды вдоль Чусовой, что дает возможность отправлять железо или руду баржами до заводов.

Панкрат, хитро улыбаясь себе в бороду, произнес:

– Обещал тебе изумруды, дак ведь нашел я их! Охотился я на гусей, так как закончились продукты, и вот в зобах убитых птиц я обнаружил самоцветы: два изумруда, да три тумпаса, да три камня с липовыми искрами. Искали долго, и вот в верховьях реки Токовой, при впадении в реку Большой Рефт, нашли мы большое месторождение изумрудов. Мужики в корнях сосны, поваленной ветром, нашли дюжину отличных камней. Так что, гони деньги, барин! – и он выложил передо мной мешочек с изумрудами и образцы руд.

Отметив все на карте, я тут же, сходив на ладью, отсчитал деньги. Когда Панкрат вернулся с геологоразведки домой, не узнал свою избу. Вместо землянки стоял крепкий дом, срубленный из толстых сосновых бревен, что источали лесной аромат. Вместо бычьего пузыря в окнах стояли стекла, что здесь имел не каждый помещик. Где их раздобыл Аника, я даже не спрашивал, но то, что он за изумрудные копи готов был заложить все, я это знал. Внутри Панкрат не нашел своей мебели, да и что она представляла: топчан, что он по молодости сработал, али колченогий стол, да два таких же табурета. Вместо шкафчика были две полки, на которых стояли припасы в кувшинах, да две глиняные чашки. Вот и все его имущество. А тут, резной стол и стулья, шкафчики для посуды, печь с чугунной плитой, а в спальне кровать аж на двух-трех Панкратов хватит. Перина пуховая, такое же одеяло и подушки. Царская изба, да и только. Мастер стоит и еще издевается, скотина: «Что еще изволите, Панкрат Иванович? За все оплачено!».

Тут и я подоспел, а не то бы пролилась чья-то кровь.

– Успокойся, Панкрат! Я же тебе говорил, кто на меня и государя работает, то и мы стараемся тому человеку помочь! Покажешь своим людям новую избу и скажешь, что все так жить будут, если будете находить новые месторождения! А сейчас давай выпьем коньячка за новоселье! – я достал бутылочку «Армянского», и мы под тушоночку, которая понравилась Панкрату (да и шоколадки пошли опосля!), ее и осушили.

После чего начались разговоры:

– Слушай, Панкрат! Для выплавки металла нужен горючий камень, или, как его называют правильно, каменный уголь.

– Знаю, Андрей Иванович, что это за камень, встречал его севернее, на реке Косьва, нагайцы там. Вот по берегам этой Косьвы и выходят пласты этого камня!

– А если я договорюсь с ними через Едыгера! Можно будет организовать добычу его и отправку рекой? – спросил я.

– Легко, сами вотяки без работы, зерна нет, сена нет, засуха была, голодают, только охотой и живут, как бы на Русь грабить не пошли!

– Ты-то откуда знаешь? – удивился я.

– Купцы шли оттуда, рассказывали! – прихлебывая травяной чай, проговорил он.

– Ну, а как и где мне найти выходы каменного угля? – спросил я его.

– Я с тобой пойду! – невозмутимо, продолжая пить травяной чай с медом, ответил он.

– Как хоть добираться будем? – пытаясь хоть что-то вытянуть из него, спрашиваю я.

– По Каме, а там и повернем на Косьву! – как непутевому ребенку объяснил мне Панкрат, и перевернул чашку из-под чая вверх дном, показывая, что он напился.

– Когда пойдем? – спросил его я.

– Да уж, наверное весной, нынче обратно не успеть, встанут реки! А зимовать в чужом краю не хочется. Так что давай, готовь народ, а весной мы тронемся за твоим горючим камнем. А пока и здесь ты нам работы подвалил. Домны строить, руду добывать, строить жилье для рабочих, да много чего надо. И главное, все сразу! – рассуждал Панкрат.

– И это еще не все, Панкрат! Надо отправить бригаду с надежным мастером, кто будет ее держать в кулаке, на разработку месторождения изумрудов. Зарплату ему положим богатую, да и по приезду дом поставим, как у тебя, но если узнаю, что ворует, вздерну на осине по приказу государя! Найдешь такого, али сам пойдешь?

– Пойти, конечно, и я могу, да стар уже, а вот Миколу, моего племянника, можно посоветовать! Да и люди его уважают!

Он вышел на крыльцо и, подозвав пацаненка, попросил его позвать Миколу. Через полчаса на крыльце послышались тяжелые шаги, и в дверь вошел дядя под два метра ростом. Мощь из него так и пёрла. Крутые плечи даже не скрывала бедная одежонка. На вид парню было лет двадцать пять. Борода была небольшая, аккуратно подстриженная, видно, парень следил за собою.

– Чего звал, дед Панкрат? – прогрохотал басом Микола.

– Чего-чего! – ворчливо заговорил дед. – Князь тебя зовет на службу к себе, остолопа! По мне бы, дак близко бы тебя, дурня, нельзя к себе подпускать! Ишь, чего удумал! Кто телегу Никонора на омшаник закинул? А?

– А зачем он нам дорогу перегородил? Да и лошадь-то я не трогал!

– Ага, только оглобли обломил у телеги, да и отпустил лошадку!

– Все, хватит, Панкрат! – я стукнул кулаком по столешнице. – Тут, Микола, есть предложение направить тебя бригадиром на добычу изумрудов. Оклад у тебя будет десять рублей серебром, у рабочих – три рубля, в месяц. Плюс жилье, одежда и питание. Деньги большие, но и от вас требуется следить, чтобы государевы изумруды не крали. Поймаешь кого, суди сам. Во второй раз, – отправляй сюда. Дам я тебе сотню воинов для защиты прииска, ставьте острог с крепостью, жилье, а весной начинайте искать жилу. По приезду обратно будет тебе новый дом, вот как у Панкрата! Нравится? – спросил я у Миколы. Тот, сглотнув слюну, кивнул. – Будешь хорошо работать, еще не то заработаешь! А сейчас иди на ладьи, да отправь сюда сотника Малышева. – попросил я его.

Пока ждали сотника, мы с Панкратом потягивали бражку, что достал из погреба хозяин. Как говорится, за неимением гербовой бумаги, пишут и на туалетной. Вскоре пришел сотник, и я его озадачил перспективой стоять до весны на прииске. Но когда я сказал, что зарплата удваивается, так как им придется еще и строиться, он обрадовался. Сказал ему, чтобы покупали лошадей, телеги, провианта побольше, а инструменты – от топоров с пилами до кирок куплю сам. Надо доставить им хотя бы штук двадцать «буржуек», все ж зима на носу. Да и одежу всем выдать зимнюю, от валенок до полушубков с шапками и варежками. Забот полно. Посчитал свою казну, не густо – двести восемьдесят рублей, камни не в счет, так как здесь за них никто настоящей цены не даст. Придется просить денег у Аники, тем более, что он тоже должен участвовать в снаряжении этой экспедиции. Пошел к нему, благо он уже начал ходить с тросточкой, правда, прихрамывая. Встретил меня он, как всегда, радушно. Девицы быстро организовали стол, и сами тихо удалились, чтобы не мешать деловым разговорам. Да и то, если надо будет, сами позовут!

– Собираю я, Аника Федорович, бригаду на добычу изумрудов. Ну, а так как мы с тобой в доле, – я выложил на стол мешочек Панкрата с изумрудами и разделил их на три кучки, получилось по четыре изумруда. – Выбирай, какая кучка тебе нравится? Одна часть тебе, одна мне, и третья царю. Это Панкрат принес с того месторождения, говорит, что просто нашел в корнях поваленного дерева, а сколько всего можно найти, если копать шахту? А если здесь еще построить ювелирную мастерскую по огранке камня? Ведь цены им не будет, особенно за границей! – продолжал я, глядя, как Аника перебирает и рассматривает камни.

– Хорошие камушки! – вздохнул он и убрал свои в кошель. – Бригаду, значит, собираем? Что от меня нужно? Я ведь избу Панкрату поставил, мебель приобрел, стекла. Вот у меня записано, что обошлось все в 76 рублей серебром.

– Аника, да что с тобой? Я только за то, что он нашел месторождение, отдал призовые сто рублей и не плачу. Да один такой ограненный изумруд – показал я ему камень. – будет стоить не один десяток рублей, а ты начал копейки считать! Не хочешь участвовать, – я верну тебе твои 76 рублей, и будем считать, что разговора о доле не было! – вспылил я.

– Да, успокойся, Андрей Иванович! На соляных приисках у меня неприятности. Вотяки начали шалить, раньше хоть только лошадей воровали, да припасы, а давечь перебили смену и пожгли постройки. Еле с казаками отбились. Вот сижу и думу думаю. Бросать все там жалко, много денег вложено, да и договора о поставках соли уже есть, не с одним купцом по рукам хлопнули (договора на Руси раньше заключались устно, в присутствии свидетелей (видаков). Если договор устраивал обе стороны, хлопали друг друга по ладони. – прим.автора). Не дай Бог, сорву поставки, сраму будет! Ни один купец не захочет больше со мной дела иметь! Так что и не знаю, князь, как быть? – чуть не плакал Аника.

– Так чего сидишь? Собирайся! Тут до тебя день плыть, поговорим с их старейшинами, может и найдем общий язык. Возьми товары для подарков, я тоже возьму! А не поймут добра, то перестреляем к чертовой матери все их войско.

К обеду ладьи, груженые продуктами и подарками, тронулись вниз по течению Камы до соляных приисков. С собой я взял полусотню воинов и своего монстра ГАЗ-66. Всех заставил одеть доспехи от стрел и попусту не шляться по палубе. Анику и деда Панкрата посадил в каюту, где они за разговорами потягивали вино, которое купец притащил вместе с подарками. Ладьи шли ходко, подгоняемые течением и мотором, где-то на полпути я заметил на берегу лодки и небольшую деревушку. Надо было узнать, где искать старейшин, поэтому мы пристали к берегу, и я в сопровождении трех воинов и деда Панкрата отправились к покосившимся избам-землянкам.

Людей в деревне не было, по-видимому, испугавшись, попрятались в лесу, лишь одна глухая и полуслепая старуха сидела на бревне возле избы. Как мы ее ни спрашивали, она лишь что-то мычала и качала головой. Отправил двух воинов, чтобы привели кого-либо стоящего для переговоров, сами же отправились на ладью. Часа через два, когда уже начало темнеть, привели двух связанных мужиков, одетых в одежду из звериных шкур.

– Охотники, князь! Сопротивлялись, пришлось связывать!

– Спасибо, ребята! Постойте за дверью, если будет надо, я вас позову! – подойдя к пленным, я ножом перерезал им путы и показал на рундук, чтобы садились.

Один из них что-то гортанно выкрикнул и кинулся на меня, пытаясь схватить руками за горло. Отбив его руки блоком своей левой руки, я правой нанес ему удар в солнечное сплетение. Хватая ртом воздух, он беззвучно осел на пол в позе эмбриона. Усадив второго на рундук, я через деда Панкрата начал с ним разговор. Дед путался, но все же объяснил ему, что мы пришли с миром и хотим просто встретиться со старейшинами.

– Старейшину Зубаря Дуина вы найдете в гурте (деревне – прим.автора) Кыдз Ол, отсюда полдня пути (Кыдз Ол – сейчас Кизил, что означает с пермятского смешанный елово-березовый лес – прим.автора). Он руководит бускелью (общиной – прим.автора), но над ним все же руководит вятский татарин Махмет, он приезжает и собирает дань, а Зубарь помогает ему! – ответил парень, вытирая рукавом сопли, глядя на растянувшегося под ногами своего товарища.

– Проводишь нас до своего старейшины, али будешь, как твой друг, валяться под ногами? – спросил я и для подтверждения своих вопросов не сильно ударил его в печень.

После нескольких минут его загибаний (все же удар в печень всегда был очень болезненный), я дождался от него слова, что он готов сотрудничать. Второго охотника связали и бросили в трюм. Воины, узнав, что он нападал на меня, готовы были его растерзать. Но приказ, что он должен быть живым, охладил их пыл.

К утру мы были у Кыдз Ола, ставке старейшины их бускели. Но стоянке выстроилась не одна сотня лучников, правда, с деревянными щитами, но выглядели они угрожающе. Я вытолкнул наверх пленника, приказав ему перевести, чтобы они успокоились, а не то мы уничтожим всех. Он что-то проверещал, но в ответ прилетели стрелы. Дали залп из пушек, смело часть лучников, остальные отбежали и залегли. Ну, тут все же полегче! Из лежачего положения из лука не постреляешь, а лучники в рукопашном бою – никакие. Поэтому, пока мои пушкари заряжали вновь орудия, мои десантники рванули вперед. Короткие автоматные очереди или взмах клинка отрезали все мыслимые моменты сопротивления. После этого осталось молчаливое поле памяти павших вотяков (до сих пор это поле считается полем битвы войск Ивана IV и вотяков – прим.автора). Добив всех, кто сопротивлялся, ребята пригнали ко мне до ста или более пленных. Узнав у них, где находятся старейшины, я, выгрузив ГАЗ-66 и посадив в кузов десяток воинов, добавил к ним десяток пленных и поехал вместе с Панкратом к старейшинам.

Кизил был небольшим селом, главной ценностью его была изба старейшины, которая возвышалась над всеми избами в центре села. Увидев машину посреди села, все попрятались по избам. Подъехав к центру и остановившись у избы старейшины, я вышел, приказав держать всех под прицелом. Очень уж не хотелось получить стрелу в спину. Поднявшись на крыльцо, я открыл дверь. Сзади меня прикрывали двое воинов в полном вооружении, даже бронебойные стрелы не могли пробить их доспехи, куда же остяцким костяным наконечникам?

Зубарь Дуин вышел из дальней комнаты своего дома:

– Ты зачем убил моих воинов, незнакомец?

– Я пришел к тебе с миром, но твои люди стали в меня стрелять! Я вынужден был ответить! Давай говорить о мире, или я буду вынужден уничтожить всех, начиная с этих пленных! – с кузова скинули десяток связанных пленников.

Кое-как поднявшись, они выстроились позади меня. Старейшина, посмотрев на все это, махнул рукой и сказал, что он согласен на переговоры. Этот десяток освободили, и мы начали переговоры, благо у меня еще оставалась целая куча заложников. Только после получения всех заверений о дружбе и места нахождения общины, которая вырезала смену у Аники, я отпустил всех оставшихся воинов. В свою очередь, я договорился со старейшиной о добыче угля в обмен на муку и другое продовольствие. Задаток продовольствия мы ему оставили, поэтому старейшине было наплевать, что мы в отместку вырезанной смене солеваров вырежем всю ту общину.

Погуляв ночь в Кизиле, мы отправились к соляным приискам Аники Федоровича. Подъехали к месту через сутки. Утро только начиналось. Туман, стоящий над рекой, скрывал нас. Промозглая северная погода угнетала. Но громкий голос десятника подгонял всех, и вот мы на берегу. Вооруженные автоматами и саблями, щитами от стрел и наганами для ближнего боя, мои охранники были суровы. Уж очень стояла напряженная тишина. Я вышел вместе с Аникой и Панкратом, сзади жадное дуло пулемета «Максим» осматривало берег, выискивая врага. Но стояла тишина, даже не слышно было вездесущих чаек над рекой. Но только мы тронулись по направлению к поселку, как град стрел обрушился на нас. Несколько воинов упали, получив стрелу в лицо, остальные, закрывшись щитами, открыли автоматный огонь по обнаруженным целям. Меня и гостей воины сразу же прикрыли щитами, в которые тут же воткнулись несколько стрел. То один вотяк падал с кручи, то другой, срезанные очередями, и вскоре обстрел затих. На любой шорох или движение тут же следовала очередь из пулемета. Потери ребят не способствовали сантиментам – война есть война! Мы пришли с миром, но нас встретили оружием, теперь мы защищаемся, и пощады не будет. Мои ребята обшарили все в округе и кроме четырех убитых вотяков не обнаружили ничего, хотя по лежкам, где находились воины, их было около двадцати человек.

Пошли по их следам, оставив охрану на ладьях. В двух километрах ниже по течению оказалось село. Туда и шли следы от засады. Приказал всех мужчин, годных как воинов, связать и привезти в центр села. Вскоре послышались крики, выстрелы с обоих концов села, откуда зашли мои воины. Мимо меня пробегали женщины, дети, мужики, которые потом все пятились при виде идущих им навстречу моим воинам. Посреди поселения столпилось все население села. Отделили от них мужчин, набралось человек сорок от пятнадцати до сорока лет. Старух и малых детей отпустили по домам. Остались женщины и девицы. Этих набралось до шестидесяти человек. Отделил беременных и тех, у кого малые дети. Осталось человек двадцать пять, вот их и всех мужиков, что нападали на соляные копи, мы и отправили на каторжные работы. Баб – выпаривать соль из рассола, а мужиков – в шахты, чтобы больше не хотелось кровь проливать.

Выбрав четырех симпатичных пленниц, я приказал разместить их на ладье под охраной. Остальных, пока не дойдем до соляного прииска, я отдал своим воинам. Главное, чтобы пленницы остались не покалеченные. Надо бы, конечно, сжечь это дьявольское гнездо, да впереди зима, и получится, что мы уничтожили стариков и детей. Оставив им запас зерна, мы тронулись в путь к Соликамску, пообещав старикам, что весной вернем мужиков и баб, если будут хорошо работать.

Часа через три наши ладьи пристали к пристани, где уже грузилась солью одна из ладей купца Аники. Передав пленников управляющему с наставлениями, чтобы весной отпустил их, мы с Аникой осмотрели его производство. Соляной рассол качали лошади, ходившие по кругу, оттуда он по желобам поступал на фильтрацию, а затем на огромные противни, под которыми был разведен огонь, где он и выпаривался. В шахтах соляные пласты были неглубокие, частенько приходилось стоять по колено в соляной воде, которая разъедала тело. Надо бы отправить сюда пару мотопомп, все ж полегче будет.

– Давай, Аника, грузись быстрее, да поехали, а то встанем во льду! Возьмем твою ладью на буксир, авось Господь поможет, дойдем до ледостава! – подгонял я Анику, так как по утрам на реке уже начал по краям образовываться лед.

Подгоняемые купцом грузчики забегали, загружая с телег мешки с солью на ладью. Я же приказал своим шкиперам прицепить ее к нашей ладье, а уже нашу ладью привязать ко второй с мотором. И вот двумя моторами мы потихоньку пошли против течения к Перми. Через пять дней мы доставили соль и Анику до его резиденции. Дальше движение ускорилось, и мы через неделю были в Рязани. Пока мои хлопцы разгружали ладью, я искал волхва, так как у меня был браслет, и он постоянно напоминал о себе, грея мою руку. Съездил в деревню, посмотрел на грандиозное строительство, что организовал староста. Похвалил его и дал денег на закуп продовольствия, так как народу было очень много, а зима вся впереди. Попросил составить список по закупке одежды, особенно для бывших рабов и детей.

– Сроку даю два дня, писари у тебя есть! Чтобы списки у меня были! – озадачил я старосту.

Волхва я нашел на копке рва. Грязный от глины, он мрачно смотрел на меня, казалось, что под седыми бровями бездонный океан. Одетый в какие-то отрепья, с босыми ногами, он все же не потерял выправку, и смотрелся величаво.

– Пойдем, приятель! – поманил его я, не желая спускаться в наполненный жидкой грязью оборонительный ров.

Он воткнул лопату и стал молча подыматься по приставленной лестнице.

– Отведи его в баню и одень как полагается! Он поедет со мной! С довольствия можешь его снять! – приказал я старосте, что стоял, и с интересом смотрел на меня, для чего князю нужен этот оборванец?

Через час он передо мной стоял, чисто вымытый и одетый, хоть и в старенькую одежу, но аккуратно починенную и чистую. На ногах были лапти, почти новые. Все же не босиком по осенней слякоти. Сели с ним в карету и поехали обратно в Рязань.

– Значит, нашел, князь, браслет? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес волхв. Я показал ему свою руку с браслетом. – Теперь и браслет, и кольцо надо активировать с молитвой на капище Сварога. Там мы получим от него благословение, что нам делать дальше, как бороться с Чернобогом. Ближайшее капище находится в Марьином Урочище, что возле поселения Солобоевых. Давай завтра с утра верхом на лошадях и тронемся. – закончил свои мысли волхв.

– Хорошо! Подготовь все, что нужно! Утром выезжаем. Правда, опасно все ж ехать вдвоем, давай хоть десяток воинов до Урочища нас проводят? – спросил я волхва.

– Чтобы нас потом обвинили в колдовстве и казнили? Если хоть один из твоих воинов увидит таинство и доложит церковникам? Лучше погибнуть в бою, чем сгореть на костре инквизитора! – аргументировал старик.

Почти до самого дома мы молчали, каждый думая о своем. Лишь на прощание, отправляя его в караульную избу на ночлег, я пожелал ему удачи. Он молча пожал плечами, улыбнулся и пошел устраиваться на ночь. Подошедшему Кузьме я приказал накормить старика, устроить спать и дать ему какой-либо зипун утром. Посмотрев на меня с удивлением, он промолчал и утвердительно кивнул.

Утром, покушав, мы с волхвом верхом отправились до Марьиного Урочища. Перед поездкой я одел под куртку легкий бронежилет, взял свою карманную «артиллерию», т.е. браунинг и наган с глушителем. На плечо повесил немецкий «шмайсер», а в сумку положил вместе с пирогом и флягой пять гранат. Волхв от оружия отказался: «У нас оружие – это Сварог, решит защитить – защитит, а сами мы не берем в руки оружие, кроме жертвенного ножа».

Так, переговариваясь, мы углубились по лесной дороге в сосновый бор. Здоровенные корабельные сосны, казалось, подпирают серое хмурое небо. Изредка пролетали первые снежинки, предвестники скорой зимы. Где-то над нами кружили вороны, перекликаясь друг с другом, по-видимому, предупреждая, что идут люди.

Волхв уверенно вел меня к капищу Сварога, видно, бывал тут уже не первый раз. Где-то часа через два-три мы свернули с проторенной дороги, ведущей к поселению Солобоевых, на едва заметную тропинку, которая петляла промеж деревьев. Вскоре мы остановились перед площадкой, по углам которой стояли вырезанные из цельного дерева фигуры идолов. В центре площадки стояла фигура Сварога. Грубо вытесанное лицо с бородой внимательно следило за нами из-под густых бровей. В глубине глаз отсвечивали камни, придавая лицу зловещее выражение. Сварог обеими руками опирался на посох, который блестел, отполированный тысячами просящих рук. Рядом стоял большой жертвенный камень с углубленной чашей.

– Опусти кольцо и браслет в чашу – прошептал мне волхв. Я снял кольцо и стал снимать браслет, как что-то с силой ударило меня в спину и кинуло на жертвенный камень.

Рядом послышался глухой стук, и на меня повалился волхв, из груди у него торчал наконечник стрелы. Из уголка рта тихо сочилась кровь. Грудь тихо вздымалась, значит еще жив, но легкое повреждено. Еще минут 10-15 проживет, потом отек легких и смерть. Я лежал, анализируя все это, а рука уже вытащила наган и взвела курок. Сзади раздались шаги: