Мир твоих кошмаров. Пантеон 1

– Что, не понимаете, для чего я собираю невзрачные цветочки?

– Ну, видимо за неимением лучшего, – наконец-то обрел дар речи Фролов.

– Ошибаетесь. Я – художница, расписываю глиняную посуду. Хочу взять эти цветы за образцы. Посмотрите, они бледно окрашены и малы, но у них совершенная форма. Если добавить ярких красок и увеличить размер, на чашках и тарелках цветы будут замечательно смотреться.

Валерий подошел, посмотрел.

– Да-да, восхитительные формы, – пробормотал он.

Чувствовалось, что его фраза относится вовсе не к цветам.

Возникла еще одна неловкая пауза, которую Фролов торопливо прервал:

– А мне не дано творить, я охотник.

– Так это же замечательно! Без моих рисунков город легко проживет, а вы спасаете нас от голодной смерти, при этом рискуя своими жизнями.

– В охотники я угодил из-за отсутствия нужных для города талантов, – скромно отметил Фролов, намекая, что способности девушки оказались востребованными, раз ее не бросили на сбор корня Химеры или даров леса.

– Просто я застряла на нулевом уровне. Всю жизнь увлекалась художественным творчеством, с компьютером никогда не игралась, здесь за какой-то десяток секунд умудрилась потерять все три жизни, – в свою очередь поскромничала девушка – как будто для работы сборщицей требовался минимум третий уровень.

– А я дошел до второго, – поведал Фролов, не зная, что еще сказать.

– Ой, извините, мне пора бежать, работа ждет. А вы приходите обязательно на гончарный двор. Спросите Любу Соболеву. Меня Любой зовут.

– Очень приятно! А меня Валерием.

– Взаимно. Так вы приходите, не стесняйтесь, – и девушка послала на прощание воздушный поцелуй.

На душе у Фролова пели-заливались соловьи. Ра за разом он вспоминал посланный ему воздушный поцелуй, старательно убеждая себя:

– Это не просто дань вежливости. Я ей тоже приглянулся. Только надо не медлить, а уже в ближайшее время развить успех…

– Разминай плечи, Валера, – усмехнулся Доминик, выходя из городских ворот.

– Обойдусь. Видишь, у меня сменщики объявились, – Фролов кивком головы указал в сторону троих новичков, влившихся в отряд охотников.

Один из них был с автоматом – потенциально будущий член группировки Оглоблина. Именно так мэр рекрутировал новых бойцов. Не принуждал, едва кто-то из прибывших проходил третий уровень, а давал время осмотреться, на собственной шкуре испытать все прелести кошмарного мира. И только через месяц кто-то из ветеранов подкатывался к новичку с предложением, от которого большинство не могло отказаться. Да и какой нормальный человек предпочтет смертельно опасную жизнь охотника или разведчика спокойному и не обремененному утомительными хлопотами существованию в городе?

За воротами шутки кончились, люди посерьезнели. Насупился даже весельчак Мишаня, известный всему Херсону своими хохмами. Это он выклянчил у транслятора коробку, как две капли воды похожую на те, в которых на стрельбище лежали патроны, и кое-что еще в придачу. Каково же было изумление инструктора, мужика сурового и, похоже, ни разу в жизни не смеявшегося, когда в открытой коробке он вместо боеприпасов узрел упаковки презервативов с надписью «А че? Тоже жизнь убивает, причем в зародыше».

Все отлично понимали, что не на пикник отправляются, люди двигались с напряженными лицами и непрерывно оглядывались по сторонам.

– Носорог! – волна шепота, зародившись в первом ряду, моментально докатилось до последнего.

Конечно, пасшееся впереди животное носорогом не было, так его прозвали земляне из-за удивительного сходства. У зверя на носу был только один рог, длиной иногда до метра и острый, как копье. Непонятно было, зачем ему такое грозное украшение, ведь местные хищники на животных не охотились, их в качестве добычи интересовали только люди. Хотя кто знает, возможно, где-то далеко, там, куда мигрируют стада копытных, свирепствуют обычные плотоядные, просто рядом с поселениями людей кошмары по какой-то причине всех их безжалостно истребляют?

По большой дуге отряд начал обходить травоядного гиганта. Как говорится «у носорога плохое зрение, но при таких размерах это уже не его проблемы». Действительно, местные носороги в смысле дурного характера мало отличались от земных. Если им вожжа под хвост попадала, могли яростно броситься на любой подозрительный шум. Отстреливайся потом от него, если сможешь. Охотиться же на травоядного гиганта не имело смысла. Весил он минимум две тонны, разделывать и уносить запаришься, а столько мяса городу не съесть, половина сгниет, тем более, что оно жесткое и безвкусное. Один раз попробовали, зареклись на всю оставшуюся жизнь. А тот же Мишаня пожелал кошмарам всю жизнь носорогами питаться.

Миновали вздорного гиганта, и самые глазастые охотники начали сканировать местность. Опять же недобрым словом вспоминая прижимистых инопланетян. Все попытки выпросить бинокль или хотя бы набор линз закончились ничем.

Около часа заняли поиски, но оно того стоило. Было замечено стадо газелей, чье мясо считалось лучшим деликатесом. Газели были одними из самых мелких копытных Пантеона, весили от двадцати до тридцати килограммов, отличались резвостью и повышенной бдительностью. Кстати, бдительность здешних травоядных тоже вызывала вопросы. Почему они все время настороже и дают деру при малейших признаках опасности? Тоже виноваты загадочные хищники дальних земель или у копытных на генетическом уровне искусственно закреплен страх перед человеком с ружьем? Загадки, сплошные загадки.

На этот раз расстояние между собой и дичью удалось сократить метров до ста пятидесяти. Ожидаемо, поскольку командир взял с собой шестерых лучших охотников, оставив остальных перекурить в сторонке.

Фролов, находясь слишком далеко от стада, заметил только, как после выстрелов газели молниеносно рванули прочь. Он не видел, сколько их упало, и упал ли кто-то вообще. Но тут же стало ясно, что сегодня они с добычей, поскольку охотники поднялись и двинулись вперед. Не стали бы они этого делать, если бы промазали, вернулись бы к основному отряду.

Охота оказалось удачной, на траве лежало шесть газелей. Для людей их быстрота и бдительность частично компенсировалась слабостью на раны. Некоторые антилопы даже с тяжелыми ранениями умудрялись отмахать километр и больше. Газели, словив пулю, почти всегда оставались на месте.

Командир оценил в уме ситуацию. Если добычу разделать на месте и распихать по некоему подобию рюкзаков, сшитых городскими мастерицами, две трети отряда сможет продолжить охоту. С другой стороны, добыто больше ста килограммов деликатесного мяса, хороший результат для отряда, а разделка займет время, чего доброго, заявятся привлеченные выстрелами кошмары.

– Возвращаемся, – решил командир. – Приторачивайте добычу к шестам.

Он слишком долго колебался. Раздался истошный вопль:

– Доктор!

Метрах в четырех от себя Фролов заметил благообразного старичка в белом халате. Старичок идеально подходил на роль доктора Айболита в одноименном фильме. Лицо его было доброе-доброе, на нем застыла благодушная улыбка. Движения старичка были плавные, осторожные, чтобы лишний раз не травмировать психику больного. При этом он цепко ухватился за руку одного новичка:

– Что ж вы так боитесь прививочек? Один укольчик – и все!

Парень завис, словно компьютер, поскольку, вопреки утверждению классика, в его сознании напрочь отсутствовало единство противоположностей, только борьба. Борьба между образом милейшего старичка-доктора и его восприятием окружающими, как нечто ужасное. А старичок с юношеской прытью вколол иглу шприца в руку и надавил поршень. Почти сразу же грохнули выстрелы. Несколько пуль угодили кошмару в грудь, одна, из винтовки, разнесла ему голову. Мнимый Айболит рухнул на землю. Но было поздно. В шприце находился сильнейший яд, действовавший мгновенно. Новичок упал на секунду раньше кошмара.

Одно, хотя и сомнительное утешение – он умер, не почувствовав боли, на лице его сохранилось выражение недоумения. А вот доктор выглядел неважно. Если честно, отвратительно выглядел доктор. Его голова превратилась в мешанину костей, ошметков мозга и кусочков мышц. Грудь наводила на мысль, что из нее хотели сделать дуршлаг, но передумали. Впрочем, какое это имело значение, если, по утверждению старожилов, доктор с абсолютно такой же внешностью уже завтра будет рассекать просторы Пантеона в поисках новой жертвы.

Тело новичка оставили на том месте, где его настигла смерть. По местным поверьям труп человека обязательно найдет другой кошмар и устроит жуткий пир, тем самым отложив на время поиск жертв. Фролов считал это банальной отмазкой, придуманной, чтобы не обременять себя лишней ношей, которая бы тормозила уцелевших. А надо ли говорить, чем чревата любая задержка вне городских стен? Желание похоронить жертву по-человечески могло закончиться новыми смертями.

Фролов первым вскинул на плечо жердь с газелью. Вроде бы сбывалось ехидное пророчество Леклера. Но Валерий знал, что делает. Прошагав километра два, он тормознул одного из новичков и поставил его на свое место. А сам начал внимательно оглядываться. Ага, вот и они.

– Командир, я отскочу буквально на минутку.

– Куда! – открыл рот бывший браконьер, но Фролов его не услышал.

Он метнулся к небольшой купине, где росли шикарные цветы. Их Фролов заприметил незадолго до встречи с носорогом. В лихорадочном темпе Валерий ломал упругие стебли. Потом он все подравняет и упорядочит, сейчас не до того.

– Ну ты ваще! – бросил глава охотников, не находя других цензурных слов. – У нас горе, товарищ погиб, а ему плевать, цветуёчки собирает!

С товарищем, между прочим, он погорячился. Новичок впервые оказался в их коллективе, не все даже помнили его имя. В остальном глава был прав. Фролов сам чувствовал неловкость, срывая цветы. Не самый подходящий момент для такого занятия. Но, извините, бывают ли на Пантеоне подходящие моменты? Здесь почти каждый день кто-то умирает. И сам Валерий не застрахован от летальной встречи с одним из монстров. Поэтому он твердо решил ускорить знакомство с Любой. А как идти на первую полноценную встречу с девушкой без цветов? Он же, в конце концов, рыцарь, пусть даже это звание ему присвоили другие реконструкторы.

Фролов испытывал неловкость, идя по Херсону с пышным букетом. Тем более, что многие встречные, прежде всего женщины, с любопытством смотрели на него. В их взглядах буквально читалось:

– Интересненько, где он взял такую красоту? И кому несет?

Удивление было легко понять, за все время пребывания здесь Валерий ни разу не видел мужчину с цветами.

По закону подлости надо было пересечь большую часть города. Но вот он распахнул створку небольших ворот и оказался во дворе гончаров. Увы, девушки там не было, а было трое женщин, тоже во все глаза уставившихся на цветы.

– А где Люба? – спросил Валерий.

– Она в доме, сейчас позову, – спохватилась одна из женщин.

Девушка вышла через минуту. Увидела букет и от изумления издала короткое восклицание. Но дурацкого вопроса «это мне?» задавать не стала, подошла к Фролову и взяла протянутые цветы. Затем повернулась к женщинам:

– Тут до конца работы осталось всего ничего.

– Конечно, иди, – послышался ответ на невысказанную просьбу.

На улице, поблагодарив за подарок, Люба немного попеняла Валерию:

– Не стоило рисковать. Ты же потратил время, чтобы их собрать, а в поле человеку каждую минуту грозит опасность. Ладно, сейчас зайдем ко мне, только надо придумать, куда эту красоту поставить.

Жизнь на Пантеоне заставляла спешить. Если на первом свидании они гуляли до темноты, рассказывая друг о друге, то уже на втором Люба пригласила Фролова в гости. Ее понятливая соседка куда-то ушла на весь вечер. Валерий захватил с собой бутылку вина, Люба выставила на стол местные фрукты. Проблема возникла лишь однажды. Фролов привык, что переход в отношениях между полами от платонических удовольствий к плотским наслаждениям происходит под берущую за душу музыку. В танце сначала прижимаешь крепче девушку к себе, а затем целуешь. Если с ее стороны нет возражений, можно переходить к осторожному раздеванию.

Здесь пришлось выкручиваться без музыки. Но все прошло штатно, да и Люба ожидаемо оказалась не девушкой. Поэтому уже через час после того, как парочка уселась за стол, они лежали в постели, и разгоряченный Валерий откинул в сторону одеяло. Люба ласково поглаживала его поросшую черным волосом грудь.

– Вряд ли подружка согласится часто уходить из дома, – намекнула она.

Вот так стремительно развивались события на Пантеоне. От первой встречи до необходимости принять решение о женитьбе прошло всего несколько дней.

Здешние условия диктовали подобную необходимость. В городе были свободные дома, но они предназначались молодоженам. Никто не позволит использовать их для обычного блуда. А других мест для встреч влюбленных в Херсоне просто нет: ни сеновалов, ни надежных укрытий.

– Мне надо подумать, – хотел сказать Фролов, но вовремя прикусил язык.

Такой ответ может обидеть Любу. Она, хотя и в завуалированной форме, дала понять, что готова к совместной жизни. Будь иначе, не стало бы упоминать про подружку. Просто тихо спровадила бы его восвояси, а назавтра сделала вид, что между ними ничего не было. Да и чего думать-то? Лучше Любы он в городе точно никого не найдет, а молодому парню, уже вкусившему прелести интимной жизни, тяжело обходиться без женщин. В этом Валерий успел убедиться, хотя прожил в Херсоне всего ничего. От спермотоксикоза не умер, но в списке тягот местной жизни отсутствие женской ласки стояло на втором месте после опасности умереть.

– Если ты согласна, присмотрим домик под семейное гнездышко, – сказал он.

Вместо ответа Люба его поцеловала и глянула в окно:

– Стемнело. Надо хотя бы одеться, а то соседка вот-вот явится.

Втроем с пришедшей соседкой они допили остатки вина, после чего Фролов раскланялся. Он вышел на улицу, повернул к своему дому, и тут из-за строений нарисовался какой-то тип, целеустремленно двинувшийся к Валерию:

– Слышь, урод, ты че забыл у Любаши?

Говорил тип зло, взвинчивая себя перед задуманной им дракой. Фролов окинул его быстрым взглядом. Средней комплекции, чуть ниже Валерия ростом, примерно одного с ним возраста. Если парень не занимался единоборствами или не был записным уличным драчуном, он зря нарывается.

– Не твое дело, козел, – вызывающе ответил Фролов.

Молодой человек охотно повелся на провокацию.

– Ах ты, сука! – заверещал он, срываясь на фальцет.

Вот не надо было ему этого говорить. Вообще не надо было ничего говорить, а молча действовать. Бить первым. Но он любезно предоставил эту возможность Фролову. Да еще увлекся собственной декламацией. Нет, не боец, явно не боец.

Валерий резко выбросил руку, вкладывая в удар вес своего не самого маленького тела. Парень успел уклониться, но только самую малость, и боковой в челюсть со своей задачей в основном справился. Не отключил противника намертво, но одарил легким нокдауном. Задира «поплыл», его заметно пошатывало. В таком состоянии он мог бы отбиться разве что от дошкольника. Фролов, не страдая излишним гуманизмом, ткнул его кулаком в живот, а когда того скрючило от боли, врезал от души по любезно подставленной шее. Парень рухнул на вытоптанную траву и затих. Валерий спокойно зашагал по освободившейся дороге к дому.

А там его уже ждали… Можно только удивляться загадочным вывертам человеческой психики. В Херсоне постоянно гибли люди, но каждое из этих трагических событий оставалось незамеченным большинством горожан. О романе Фролова, похоже, не судачил только ленивый. Ну ладно незадачливый ревнивец. Он, скорее всего, имел на Любу свои виды, ему вроде полагалось знать о ее жизненных перипетиях. Но вот откуда об этом стало известно соседу Валерия?

– От Любаши? – поинтересовался Семен, явно только для того, чтобы начать разговор.

– А ты откуда знаешь? – удивился Фролов.

– Как откуда? Я твой сосед или так, погулять сюда зашел? А городок наш, как рентгеном просвечивается, тут член в бабе не утаишь, – Семен громко заржал над собственной солдафонской шуточкой.

– Неужели кому-то есть до нас дело?

– Еще бы! Тем более, Любаша – женщина с прошлым. Я тебе, как соседу, должен о ней рассказать, а там уже сам делай выводы. На Любашу, как она сюда попала, сам Батя глаз положил. Не сразу, где-то через месяц. Но бабы, они же дуры. Не поняла Любаша своего счастья, быстро окрутила разведчика. А того еще месяца через три дед Мороз своим посохом окочурил. Вот находятся же на Земле идиоты, которые даже деда Мороза боятся, – Семен, дав волю своему возмущению, ненадолго отвлекся от рассказа. – Батя какое-то время злился на нее за то, что по большому счету она его проигнорировала, но в последнее время вроде как начал менять гнев на милость. Только Любаша кочевряжится, не устраивает ее, что у Бати уже есть три женщины. А здесь и ты очень кстати подвернулся. Нормальный мужик, не чета этому паршивцу Артуру. Кстати, готовься к разборкам с ним.

– Уже, – коротко ответил Валерий.

– Что уже? – не понял Семен.

– Уже разобрались. Какой-то дефективный поджидал меня у Любиного дома. Пришлось устроить ему сеанс легкого членовредительства. Наверное, это и был Артур.

– Шустро ты. Небось, с жениховством так же быстро решили?

– Как догадался?

– А чего тут догадываться? У нас в смысле секса не забалуешь. Негде. Если организм требует интима, приходится выбирать: отказать женщине или организму. Но я тебя предупредил. Еще вопрос, почему Любаша повисла на твою шею, от большой любви или желая насолить Бате?

– Но Артуру она все же отказала, – возразил Фролов.

– Да, отказала, тут с тобой не поспоришь. Но обмозговать дело все-таки стоит.

– Потом обмозгую. Уже поздно, а завтра с утра опять на охоту.

Перед Леклером и Валерием нарисовался один из мелких начальничков, каковыми были почти все прихвостни Оглобли: