Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны

После снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 года, что сказалось на моральном состоянии солдат вермахта, открылись некоторые возможности для проникновения в Псков в обход блокпостов. В своём отчёте «О работе пропагандистской группы в тылу противника» (Красногорский филиал Музея Победы, ОФ 822/146) капитан Мартенс сообщает о том, что в одном из гарнизонов было захвачено пятеро пленных, от имени которых были написаны письма-обращения в пять гарнизонов с призывом сдаваться в плен. Группа распространила 4 тыс. экземпляров листовок, составленных антифашистами и напечатанных на пишущих машинках, 11 листовок были написаны от руки. Листовки разбрасывались на дорогах, расклеивались на стенах домов и оставлялись после проведения разведывательно-диверсионных операций. В этой работе активное участие принимали разведчики партизанской бригады. После возвращения группы из-за линии фронта 22 марта 1944 года в Москве состоялся доклад капитана Мартенса начальнику 7‑го отдела ГлавПУ РККА полковнику Михаилу Ивановичу Бурцеву.

В феврале 1944 года на базе ЦАШ были подготовлены две группы для отправки к белорусским партизанам. В предстоящих наступательных операциях Красной армии на центральном участке фронта они должны были вести работу по разложению немецких войск и побуждать солдат противника к прекращению бессмысленного сопротивления. В период с 23 февраля по 26 марта группы прошли подготовку в районе Гомеля и принесли антифашистскую присягу фронтовому уполномоченному НКСГ на 3‑м Белорусском фронте Максу Эмендорферу. Одну из этих групп, получившую название «группа 117», возглавили старший инструктор 7‑го отдела ГлавПУ капитан Алексей Козлов и старший лейтенант Галина Хромушина. В группу входили немецкие антифашисты Феликс Шеффлер, Гуго Барс, австриец Карл Ринагель и уполномоченный ЦК КПГ Герберт Хенчке.

«Группа 117» была выброшена в ночь на 27 марта за линией фронта в Барановической области в районе действий партизанской бригады им. В.П. Чкалова Барановичского партизанского соединения, которым командовал Герой Советского Союза генерал-майор Василий Ефимович Чернышёв (подпольная кличка «Батька Платон»), до войны первый секретарь Жлобинского райкома КП(б) Белоруссии. Позднее «группа 117» базировалась в бригаде им. И.В. Сталина. В группе имелись две типографии с немецким шрифтом. Одну из них антифашисты привезли с собой, а другую добыли партизаны. В начале апреля под руководством Хромушиной начался выпуск первых листовок. Они нумеровались по порядку и имели подпись: «Доверенные лица Национального комитета в тылу группы войск “Центр”, группа 117».

Галина Федотовна Хромушина родилась в 1918 году в казацкой семье станицы Каменской области войска Донского (ныне город Каменск-Шахтинский Ростовской области). Её отец пропал без вести в годы Гражданской войны, мать была учительницей. Галя уже с детства владела французским и немецким языками. 1 сентября 1937 года она поступила на исторический факультет Московского института философии, литературы и истории им. Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ), где к французскому и немецкому добавила ещё английский и итальянский языки. С началом войны она добровольцем вступает в ряды Дивизии московских рабочих, созданной приказом МВО № 0021 от 28 октября 1941 года, переименованной 14 ноября 1941 года в 3‑ю Московскую коммунистическую стрелковую дивизию и 19 января 1942 года – в 130‑ю стрелковую дивизию. В феврале 1942 года дивизия была направлена на Северо-Западный фронт, где она вела боевые действия в южной части Демянского «котла» до его ликвидации. В июне и июле части дивизии после ожесточённых боев овладели населённым пунктом Малое Врагово, имевшим важное значение в системе обороны вермахта. С 10 августа 1942 года и до середины января 1943 года дивизия действовала в составе 1‑го гвардейского корпуса 1‑й ударной армии Северо-Западного фронта, закрыв наглухо коридор, соединявший окружённую 16‑ю армию противника со старорусской группировкой фашистских войск.

Летом 1942 года Хромушина была вызвана в политотдел армии, где ей присваивают звание младшего политрука и переводят в 7‑е отделение политотдела, а позже – в 7‑е отделение политуправления Северо-Западного и 2‑го Белорусского фронтов. Вплоть до освобождения Минска Галина Хромушина находилась в составе «группы 117», а затем участвовала в боях на побережье Балтийского моря за город Данциг. В мае 1945 года в качестве переводчика она принимала участие в освобождении советским десантом датского острова Борнхольм, в 1946 году работала корреспондентом ТАСС на Нюрнбергском процессе. После его окончания Галина Федотовна Хромушина продолжала работать в ТАСС, а затем – в журнале «Новая и новейшая история».

Всего «группой 117» было издано 33 выпуска листовок общим тиражом 55 650 экземпляров. Листовки разоблачали военные преступления нацистского режима, указывали на скорое наступление Красной армии, оспаривали правомочность нацистской присяги и разъясняли солдатам, как остаться в живых – перейти на сторону движения «Свободная Германия» путём сдачи в плен. В одной из листовок объяснялось, кто такие партизаны, которых так боятся немецкие войска. В ней говорилось, «что это советские граждане, которые ненавидят оккупантов и ушли в леса, чтобы им не служить». Листовка предупреждала, что «партизаны в глубоком тылу сражаются за свободу своей Родины, и будут причинять немецким войскам вред всеми доступными им средствами. Но тот, кто порвет с Гитлером, у партизан будет принят хорошо». Поэтому листовка предлагала «всем военнослужащим, кто не хочет быть уничтоженным в ходе наступления Красной армии в Белоруссии, переходить на сторону партизан» (Красногорский филиал Музея Победы, ОФ 1461).

Важнейшим направлением работы «группы 117» являлось проведение разведки в немецких гарнизонах. Командовал разведгруппой в партизанском отряде лейтенант Иван Колос. Это человек уникальной судьбы, и о нём следует рассказать подробнее.

Иван Андреевич Колос родился 5 июня 1923 года в деревне Картыничи (Картынічы) Лельчицкого района Полесской (ныне Гомельской) области Белоруссии в крестьянской семье. Окончив среднюю школу и педагогический техникум, он работал сельским учителем. 26 июня 1941 года он добровольцем вступает в Красную армию. Благодаря знанию польского и украинского языков его назначают командиром спецгруппы при штабе Западного фронта. Как пишет Екатерина Петровна Зорина-Колос, «война застала восемнадцатилетнего школьного учителя на границе с Польшей, в местечке Грабовец. Вместе с воинскими частями он отходил в сторону Минска. Но высадившийся фашистский десант отрезал дорогу. Пришлось пробираться к Гомельской области. Шли лесными звериными тропами, в то время дорог почти не было. Только в июле Иван Колос смог добраться до Гомеля, оттуда армейской разведкой был отправлен в Воронеж».

В августе Иван Колос был направлен в Вольское пехотное училище, после окончания которого в мае 1942 года он был назначен начальником штаба стрелкового батальона 107‑го стрелкового полка 38‑й армии Юго-Западного фронта. В ходе неудачного наступления Красной армии под Харьковом («Харьковская катастрофа») в мае – июне 1942 года батальон попал в окружение и почти весь погиб.

Чудом выживший Иван Колос пробрался через оккупированную территорию в родное село, где 12 ноября 1942 года создал партизанский отряд им. М.И. Кутузова и стал его командиром, лично участвовал в боях против немецких оккупантов. За время его командования были подорваны один воинский эшелон, 32 автомашины противника с живой силой, на реке Припять были уничтожены четыре моторных лодки с немцами. 1 марта 1943 года Колос становится командиром Лельчицкой партизанской бригады, о чём имеется справка бывшего командира соединения партизанских отрядов Полесской области, секретаря Полесского подпольного обкома КП(б) Белоруссии Ивана Дмитриевича Ветрова, который перед войной был прокурором Белорусской ССР. Это же подтверждает и Зорина-Колос. «Уже в апреле 1943 года, – пишет она, – действовала Лельчицкая партизанская бригада», которая насчитывала 700 человек. В декабре 1943 года бригада соединилась с наступающими частями Красной армии.

Как говорится в справке от 26 февраля 1944 года, Иван Колос «по личной его просьбе был отпущен в Соединение Сабурова с 29.09.43 г. по 28.10.43 г. С 28.10.43 г. по 16 декабря 1943 г. по возвращении в бригаду был назначен командиром п/о им. Калинина Лельчицкой п/бригады. В списках не был учтён, так как на день составления списков отсутствовал и находился в Соединении Сабурова». Справка подписана начальником штаба партизанского соединения Южно-Припятской зоны (Полесская область) Григорием Степановичем Авдейчуком.

Однако Зорина-Колос указывает, что «с ноября 1943 года И. Колос выполняет задания советского командования в тылу врага: в районах Мозыря, Ельска, Пинска, Ивенецко-Налибокской пущи, Барановичи, Молодечно, Лида, Слоним». Отсюда следует заключить, что справка Авдейчука с резолюцией «В личное дело Колоса», как и справка Ветрова, являются легендой. В действительности же в мае 1943 года, после установления постоянной связи с Центральным штабом партизанского движения, Иван Колос был передан в подчинение Разведывательного управления Генштаба и переориентирован на разведывательно-диверсионную работу.

Осенью 1943 года Колос был отозван в Москву и после короткой подготовки заброшен во главе разведгруппы в немецкий тыл в район Мозыря – центр Полесской области Белоруссии. Там он добывал информацию о передвижении противника и его оборонительных укреплениях в интересах разведотдела штаба 1‑го Белорусского фронта.

«В феврале 1944 года фронт приблизился к районам Полесья, с группой военных разведчиков меня срочно вызвали в Москву с отчетом о работе, – пишет сам Иван Андреевич Колос на страницах своей книги «За час до рассвета» (1979).

В партизанском штабе меня принял полковник Белов. С Александром Васильевичем нам приходилось встречаться не раз.

– Это Налибокская пуща, Барановичская область. Вот туда и отправишься со своей группой. Подробности потом. Вызову тебя еще раз. Подожди в приемной.

Из кабинета полковника я вышел довольный и немного взволнованный. В приемной совершенно неожиданно встретился с Галиной Хромушиной, давней моей знакомой. Она была в новеньком обмундировании. Шапка-ушанка делала ее круглое, румяное лицо похожим на мальчишеское. Только мягкий взгляд больших темно-серых глаз и длинные ресницы выдавали в ней девушку. Мы оба были удивлены и обрадованы. Еще бы, не виделись с 1942 года, а главное, никак не ожидали встретиться здесь, в Москве. После обоюдных расспросов Галина сообщила мне, что в партизанский штаб пришла с особым поручением.

– Видишь ли, – доверительно заговорила она, – последние полгода я работаю среди пленных немцев. Хорошие есть парни. Так вот, многие просятся в партизаны. Да, да, не удивляйся, именно в партизаны!.. Национальный комитет “Свободная Германия” решил пойти им навстречу. – Галина показала мне запечатанный пакет, попросила: – Подожди меня здесь, – и прошла в кабинет Белова.

“Немцы, фашисты – и вдруг просятся на службу к советским партизанам”, – размышлял я. В первые минуты это никак не укладывалось в голове. Мы привыкли видеть в немцах врагов, нередко до фанатизма преданных Гитлеру, порой трусливых и жалких, но уж во всяком случае не друзей и не сподвижников в нашей великой борьбе.

Незаметно мои мысли приняли совершенно неожиданное направление. Ведь немцы, если они против Гитлера, в рядах партизан могут принести большую пользу. Я мысленно уже разрабатывал различные операции с участием немцев и не заметил, как подошла Галина.

– Все в порядке, просьба удовлетворена, – с радостью сообщила она. – Вместе с ними к партизанам отправляюсь и я. Ну как?

Не успел я ответить Галине, как меня снова вызвал Белов.

Александр Васильевич стал рассказывать мне о группе антифашистов и под конец сказал:

– Ты и твои орлы вылетите с этой группой. Будете заниматься разведкой. Командиром всей группы назначается Алексей Козлов.

Через три дня состоялось моё первое знакомство с немецкими товарищами, а теперь – с товарищами по оружию.

Весьма охотно поддерживал беседу Феликс Шеффлер – матрос торгового флота, родом из Гамбурга, крепкий, высокий, чуточку сутуловатый. Когда он говорил, то весь приходил в движение, особенно его длинные сильные руки и выразительное лицо с серыми навыкате глазами.

Феликс, впрочем, как и его товарищи, слабо знал русский, но нам всем помогала понимать друг друга Галина, свободно владевшая немецким языком.

Герберт Хенчке был выходцем из семьи профессионального революционера. С юных лет вместе с отцом он принимал участие в работе первичных организаций Коммунистической партии Германии, за что не раз преследовался полицией. Приход к власти Гитлера ознаменовался кровавым террором против коммунистов. Поэтому еще до начала войны, по предложению руководства Коммунистической партии Германии отец Герберта и он сам покинули пределы гитлеровской Германии и через Чехословакию прибыли в Советский Союз.

Вдруг Хуго Барс взметнул огромный кулак и решительно произнес:

– Гитлер отойдет в вечность. Германия будет свободной!»

12 июня 1944 года Шеффлер и Барс в сопровождении советских партизан провели смелую разведывательную операцию. Они прибыли в гарнизон Дзержинска и остановились на одной из явок. В Дзержинске они установили связь с немецкими солдатами. Ходили по местам их расквартирования, в кинотеатры и солдатские клубы. В ходе операции антифашисты получили сведения о расположении войск, численности гарнизона и политико-моральном состоянии военнослужащих вермахта.

Особенно активно антифашисты работали в период проведения операции «Багратион» с 23 июня по 29 августа 1944 года. Группами по два человека они были прикомандированы к различным партизанским отрядам, где выступали в качестве парламентеров и пытались склонить отступающие части вермахта к сдаче в плен. Интересен случай, когда Шеффлер, переодевшись в форму регулировщика полевой жандармерии, вышел на шоссе и стал направлять отступающие части вермахта на партизанские засады.

Одновременно бойцы «группы 117» проводили работу во временных лагерях для военнопленных. Они помогали раненым, вели среди них разъяснительную работу. Комиссар партизанской бригады им. И.В. Сталина Алексей Георгиевич Мурашов писал: «Многих солдат гитлеровской армии немецким антифашистам удалось переубедить словами правды, и сотни из них сдались в плен. Это позволило избежать кровопролитных боев и спасти тысячи человеческих жизней обоих народов – как немцев, так и русских. В период с 27 июня по 11 июля 1944 года нам сдалось в плен свыше 12 000 немецких солдат и офицеров».

6 июля 1944 года, после того как район был освобожден войсками Красной армии, бойцы «группы 117» встретились с руководителями фронтовой организации НКСГ. 28 июля они самолётом вылетели из Ковеля в Москву.

Феликс Шеффлер (Felix Scheffler) вернулся в 1947 году в Германию, вступил в СЕПГ и с 16 июня 1950 по 30 апреля 1951 года был начальником штаба Главного управления Морской полиции. 1 октября 1952 года он был произведён в контр-адмиралы. С 15 октября 1955 по 29 февраля 1956 года контр-адмирал Шеффлер занимал пост командующего Морской народной полицией (Volkspolizei-See). С 1 марта по 31 декабря 1956 года он руководил ВМС ГДР. В 1957–1959 годах Шеффлер проходил обучение в Военно-морской академии им К.Е. Ворошилова в Ленинграде. После своего возвращения в ГДР он продолжительное время занимал ряд ответственных должностей в командовании фольксмарине. С 1 января 1962 по 31 декабря 1963 года он являлся заместителем командующего фольксмарине и начальником по технике и вооружению. С 1 января 1964 по 28 февраля 1975 года Шеффлер занимал должность заместителя командующего фольксмарине и начальника службы тыла.

1 августа 1944 года в Варшаве по инициативе Армии Крайовой, действовавшей по указке польского эмигрантского правительства в Лондоне и английских спецслужб, началось восстание против немцев, которое было неподготовленным и крайне авантюрным. Политической его подоплёкой было стремление создать в городе такую ситуацию, чтобы в случае вступления в него частей Красной армии они бы, согласно плану, застали там уже действующие органы польского правительства в изгнании, которое рассматривало находящиеся на территории Польши советские войска как своего противника. А о том, чем эта авантюра может обернуться для мирных жителей Варшавы, никто и не думал. Их просто сделали заложниками грязных политиков и польских националистов.

В момент начала восстания советские войска были ещё на дальних подступах к Варшаве. Красная армия после стремительного броска из района Витебска и Орши, пройдя с 23 июня около 500 км в западном направлении, нуждалась в отдыхе и пополнении. Боевой состав сражающихся частей к концу наступления катастрофически сократился: количество лиц на довольствии составило 50 % от штатного, число активных штыков в пехоте 25 %, количество исправных, готовых к бою машин в танковых частях до 30 % штатного расписания. Немцы же, со своей стороны, стянув к Варшаве пять свежих танковых дивизий, в том числе дивизии СС, в период с 30 июля по 1 августа контратаковали сильно вырвавшуюся вперёд 2‑ю танковую армию, приближавшуюся к варшавской Праге – пригороду Варшавы на правом (восточном) берегу Вислы. При этом оставшийся без какого-либо пехотного или кавалерийского прикрытия 3‑й танковый корпус попал в окружение – ему в тыл вышли элитная дивизия «Герман Геринг», 19‑я танковая дивизия и 5‑я танковая дивизия СС «Викинг» – и был практически уничтожен. 2 августа 8‑й гвардейский танковый корпус ударом извне пробил узкий коридор навстречу окружённым и продолжал отбиваться вместе с ними от атакующих с нескольких сторон танковых дивизий противника, неся тяжёлые потери. За период с 20 июля по 5 августа потери 2‑й танковой армии составили 284 танка (по немецким данным – 337 танков), и она была выведена из боя. В результате 1‑й Белорусский фронт остался на этом участке без подвижных соединений и был лишён возможности манёвренного наступления. Немцы же напротив предприняли целый ряд контратак с целью отбросить советские части. Ожесточённые бои за плацдармы советских войск на левом берегу Вислы, в которых участвовали десятки советских и германских дивизий, продолжались до конца августа. Цифры потерь 1‑го Белорусского фронта за август – сентябрь составили 171 665 человек. Потери по четырём фронтам на территории Польши составили 440 879 человек, или 29,8 % общей численности личного состава.

Не имея никаких сведений о ходе восстания и связи с восставшими, командующий 1‑м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский решил – по прямому, как считает генерал армии Махмут Ахметович Гареев, указанию Сталина – направить в Варшаву офицера разведотдела штаба фронта. Выбор пал на лейтенанта Ивана Колоса (оперативный псевдоним Олег).

21 сентября 1944 года Олег был выброшен с парашютом над ночной Варшавой. Единственными ориентирами были река Висла и вспышки ночного боя внизу. Он очутился в нескольких сотнях метров от немецких позиций на стороне восставших – но не в зоне действий Армии Крайовой, а на участке, который обороняла Армия Людова, состоявшая из польских партизан и коммунистов, дружественных Советскому Союзу. К несчастью, Олег упал на крышу дома, сломав себе руку, и тут же был контужен разорвавшимся рядом немецким снарядом. Выброшенный вместе с ним радист Дмитрий Стенько (позывной Оскол) был тяжело ранен. На следующий день Оскол получил ещё одно ранение – на этот раз смертельное. Тем не менее уже через несколько дней Олег смог найти радистку из состава одной из ранее выброшенных разведгрупп и наладил постоянный обмен информацией со штабом фронта.

Согласно данным генерала армии Гареева, Олег должен был встретиться с командующим Армией Крайовой дивизионным генералом Тадеушем Коморовски по кличке Бур (Bór). Однако тот его так и не принял, хотя до этого согласился принять переговорщиков Эриха фон дем Бах-Зелевски (Erich Julius Eberhard von dem Bach-Zelewski) – обергруппенфюрера СС, генерала полиции и генерала войск СС, командира корпусной боевой группы «Фон дем Бах», брошенной на подавление Варшавского восстания. После долгих усилий Олегу всё же удалось провести с Коморовски две встречи, но обе они оказались безрезультатными. Ни о каком взаимодействии Бур договариваться не хотел, выдвигая целый ряд предварительных политических условий, и в первую очередь – о признании Советским Союзом польского эмигрантского правительства в Лондоне.

Тем временем, пока Бур-Коморовски со своим штабом отсиживался в глубоком бункере, плохо вооружённые ополченцы противостояли элитным немецким подразделениям Бах-Зелевски из боевой группы «Фон дем Бах», которых поддерживали танки и авиация. Это был самый настоящий «взорванный ад». Всё это время Олег по рации координировал действия советских лётчиков, сбрасывавших повстанцам оружие и боеприпасы, передавал в штаб фронта информацию о ходе восстания и разведданные о силах противника в районе Варшавы.

В начале сентября фон дем Бах-Зелевски – по национальности поляк из кашубской этнической группы – предложил Армии Крайовой начать переговоры о сдаче на довольно выгодных для них условиях. 7 сентября польское эмиграционное правительство в Лондоне дало санкцию на прекращение борьбы и капитуляцию. 2 октября Бур-Коморовски подписал с Бах-Зелевски соглашение о капитуляции, в соответствии с которыми статус военнопленных распространялся только на сдавшихся бойцов Армии Крайовой, но не касался бойцов Армии Людовой.

3 октября радио Армии Крайовой «Błyskawica» передавало: «Немцы собираются эвакуировать население героического города и защитить его от нападения большевиков… Помните, что немецкие войска некоторое время будут щитом, охраняющим наши семьи от нападения большевиков» (АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 27. П. 199. Д. 44. Л. 4–5).

Точное количество жертв восстания остаётся неизвестным. Считается, что за 63 дня боёв погибли 10 тыс. повстанцев Армии Крайовой и ещё 17 тыс. попали в плен. По приблизительным оценкам, в карательных акциях было убито от 150 до 200 тыс. мирных граждан Варшавы. Уцелевшие жители были депортированы немцами из города: часть была направлена в концлагеря, часть – на принудительные работы в Германию. В ходе уличных боёв было уничтожено около 25 % жилого фонда Варшавы, а после капитуляции польских сил немцы целенаправленно, квартал за кварталом, сровняли с землёй ещё 35 % зданий города.

Олег до последнего дня оставался с бойцами Армии Людовой. Он ещё успел установить, что в Варшаве действует британский разведцентр, чья основная задача состояла в поддержке националистов из Армии Крайовой и блокировании взаимодействия повстанцев с командованием Красной армии. 2 октября Олег с двумя польскими бойцами по канализационным трубам пробрался через всю Варшаву, переплыл Вислу и вышел в расположение советских войск. Член Военного совета 1‑го Белорусского фронта Николай Александрович Булганин докладывал об этом в Ставку: «Москва – Товарищу Сталину. 21 сентября 1‑м Белорусским фронтом для связи с повстанцами в г. Варшаву был сброшен с самолёта на парашюте лейтенант КОЛОС Иван Андреевич, кличка Олег. Лейтенант Колос пробыл в Варшаве с 21.9. по 2.Х. При этом посылаю Вам протокол его опроса… (9 октября 1944 г. № 0074)».

За совершённый подвиг Иван Андреевич Колос 2 января 1945 года был представлен к званию Героя Советского Союза: «Как видно из протокола опроса и устного доклада командующего 1‑м Белорусским фронтом маршала Советского Союза тов. Рокоссовского К.К., лейтенант Колос И.А. – псевдоним Олег специальное задание выполнил в Варшаве – отлично!» (Д. 612. Л. 33. Арх. № 9985/7/в/ч 61379).

Дело, однако, было засекречено, и представлению не дали ход. Слишком много вопросов возникает в связи с Варшавским восстанием, поэтому вся информация о нём, вместе с представлением к заслуженной награде, оказалась закрытой.

Но на этом приключения лейтенанта Колоса не закончились. Накануне 60‑летия Победы он писал: «Мне посчастливилось дожить до светлого Дня Победы и участвовать во всемирно-исторических событиях конца войны. Как офицер военной разведки, я участвовал в заключительных операциях советского командования в Берлине. С группой офицеров разведки обследовал имперскую канцелярию Гитлера, “фюрербункер” – сразу после сдачи их фашистами нашим штурмовым отрядам… А впереди нас ждал день подписания Акта капитуляции фашистской Германии. Я был горд от сознания того, что мне выпал случай – присутствовать на событии исторического значения. Я смог воочию увидеть тех, по чьему приказу двинулась стальная армада фашизма на мою Родину, на мой бедный несчастный народ, чтобы убить моих друзей детства, чтобы растоптать в огне мою первую любовь, чтобы в смертельной схватке потом пытаться убить и меня. Это они разрушили наши города и села… Это они заживо сжигали моих земляков… Судьбе было угодно сберечь меня на дорогах войны, чтобы я стал свидетелем краха палачей!»