Живая книга. Фрагменты автобиографии. Том 1

Омраам Микаэль Айванхов

Живая книга. Фрагменты автобиографии. Том 1

Titre original:

Afin de devenir un livre vivant Elements d’autobiographie

© Права издательства «Просвета» распространяются на все страны. Переиздания, репродукция, воспроизведение, выполненные с помощью аудиовизуальной аппаратуры и любыми другими средствами, а также частные копии могут быть выполнены только с разрешения издательства «Просвета».

Лицензия ИД № 02296

Отпечатано с разрешения издательства «Просвета», Франция

© Издательство «Просвета», Франция, 2013

© Издательство «ПРОСВЕТА», Россия, Москва, 2013

Предисловие

Если я рассказываю о себе, то это не для того, чтобы показать вам, как интересна и оригинальна моя жизнь. Я это делаю, чтобы передать вам то, чему она меня научила, и чтобы вы могли воспользоваться этим. А иначе, какая в этом польза? Человека узнаешь не тогда, когда интересуешься только пережитыми им событиями, но когда понимашь, как он их переживал и какую мудрость он почерпнул из своего опыта. Эта мудрость – как квинтэссенция его жизни: нечто, что есть он сам, но одновременно, нечто гораздо большее, чем он сам, и именно эта квинтэссенция освещает и питает тех, кто к нему приближается.

… Мои слова – это пища, которую я вам даю, это частицы моего сердца, моей души, это моя жизнь, моя кровь, – по-другому я не умею. Когда я разговариваю с вами, то вы вдыхаете, прикасаетесь к моей жизни.

Омраам Микаэль Айванхов

Свою первую лекцию Учитель Омраам Микаэль Айванхов дал 29 января 1938 года в Париже, и в последний раз он говорил 28 сентября 1985 года в Бонфене (г. Фрежюс, Франция). За период между этими двумя датами мы записали около 4500 лекций, бесед или простых речей, которые были либо стенографированы, либо записаны на аудио или видеокассеты.

«Parler d'abondance»[1]… Это прекрасное выражение французского языка, означающее импровизацию в речи, кажется, нашло своё особенное применение у Учителя. «Чтобы я почувствовал желание с вами разговаривать, – говорил он, – тема должна появиться передо мной мгновенно, как вдохновение, как наитие, приходящее свыше… Я соединяюсь с Небом и становлюсь как бы его антенной, я получаю указания на темы, о которых должен с вами говорить сегодня, не в какой-нибудь другой день, а именно сегодня».

Он также говорил: «Если бы я не находился на возвышении, то с третьего или четвёртого ряда, вы бы меня не видели. Но я не люблю быть на возвышении, я смотрю на вас и мысленно прошу: Боже, покажи, как мне спуститься к моим друзьям… И ищу пути, чтобы приблизиться к вам». Эти пути к слушателям иногда принимали форму кратких откровений, когда, развивая тему общего порядка, личные воспоминания о каких-либо событиях его жизни неожиданно возникали в памяти Учителя, и, рассказывая о них, он открывал не только свои заботы и пожелания, но также и неожиданные грани своих чувств.

Эти воспоминания, всплывавшие в его памяти, часто заставали Учителя врасплох, так что ему приходилось извиняться или с юмором находить своего рода отходные пути, так как он по-настоящему был крайне сдержан и деликатен. Но, одновременно, он был очень прост и непосредственен, и, намекая на пережитое как бы походя и не больше трёх-четырёх минут, он по-братски делился с нами определёнными вещами. И если, случалось, в нём обнаруживалось присутствие высшего порядка, которое делало его недоступным и непроницаемым для нас, как вершину, видимую издалека и окутанную облаками, то он осознавал это и начинал говорить о себе, потому что говоря о себе, он говорил также и о нас.

Этой книге нужно было обязательно придать минимум порядка и связанности. Однако о всех тех фактах, которые переданы в ней в хронологической последовательности, Учитель часто говорил с интервалом во многие месяцы, а порой и годы. У него никогда не было намерения оставлять после себя автобиографии, поэтому эти страницы представляют собой лишь скромную попытку это сделать.

Издатели

1. Таинственные пути судьбы

Мне было пятнадцать лет… Как и многих подростков, меня обуревала масса стремлений к чему-то великому и героическому. Чего только не представишь себе в этом возрасте? То спасаешь родину, то едешь помогать угнетенным народам, то делаешь открытие, которое исцеляет от неизлечимых болезней, то становишься самым великим поэтом или самым великим музыкантом, то будишь спящую красавицу… Я же не очень хорошо себе представлял, что именно я хочу совершить, я только хотел, чтобы это было нечто большое, благородное, прекрасное, будучи не в состоянии назвать этот идеал и определить, каким образом его осуществить. Однако при этом я совершенно отчетливо видел все те реально существующие препятствия, которые встают передо мной. После смерти моего отца, наша семья жила очень бедно. Мне нужны были большие способности, чтобы вырваться из этих условий! Но я не видел в себе этих способностей, или видел очень мало. Плюс ко всему я не любил ходить в школу, мне там было скучно, и моё поведение вызывало беспокойство моей матери и печалило её. Мне казалось непреодолимым расстояние между тем, кем я был, и идеалом, который я вынашивал в своём сердце, и это терзало меня.

В те времена я открыл для себя индийские духовные книги, в которых говорилось о реинкарнации и карме1, и я задавался вопросом: «Что же я такое совершил в своих предыдущих жизнях, чтобы заслужить такое наказание и теперь преодолевать столько препятствий, терпеть столько лишений? Какое преступление я совершил?» Несмотря на то, что мне было скучно в школе, у меня было желание выучиться, чтобы совершить что-то великое, но я чувствовал, что у меня не было необходимых способностей, и казалось, что все дороги передо мной закрыты. Я не видел никакого выхода и был убеждён, что во всём виноват только я один. Мне было нужно, чтобы меня кто-то просветил, направил, но я не знал ни одного взрослого с кем бы я мог поделиться, даже со своей матерью. Моя мать была исключительной женщиной, очень мудрой, и эта мудрость исходила от её любви, но она была мало образованна и не могла отвечать на мои треволнения и вопросы, возникающие у меня к самому себе. В действительности, мне был необходим духовный наставник, но только два года спустя я повстречал Учителя Петра Дынова.

Но читая книги об индийской духовности, я уже узнал, что когда нам не выпадает честь встретить Учителя на физическом плане, то, если суметь связаться с великими существами, живущими в определённых местах на земле, можно получить помощь. В этих книгах говорилось, что много таких сущностей живет в Гималаях, и оттуда с помощью мысли они стараются вести людей по пути света. Для меня это стало огромным открытием, и с этого момента я стал много думать о них, связываться с ними.

Так, с подросткового возраста, я воспринял идею о том, что на земле живут высокоразвитые существа и что, даже если я не мог встретить их физически, у меня были средства добраться до них мысленно. Я представлял себе, что эти столь мудрые и светлые существа согласятся поделиться со мной своей мудростью и светом. И, видимо, именно это и случилось: когда они увидели, что я так страдал от своего несовершенства, что я так хотел стать лучше, они, должно быть, сжалились и согласились мне помочь. Каждый день я представлял, что я с ними, среди них, а также, что я принимаю участие в их работе. Я не знаю, откуда у меня был такой импульс. Что именно я носил в себе, что мне давали такие советы? Когда мне удавалось по-настоящему связаться с этими существами, я больше уже не чувствовал себя одиноко. Я был убеждён, что принадлежу другой семье, семье духовной, и даже если я не был с ней знаком, я с ней жил.

Примерно через тридцать лет, когда я уже долгое время жил во Франции, друзья рассказали мне об одной ясновидящей, проживавшей в Цюрихе. Поскольку я осознаю реальность мира, который мы не видим, но с которым мы можем войти в контакт, я всегда старался изучать явления ясновидения, медиумизма у людей, обладающих таким даром. Поэтому я познакомился с некоторыми из них, но эта ясновидящая из Цюриха, потрясла меня особенно.

В 1945 году будучи приглашенным в Швейцарию, я решил воспользоваться этим визитом, чтобы поехать в Цюрих к ней на консультацию. Поскольку она говорила только по-немецки, я стал искать переводчика. Я обратился к хозяйке гостиницы, где проживал, и она сказала мне, что её дочка, прекрасно владевшая французским, с удовольствием пойдёт со мной. Таким образом, мы отправились вместе. Ей уже было очень много лет, но как только я её увидел, я был поражён цветом и нежностью кожи её лица2. Кожа её лица говорила о том, что эта женщина – святая, и это тут же вызвало у меня доверие к ней. Она начала с того, что взяла мою руку, хотя потом она мне призналась, что так она делает обычно, но видит она не по руке, а напрямую в тонких планах. Потом она обратилась к девушке, сопровождавшей меня: «Скажите господину, что он принадлежит королевской семье». Я возразил: «Но это невозможно! Я знаю, кто мой отец, знаю, кто моя мать, и в нашей семье нет ничего королевского». Она улыбнулась и повторила: «Скажите господину, что он принадлежит королевской семье, он поймёт меня позже»5. И действительно, позже я понял, что королевская семья, к которой я принадлежу, находится не на физическом, а на духовном плане.

Она продолжила: «Вы прибыли из страны, находящейся на Балканах, ваш отец умер, когда вам было восемь лет, и после его смерти вы жили в большой бедности. У вас есть брат, моложе вас, и чтобы воспитать вас, ваша мать вышла замуж за человека, у которого уже был ребёнок, и вместе у них было ещё трое детей. Несмотря на материальные трудности, вы много учились. Вот уже восемь лет, как вы проживаете во Франции. Вы принадлежите духовному учению, основанному Учителем, которого я вижу здесь, за вами. У него белые волосы, белая борода, и сейчас он покинул землю…» Тогда это было действительно правдой, так как Учитель покинул землю! В то время война только-только закончилась, и я не мог получить никаких новостей из Болгарии, но ко мне приходили определённые ощущения, у меня были сновидения, говорившие мне об этом. А теперь эта ясновидящая подтвердила: Учитель ушёл.

Она продолжила: «Увидев, что тот, кого он отправил во Францию, продолжает его дело, что он может рассчитывать на него, он ушёл. Вы – его наследник, он сделал вас своим наследником… А теперь послушайте меня хорошенько. На протяжении следующих лет, вам предстоит пройти через большие испытания, вам угрожают смертельные опасности, будут происходить несчастные случаи, но вы всё преодолеете. Потом вы поедете в Индию, и у вас будут очень важные встречи, вы переживёте события исключительного характера. Вам откроется тайна царицы Савской». Я удивился: как эта простая и малообразованная женщина могла говорить о тайне царицы Савской? Она говорила мне ещё о многих других вещах, о которых я вам когда-нибудь расскажу. Всё, что она увидела в моём прошлом, было правдой, и то, что она предсказала, уже осуществилось или осуществляется.

Однако вернёмся к первоначальной фразе, произнесенной ею – что я принадлежу королевской семье. Если у меня были амбиции: командовать, править, приказывать, то условия, в которых я родился и вырос, естественно, не были благоприятными. Но, даже если сразу я это не осознавал, поскольку моей истинной амбицией было стать королём только моего собственного королевства, то есть владеть собой, эти условия были самыми лучшими.

Никто не приходит на землю с ясным знанием того, кто он есть, что он пришёл совершить и зачем. Долгое время для меня тоже ничего не было ясно. «Воплотиться» означает спуститься в материю, и материя – это сила, которая овладевает душой до такой степени, что отбирает у неё память. Известно, что древние греки представляли потусторонний мир как землю, по которой текут разные реки, среди которых – Лета, что значит «забвение». Они верили, что после смерти души пьют воду Леты, чтобы забыть события их земной жизни. И эту же воду они пьют в момент воплощения. Отголоски этого верования можно найти в книге Платона: «Республика», в которой он объясняет, что судьба воплощающейся души определяется тем, что она пережила в своих предыдущих существованиях; перед спуском она знает, что её ждёт: она должна это пережить потому, что на нее это налагается, либо это её выбор, так как у неё была возможность выбирать самой; но в тот момент, когда она спускается, это знание у неё забирается, так как она должна выпить воду Леты и всё забыть.

Конечно, это только образы, но в них отображена реальность: воплощающаяся душа начинает с того, что ничего не знает о своей судьбе; даже для высокоразвитых душ это остаётся скрытым. Но мало-помалу они начинают вспоминать, и именно это отличает их от всех остальных, которые навсегда обречены не знать, зачем и каким образом они находятся на земле и что они должны на ней делать. Да, несмотря на то, что утверждают некоторые, никто не приходит с ясным сознанием своей судьбы. Конечно, будучи совсем юным, можно чувствовать притяжение в том или ином направлении, но это остаётся достаточно туманным. Необходимо много лет поисков, изучения, даже страданий, прежде чем узнать своё настоящее предназначение4.

Поэтому только по прошествии многих лет и многих испытаний я понял, как открывается смысл судьбы, и я бы хотел, чтобы то, что я понял, послужило и вам, чтобы вы могли лучше разрешить проблемы, которые возникают перед вами каждый день. Причина стольких помех, стольких встречаемых трудностей в том, чтобы заставить нас идти по одной дороге – той, на которой мы исполним своё предназначение сыновей и дочерей Божьих!.. Великая мудрость управляет всеми судьбами, и нужно принять эту истину, чтобы не утяжелить свои страдания. У Космического Разума нет никакого намерения нас раздавить, но давая нам что-то или лишая нас чего-то, он ставит нас в положение, при котором мы вынуждены выразить или проявить самое лучшее, что у нас есть.

Поскольку я не видел выхода во внешней ситуации, я вынужден был его искать в самом себе и настойчиво работать при помощи мысли, воображения, воли. Всё, что мне потом удалось получить, кем я стал, – теперь я это знаю твёрдо, – я обязан тем ограничениям, тем лишениям, в которые был поставлен. У судьбы для каждого человека есть свой особый язык, который человек должен стараться истолковать. Каждая помеха, каждое препятствие, на которое я наталкивался, заставляло меня искать то, что мне было нужно, в мире души и духа. И всё, что я открыл, теперь я хочу отдать вам тоже.

Через многие годы я понял, что внешние условия не являются определяющими. Или точнее, что они определяющи только в одном направлении, при котором они заставляют нас работать над самими собой. Когда мы не можем двигаться дальше и не хотим отступать назад, остаётся одно – погружаться вглубь себя, как ловец жемчужин, ныряющий в океанские глубины. Или нужно взлететь далеко-далеко, высоко-высоко до самых звёзд. Теперь я могу вам это сказать: благодаря всем препятствиям, которые я встретил, я собрал много жемчужин и взлетал до самых звёзд. Бедности не стоит покоряться, лишениям не стоит покоряться, не нужно цепенеть от трудностей, но ощущать их как стрелки, которые указывают на путь поиска истинных богатств.

Пути судьбы всегда непостижимы. Они поставили меня в наилучшие условия, хотя, на первый взгляд, казалось, что это не так. Но что знаешь о путях судьбы, когда тебе пятнадцать лет? И особенно, как я мог знать, что прежде чем спуститься и воплотиться, я сам согласился на эти условия? Да, теперь я это знаю, – я согласился на них сам.

Примечания

1 «Человек в поисках своей судьбы». Собрание сочинений Извор № 202, гл. VIII: «Реинкарнация».

2 «В духе и истине». Собрание сочинений Извор № 235, гл. IX: «Кожа – орган познания».

3 «Посвященческая педагогика», том 29 Полное собрание сочинений, гл. V: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный», часть 4-я.

4 «К вечным источникам радости», Собрание сочинений Извор № 242, гл. VI: «Как рыба в воде».

2. Детство в горах Македонии

Я родился в Македонии[2], в маленькой деревушке на Баба Планина (Бабушкина гора) у подножия вершины Пелистер, наподалёку от греческой границы. Родился я недоношенным, на восьмом месяце беременности, холодной зимней ночью,[3] в доме, где было слабое отопление, и поначалу думали, что я не выживу. Однако говорят, что я не только не плакал, но даже улыбался, чему все удивлялись. В то время, особенно в таком потеряном в горах месте, естественно невозможно было найти, как в наши дни, клиники со всем необходимым для недоношенных детей. От этого у меня осталась высокая чувствительность к холоду, но я выжил, и много раз мама рассказывала мне, как вся семья радовалась моему рождению. «Когда тебя крестили, я этого никогда не забуду, – говорила она, – мы так горячо пели молебен. После церемонии твой отец угостил всех присутствовавших вином и поп даже опьянел! Он уверял, что с ним такого никогда не случалось, и поэтому он решил, что ты будешь ребёнком особенным, не таким как все». Говорили, он даже что-то мне предсказал.

Моя мать также признавалась мне, что когда я был зачат и всё время, что она меня вынашивала, в своих мыслях, в своих пожеланиях она посвящала меня Богу. Разумеется, что посвящая ребёнка Господу, мать и отец не обязательно сделают из него исключительного человека, но они ставят на нём отметку: в его психической материи они закладывают в него что-то такое, что притянет к нему потоки благоприятных сил и отвратит плохие токи. Я всегда вам говорил, что настоящее воспитание ребёнка начинается до рождения1. Вот почему задолго до рождения своего ребёнка мать, вынашивая его, должна очень хорошо осознавать то влияние, которое она на него оказывает. Недостаточно, чтобы она уже любила этого ребёнка, необходимо, чтобы она научилась пользоваться силами любви. Думая о своём ребёнке, у неё есть возможность направить свою любовь в самые высшие регионы, чтобы там собрать элементы, необходимые для его физического и психического развития, и их в него внедрить.

Тот момент, когда ребёнок делает свои первые шаги – всегда событие в семье. Со мной произошло нечто странное. Об этом мне также рассказала моя мать. Мне было около восьми месяцев. В этом возрасте дети ещё не ходят. А я однажды просто встал и начал ходить. Не только моя семья, но и соседи, которые к нам заходили, смотрели на меня и удивлялись: «Это невероятно – он ходит!.. Он ходит!» Но тут к нам зашли две женщины из деревни, которых все боялись, потому что считалось, что они могут сглазить. Действительно ли они были причиной того, что я на следующий день смертельно заболел? Так говорили. Моей бабушке удалось меня вылечить и спасти, но потом мне было очень трудно нормально ходить. Итак, из-за того, что я начал ходить до срока, окончательно я начал ходить позже всех остальных детей.

Как это объяснить? Через много лет, размышляя над этим, я вновь понял, что этот, на первый взгляд, необъяснимый эпизод моего детства предвосхитил то, что однажды я должен буду пройти через ужасное испытание, которое парализует меня на некоторое время в моей деятельности, но потом я смогу продолжить свой путь. Именно это и произошло. Часто некоторые события в жизни ребёнка предвосхищают то, с чем ему придётся столкнуться в своей взрослой жизни. Это своего рода предсказания, которым не всегда уделяется достаточно внимания.

В деревне моего детства жизнь была весьма суровой. Мои родители были бедны и малообразованны, но очень мужественны и высоконравственны. Своего отца я видел очень редко, так как, чтобы иметь средства к существованию для всей семьи, он вынужден был искать работу в другом месте.[4] Конечно, время от времени он возвращался, но на очень маленький срок, так как он не мог надолго оставлять свою фирму по добыче древесного угля, которую он открыл в одном лесу возле Варны на берегу Чёрного моря. А Варна, особенно по тем временам, находилась далеко от нашей деревни.

Итак, мой отец был угольщиком. Это не очень уважаемая профессия, но она наполнена смыслом, так как она связана с огнём, жертвенным огнём. Приносить себя в жертву означает быть как кусок мёртвого дерева, который кладётся в огонь. До сожжения этот деревянный кусок тусклый и бесполезный. Но когда он соглашается войти в огонь, чтобы его подпитать, он сам становится огнём, светом, теплом, жизнью, красотой2.

Поскольку моего отца часто не было дома, воспитывала меня мать. Но она всегда была очень занята: при малейшей просьбе она была готова бежать на помощь родителям или соседям, которые к ней обращались. Я немного помогал ей по дому и в поле, но она мало что просила меня делать.

Однажды, я конечно, должен был начать ходить в школу. Ах, если бы вы только видели эту школу… Такая беднота! Хижина, построенная из дерева, глины и соломы, с окнами, стёкла которых частенько бывали разбитыми, и которые не торопились чинить, а воздух продувал через дверные щели. В начале холодного сезона, который наступал рано в тех местах, каждый день все дети должны были приносить по полену для растопки печки. Я не стану вам рассказывать, как работала эта печка… и как из неё валил дым. Вечером поочерёдно двое или трое детей должны были оставаться после уроков для уборки и чистки.

В этой школе был только один класс и, конечно, один единственный учитель, который занимался с учениками всех возрастов. Я помню длинные розги, которыми он бил по рукам и головам тех, кто был невнимательным или непоседливым. Его методы были далеко не самыми лучшими. В наказание он надолго ставил ребёнка на колени на песок или на гравий с поднятыми руками. А иногда он закрывал его со свиньями в соседнем свинарнике.

В те времена некоторые родители с трудом соглашались отдавать детей в школу. Они предпочитали, чтобы те работали в доме или на поле и занимались животными. Поэтому, когда дети возвращались домой вечером или на каникулах, они должны были выполнять самые разные поручения. Преимущество необходимости участия в коллективной жизни заключалось в том, что очень рано они осознавали, что являются частью сообщества. Ничто или почти ничто не защищало селян от капризов природы и никто не мог думать о своей безопасности и о своём благополучии, не думая о безопасности и благополучии всех окружающих – они были вынуждены помогать друг другу. Если потом я всегда уважительно относился к работе и физическим усилиям, то это благодаря тем годам, которые я провёл в нашей деревне, а также благодаря примеру людей, живших рядом. Как они были мужественны! Я вспоминаю одну соседку, муж которой тоже уезжал на заработки за границу и приезжал еще реже, чем мой отец. Она никогда не жаловалась, и если ее спрашивали, она отвечала: «Не беспокойтесь, у меня есть все, что мне нужно, спасибо».

Я жил, окружённый любовью, в тёплой атмосфере, но мне всегда было холодно, и чаще всего во мне обитала необъяснимая грусть, причиной которой, несомненно, является аспект Луны и Сатурна в моей звёздной теме, а также условия моего рождения. Когда моя мать вынашивала меня, она находилась ещё под воздействием пережитого ранее потрясения от одного трагического события и её печаль вошла в меня. Я помню, что я не играл с другими детьми, а наблюдал за ними издалека, я не бегал с ними, не пел и без видимой на то причины меня внезапно охватывало отчаяние, которое невозможно было преодолеть. Позже я научился нейтрализировать эти состояния, но это было очень сложно. Мне пришлось так много бороться с этим, что теперь я не знаю, чего во мне больше: весёлости или грусти. Скорее всего ни того, ни другого. Скажем так: грусть и серьёзность – это для меня, а радость и весёлость – это для окружающих. Если бы вы застали меня дома, когда я один, вы бы, может быть, и не узнали во мне того человека, который был перед вами пару часов назад.

Но даже если в то время я был ребёнком стеснительным, грустным и одиноким, я делал глупости, как и все дети: я не слушался маму, дрался с деревенскими мальчишками, воровал фрукты в соседских садах, и особенно огромное удовольствие я получал, поджигая всё, что только можно было поджечь, так как я не осознавал опасности этого занятия. И маме, разумеется, приходилось меня наказывать. Но она никогда не кричала и никогда не била меня. Она говорила: «Вот что произойдёт, если ты сделаешь вот так… А вот что произойдёт, если ты сделаешь так. А теперь выбирай сам». И часто она заканчивала таким выражением: «Кривдина до пладнина, правдина до векнина», – что означает: «Кривда длится только до полудня, а правда длится вечно». В том возрасте эта пословица мало меня трогала: добро, зло, вечность – что тут поймёшь, когда тебе пять или шесть лет? Но какое эти слова должны были произвести на меня впечатление, раз я вам их повторяю восемдесять лет спустя! Они произвели на меня больший эффект, чем пара оплеух, которые я иногда заслуживал. Вместе с тем, даже если я и не понимал, что такое добро, зло, вечность, любовь, которую моя мать вкладывала в эти слова, трогала меня так глубоко, что часто слёзы готовы были вот-вот пролиться наружу. Но я был слишком гордым, чтобы показывать, как я был взволнован.