Про кота. Трилогия «А фигли?!»

– А не отведать ли нам, как в старые добрые времена, вареной пилы? – провозгласил Компаньон и подозвал трактирщика: – Уважаемый, подайте за наш столик, будьте любезны, вареной пилы.

– Какой еще пилы? – трактирщик любезным быть не желал. – Вы, поди, из столицы?

– Вообще-то да. Но какое это имеет значе…

– Понаехали тут, – грозно перебил трактирщик. – Пилу им подавай. У нас только дрянь! – он стукнул бутылкой по столу.

Компаньон разочарованно вздохнул.

– А швейцар ваш тоже дрянью зарядился сегодня? – решил уколоть он трактирщика.

– Какой еще швейцар? У меня никогда не было швейцаров. Вон, только француз один.

Трактирщик удалился за свою стойку и принялся плевать в стакан и протирать его, не глядя в их сторону. Рыбин решил разрядить обстановку, разлив по бокалам дряни и провозгласив тост «за дружбу народов, провинциальных и нет». Выпили. Сразу стало спокойнее. Незамедлительно налили и выпили еще по одной. Француз снова разразился громогласной отрыжкой, после чего заказал себе салат.

Внезапно на свободном стуле появился пожилой седовласый и взъерошенный господин в больших очках, уже с наполненным бокалом наготове. Рыбин представил его как выдающегося ученого-испытателя, работающего на благо города и страны. Ученый не заставил себя ждать и провозгласил тост за «царицу всех наук». Компаньон осоловел, а ученый принялся рассказывать об очередном изобретенном им вечном двигателе, который заработает тогда, когда он изобретет вечный гальванический элемент. Все поздравили его с этим и отметили очередным тостом.

– А вы знаете, что наш многоуважаемый Бургомистр давеча заходил к господину Кожемякову? – размахивая бокалом, направил ученый разговор в другое русло. – Значит-с, пришел он и заказал срочно у него платье для своей ненаглядной доченьки! И вы не представляете себе, какое платье! Мех, кожа, бриллианты и золотая тесьма… Я чуть в обморок не упал, когда услыхал про такое…

– Уж ни самуж ли видавать собрался? Я би такую ля фам в жены-то трам-пам-пам… – загоготал дю Буржуа.

– Полноте вам, господин дю Буржуа, не вы один засматриваетесь на ее прелести, – произнес Рыбин; смутное чувство овладело им, и в памяти всплыл напомаженный хлыщ из театра со своей надменной физиономией. – Насколько мне известно, господин Бургомистр собирается выдать ее за господина Рокфеллера…

– Ну если так, то должно бы соответствовать, конечно, – сказал ученый. – Он ведь и задаток на пошив оставил! Вы себе представить не можете, во сколько ему обойдется все это!

– А вы себе не представляете, сколько я могу себе представить, – ответил Рыбин и крепко задумался.

Ученый-испытатель запнулся и отхлебнул из бокала, затем продолжил:

– И как вы полагаете, господа, может ли быть у простого чиновника столько денег на платья для дочери? На науку ведь таких денег нет! Я уже который год пороги его кабинетов обиваю с просьбами выделить средства на исследования далеких звезд. А он мне все одно: зачем нам эти звезды, ни холодно де от них, ни жарко. Так ведь не образован они, не понимает они, что звезды – вечные, как и двигатели мои. Вот изучим парочку, вот и сразу будет вечный гальванический элемент…

Доводы ученого уже никто не слушал: Компаньон откровенно недоумевал, дю Буржуа все пытался упасть лицом в салат, но постоянно не попадал, Рыбин же пребывал в раздумьях. Тревожное чувство овладело им, ощущение какого-то долга, как будто забыл что-то сделать. Из раздумья его вывел доселе молчавший Компаньон:

– Поручик, прошу простить мою нескромность, но, если мне не изменяет память, с тех пор, как мы в последний раз с вами виделись, вы были в этом же самом старомодном камзоле. Он же весьма поизносился…

– Он дорог мне как память… – начал было Рыбин, но вдруг, словно осененный воспоминанием, полез в нагрудный карман камзола, извлек оттуда смятый листок бумаги, прочитал, потом продолжил: – И вот, как раз сегодня я должен был встретиться с господином Кожемяковым, с нашим местным скорняком, да совсем забыл. Стар я становлюсь, дорогой мой Компаньон. Память ни к черту…

– Не чертыхайтесь, поручик. Ни к чему это.

– А вы мне не указывайте. Доживите до моих лет сначала. Вот как не чертыхаться, когда я снова без шинели останусь? Должен был сегодня идти на примерку, а вот вылетело все из головы…

– Не переживайте, поручик! Завтра вместе сходим! Я зайду к вам с утра, и, как в старые добрые времена, прогуляемся по городу! Подышим свежим провинциальным воздухом…

– Как же! Вот, видите, у меня назначено, – Рыбин протянул смятый листок, – на 7 часов вечера сего дня. Господин скорняк очень занятой, вне назначенного времени не принимает. К тому же, сами слышали, каков заказ свалился ему. Не до моих шинелей ему будет. А я, старый дубина, вместо обмера пошел в театры…

– Ах, театры – это же прекрасно! – Компаньон захлопал в ладоши, – надо будет обязательно сходить! Что нынче у вас играют?

– Партию в преферанс! Вот во что нам надлежит сыграть! – провозгласил ученый-испытатель, с предельным вниманием рассматривавший на просвет прозрачный бокал, затем грозно обрушил его на стол. Компаньон вскочил и запрыгал от радости. Француз отвлекся от своего безнадежного занятия и сказал:

– Я не могу понять, как ви это делаете с салатом!

– Ничего, попробуйте позже, например, по окончании игры, – успокоил его Рыбин.

– Господа, вынужден просить вас повременить с игрой… – Компаньон, посмотрев на часы, поднялся из-за стола. – По крайней мере до моего возвращения. Мне нужно по срочному делу…

Компаньон удалился в сторону уборной, а Рыбин, ощутив сильную усталость во всем теле и острую необходимость сменить положение на горизонтальное, решил, что с него на сегодня хватит. Преферанс он не особо любил, а играл только из вежливости или от безнадежной скуки. Распрощавшись со всеми, он отправился домой.

Глава 2

Рыбин проснулся по старой казенной привычке, в 7.25 утра. Ровно за пять минут до того, как будильник на тумбочке разразился отвратительными звуками, словно призывая поручика вскочить и разнести себя вдребезги. Однако, Рыбин этого делать не стал, а лишь протянул руку и мягко, почти ласково, нажал на кнопку. Покряхтывая, он встал с кровати и принялся делать зарядку. Зарядка заключалась в двух наклонах за тапочками, лежащими около кровати, и активных движениях руками при чистке зубов. После этой полезной процедуры Рыбин подошел к окну и широко распахнул его. За окном как и всегда было серо и грязно.

Мелкий противный дождик крапал на подоконник и немного на Рыбина. Уже ползали первые ранние экипажи, повылезали на улицу дворники и прочий дворовый люд. Вот кухонная девка плеснула помои на мостовую, вот на помоях поскользнулся ранний пьяница и, смачно ругаясь, принялся ворочаться в тщетных попытках встать. Вот из-за угла выскочил мальчишка-газетчик и принялся вопить во все свое молодое прокуренное горло:

– Сенсация! Убили! Неожиданное убийство! Сенсация!

Когда мальчишка поравнялся с домом Рыбина, тот остановил его:

– Эй, подлец, чего горланишь почем зря?

– Дак сенсация! – завопил мальчишка. – Убили! Свежие новости!

Рыбин досадливо поморщился, порылся в кармане халата, и, найдя наконец искомое, а именно мелкую монету, бросил газетчику.

– На-ка, подай мне свою макулатуру.

Мальчишка вытаращил глаза и полез в сумку. Достал из нее старые обрывки газет, протянул их Рыбину.

– Да нет, же, балбес, номер газеты давай!

– А, ну так бы и говорили, господин хороший, – протянул газетчик, и выдал детективу свежий номер газеты.

Рыбин, приняв газету, прикрыл створки окна. Подойдя к холодильнику, он извлек промасленный сверток. Понюхав, он сделал вывод: «Сельдь. Вчерашняя». Развернув сверток, достал сельдь, завернул ее в новую газету и положил на столик. Сев в кресло-качалку, он принялся листать старую замасленную газету, скривив лицо от селедочного запаха. В газете было все как всегда: жирные пятна, из-за которых совершенно невозможно было читать. Рыбин отложил газету и внимательно посмотрел на телефон. Подумав пару секунд, он поднял трубку:

– Алло, милейшая, соедините с котельной!

– Алло, – прокричала трубка, – вы к роженице, или уж дитятко забрать?

– Что? – не понял Рыбин.

– Ребенка забирать будете? – заверещали в трубку, – если не будете, так нечего роддом отвлекать, и так работы немерено!

На другом конце провода грязно выругались и лязгнули трубкой.

«Однако» – подумал Рыбин, кладя трубку. Внезапно его осенило, и он снова схватился за телефон:

– Алло, коммутатор, мне бы роддом, – Рыбин проявил чудеса дедукции.

Трубка рявкнула грубым мужским голосом:

– Котельная!

– Котельная! – Рыбин улыбнулся было, но тут же нахмурился и постарался придать голосу гневное выражение: – В доме не топите совсем, холод аж до костей, вот в комитет звонить буду, что ж такое-то!

Трубка забормотала что-то в свое оправдание, но Рыбин слушать не стал и выключил телефон. Он сладостно подумал о предстоящем визите к скорняку, о скором приобретении новой шинели, о предстоящем тепле и уюте, который будет ему обеспечен несмотря на хамство и безалаберность рабочих котельной, и сразу сделалось веселее.

Интересно, во сколько, после вчерашнего, проснется Компаньон, подумал Рыбин и ехидно улыбнулся. Он снова сел в кресло и крепко задумался. Почти даже задремал. Из дремы его вырвал ужасный стук в дверь. Казалось, полк гусар ломился к нему из прихожей. Рыбин брюзжа и кряхтя поднялся с кресла и пошел открывать. Только он повернул замок, как дверь распахнулась, и в комнату бесцеремонно вломился Компаньон.

– Поручик, вы слыхали-с? – не снимая обуви, Компаньон прошел в комнату и плюхнулся на кровать.

Рыбин, закрывая дверь, ответил в том смысле, что да, мол, еще не совсем состарился и кое-что слышу. Когда он обернулся, то обнаружил, что Компаньон уже не на кровати, а около холодильника, разворачивает селедку. Развернув, он, урча, вцепился в нее зубами.

– Компаньон, вы бы хоть почистили рыбу-то, – устало произнес Рыбин.

Компаньон, отплевывая чешую и не обращая на замечания Рыбина никакого внимания, что-то сосредоточенно вычитывал в газете среди пятен. Дочитав, он указал Рыбину на передовую статью:

– Ну так вот! Я о чем говорил-то! Не получится у нас сходить к скорняку, плакала ваша шинель горючими слезами… И ходить вам в камзоле до конца ваших дней!

– Милейший, прекратите ваши намеки. Не смешно уже. Я же говорил вам, что не принимает он вне очереди.

– Нет-нет, поручик. Тут совсем другое дело. Вот, полюбуйтесь, – он показал ему газету, – «Убийство скорняка! Господин Кожемяков найден убитым прямо на рабочем месте!» – голосом мальчишки-газетчика процитировал он.

У Рыбина внезапно пропал весь боевой настрой, снова появилась слабость в ногах, он присел в свое кресло. Ужасная перспектива всю зиму проходить без шинели, в одном камзоле, предстала перед ним в новом, вполне реалистичном свете. Он даже прослезился.

– Полно лить слезы, поручик! Слезами вы погибшему уже не поможете! А вот взяться за распутывание этого дела вы вполне можете, к тому же, с вами снова я! К вашим услугам, до конца отпуска я готов помогать вам, так сказать, тряхнуть стариной!

Рыбин промокнул глаза платком.

– Хммм… Отчего ж не взяться… Вполне можно и взяться. Дайте-ка мне эту газету сюда, – он принялся изучать написанное в статье.

– Да, а кстати, вы не знаете, как там наш кот-с?

– Какой Коц? – не понял Рыбин.

– Как какой? Наш кот-с! – Компаньон в свою очередь не понял, почему не понял Рыбин.

– Аптекарь который? – спросил Рыбин.

– Какой аптекарь?

– А какой Коц?

– Господи, – закатил глаза Компаньон.

– Вот Компаньон, теперь вы упоминаете Господа. Почему вы всегда вспоминаете то Господа, то пресвятую богородицу?

– Рыбин, прекратите демагогию! Я говорю о Коте. Кот! Мохнатый кот о шести лапах.

– Ах, этот, – Рыбин нахмурился. – Кот наш давненько постригся в монахи. Видимо голову ему окончательно повредило.

– Торшером… – начал было Компаньон, но внезапный стук в дверь прервал полет его мысли.

Рыбин открыл дверь. На пороге стоял господин в полицейской форме.

– Частный детектив Рыбин?

– Так точно, – Рыбин пригласил гостя войти. – Вы уж извините, рано-с, потому я и в халатах нахожусь. Вы по какому, собственно, вопросу?

– Да, собственно, по какому? – взвился Компаньон. – Ежели вы по поводу стекла вчера выбитого, так это вовсе не я, это оно само выпало не выдержав напора ветра, вот у кого хотите спросите, хоть у сторожа, хоть у другого кого, кто видел, конечно если, а если не видел, то и слушать его не надо, коли не видел…

– Прекратите шум, Компаньон, – Рыбин повернулся к полицейскому. – Что-то случилось?

Полицейский некоторое время подумал, поглядывая на Компаньона, пожевал губами и наконец, сформировал предложение:

– Частный детектив Рыбин, вас к себе Бургомистр просит, немедля. Дело не терпит отлагательств.

После сих слов, городовой развернулся и вышел. Рыбин задумался, Компаньон обрадованно захрустел газетой с селедкой.

– Ну значит, вовсе и не стекло. Да и говорю я, что не было меня там, вот опять же сторож скажет, и дворник, да и господа дю Буржуа… и этот… ученый-испытатель тоже!

Рыбин выплыл из забытья и начал быстро одеваться.

– Компаньон, да бросьте вы уже эту рыбу.

Компаньон быстро убрал рыбу и, насвистывая, нервно заходил по комнате. Рыбин за это время успел одеться, и на ходу накидывая плащ поверх камзола произнес:

– Компаньон, пойдемте, намечается преинтереснейшее дело, как я полагаю!

Компаньон сорвался вслед за товарищем, да так рьяно, что споткнулся на пороге и хлопнулся носом об пол. Давненько он не падал, подумал Рыбин, помог ему подняться и закрыл дверь. Компаньон в это время порылся в кармане, вынул шерстяной носок, недоуменно на него посмотрел и принялся утирать испачканное лицо.

– Компаньон, возьмите, – Рыбин протянул ему носовой платок, – и наконец, соберитесь уже!

Спустя минуту они уже выходили из подъезда. Рыбин, твердо печатая шаг, шел впереди, а за ним семенил Компаньон, точно как это было тринадцать лет назад…

У дома Бургомистра Рыбина и Компаньона долго осматривал и охлопывал по мягким частям тела грузный усатый полицейский служитель. Кряхтя и булькая, он умудрился даже наклониться и ухватить Компаньона за штанину, в связи с чем тот взвизгнул и зарделся.

– Ну вродь в порядке все, господин детектив, можете проходить, – от приложенных усилий полицейский шумно пыхтел и обливался потом.

– Премного благодарны, – Компаньон состроил довольную мину, и они громко хлопнув калиткой, двинулись на встречу.

Во дворе дома Бургомистра было живо. Дородная прачка развешивала белье на просушку, хлопотали куры, в грязной луже сидел какой-то карапуз и самозабвенно ковырялся в носу.

– Знаете, Рыбин, – Компаньон вертел головой, оглядывая бургомистрово хозяйство, – что-то нынче полицейские не те пошли. Поперек себя шире, как он вообще бандитов-то ловит? За места разные хватает, что ж такое-то?

– Полицейские? Бандитов ловить? – Рыбин как всегда пребывал в раздумьях. – Это ж когда такое было? Мы тут вам не в столицах, дорогой Компаньон, мы тут у нас, в провинции. Полицейские тут несколько другими вещами занимаются…

– Ага, ага, – Компаньон закивал головой. – А вот, помните, как-то был случай… – заглядевшись на прачку, Компаньон случайно наступил на курицу, та с перепугу ломанулась в сторону и врезалась в малыша, который, в свою очередь, достал палец из носа да заорал, как будто его резали. Компаньон, испугавшись произведенного эффекта и возможных последствий, поспешно впорхнул во входную дверь, попутно оправдываясь перед Рыбиным, который смотрел на него с немым укором.

– Ну так, я что? Кто ж тут разберет, что за живность под ногами, я, сами понимаете, отвык ужо от таких вещей…

Из конторки у входной двери выглянул старикашка с бородой и проблеял:

– Вы куда претесь, уважаемые?

– Назначено у нас, – Рыбин с презрением смерил старика взглядом. – Извольте доложить Бургомистру, что детектив Рыбин прибыл.

– Чевой-то я должон кому-то докладывать… Я вам что, мальчишка, что ли… – старый хрыч, ворча, зашаркал в сторону дубовой двери, которая, надо полагать, вела в кабинет Бургомистра. – Пруть, и пруть с самого утра… Ишь ты-ы-ы… Еще и командуют, поглядите-ка на них…

Добравшись до двери, он, приоткрыв ее, засунул голову в комнату и объявил:

– Господин Бургомистр, тут прибыли какие-то личности, детективы, говорит, оне.

– Конечно-конечно, Нестор Фомич, скорее же впускайте их ко мне, – послышался высокий, с небольшой хрипотцой голос.

Рыбин и Компаньон вошли в кабинет, оставив старикашку сокрушаться по поводу грязных следов на полу.

Бургомистр оказался невысоким толстым, почти круглым, розовощеким господином. В руке он держал огромный платок, которым постоянно протирал свою обильно потеющую лысину и обширные щеки. Несмотря на свои изрядные объемы, он постоянно двигался, вертелся и взмахивал руками.

– Проходите, проходите господа, – Бургомистр всплеснул руками. – Нестор Фомич, чаю подайте господам, или кофию… Совсем старичок неучтивый стал, – обратился он к гостям, – забывает постоянно обязанности свои. Но, что поделать, уволить я его при всем желании не могу, еще папеньке моему он пеленки менял, старость у нас уважать принято… да-а… – Бургомистр наконец прекратил крутиться вокруг Рыбина и Компаньона и плюхнулся в кресло, попутно своротив со стола какие-то бумаги…

– Ох-ох, – запричитал он, сейчас Нестор придет, все уберет, не утруждайте себя, – сказал он Компаньону, который пытался бумаги поднять. – Нет-нет-нет, садитесь, и приступим, наконец, к делу!

Рыбин с Компаньоном уселись на софу, Нестор Фомич принес чаю, собрал ворох рассыпанных по полу бумаг, и они приступили к делу.

– Ну так вот, господа. Собрал я вас вот по какому делу, – Бургомистр взял со стола плюшку и макнул её в чай. – Я, собственно говоря, человек-то простой, мне многого не нужно, сами видите…

Рыбин окинул взглядом кабинет, картины в золоченых рамах, дорогую массивную мебель и тяжелые портьеры из бордового бархата, и неопределенно сказал: «Грррм…»

– Да-да, мне многого не нужно, – продолжал тем временем Бургомистр, как-то странно косясь на плюшку, которую держал в руке: так, бывает, тигр смотрит на свою жертву во время охоты. – Единственное, в чем не могу отказать, это в том, что уж сильно доченьку свою балую. Одна она у меня… Жена, упокой господь её душу, при родах еще померла, вот и осталися вдвоем. Ну и давеча, жених у нее объявился, слава Богу. Уж как долго искали-искали, все найти не могли, а вот тут повезло. Нежданно, так сказать, негаданно. Ну и встреча должна была быть, вроде как бал, а может, и маскарад какой, не знаю, в общем, – Бургомистр все-таки выбрал момент для атаки и хищно впился в плюшку зубами.

Компаньон прихлебывал чай и пялился в окно, где прачка, вихляя задом, полоскала белье в кадке. Рыбин, тем временем, казалось бы, слушал Бургомистра, который, покончив с несчастной плюшкой, продолжил:

– Ну и заказал я скорняку окаянному платье для Лизоньки своей. Ну обыкновенное платье, на бал, чтобы жаних, значит, увидал красавицу. Однако, скорняк изволил поступить нечестно и помер нынче ночью. И, что самое главное, платье, прохвост, так и не доделал! Это ж теперь что получается, Лизонька должна в старом на бал-то пожаловать? Не за то я задаток, понимаете ли, платил.

Компаньон начал подмигивать и делать Рыбину какие-то многозначительные знаки. Видимо, хотел, чтобы тот присоединился к нему в разглядывании прачешных прелестей, однако Рыбин был так погружен в дело, что не замечал.

– В связи с этим оскорблением я хочу, чтобы вы изловили убийцу негодника и взыскали с него мой залог да и стоимость материи для платья, а то скорняк уже всю её искромсал. А еще и моральный ущерб неплохо было бы возместить! Я уж очень огорчен был потерей материала и срывом бала.

– Стало быть, материалу жалко… – пробормотал Компаньон, задумчиво поглядев в чашку с чаем.

– Ну а как же! – вскричал Бургомистр, взмахнув ручками, перевернув при этом корзинку с плюшками, как раз в тот момент, когда Рыбин потянулся к ним рукой. «Грррм» – сказал Рыбин и убрал руку.

Бургомистр, будто и не заметив досадного происшествия, вскочил из кресла и начал, отчаянно жестикулируя, объяснять присутствующим ценность материала, и то, как он не емши и не спамши работал не покладая рук, чтобы заработать на дорогущее индийское сукно и золотые пряжки-сережки, и так далее… Рыбин слушал задумчиво, а Компаньон рассеянно мешал пальцем чай, глядя в окно. Вдруг он перебил Бургомистра:

– А, значит, скорняка-то как звали у нас?

– Какого скорняка? – удивленно задрал брови Бургомистр.

– Помер который, – ответил Компаньон.

– Кто?.. помер?.. – Бургомистр, казалось, совершенно не помнил, с чего начал свою речь.

– Ну, которому задаток вы дали, платье, Лизонька, жених завидный, пряжки-сережки…

– Ах, подлец этот? Кожемяков его фамилия! Один он тут у нас! Не перепутаете… Ну так что, беретесь за дело? Найти и, так сказать, возместить! – Бургомистр агрессивно стукнул кулачком по камину.

Рыбин встал и, кивнув головой, направился к выходу, сопровождаемый недоуменным взглядом Бургомистра.

– Беремся, возместит, никуда не денется, – Компаньон успокоил Бургомистра и направился вслед за Рыбиным.

Распахнув дверь, Рыбин чуть не пришиб вредного старикашку Фомича, который подслушивал разговор, до сих пор держа в руках бумаги из кабинета. Тот, оскорбившись, сразу же начал ворчать и хаять непрошеных гостей. Положив бумаги на столик, он полез к себе за перегородку.

Твердым шагом Рыбин проследовал через прихожую и вышел во двор. Компаньон же, помедлив, сказал старику:

– Простите, любезный, разрешите листочек бумажки у вас вот взять для, такскать, нужд личного характера? Да, и, кстати, где тут у вас уборная? – Компаньон быстро взял пару листков.

– Кака така уборная? Про сортир ты мне тут толкуешь? – старик нервно засучил руками, пряча бумаги за пазуху. – А вот во дворе, у Катьки-прачки спроси, она тебе объяснит, а мне некогда тут с тобой лясы точить.

– Премного благодарен, – Компаньон торопливо засеменил вслед за удаляющимся Рыбиным.

Во дворе он, мило улыбаясь, подошел к прачке и, взяв, её за руку, сладким голосом спросил:

– Мадемуазель, не будете ли вы так любезны оказать мне честь… Просветите меня по вопросам гигиены в вашем доме? Где я могу справить свои потребности, не запятнав при этом репутации?

Прачка выдернула руку и уставившись на Компаньона непонимающим тяжелым взглядом, пробасила:

– Какая я тебе мамзель? Катька я. Шел бы ты отсель со своими словами заумными, пока не огрела кулачищем-то. – И прачка сделала предупреждающий замах кулаком, Компаньон в испуге шарахнулся в сторону.

– Всё, понял, спасибо и мерси, – он сунул бумаги в карман и последовал прочь со двора к бричке, у которой уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу Рыбин.

– Эм-м.. Пожалуй, в другой раз схожу, – объявил Компаньон, залезая в бричку и устраиваясь поудобнее. – Поручик, с чего вы собираетесь начать поиски?

– Полагаю, сперва нужно осмотреть место происшествия и опросить свидетелей, – сказал Рыбин и погрузился в глубокие раздумья.

– Простите… Но разве это уже не проделала полиция?

Повозка тронулась, и ежесекундно проваливаясь в ямы, заскрежетала в сторону центра города. После очередной колдобины Компаньон звонко щелкнул зубами, больно прикусил язык и прослезился. Рыбин, не выплывая из задумья, пробубнил:

– Полиция? С какой такой стати?..

Убийство, – думал Рыбин. Зверское убийство человека. Зверское, подлое, гнусное убийство. Это ужасно. Жил себе человек на свете, творил, мастерил, кого-то любил, был кем-то любим… А потом вдруг его жизнь прерывается, причем прерывается чьей-то поганой рукой, не имеющей на это никакого права. Это действительно ужасно. Но куда ужаснее тот факт, что человек, взявши на себя столько обязательств, не смог их выполнить и подвел столько хороших людей… Ах, бедная моя шинель, ах, бедный я. Чувство злости и тревоги овладевали им, переполняли его; но вместе с тем, было и какое-то приятное ощущение, некое ностальгическое чувство: с ним снова старый добрый друг, снова интересное и загадочное задание, позволяющее размять стареющие кости. Но чего-то явственно не хватало. Кого-то не менее близкого, кого-то, кто так же сопровождал его былые приключения. Кот же! Старый добрый Отвязанный Кот. Надо бы вновь навестить его в монастыре…

Ход мыслей был прерван наружным шумом: на тротуаре стоял мальчишка-газетчик и горланил:

– Свежие новости! За дело об убийстве скорняка берется известный частный детектив Рыбин! Свежие новости!..

Рыбин скомандовал извозчику остановиться, подозвал мальчугана, и, выхватив у него из рук газету, со всем своим грозным видом стал вчитываться в передовицу.