Наондель

– Ты ведь знаком с моими дочерьми, дорогой гость, – отец стал указывать на нас по очереди. – Кабира, моя старшая, Агин, моя помощница, и Лехан, моя младшая.

Опустив голову, я подглядывала сквозь ресницы. Искан скользнул взглядом по всем нам, задержавшись на Лехан. Хотя в этом не было ничего удивительного, я судорожно сглотнула. Рядом со мной едва слышно вздохнула Агин.

– Девочки, вечер поздний, и наш гость уже не сможет вернуться сегодня в столицу. Он останется ночевать у нас. Кабира.

Я подняла глаза. Отец почесал у себя в бороде.

– У нас с Тихе утром назначена встреча с нашими северными соседями. Ты составишь компанию матери, когда она будет показывать Искану-че наши владения до нашего возвращения.

– Да, отец, – ответила я и поклонилась.

Искан рассматривал меня, и я снова заметила ту насмешливую улыбку. Выпрямив спину, я смело встретила его взгляд. Он никогда не узнает, как действует на меня.

На следующее утро Агин отказалась отрываться от шитья.

– Я единственная из вас ничего не жду от этой встречи, – лукаво проговорила она. – Вы с Лехан прекрасно справитесь, развлекая нашего высокого гостя.

Так и не придумав никакого ответа, я фыркнула и потащила за собой Лехан вниз по лестнице. Мать и Искан уже стояли во внутреннем дворе, неспешно беседуя.

– Дорогие дамы. – Искан поклонился, когда мы приблизились, а потом выпрямился и снова ослепительно улыбнулся. Сегодня он был одет в темно-синюю куртку и белые шелковые брюки. – Я едва мог заснуть сегодня, с таким нетерпением ждал нашего маленького путешествия.

Я тут же покраснела и закусила щеку. Неужели он настолько видит меня насквозь? Я всю ночь не могла сомкнуть глаз. Мысль о том, что мы с ним находимся под одной крышей, заставляла мое сердце учащенно биться.

– Мой господин. – Я поклонилась, и Лехан сделала то же самое. В это утро мы обе были в зеленом – она в светло-зеленом, как молодая трава, я в глубоком болотно-зеленом. Утром я очень тщательно уложила ее волосы. Агин так же тщательно уложила мои.

– Для меня большая честь показать наш скромный двор, – проговорила мать, выступая впереди.

Мы вышли через ворота к невысокой каменной стене, окружавшей двор с севера. На земле еще не высохла роса, воздух был прохладен и напоен запахами. Искан пошел рядом со мной, а Лехан оказалась чуть позади нас.

Мы чудесно провели утро. Искан был внимателен и задавал умные вопросы о нашем дворе и обо всем, что выращивал отец, о количестве работников и слуг, о наших предках и традициях. Нечасто я видела нашу мать такой разговорчивой и оживленной – рядом с отцом она обычно предоставляла говорить ему, а общаясь с нами, детьми, ограничивалась наставлениями и советами. Но сейчас она показала, что знает множество всего и о хозяйстве, и о цветах. Искан похвалил огород матери и ее цветы в горшках, чем привел ее в прекрасное настроение, а когда он пообещал привезти рассаду из сада правителя, она буквально не нашла слов, чтобы выразить свою благодарность.

Искан вежливо слушал все, что рассказывала мать. Ко мне он иной раз обращался с вопросами, развлекая меня маленькими побочными замечаниями. Но смотрел в основном на Лехан. И я осознала, что и во время визита во дворец происходило то же самое. Лехан было всего четырнадцать лет, она мало что могла сказать. Я интереснее умела вести разговор, но она была гораздо красивее меня. Сердце мое разрывалось, но я уже начала привыкать к сердечной боли. Я не первая девушка, попавшая в такую ситуацию. Это пройдет, и однажды на наш двор приедет другой молодой человек ради меня – возможно, он не заставит меня ощущать запах корицы и меда, но я научусь с этим жить.

Когда вернулись отец и Тихе, нас, девочек, отослали к нашим занятиям, и Искан пообедал с мужчинами, прежде чем уехать обратно в Ареко. Тихе нашел нас, когда мы сидели во дворе под балдахином, упражняясь в каллиграфии.

– Прекрасный человек этот Искан ак Хонта-че, – сказал он, садясь у ног Агин. Словно случайно, он толкнул ее под руку, так что штрих ее кисти лег неровно. Она вздохнула, а он ухмыльнулся.

– А вы знаете, что он уже участвовал в боях? Сопровождал старшего сына правителя при подавлении мятежа в Нернаи. Благодаря стратегии Искана та битва была выиграна.

– Могу себе представить, – насмешливо проговорила я и поспешно положила кисть, пока Тихе не успел испортить и мой свиток. Он любил дразнить нас, сестер, но всегда заступался за нас перед посторонними.

– Что ты хочешь сказать?

Тихе расправил свое долговязое тело на подушках и прищурился на светлое летнее небо. В последний год он сильно вырос и стал теперь выше отца. Он был на год моложе меня и преисполнен собой не меньше, чем Искан.

– Я только хотела сказать, что Искан тоже из тех мужчин, которые считают, что все успехи – их заслуга, а все неудачи – вина кого-то другого.

Агин засмеялась, а Тихе кинул в меня подушкой, и я порадовалась, что отложила кисть.

– Девушки ничего в этом не понимают, – с насмешкой заявил он. – Искана с самого детства учили повелевать. Он правая рука своего отца, ничто не совершается во дворце так, чтобы он о том не знал или не участвовал в игре. Он всегда там, где что-то происходит. А не сидит на пыльном дворе, как я. В следующий раз, когда будет война, я тоже пойду!

– Ты правда думаешь, что Искан побывал в настоящем бою? Наверняка они с сыном правителя сидели в шатре далеко от поля битвы, попивая вино и играя в почаси.

Агин с улыбкой бросила на меня взгляд.

– Не очень-то ты восхваляешь его.

– С чего бы мне его восхвалять? Самонадеянный молодой человек похож на любого другого, будь он сын визиря или торговца пряностями. – Я поднялась. – Мне надоело писать. Может быть, начнем рисовать наши новые куртки? Я тоже хочу себе такую из шафраново-желтого шелка.

Едва речь зашла об одежде и шитье, как Тихе покинул нас, и больше в тот день никто не произносил имя Искана. Однако оно все время звучало у меня в ушах. С каждым ударом моего сердца внутри все пело. Искан. Искан.

Искан.

После этого Искан стал навещать нас регулярно, и вскоре визиты приняли хорошо знакомую форму. Он приезжал верхом вечером, когда заканчивались его обязанности во дворце, и проводил вечер с отцом, матерью и Тихе. На следующий день, когда отец и Тихе были заняты делами, гостя развлекали мать и мы, девочки. Иногда мы прогуливались вокруг двора или в ближайшей роще пряностей. Если было слишком жарко, мы сидели в доме, и Искан беседовал с нами, глядя, как мы шьем или предаемся другим подобающим занятиям, или же нам играли музыканты отца. Боль моего сердца стала привычным и постоянным фоном этих визитов. Я училась жить с ней. Агин перестала подтрунивать надо мной. Она тоже замечала, как Искан смотрит на нашу младшую сестру. Единственная, кто не замечал этого или не обращал внимания, была сама Лехан. Ясное дело, она ценила внимание, но, как мне казалось, воспринимала Искана примерно как Тихе – с сестринской преданностью. А его, несмотря на его тщеславие – или же именно из-за этого качества, – такое положение дел не устаивало, и потому он продолжал навещать нас, не делая решающего шага и не прося отца о руке Лехан.

– Он как боязливый торговец, который щупает мешки и нюхает корицу, но не можеть решиться на сделку, – сказал отец как-то вечером, когда Искан ускакал обратно в столицу. Ему нравился Искан, он ждал его прихода, но одновременно раздражался, что тот не может сказать обо всем прямо.

Мы сидели в тенистой комнате и беседовали, пока мотыльки разных размеров танцевали вокруг масляных ламп, обжигая себе крылышки. Покраснев, Лехан ушла в дальний угол комнаты, чтобы подлить масла в лампы, стоявшие там. Она понимала, что отец намекает на нее, но ее всегда смущало, когда другие обсуждали ее будущее.

– Ты знаешь, чем обычно заканчивают такие дельцы, – ответила мать, отрезая нитку в своем шитье. – Они упускают самые лучшие сделки.

Отец раскурил трубку и задумчиво выпустил облачко дыма.

– В этом ты права, Эсико. Но другие купцы пока что не появлялись.

– Нет, но она еще так юна. Мне кажется, многие из наших друзей не позволили бы своим сыновьям ухаживать за младшей дочерью в семье, когда две старшие сестры пока в родительском доме.

Мы с Агин переглянулись. Что тут можно сказать? Агин всего лишь шестнадцать, она едва достигла брачного возраста, но мне-то уже почти двадцать. Пока никто не просил у отца моей руки.

– Полагаю, спешки нет. У Лехан есть возможность подрасти. Пожалуй, во мне говорит торговец пряностями, желающий завершить сделку как можно скорее.

Не раз и не два мать и отец пытались спросить у Лехан, как она относится к Искану, но единственное, чего они смогли от нее добиться, что он «славный». Они не хотели выдавать ее замуж против ее воли, однако она вроде бы и не возражала. Так что они оставили все как есть. Я же решила, что должна вылечить свое сердце от безумия.

Десять дней спустя Искан вновь нанес нам визит. Однако он приехал почти в пустой дом. Отец и Тихе уехали на восток, чтобы закупить саженцы бао, поскольку все наши растения бао погибли от засухи. Однако самый страшный зной вроде бы уже начал спадать – еще половина лунного месяца, и начнутся осенние дожди. Это лучшее время для обновления запасов разводимых растений. Агин уехала к нашей тете со стороны матери, чтобы помочь ей сшить подвенечный наряд для старшей дочери, нашей двоюродной сестры Нейки. Едва закончатся осенние дожди, состоится ее свадьба. Между тем Лехан подхватила летнюю простуду и лежала в постели, в то время как все служанки наперебой бегали вокруг нее, поднося холодные и горячие напитки, меняя повязку на лбу и делая отвары из лекарственных трав. В тот вечер мы с матерью сидели одни в солнечной комнате. Мать вышивала воротник для Лехан (он тоже казался мне подвенечным нарядом, и я ничего не могла поделать с этим чувством), а я читала ей вслух из учения Хаонга ак Сише-чу. Среди девяти мастеров он всегда был моим самым любимым, поскольку объединял философию с историей. Мы дошли до третьего свитка, когда Айкон открыл дверь и провел в комнату Искана. Я свернула свиток, но Искан жестом остановил меня.

– О, пожалуйста, я не хотел бы прерывать ваши занятия.

Он улыбался. Мать поклонилась, не отрываясь от шитья, а я застыла со свитком в руке. Казалось, он, как обычно, подтрунивает надо мной, но решился бы он поступать со мной так в присутствии матери? Усевшись на своей обычной подушке и сложив ноги, он выжидающе посмотрел на меня. Сердце мое дрогнуло, я нахмурилась, развернула свиток Хаонга и стала читать дальше.

Искан внимательно выслушал весь третий свиток и половину четвертого, прежде чем воспользовался паузой, пока я отпила глоток ледяного чая, и осведомился, где остальные члены семьи. Я предоставила ответить матери. Когда она рассказывала, что Лехан болеет и лежит в постели, я внимательно следила за выражением лица Искана. Он вежливо спросил о ее самочувствии и уточнил, может ли что-нибудь сделать, но ни в его лице, ни в глазах я не заметила и намека на тревогу. Мое сердце позволило себе подпрыгнуть в груди. Впрочем, летняя простуда – не такая болезнь, из-за которой стоило бы беспокоиться.

После этого Искан повернулся ко мне.

– Стало быть, завтра утром нам придется развлекаться вдвоем, Кабира-чо. Что бы нам такое придумать?

Я опустила голову, сделав вид, что занята сворачиванием свитков.

– Кабира, ты можешь показать Искану-че источник, – проговорила мать, отложив шитье.

– Источник? Об этом вы мне не рассказывали, чо!

Я никогда не показывала Искану источник. Он не «уаки» (запретный), но считается святым. Все провинции Каренокои основаны вокруг святых мест: горы, реки, озера или, как Ренка, вокруг источника.

– Наша семья – хранители священного источника Ренки. Он называется Анджи, – нехотя ответила я. Как я и ожидала, Искан засмеялся, услышав эти слова.

– Про Анджи я слышал. В сказках кормилицы, когда был совсем маленьким мальчиком.

– Источник существует на самом деле, – обиженно ответила я.

– Ничуть не сомневаюсь. – Искан откинулся назад. Моя реакция его явно позабавила. – Однако мало кто стал бы сегодня называть его священным.

– Почти во всем Каренокои древние верования исчезли, – ответила мать. – Но в некоторых местах эти традиции сохранились. Моя свекровь любовно ухаживала за источником и выказывала уважение, как делали испокон веку в роду моего мужа. И она обучила мою старшую дочь соблюдать традиции.

Мне показалось странным, что мать обсуждает это с посторонним, и я заерзала на месте. Однако источник не тайный, и то, что я его хранительница, тоже не является скрытым знанием. Но чему именно научила меня мать моего отца – об этом никто, кроме меня, не знал. Поэтому все так легко относились к значению Анджи. Особенно мать, которая всегда считала, что мать моего отца застряла в прошлом, и слегка раздражалась, когда та занимала так много моего времени своими учениями и водила меня к источнику даже по ночам. Это неуместно. Источник – всего лишь старое суеверие. Мать была женщиной практического склада. Она понимала то, что видела и к чему могла прикоснуться, остальное было лишено в ее глазах какой-либо ценности.

Она и не догадывалась, что многое из того, что она видит и к чему может прикоснуться в нашем доме, существует благодаря Анджи. Она не знала, что источник влияет на наши урожаи, наше благосостояние, здоровье и счастье.

– Для меня было бы большой честью увидеть ваше священное место, – произнес Искан, чуть заметно поклонившись мне. – Завтра утром, на рассвете?

Он знал, что я рано встаю по утрам. Я задумалась. Растущая луна, до полнолуния оставалось всего несколько ночей. Анджи был силен и добр. Почему бы нет? Может быть, мне удастся преподать этому самонадеянному мужчине урок смирения. Ему придется проглотить свое пренебрежение и недоверие!

Я захлопнула крышку шкатулки, в которой хранились свитки.

– Как вам будет угодно, че.

Я мило улыбнулась ему, и, когда его брови поднялись вверх, я осознала, что он, вероятно, впервые увидел мою улыбку.

* * *

На следующее утро мы встретились у тропинки, ведущей к источнику. Я взяла с собой метлу, сосуд, маленький глиняный кувшин с водой и Айкона, верного слугу моего отца, поскольку не могла пойти одна с мужчиной, не принадлежавшим к семье. Искан стоял, глядя в сторону Ареко, видневшегося в утреннем тумане, словно мираж из блестящих крыш и плюмажей дымков. Наверняка он испытывает нетерпение. Теряет время тут со мной, старой девой, когда мог бы вернуться во дворец и… короче, чем он там занимается. Очаровывает прекрасных девушек или чистит ботинки правителя. Он никогда не рассказывал, каковы его функции при дворе, охотно намекая, что занят важными делами и его заслуги высоко оценены. Я проплыла мимо него.

– Следуйте за мной, – проговорила я вместо приветствия. Это было более чем невежливо, особенно в отношении такого высокого гостя, но было в Искане нечто такое, от чего мне всегда хотелось выпустить когти.

Он поспешил вслед за мной по тропинке, петлявшей вверх по холму позади нашего двора. Стояло позднее лето, трава высохла. Холм лежал перед нами, коричневый и мертвый, и от каждого нашего шага вздымалось облачко пыли. Самые знойные дни миновали, скоро начнутся осенние дожди. Я поймала себя на том, что надеюсь – они настанут не сейчас. Сперва я должна поставить Искана на место.

Мы пришли к изгибу, где тропинка сворачивает влево и поднимается вверх к надгробию на вершине холма. Там я свернула вправо на едва заметный след, ведущий вокруг холма по хрустящей под ногами сухой траве. Мои ботинки потемнели от росы.

– Так быстро, чо, – проговорил Искан, запыхавшись.

Я вдруг осознала, что он не такой, как молодые мужчины из окрестных дворов, привыкшие к долгим переходам и тяжелой работе. Дворцовая собачка, вот кто он такой. Привыкший к тому, что его гладят по шерстке и угощают вкусными кусочками, и ничего более. Я знала это. Почему же сердце мое трепещет при звуке его голоса у меня за спиной? Почему осознание того, что в это единственное утро я имею его в полном своем распоряжении так восхитительно, что мои ноги летят вперед, как ласточки?

Когда мы обогнули холм и почти подошли к ущелью, я обернулась.

– Айкон, подожди здесь.

Айкон нахмурил испещеренный морщинами лоб, но ничего не сказал. Я улыбнулась, чтобы успокоить его.

– Мы только осмотрим источник. Я позову тебя, если ты мне понадобишься.

Искан раскинул руки.

– Чо, умоляю! Ничего не бойтесь в моем сопровождении.

Я поджала губы и бросила на него многозначительный взгляд. Он широко улыбнулся.

– Это священное место. Немного уважения, че.

Он придал своему лицу выражение смирения и кивнул. Последний отрезок пути мы прошли вместе в полном молчании. Ущелье трудно увидеть, прежде чем оказываешься прямо над ним. Не слышно никакого журчания, ущелье словно темная неприметная щель на восточном склоне холма. Я прошла вперед к устью, а Искан, сын визиря, шел за мной по пятам.

Когда прохладный воздух ущелья и запах воды из источника коснулись моего лица, я совершенно успокоилась. Все раздражение, весь сердечный трепет мигом испарились. Что бы там ни говорила мать, это священное место. Древнее место восхваления божественного – равновесия в природе. Каждый раз, приходя к источнику, я ощущала это, и мне трудно было представить себе, что остальные не испытывают того же. Сделав глубокий вдох, я дождалась, пока покой разольется по всему моему телу. Потом шагнула внутрь.

Анджи находился внутри ущелья. Здесь скала была обнажена, ничто не росло в сумерках – ничто, кроме мягкого, как бархат, мха, зеленого и свежего даже сейчас, после длительной засухи. Вода источника образовала рядом с каменной стеной небольшое зеркало – не больше чем две шали, разложенные на просушку. Его обрамляли белые камни, которыми кто-то выложил его много поколений назад. На камни занесло несколько мертвых сухих листьев, и я тщательно смела их принесенной с собой метлой. Один лист лежал в темной воде, и я пробормотала слова, которым меня обучила мать моего отца, прежде чем достать его. Мертвое не должно загрязнять священную воду. Как обычно, меня поразило, насколько холодна вода, когда я коснулась ее пальцами. Склонившись вперед, я увидела, как на неподвижной поверхности отражается мое собственное лицо. Иногда в источнике можно увидеть и кое-что другое. Будущее. События из прошлого.

Рядом с моим лицом появилось другое, и я вздрогнула, поймав себя на том, что на некоторое время забыла о присутствии Искана.

– Очень красиво. Милое прохладное местечко.

Я выпрямилась. Щеки у меня пылали.

– Анджи может больше, чем подарить прохладу.

Я достала глиняный кувшин и показала ему.

– Это обычная вода из колодца на нашем дворе. – Я вытащила пробку и отпила глоток. – Как видите, я не добавляла туда яду.

Искан приподнял брови, но ничего не сказал. Склонившись вперед, я произнесла шепотом благодарность Анджи и наполнила сосуд его холодной водой. Потом подошла к входу в ущелье. Взгляд мой упал на два чертополоха, стоявших у самого входа, – засохших и мертвых. Подняв сосуд так, чтобы Искан видел, что я делаю, я медленно вылила воду из источника под то растение, что стояло ближе к западу, медленно и старательно, чтобы земля успела впитать в себя каждую каплю. Затем таким же образом вылила воду из глиняного кувшина под растение, стоявшее ближе к востоку. Искан прислонился спиной к скале, сложив руки на груди.

– Вот так. Встретимся через три ночи, в полнолуние.

Я с силой заткнула глиняный кувшин пробкой, повернулась и обогнула холм, не дожидаясь реакции Искана. Айкон с серьезным выражением лица поджидал меня у развилки. Руки у меня вспотели, мне было трудно дышать. Что я только что натворила? Я споткнулась о камень, и Айкону пришлось поддержать меня, чтобы я не упала. Я пригласила мужчину – мужчину, которого мои родители воспринимали как жениха моей сестры, – встретиться со мной ночью. Наедине. Ибо я знала, что никого не возьму с собой. Я знала, что встречусь с Исканом наедине, и щеки мои пылали от стыда. Но я ни в чем не раскаивалась.

В последующие три дня я вела себя как образцовая дочь и сестра. Я заботилась о Лехан, у которой уже спал жар, но она по-прежнему была слабенькая и вялая. Помогала матери во всех ее делах. Приносила жертвы духам предков на вершине погребального холма. Подавала еду отцу и Тихе, когда они вернулись домой, уставшие после долгой дороги и встревоженные высокими ценами на рассаду бао. Все это для того, чтобы не думать о том, что я сделала и намеревалась совершить.

Ночь полнолуния выдалась ясная, без единого облака. Сидя в своей комнате, я ждала, пока весь двор забудется глубоким сном. Только после полуночи я решилась шмыгнуть за дверь.

Загадочные птицы пели в кустах вокруг, когда я шла знакомой тропинкой у подножия холма. Краски, запахи, звуки – все было непривычно. Я не узнавала сама себя. В ту ночь я стала другим человеком. Женщиной, которая выскальзывает из дому, чтобы встретиться с мужчиной, которого любит, забыв обо всем: о приличиях, о семье, о последствиях. Мой стыд, все мои сомнения – все я оставила позади. В ту минуту я чувствовала себя совершенно свободной. Свободнее, чем когда-либо потом. Та моя прогулка по холму часто является мне во сне. В моих снах она продолжается бесконечно долго. Временами я парю над землей. Вокруг синеют тени, луна огромна, прохладный воздух охлаждает мое разгоряченное лицо. Пахнет росой, землей и этсе. Во сне все кажется реальным и четким. От чувства свободы и счастья грудь буквально разрывается.

Сон всегда кончается одинаково. Во сне я понимаю, что ко мне что-то приближается. Нечто большое и черное, закрывающее собой луну и звезды. Нечто, стремящееся поглотить все. Я пытаюсь закричать. И тут просыпаюсь в своей постели, вижу за окном ночное небо. Сердце мое отчаянно бьется, и я знаю, что кричать поздно.

Слишком поздно.

Когда я пришла на место, Искан уже ждал меня. Он сидел, прислонившись спиной ко входу в ущелье. Рядом с ним виднелись два мертвых чертополоха. Восточный, который я полила водой из колодца, выглядел так же, как и три дня назад. А вот западный, которому я даровала воду Анджи, пустил из корня новый побег размером с ладонь.

– Наверное, это случайное совпадение, – раздался из тени голос Искана. – Или ты специально приходила сюда каждый день и поливала его с тех пор, как мы расстались.

Но я слышала сомнения в его голосе. Подойдя к нему, я села на землю рядом с ним. В темноте я не видела его лица.

– Анджи может подарить жизнь и благосостояние, если взять его воду в нужный момент времени. А может принести смерть и разрушение, если взять воду не в то время. Сила источника очень древняя. Мать моего отца говорила мне, что все священные места в разных регионах когда-то обладали огромной силой, но многие из них истощились из-за человеческой жадности или же попросту забыты.

Когда я повернула голову к Искану, серебряные цепочки у меня в волосах тихо звякнули.

– Этот источник – основа благосостояния нашей семьи. За ним ухаживали, берегли и использовали его старшие дочери в семье много поколений.

Мать моего отца не позволила бы мне рассказывать тайну Анджи постороннему, но все мои сомнения были смыты ночью и светом луны. Я не чувствовала ни малейших угрызений совести. Я сидела здесь, рядом с Исканом, и готова была сказать все что угодно, лишь бы он поверил мне, увидел меня.

– Стало быть, никто, кроме тебя, не знает об этом? – проговорил он с насмешкой и сарказмом.

Я взяла его руку, словно это было самое естественное действие на свете. Словно я имела право прикасаться к нему подобным образом. Ладонь у него была горячая и мягкая.

– Пойдем, – сказала я и потянула его за руку, заставляя встать.

Не выпуская его руки, повела его в ущелье. Сердце билось где-то у самой шеи, во рту пересохло. Но голова у меня была ясная, а мысли словно рыбки в воде. В ущелье было темно, но я прекрасно знала дорогу и привела Искана прямо к источнику, сиявшему, как серебро, в свете луны.

– Взгляни в воду, – прошептала я. – Что ты видишь?

Он наклонился вперед – лениво, небрежно.

– Я вижу себя. Луну. Она светит. Она…

Он осекся и замолчал. Леность испарилась, все его тело напряглось. Я не смотрела на воду. По-прежнему не выпуская его руки, я не сводила глаз с него.

Внезапно он обернулся ко мне, притянул меня к себе.

– Что это? – чуть слышно прошептал он. – Что я сейчас вижу?

– Анджи показывает то, что уже случилось, и то, что может произойти в будущем. Иногда он показывает то, чего мы желаем больше всего на свете.

Он стоял неподвижно. Положил руки мне на плечи, сжал так, что мне стало больно.

– Почему ты сама не смотришь?

– Я знаю, что произошло. Знаю, каким будет мое будущее. И знаю, чего желаю больше всего на свете.

Последнее я произнесла чуть слышно. Сама не верила, что выговорила эти слова. Лицо Искана придвинулось совсем близко к моему. На его лице, освещенном лунным светом, глаза казались особенно большими и темными. Никогда ранее я не оказывалась так близко к нему. От него пахло дорогими запахами – миндальным маслом в волосах, фимиамом во дворце, конем, на котором он приехал сюда.