Спецслужба Императрицы. Альтернативная история

– Пардон, мне надо… в сторону моря.

– Чуланчик в сенях направо, сударыня! – насмешливо махнул рукой Воропаев.

Таня, оставив сумку на полу (кто же идёт в ватерклозет с сумкою?), вышла в сени. Ощупью нашла своё пальто. Но не успела она просунуть руку в левый рукав, как в сени вышел «ухажёр».

– Ага! Сбежать намерилась! Не выйдет!

Он схватил Танино платье и рванул. Пуговки отскочили, обнажилась грудь. Таня ахнула от жгучего стыда!

– Отныне я твой властелин! – на театральный манер продекламировал Воропаев и, наклонившись, попытался поцеловать в губы.

В левом рукаве, на предплечье, у Тани был спрятан небольшой кинжал.

– Вот, барышня, вам на всякий случай. Смотрите, не порежьтесь. Шибко острый, бриться можно, – объяснил Ковальчук, вручая его перед поездкой.

Не колеблясь ни секунды, она выхватила кинжал и полоснула «коммуниста» по горлу. Раздался тяжёлый вздох, как будто бык отдувался после подъёма в гору: это воздух вышел из перерезанной трахеи.

– Что это? – спросила одна из девушек, услышав этот звук.

– А! Это Стёпа поэтэссу тискает! – рассмеялся Кривин.

Все понимающе перемигнулись. Голубоволосая Анюта помрачнела.

Кровь залила Таню от шеи до ног. Кое-как запахнув платье, с кинжалом в руке она выскочила во двор. К ней через дорогу метнулись две тени.

– Что? Вы ранены? – вскрикнул Семёнов.

– Нет… Это не моя кровь, – просипела Таня: горло свело спазмом.

Логинов набросил на неё свой полушубок, и они быстро пошли по Плющихе в сторону перекрёстка. Не успели они дойти, как грохнуло. Ох, знатно грохнуло! В ночное небо взметнулся столб пламени и дыма. Ударной волной Таню едва не опрокинуло, но мужчины удержали. У всех троих заложило уши. Семёнов что-то кричал Тане, но она не слышала. Из домов, заполошно вопя, повыскакивали полуодетые люди, одолеваемые паникой и любопытством одновременно. Смешавшись с толпою, Таня и агенты ждали удобного момента, чтобы незаметно уйти. Вскоре послышался звон колокола пожарной команды. Следом примчался извозчик, едва не трескающийся от любопытства. Логинов остановил его:

– Эй, любезный! Гони в «Славянский Базар»! Душа горит!

– Ага, сичас, посмотрю только… А што тута содеялось-то?

– Да, так, дом взорвался. Вон, тушат уже.

Удовлетворив своё любопытство, и вдоволь насмотревшись на головёшки, извозчик даже не оглянулся на седоков и резко взял с места.

– Эк, однако, рвануло! – оживлённо комментировал мужик, – Прямо, как пороховой склад в запрошлом году на Филях! Я за три улицы был, и то ухи заложило!

– Склад, не склад… Чего взорвалось, то взорвалось, назад не воротишь. Завтра из газет узнаем, – апологетически успокоил его Семёнов, – Ты знай, погоняй! На водку получишь!

У «Славянского Базара» они вышли и, пройдя с версту, взяли другого извозчика, который отвёз их в гостиницу. Час был поздний, поэтому на залитую кровью Таню, хотя и в полушубке, ни портье, ни коридорный не обратили внимания.

У себя в номере девушка разделась догола и, стоя в тазике, долго смывала кровь под умывальником. Вода была холоднющая. Вытеревшись и переодевшись, Таня кинула платье и бельё в печку. Подумав, кинула туда же и ботики. В ушах все ещё звенело, колотилось сердце. Приоткрыв дверь, крикнула:

– Коридорный!

Коридорный, рыжий вихрастый малый, пришёл через пять минут. Зевнув и перекрестив рот, спросил:

– Чего изволите?

– Коньяку принеси! Шустовского, бутылку! – приказала Таня.

Малый опешил:

– Поздно уже, барышня, и ресторант, и буфет закрытые… Негде, значит, взять коньяку-то!

– А… водка есть?

– Водка-то? Как не быть! Только она не хозяйская, а моя.

– Тащи!

– Три рубли, барышня.

Это было дороже ресторанной цены! Парень подрабатывал таким новаторским способом, втридорога продавая ночью водку, купленную по дешёвке днём.

– На! – нетерпеливо сунула ему трёшку Таня, – Да двигайся быстрее!

Только выпив полный стакан, она почувствовала, что её отпустило. С некоторым неудовольствием сообразила, что после каждой акции ей теперь необходима изрядная доза спиртного, чтобы снять стресс.

«Не спиться бы…»

Утром встала поздно, с головной болью. Позавтракав, послала Семёнова в магазин дамского платья за новым пальто и ботиками. Принёс, конечно, но совсем не то. Пальто было немодное, и не соответствовало ботикам по цвету. Хорошо, хоть размер подошёл!

Поезд на Санкт-Петербург отправлялся вечером. Перед поездкой на вокзал Семёнов посетил магазин Касторских и забрал Танин портрет.

– Марина Михайловна вынуждена срочно ехать в Казань, – объяснил он погрустневшему Эммануилу.

В ожидании посадки на поезд Таня не спеша пообедала в одиночестве в вокзальном ресторане (Логинов и Семёнов для конспирации кушали отдельно). За кофием попросила официанта принести свежую газету.

– Какую, сударыня?

– Ну… «Полицейскiя Вѣдомости».

Газета была принесена, и вот, что наша героиня в ней прочитала:

«Кошмарный взрыв на Плющихе!

Вчера, в одиннадцатом часу ночи, на Плющихе грянул взрыв огромной разрушительной силы! Дом, в котором он произошёл, разнесло в щепки, в шести соседних домах выбило стёкла, в двух домах проломило крыши обломками брёвен, а у купчихи Спиридоновой даже начались преждевременные роды!

Прибывшая на место происшествия наша доблестная пожарная команда Сущёвской пожарной части быстро потушила горящие руины. Следователь со своею командою смог обнаружить лишь клочья человеческой плоти. Тщательное исследование останков позволило прийти к заключению, что они принадлежат двенадцати (sic!) покойникам! Удивительно, но факт: на одном из фрагментов чьей-то головы волосы были голубые! Видимо, от воздействия высвободившихся при взрыве химических веществ.

И, наконец, самое главное: во дворе найдена также открытка с изображением богини Немезиды. Как господа читатели, возможно, помнят, подобные открытки были обнаружены и прежде на месте совершения загадочных, до сих пор не раскрытых убийств. Кто-то мстит! Но, за что?

Наш источник, близкий к кругам Жандармского Управления, намекнул, что, возможно, в доме находилась мастерская по производству бомб…»

Дальше Таня читать не стала.

«Значит, никто не уцелел», – с облегчением вздохнула она, – «Не жалко».

Глава пятая

– Минни! – начал разговор за ужином самодержец всероссийский, – Мне тут из Охранного сегодня доложили: на нас покушение готовили! Бомбы сконстролили и планировали взорвать на Пасху во время всенощной службы. Прямо в храме, представляешь? Только Бог сию беду отвёл: мерзавцы сами на собственных бомбах и подорвались! Главный у них был некий Воропаев, студент. Так с ним ещё одиннадцать человек в клочки разнесло!

– О! А где? У нас, вроде, тихо было, – сделала вид, что заинтересовалась, Мария Фёдоровна, уже всё знавшая от Редрикова.

– В Москве. Раньше их схватить было никак не возможно: улик не было, только информанта слова. Он, кстати, со всей компанией тоже… э-э… помер. А опознали Воропаева интересно: известно было, что его подруга, одна из нескольких, волосы в голубой цвет красила. Так следователь, найдя кусок черепа с голубыми волосами, стал останки этого Воропаева искать. И нашёл!

– Папа, а как это возможно: в голубой цвет волосы покрасить? – с большим интересом спросила старшая дочь, Ксения, – Вот бы…

– Аллах ведает! – развёл руками царь, – Химия! Ея возможности неисчерпаемы.

Задумчиво пропел себе под нос:

– Химия, химия, вся залу… г-м! Синяя…

У старших детей уши встали топориками!

– Фи, Алекс! – поморщилась Мария Фёдоровна, – Где ты только такую гадость подхватил?

– Пардон, дорогая, – покаянно повесил голову Александр, – Это мне недавно фон Клюге такую частушку спел.

Щёлкнул пальцами:

– Эй, любезный! Ещё чайку плесни!

Он снова повернулся к жене:

– И ещё нашли на пожарище открытку с богиней Немезидой! Допрёж такую находили неоднократно в местах некоторых убийств, до сих пор не раскрытых. Как будто мстит кто-то. Странно, правда?

– Между прочим, за последнее время стало меньше терактов, – заметила Мария Фёдоровна.

– Ага! Попритухли революционеришки! – хихикнул Александр, ломая в кулаке сушку.

– Я хотела тебя попросить, Алекс: пожалуйста, никаких помилований террористам.

– Ну, я не знаю… Кое-кого можно и помиловать… иногда. Обстоятельства всякие бывают!

Глаза Марии Фёдоровны сверкнули:

– Нет! Пилат хотел Христа помиловать, но синедрион и Каифа упёрлись: дескать, против власти Иисус шёл и призывал Храм разрушить. Такого прощать нельзя! И пришлось Пилату помиловать Варраву. Так что, и ты лучше разбойника какого-нибудь помилуй: человек для пропитания разбойничал, ибо другому ремеслу не обучен.

– Ну, у тебя, Минни, и шуточки! – покрутил носом Александр.

– Никакие не шуточки. Я серьёзна, как хирург Пирогов, отрезающий ногу. Дай мне сейчас своё слово царское, что миловать террористов не будешь!

– Машка! Ты на меня давишь! – засмеялся царь и отхлебнул чаю.

– Да, Сашка! Давлю и буду давить! Ты их милуешь, а они снова злоумышляют. Сколько раз такое было, а?

– Ладно, мать. Даю тебе моё царское слово, что с нынешнего дня никаких помилований террористам.

На Масленицу Таню пригласила на блины подруга детства Елена, ныне учащаяся с ней в Смольном.

– Танечка, – щебетала она, – приходи в понедельник! Ведь, последние же месяцы вместе! Кто знает, когда снова увидимся?

– Эй! Ты чего? – удивилась Таня, – Чай, в одном городе живём!

Елена лукаво прищурилась:

– Я, может, скоро во Владивосток уеду!

– Да ты што-о! – всплеснула руками Таня, – А с кем?

– Да есть тут один… Намекает. Наверное, в понедельник прямо скажет. Водочки выпьет, блинов наестся и решится, наконец.

– Да, кто он? Я его раньше видела? – лопалась от любопытства Таня.

– Ага, интересно? Взыграло ретиво́е? – захихикала Елена, – Вот, придёшь к нам – и познакомишься!

И Таня, конечно, пришла. Гостей было немного, почти все знакомые. Елена, пыжась от гордости, представила флотского лейтенанта:

– Познакомься, Танюша: Владимир Георгиевич Вишневский. Мой… э-э… добрый знакомый.

– Очень приятно! Я – Татьяна Михайловна Вебер.

Лейтенант галантно поцеловал руку и мурлыкнул:

– Аншантэ, мадемуазель!

«А французский-то у него не очень!» – отметила Таня, – «Акцент ухо режет!»

Тем не менее, молодой человек ей понравился: статный, дородный, красивый. Вот, только свёрнутый на сторону нос…

– Вы можете называть меня просто Володя, – предложил Вишневский.

Таня с улыбкой согласилась.

Отойдя с Еленой к столику с напитками и взяв фужер с шампанским, она тихонько спросила:

– Что у него с… носом?

– А! Это на него недавно разбойники напали. Пятеро! Двое за руки схватили: давай, говорят, кошелёк и часы! А Володя как принялся их швырять! Руки свёл, двое головами треснулись – и оба насмерть! Тому, что спереди, кулачищем в рёбра въехал – тоже до смерти убил, ещё одному ухо откусил.

– Ухо-то зачем?! – изумилась Таня.

– А это он хотел разбойнику глотку перегрызть, да промахнулся.

Тане разом вспомнился роман Тамигина «Димитриос Ништяк». Там тоже римлянин хотел вцепиться в горло зубами Спартаку, но промахнулся и откусил ухо.

Елена, вздохнув, продолжила:

– Однако и сам Володя дубиной по голове схлопотал. Нос сломали и челюсть. Сотрясение мозга доктор потом определил, постельный режим прописал.

– А остальные двое? – взволнованно вскрикнула Таня.

– Убежали.

– Повезло им!

– Повезло, да не очень: все равно в участок попали. Один с тех пор кровью мочится от удара по почкам, а другой, который без уха, теперь скопец.

– Как это?!

– Да так: Володя ему по причинному месту ногой попал – и всмятку!

– А где это случилось-то?

– В Москве. Он туда в командировку ездил.

Таня впечатлилась: ну и богатырь!

На самом деле Вишневский ни в какую командировку не ездил, а просто наврал девушке, выдумав сей подвиг, ибо признаться, что его побил один на один щуплый штабс-капитан, было стыдно.

– Мне пришлось его три недели кашкой с ложечки кормить из-за сломанной челюсти, – как бы сожалея, вздохнула Елена.

– Так, это же… здорово! Он после этого к тебе ещё больше привязался, чувствами проникся! – улыбнулась Таня.

– Надеюсь…

Подошёл Еленин брат Дмитрий, студент-естественник. С ним был худощавый молодой человек в студенческой тужурке.

– Познакомься, Танюша: это Александр Ольянов, мой товарищ по университету.

– Очень приятно, – застенчиво поклонился парень.

Говорил он по-волжски, упирая на «О».

Танино сердце ёкнуло. Непонятно, почему: красавцем Ольянов не был. Простое русское, слегка скуластое лицо, зачёсанные назад тёмные волосы. Но глаза… Умные и, в то же время, наивные. Такие бывают у мечтателей… или фанатиков! Их безмятежный взгляд завораживал девушку. Пришлось тряхнуть головой, чтобы прийти в себя. Через силу улыбнувшись, Таня спросила:

– Вы, значит, тоже на естественном факультете?

– Да. Увлекаюсь биологией, химией.

Таня взяла другой фужер шампанского и кивнула Александру:

– Давайте выпьем за… что-нибудь хорошее!

Тот смутился:

– Пардон, не употребляю спиртного… Зельтерской, разве.

«Надо же, не употребляет он!»

Разговор, тем не менее, завязался. О пустяках: сначала, как водится, о погоде, затем об учёбе.

– Вы заканчиваете Смольный в этом году?

– Да. Как говорится: наконец-то!

– А что так? Вам не нравится учиться?

Таня лукаво прищурилась:

– Да всему уже научили! Я в Смольный поступила по воле папеньки, хотя хотела на фельдшерско-акушерские курсы.

Александр неуверенно улыбнулся. Видно было, что он сильно стесняется.

– А чем думаете потом заняться? Учительствовать?

– Не знаю, не решила пока.

Поймав поощрительный взгляд подруги, Таня перешла в наступление:

– Расскажите мне о себе, Александр.

– Что… рассказать? – ещё сильнее застеснялся парень.

– Ну, о семье. Вы женаты?

– Нет!!! – впадая в панику, отмёл сие подозрение Ольянов.

Отхлебнув зельтерской, впрочем, успокоился:

– Я из Симбирска. Папа умер в январе… удар. Матушка осталась с пятью детьми на руках. Пенсия не очень большая, поэтому я сам… Даю уроки, репетиторствую.

– Я тоже в прошлом году отца лишилась, – пригорюнилась Таня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.