Девятая рота

Тут же на втором этаже Лёнька выбрал себе в трикотажном отделе хлопчатобумажные носки по 35 копеек за пару и, завершив все покупки, они вышли на Ленинскую.

На трамвайной остановке, напротив кинотеатра «Уссури», дождались попутного трамвая и проехали до площади железнодорожного вокзала одну остановку.

На вокзале в камере хранения Лёнька забрал сумку с вещами.

Хорошо, что он пошёл в ГУМ и камеру хранения с Василием, где-то в глубине души радовался Лёнька, потому что с покупками и сумкой, он бы сам едва бы справился.

А тут Василий подхватил покупки, а Лёнька – сумку. Вот так вдвоём, весело болтая, они вернулись на судно.

Глава десятая

В каюте стоял ажиотаж. Миша с Сергеем куда-то собирались. Снотворного состояния, царившего в каюте, когда Лёнька с Василием её покидали, как не бывало.

– Чё случилось? – поняв серьёзность обстановки начал допытываться у них Василий.

– Да отстань ты? – отмахнулся от него Миша, а Сергей, с удивлением посмотрев на Василия, буркнул:

– Чё, не помнишь, что ли? Второй же собрался на стоянке поршень дёргать.

– Уау, – стукнул себя ладонью по лбу Василий, – как же я об этом забыл! – и, забросив Лёнькину авоську к нему на койку, начал лихорадочно переодеваться.

– А ты чё не переодеваешься? – мимоходом задал он вопрос Лёньке.

– А куда? – Лёнька никак не мог понять нервозности парней.

– Куда-куда, – передразнил он Лёньку. – Второй механик будет с рембригадой поршень на главном двигателе дёргать и сказал, чтобы мы были на моточистке. Ему надо до нуля все работы сделать. Ведь завтра же отход и оба двигателя должны быть готовы к отходу.

– А это обязательно там быть? – продолжал допытываться Лёнька.

– Ты чё такой деревянный? – раздражённо отреагировал на его тупость Василий. – Хочешь иди, а хочешь – нет. Тебя палкой туда никто не гонит. Мне, например, просто интересно, как это всё делается. Вот поэтому я и иду. Серёге с Михой тоже, – и, посмотрев в их сторону, Василий, ища у них подтверждения, спросил: – Интересно ведь?

Но те не обратили на Васькин вопрос внимания, продолжая молча переодеваться.

– Во! Видишь! – гордо подтвердил Васька. – Им тоже интересно.

Лёньке не хотелось выглядеть белой вороной среди новых знакомых и он, раскрыв сумку, достал старые хэбовые брюки, куртку и рабочие ботинки.

Посмотрев на его экипировку, Василий удивился:

– А чё это у тебя за куртецон такой блатной? – и указал на куртку, в которую облачился Лёнька.

Такие куртки их роте выдавали на первом и втором курсах. Синие, хлопчатобумажные, с отложными воротничками и длинными рукавами на манжетах они носились на выпуск.

Длина курток ниже пояса и вдоль всего низа шёл пристроченный поясок. Застёгивались они с самого низа до ворота на пуговицах, а под ворот всегда надевался чёрный галстук.

Но сейчас Лёнька галстук не собирался надевать, а куртка у него потому и осталась, что он исхитрился не сдать её при получения новой формы на втором курсе.

Куртка когда-то имела ярко синий цвет, а сейчас после многочисленных стирок синева на ней значительно уменьшилась, и она имела вид прополосканной в синьке тряпки.

После Васькиного вопроса Лёнька осмотрел себя и пожал плечами:

– Чё, позорная что ли? – и в оправдание своего вида, попытался объяснить: – Рабочая форма у нас такая была, но сейчас её заменили и выдают такую же, как и у вас, – и он указал на Василия.

Василий с друзьями надели для работ обычные синие, как у матросов ВМФ, хэбовые фланки с такими же брюками.

– Не у вас, а теперь уже у нас, – с ехидцей поправил его Васька. – Но, сойдёт и так.

Из коридора донеслись возбуждённые голоса ребят, поэтому дискуссию по поводу Лёнькиной одежды прекратили, и парни вышли в коридор.

Лёнька последовал за остальными. На него внимания никто не обращал, поэтому всей толпой по многочисленным коридорам и трапам они вереницей спустились ко входу машинного отделения.

Перед входом в него располагалась раздевалка с многочисленными металлическими шкафами и скамейками, где мотористы и механики могли посидеть, передохнуть или перекурить.

Не задерживаясь, парни быстро входили в машинное отделение, переступая высокий комингс входной двери.

Мощный поток тёплого воздуха, идущий из недр машинного отделения и несущий с собой запахи масла и разогретого металла, обдал Лёньку и взъерошил волосы на голове. Вдохнув столь непривычный для себя запах, он оказался совсем в другом мире.

Под ногами вместо привычного пола, покрытого линолеумом, оказались воронёные плиты, прикрученные ярко-жёлтыми шурупами к обрешетнику, выкрашенному зелёной краской.

Пути, ведущие к крутым трапам, ограждались леерами, выкрашенными в белый цвет с отполированными до блеска стальными поручнями. Так что, спускаясь по трапам, приходилось крепко держаться за поручни, чтобы не загреметь вниз.

Парни же применяли скоростной метод спуска. Ухватившись ладонями за поручни и, подогнув ноги, они быстро съезжали вниз, мягко амортизируя на нижестоящей платформе.

Лёнька последовал их примеру. Взявшись обеими руками за поручни, он опёрся на них локтями, подогнул ноги и проехал над ступеньками трапа, ощутив от соприкосновения с металлом только свист в ладонях. Поручни за многие годы эксплуатации судна настолько отполировались руками членов машинной команды, что от соприкосновения с ними на ладонях Лёнька даже не ощущалось жжения. Он невольно взглянул на ладони и, поднеся их к носу, ощутил непередаваемый запах металла, начинающий ему уже нравиться.

Через пару метров находился следующий трап, который он так же легко преодолел.

Конечная цель бега – платформа между двух главных двигателей, с возвышающимися светло-зелёные корпусами по обе сторон от неё.

Парни столпились на платформе в ожидании приказов.

Лёнька ещё полностью не мог понять зачем они здесь и что собираются делать. Он только крутил головой и с любопытством осматривал место куда попал. А здесь стоило на что посмотреть.

От платформы крышек главных двигателей вверх шла шахта машинного отделения.

Раньше, когда Лёнька тайно пробирался в машинное отделение на траулерах, он уже видел такое. Но здесь всё выглядело больше и солиднее.

Переборки шахты выкрашены в белый цвет, а сама она освещалась многочисленными лампами дневного света. Так что создавалось впечатление, что он оказался в большом и светлом храме. Только в храме стояла бы тишина и витал аромат ладана, а здесь слышался надсадный гул вентиляторов, гнавших тёплый воздух, пропитанный запахом нагретого металла и масла.

По периметру шахты располагалось несколько ярусов площадок, и Лёнька непроизвольно сосчитал какой же «этажности» машинное отделение. Получилось шесть.

Шахта прикрывалась сверху двумя большими стальными листами с многочисленными иллюминаторами. Сейчас они находились в полуоткрытом состоянии, а приглядевшись, сквозь них Лёнька даже разглядел синее вечернее небо.

Вокруг всё блестело и сверкало. Чувствовалось, что для наведения такого порядка, здесь кто-то приложил хозяйскую руку. Даже площадка, где стояли парни и предполагалось провести работы, мотористы покрыли брезентовым полотном и разложили на нём инструменты и различные приспособления. Как понял Лёнька, это они сделали, чтобы не разносить по машинному отделению грязь от ремонта.

Два человека, взобравшись на крышку одного из главных двигателей, что-то откручивали на ней. Ещё несколько человек выслушивали высокого стройного мужчину с копной слегка посеребрённых сединой волос.

Мужчина, одетый в видавшую виды, хорошо выстиранную спецовку, что-то энергично объяснял окружавшим его людям.

Закончив разговоры с подчинёнными, седовласый подошёл к сгрудившимся курсантам.

Осмотрев их, он, не напрягая голоса, степенно начал:

– Так, парни. Я вижу, что вы готовы переборки проломить и леера в дугу загнуть, но делать этого сейчас не надо. Ваша задача – это не мешать, а помогать и мотать на ус то, что мы сейчас будем делать. А вот во время этой помощи вы будете только чётко выполнять всё то, что вам будут говорить мотористы, – и кивнул себе за спину в тот район, где мотористы начинали работы на крышке одного из главных двигателей. – Я понимаю, что вы будущие инженерА, но знайте и запомните, что настоящего механика из инженера никогда не получиться, если он не начинал с самых низов и не познал вкус мазуты. – Седовласый ещё раз осмотрел притихших курсантов, стараясь понять, насколько до них дошли его слова и продолжил: – Я тут уже определил фронт работы. Мотористы знают его, так что прикрепляю вас к ним и, пожалуйста, следуйте только их указаниям. И главное! Никакой самодеятельности. – При этих словах седовласый повысил голос. – Делайте только то, что вам скажут.

Шум от работающих дизелей, доносившегося из соседнего помещения, не мешал седовласому говорить, поэтому он даже не повышал голоса.

Лёнька впитывал каждое слово говорящего, понимая, что это его самый главный начальник на сегодня.

Он стоял рядом с Мишей Коротковым, молча выслушивающего инструктаж, как и вся группа практикантов. Толкнув Мишу в бок, Лёнька шёпотом поинтересовался:

– А это кто? – кивнув на говорящего.

– Второй механик это, Николай Васильевич, – едва раскрыв губы, прошептал в ответ Миша.

– А-а, понял, – согласно закивал Лёнька, а второй механик тем временем продолжил:

– Так Сергей, – обратился он к старшине Котову, – распредели людей по два-три человека для каждого моториста и сейчас будем дёргать поршенёк, – и, осмотрев, оживившийся народ, уже громче добавил: – Всем соблюдать технику безопасности, которую я вам тут долдонил целый месяц и, чтобы каждый спустился к конторке и расписался там в журнале.

Парни, послушавшись приказа, начали спускаться вниз, а Лёнька, ещё не зная, что ему делать, остался стоять один.

Увидев его, у второго механика с удивлением вырвалось:

– А это что тут у нас за интеллигент такой? – и повернулся к Котову.

– А это наш новый практикант, – начал пояснять ему Сергей, – он только сегодня прибыл.

– Та-ак, – в раздумье протянул второй механик и решительно закончил: – А ну ка немедленно дуй отседова, и чтобы я духу твоего тут не чуял. Не хватало мне тут ещё инциНдентов всяких. Мало того, что Витьке на вахте третьего ноготь сорвало, так мне ещё смотри за этим интеллигентом, чтобы ему бóшку не снесло.

Лёнька понимал, что теперь кличка «интеллигент» из-за его выпендрёжной куртки прилепится к нему навсегда и, стараясь не возражать и не заострять на себе дальнейшего внимания второго механика, понуро побрёл к трапу, ведущему в раздевалку.

Значит, не суждено ему увидеть, как будут «дёргать» поршень на главном двигателе, с горечью начинал осознавать он, а ему так хотелось это увидеть…

Но какое-то внутреннее чувство воспротивилось в нём и, воровато оглянувшись, он, вместо того чтобы подняться до второй платформы и выйти из машинного отделения, перешёл на противоположный борт и затаился там.

Со своего места наблюдения он прекрасно видел, что делается внизу.

Неожиданно за спиной послышался грубый голос:

– А ты чё тут делаешь?

От неожиданности Лёнька даже вздрогнул, но, обернувшись, увидел невысокого коренастого парня, нагло разглядывающего его.

Поднявшись с корточек и справившись с секундным замешательством, он с вызовом ответил:

– А тебе то чё? Сижу тут себе и смотрю…

– Чё, сачкуешь, что ли? – с ехидной усмешкой продолжил допрос коренастый. – Все вкалывают, а ты тут тыришься?..

– Не тырюсь я, а просто сижу, – Лёньке надоело оправдываться перед неизвестным контролёром, и он пояснил: – Я только сегодня пришёл на судно и технику безопасности не прошёл, поэтому второй отправил меня из машины, а я только хочу посмотреть, как поршень будут дёргать. Чё, нельзя что ли? – уже начал напирать он на коренастого. – И вообще, кто ты тут такой, чтобы что-то запрещать?

– Почему нельзя? – сразу пошёл на попятную коренастый. – Смотри, если нравиться, только ко мне в котельную не суйся. Второй запрещает мне отвлекаться на вахте, – чувствовалось, что коренастый уже настроен на миролюбивый лад и, поняв это, Лёнька протянул ему руку:

– Лёня, – коренастый в ответ, обтерев ладонь о брюки спецовки, мирно представился:

– Колян.

– Ты чё, Коля, вахту тут стоишь, что ли? – Лёнька кивнул на раскрытую дверь, откуда появился коренастый.

– Ага, – подтвердил Колян, – стою. Ещё часик с лишним осталось, – он поднял руку и взглянул на ручные часы.

– Ну стой, а мне тут всё интересно. Понимаешь, первый раз такое вижу и не хочу пропустить, – откровенно поделился с Коляном Лёнька.

– Ладно, смотри, – как, какой-то очень большой начальник, разрешил ему Колян и, облокотившись на леера уставился вниз.

А там события разворачивались своим чередом.

Парни, ковырявшиеся на крышке, вытащили огромную форсунку и куда-то унесли её. О том, что это форсунка, Лёнька догадался сам, хотя всезнающий Колян, пытался ему объяснять всё происходящее внизу.

Слушая в пол-уха болтающего Коляна, Лёнька с интересом смотрел за ходом работ.

Двое парней установили на гайки крышки огромный ключ и начали по нему бить здоровенной кувалдой, стараясь их открутить.

Одну за другой они откручивали гайки и устанавливали их на шпильки соседней крышки. Лёнька понял эту хитрость. Это, чтобы в дальнейшем их не перепутать. Им как-то на лекции по технологии металлов говорили об этом. Теперь он видел это воочию.

Когда все гайки открутили, второй механик взял в руки пульт и грузовой кран, установленный над главными двигателями, поехал к разбираемой крышке.

Крышку с помощью специальных крючков краном сняли и поставили на кукую-то треногу. К ней тут же подошли курсанты и под руководством моториста принялись её чистить.

Тут снизу начали громко кричать. Колян пояснил Лёньке, что это второй механик что-то приказывает мотористам, работающим в картере. В каком картере и что такое картер, Лёнька пока не знал, но вида о своём профанстве Коляну не подал, а по-прежнему на каждое его замечание или объяснение кивал.

Тем временем крики стихли и, зацепленный специальным кольцом поршень под команды: «Вира по-малу, вира мать твою и т.д и т.п», начал вылезать из цилиндровой втулки.

Лёнька и раньше видел поршни, да и сам несколько раз участвовал в переборках мотоциклетных двигателей, но таких громадин, он ещё никогда не видел.

Чёрный от копоти и нагара поршень медленно появлялся, блестя боковыми поверхностями. А когда его полностью вытянули из втулки, то отвезли в сторону и установили в специальное приспособление.

Тут на него вновь накинулись курсанты с мотористами для очистки от нагара и дальнейших замеров. Это уже Лёньке до малейших подробностей дотошно объяснял Колян.

Дальше прятаться и смотреть за происходящими событиями Лёнька не захотел, и поинтересовался у Коляна:

– А у тебя на вахте всё нормально?

Колян от его слов чуть не подпрыгну:

– Бляха-муха, а про котёл то я забыл, – и метнулся в открытую дверь, откуда недавно появился.

Лёнька прошёл за Коляном и оказался в большом помещении, где по середине стоял непонятный ему круглый агрегат, выкрашенный серебристой краской.

Колян что-то «колдовал» с обратной стороны агрегата.

Неожиданно он спичками поджёг факел, сунул его в какое-то отверстие, нажал какую-то кнопку и дёрнул за рычаг с красной рукояткой. Внутри агрегата что-то загудело, из щелей пыхнуло чёрным дымом, а Колян, выдернув факел из отверстия, радостно прокричал:

– А куда ты на фиг денешься, влюбишься и женишься!

Его действия Лёнька абсолютно не понимал, поэтому с вытаращенными глазами смотрел на довольного Коляна:

– Чё радуешься-то? – удивлённо спросил он сияющего Коляна.

– Чё, чё? – передразнил его Колян. – Автоматика на запал форсунки полетела, так приходится разжигать его вручную. Электромех только завтра её получит в СМТО, а пар нужен сегодня, поэтому, чтобы держать его на марке, приходится чуть ли не каждые полчаса разжигать эту заразу, – и он ладонью шлёпнул по странному агрегату в виде улитки, выкрашенному в красный цвет.

– Понятно, – протянул Лёнька, хотя ничего толком из объяснения Коляна не понял.

– Ну, если понятно, то вали отседова, а то, если второй увидит посторонних в котельной, то влетит мне, – неожиданно важно заявил Колян, уперев руки в боки и нагло уставившись на Лёньку.

Лёнька понял, что Колян нагоняет себе цену и пыжится изо всех сил, чтобы показать свою значимость, но спорить не стал и вышел из котельной.

Осторожно пройдя вдоль переборок, чтобы его невзначай никто не увидел снизу, он вышел из машинного отделения и вернулся в каюту.

В каюте он сидел в гордом одиночестве, не зная, что предпринять.

На столе лежало несколько кусков хлеба с котлетами, принесёнными ребятами с обеда.

Устроившись у стола, он с удовольствием умял один из бутербродов и завалился спать. События сегодняшнего дня дали себя знать, поэтому в сон он провалился моментально.

Проснулся Лёнька от громких, возбуждённых голосов ребят, вернувшихся из машинного отделения.

Шторку на своей кровати, укладываясь спать, Лёнька задёрнул, поэтому то, что он находился на ней, никто не видел.

Громче всех возмущался Василий, не стеснявшийся в выражениях и отчитывающий Сергея с Мишей за то, что они долго очищали поршень от нагара.

На что те энергично оправдывались, объясняя это тем, что не нашли подходящего инструмента.

На что Василий напомнил им поговорку о неудавшемся танцоре, которому всегда что-то мешало. Переведя разговор в шутку, парни ушли в душ, а Лёнька вновь заснул, да так крепко, что даже не слышал, как вымывшаяся троица вернулась.

Глава одиннадцатая

Утром после завтрака Лёнька, как и все парни переоделся в рабочую одежду и спустился ко входу в машинное отделение.

В раздевалке уже сидели мотористы, участвующие вчера при моточистке поршня.

На вид все намного старше Лёньки. Парни молча сидели на лавочках и не спеша, молча курили. В раздевалке стояла относительная тишина, если её можно так назвать, из-за доносившегося через переборку машинного отделения шума работающих дизель-генераторов и воя вентиляторов.

Галдящая толпа курсантов тут же примолкла и тем, кому хватило места на лавочках, присели на них, а остальные выстроились вдоль шкафчиков для сменной одежды и молча чего-то ждали.

Лёнька вместе с Василием, Серёгой и Мишей тоже пристроились в уголке.

Ждать пришлось недолго.

В раздевалку энергичной походкой вошёл второй механик и, окинув взглядом собравшийся народ, поздоровался:

– Здорово, мужики! Как настроение?

В ответ народ нестройно прогудел:

– Доброе утро. Нормально, – или ещё что-то в этом роде…

– Ну, если нормально, то значит сегодня поработаем. – Бодро известил подчинённых второй механик. – Значит так, – начал он и, указывая пальцем на каждого присутствующего, извещая о предстоящем объёме работ, возлагающегося сегодня на него.

После того, как распределение работ закончилось, второй механик перевёл взгляд на Лёньку:

– А тебе и тебе, – кивнул он на молоденького паренька, скромно прячущегося за спины мотористов, – в машине делать пока нечего. Дуйте к деду и пусть он для начала ознакомит вас с ТБ. И только потом я допущу вас к работам, – посчитав, что инструктаж окончен, второй механик развернулся и направился ко входу в машинное отделение.

От такого приказа Лёнька застыл в недоумении, потому что сомневался, правильно ли он понял второго механика. Тем более, что термины ТБ и дутьё у какого-то старика, его смутили.

Зато второй механик, увидев, что Лёнька никуда с места не сдвинулся, остановился и громко возмутился:

– Чего стоим? Чего ждём? Что, непонятно, что я сказал?

– А куда идти-то? – в нерешительности разведя руками, удивленно хлопал глазами Лёнька.

– А-а-а, понятно, – усмехнулся второй механик и перевёл взгляд на Василия. – Давай-ка, Вася, отведи своих корефанов до деда, а то они до обеда будут блукать тут по коридорам или запрутся чёрт-те куда, – его слова вызвали дружный смех у окружающих, но второй механик резким жестом руки прервал его и серьёзно добавил: – А сам, чтобы тоже нигде не затерялся. Мухой туда и обратно. Будешь стармоту помогать вчерашний инструмент по местам крепить.

Услышав приказ, Василий пробубнил:

– А я чё, я ничё, – но увидев, что второй механик уже зашёл в машинное отделение, махнул Лёньке и нерешительному парнишке рукой: – Пошли до деда, парни.

По пути Василий объяснил, что дедом зовут старшего механика и он должен с вновь прибывшими провести инструктаж по технике безопасности. Оказалось, что парнишку зовут Витёк и он после первого года обучения в шмоньке, как и Лёнька, прибыл на практику.

Лёнька, узнав, что Витёк из шмоньки, почувствовал себя на голову выше этого салаги Витька. Ведь в Школе морского обучения (в обиходе – шмонька) обучались пацаны сразу после школы или после армии. Выпускались они мотористами или матросами, а Лёнька-то выпустится инженером-механиком после окончания училища и мотористы будут у него в подчинении. Тем более, что по виду Витёк относился к бывшим школьникам и армии не нюхал. Значит, тем более – салага.

Если бы Лёнька сам искал каюту старшего механика, то вряд ли бы нашёл её с первого раза, а с Василием они через пару минут подошли к ней.

Постучав в косяк открытой двери, Василий просунул голову за порог.

– Разрешите, Юрий Николаевич? – осторожно поинтересовался он.

– Кого это там принесла нелёгкая? – недовольно послышалось из глубины каюты.

– Это второй механик прислал вновь прибывших на инструктаж по технике безопасности, – Василий кивнул на Витькá и Лёньку, молча стоявших у него за спиной.

– А-а-а, – протянул старший механик, – звонил мне второй насчёт них. Подождите немного. Сейчас я занят. Ждите тут, – и указал Василию на порог двери.

Делать нечего, с начальством не поспоришь. Василию пришлось возвращаться в машину, а Лёнька с Витьком подпёрли переборку у каюты деда и остались ждать дальнейшего хода событий.

В открытую дверь Лёнька исподтишка рассматривал интерьер каюты. Он ни в какое сравнение не шёл с их каютой. Каюта деда – большая, просторная, с широкими окнами и палубой, покрытой коричневым паласом. Широкие диваны, обшитые светло-коричневой тканью, стояли вдоль переборок, отделанными панелями под дерево. Изящные бра с матовыми плафонами в виде раскрывшихся бутонов тюльпана, прикреплялись под самым подволоком к переборкам.

Около диванов расположился небольшой журнальный столик, окружённый шикарными низкими креслами, а в углу находился большой письменный стол, заваленный бумагами, в которых в это время копошился старший механик.

Лёнька видел только его круглую голову без единого волоска, да очки, свисавшие с кончика внушительного носа.

Дед и в самом деле, занимался какими-то сложными вычислениями, зарывшись в бумагах, поэтому Лёнька с Витьком молча ждали своей участи.

Наконец из каюты раздалось:

– Парни, вы чё там примолкли? Не свалили ещё?

– Нет, тут мы, – осторожно, как и Василий, Лёнька высунулся через порог, чтобы зафиксировать своё присутствие.

– Давай, заходите побыстрее, – увидев Лёнькину голову, приглашающе махнул рукой дед.

Парни осторожно вошли в каюту и молча застыли у одного из книжных шкафов, где за стеклянными дверцами виднелось множество папок с документами.

– Та-а-к, – протянул, оторвавшись от бумаг старший механик и внимательно осмотрел парней. – Начальник практики дал мне ваши документы. Так что кто из вас кто? – и пододвинув к себе толстую амбарную книгу, взял ручку и приготовился записывать.

Лёнька назвал себя. То же самое сделал и Витёк.

Записав их фамилии в журнал, стармех полистал во внушительного вида папке какие-то листочки и, удовлетворённо хмыкнув, поднял голову на парней.

– Вот что, ребятки, заниматься мне с вами некогда. Вот вам инструкции. Идите и читайте их. Через пару часов подойдёте ко мне, а я проверю, что вы там усвоили, – и протянул парням две небольшие потрёпанные книжечки.

Лёнька, вообразив себя за старшего, подошёл к столу и, приняв их из рук стармеха, замешкался.

– Чё застыл? – воззрился на него дед. – Идите и учите, – махнул он на Лёньку рукой и вновь уткнулся в очередную бумагу.

Подчинившись столь нелюбезно выданному указанию, Лёнька чётко развернулся на каблуках и вместе с Витьком вышел из каюты.

В нескольких метрах от каюты деда находилась выходная дверь на палубу. Лёнька обратил на неё внимание, когда Василий вёл их к деду.

Выйдя через неё, парни оказались на широкой палубе, устланной деревянными досками, отдраенными до светло-серого цвета. С интересом озираясь по сторонам, они прошли в сторону кормы.

Справа над самыми головами на специальных приспособлениях висели четыре шлюпки, накрытые сверху брезентовыми чехлами.