Чемпион. Том 2

– Ты чайку попей, Веня, завёлся прям.

– Ну так беспредел же!

– Ну ты в отделе тридцать лет пашешь, а все привыкнуть не можешь.

– Так раньше такого не было!

Однако к совету Казановы майор Слабодрыщенко таки прислушался.

– Где кипятильник?

– В розетке, – оперок кивнул на розетку у батареи.

Вениамин Юрьевич подошёл к столу, сделал себе чаю в том же формате, что и опер – сыпанув в стакан чайные опилки (только не из целлофанового пакета, а из газетки) и налив воды из графина, воткнул кипятильник в стакан.

Раздался звонок – трезвонил телефон на рабочем столе опера.

– Какого хрена кому надо? – недовольно забухтел следак и оглядывая лежащие на батарее и на полу документы, залитые чаем, запричитал. – Свинарник какой-то устроили…

Казанова, заслышав телефон, мигом подобрался, опустил ноги со стола, снял трубку и поднёс к уху динамик с серьёзным выражением лица.

– Слушаю, оперуполномоченный…

Не договорил.

Потому как из динамика что-то затараторили. Что именно было не разобрать, зато Пельмень видел, как изменился в лице оперок. Побледнел будто бы. Выслушав, выдал короткое «адрес» и потом следом – «выезжаю» и тотчас положил трубку.

Сам вскочил. Зыркнул на Пельменя, хмурый такой. И двинулся решительно к выходу, ничего не говоря.

– Ты куда собрался? – спросил Вениамин Юрьевич вслед, у которого заварился чай.

– В Нахаловке кого то из цыган грохнули, – бросил на ходу Казанова и вышел из кабинета. – Застрелили.

– Ясно… начинается, мля.

Следак почесал макушку. С минуту майор Слабодрыщенко посидел над новым листом протокола допроса, процеживая чай, а потом скомкал листок и выкинул.

– На хер уже вали, Пельмененко, – буркнул он.

– Я свободен? Так может снимите браслеты? – осведомился Пельмень, не до конца веря в происходящее.

– Ох…

Слабодрыщенко поднялся, расстегнул наручники.

– Давай шуруй, свободен он, уши чистить нужно, – старый майор замахал рукой, делая смахивающие движения. – Да будь моя воля поехал бы один на малолетку, а другой на строгий режим…

Пельмень поднялся, пожал плечами И зачапал к выходу на полном ходу, пока следак не передумал. Слава богу, что воли следака в этом деле оказалось недостаточно. Вениамин Юрьевич все ещё продолжал бурчать за его спиной:

– Идиоты, блядь, круглые дебилы! Спокойно на пенсию выйти не дают! Вот правда что не ментовка, а мусарня.

Саня уже не видел, как следак достал из ящика стола пузырь водки, вылил чай из него прямо в мусорное ведро, а вместо налил себе в стакан горячительного.

Граммов сто.

И хлопнул.

– Ой хорошо…

Так то работа у следователя непростая.

Надо как-то прорабатывать стресс.

Вениамин Юрьевич потянулся к новой папке, дабы начать работу со следующим делом.

Глава 4

«Темная ночь (Город родной – Питер, я твой)Темная ночь (Город родной – Питер, я твой)Темная ночь (Город родной – Питер, я твой)Темная ночь…»Исполнитель Шеff

Пельмень что называется откинулся.

Понятно, что не из зоны, что всего через полчаса как присел, но таки откинулся.

А проблем опа – и накинулось-таки.

Впереди предстоял тяжёлый и непростой разговор с батей Малого по Мерсу. Там вряд ли прокатит «упал, очнулся – гипс», как он ездил по ушам следака, но что есть то есть.

Зато теперь появилась надежда отстраниться нафиг с разборок с цыганчей. Совершенно не нужных. Если Саня все верно расслышал и правильно понял, то у цыган грохнули кого-то из старших. Казанова на выезд летел так, что пятки сверкали у оперка. А значит внимание с более мелких проблем (ну а че, Васька то выжил, просто конкретно в бороду получил) у цыган на ближайшее время переключится гарантировано.

Заодно и у Казановы.

Как бы не пожирал мент глазами Саню в участке, а Пельмень тут не при делах.

По-хорошему, следовало забить на фиг на всю эту околосуету с неудачной попыткой организовать собственную мини группировку «Пельмень-Малой» и заняться приведением в порядок собственного тела. Понятно, что мы предполагаем, а бог располагает, но все же – подобный подход виделся единственно верным шагом.

Ща придёт домой, ляжет на боковую, отоспится и завтра погнали. Тем более, что даже за то короткое время, что прошло с изменения рациона собственного питания, с включения в него тренировок и изменения образа жизни, Саня чувствовал определённый результат. Первые несколько килограмм уже помахали Пельменю ручкой и опачки – испарились, выйдя вместе с сожженными калориями.

Поэтому – пахота, третьего шанса в зале Сане не даст никто. Да и слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Если сказал Пельмень тренеру, что приведёт себя в форму, то так тому и быть.

Но опять же – бог располагает и бла-бла-бла.

Саня перед выходом из отдела зыркнул на будку дежурного, но младшего сержанта Бори там не обнаружил. Оно и к лучшему, так и норовило сказать Борису пару ласковых после его понтометания у клетки обезьянника.

Скрипнула тяжелая входная дверь своими несмазанными петлями. Автоматчик, ещё один молодой сержантик только после армейки, дурачившийся с голубями, собственно не стал изменять себе. И снова кидал школки птичкам.

Увидев Пельменя сержантик приподнял изумленно брови, что понятно – ещё полчаса назад Саню раком и в браслетах заводили в отдел, как будь то самого опасного преступника рецидивиста. А тут тебе пожалуйста – выходит снова на свободу.

– Везёт вам пацаны, сначала одного папка забрал, а следом тебя отпустили, – прокомментировал он, как могло показаться с некоторой завистью. – Майор обычно таких не отпускает.

– Везёт тому, кто везёт, сержант, – подмигнул Пельмень.

Спустился с крыльца, остановился на несколько секунд. Набрал полную грудь воздуха, гулко выдохнул – взглянул на чистое ночное небо и двинулся из участка прочь.

Реально ведь повезло сегодня, от статьи отъехал за счёт благосклонной фортуны. Ну и бати Малого тоже.

Пельмень, выходя из отделения, поймал себя на мысли, что без понятия куда идти.

Честно говоря, хрен его знает где находится отделение, как добираться до дома и тому подобное. Навигатора в мобильнике при себе нет, да и ещё хрен знает сколько времени не будет ни того ни другого. Людей на улице тоже нема, дорогой не поинтересуешься, а те немногие люди, кто повстречается по ночи, так разговор с ними скорее заведёт снова в обезьянник. Можно, конечно, спросить у ментов в какую сторону идти (адрес своего дома Саня знал), но возвращаться даже ради такого дела – не хотелось.

Так что по городу придётся самую малость поплутать.

Но ничего страшного – проветриться. Тем более вечернюю тренировку он пропустил, а тело должно постепенно привыкать к постоянной нагрузке.

Оказавшись вне территории отдела, Саня огляделся. Улица внатуре пустая, темная. По правую сторону стоит унылая будка сапожника, с левой – неприметная газелька, да вдобавок парочка ментовских бобиков припарковано.

Куда дальше?

Влево-вправо?

Пельмень выбрал наугад вправо, сунул руки в карманы и зашкандылепал по улочке вдоль полузаваленного забора ментовского отдела. Ну типа куда глаза глядят, а ноги выведут сами. Правда шагов через сто, он услышал скрежещущий звук заводки двигателя внутреннего сгорания. Менты видать, у отдела вечно суета круглые сутки напролёт – количество преступлений резко выросло и расти только продолжает, поэтому работы у людей в форме прибавилось. А количество сотрудников, кстати, последовательно сокращалось.

Саня свернул с улицы с отделением, не желая впредь привлекать к себе внимание фараонов. И ускорил шаг. Но не прошёл и двадцати шагов, как отчетливо услышал, что звук работающего мотора приближается к нему со спины. Вслед за Пельменем на улицу, на которую он свернул вырулила та самая газелька.

Пельменя осветило тусклым светом фар, ослепило на мгновение, но прежде он увидел, что газелька то оказывается была ритуальная. Ну в смысле на бочине нанесён крест, ниже надпись «ритуальные услуги».

Мелькнула запоздалая мысль, что это Лёха Грузовик, парень сеструхи, но фига ли бы он тут делал, спрашивается. Они вроде как ещё не вернулись с морей и коптили свои тушки на пляже. Да и учитывая, что Грузовиком интересуется опер, так себе затея столь беззаботно палиться возле отдела милиции.

Саня отвернулся, ещё более ускорился и сошёл на тротуар, дабы газелька могла проехать беспрепятственно. Мыслей о том, что водителю авто могло быть что-то нужно от Пельменя не возникло. Однако водила отчего-то обгонять Саню не спешил и больше сказать – поморгал дальним.

Продолжая плестись позади.

Значит что-то нужно-таки.

Теперь уже проскользнула мысль, отдающая лёгким чёрным юморком, что это батя Сёмы послал хоронить Пельменя после того, что тот сделал с шестисотым Мерседесом.

Блин, и кастета нет…

Водила газельки, видя что Саня останавливаться не спешит, коротко посигналил. Обогнал-таки Пельменя и остановился. Другими словами, ясно давал понять, что от Пельмень ему что-то нужно.

Понятно-таки.

Саня остановился тоже.

Руки из карманов вытащил.

На всякий.

Проблемы так и прилипали как банный лист к заднице. Конечно, так себе идея подходить к газели, и по хорошему следовало развернуться и шагать к противоположной стороне, может быть даже обратно к ментовке. Но сделать так – значило бы присесть на очко. Пельмень сжал кулаки, дождался пока к ним прибудет кровь.

Разжал медленно.

Подождал с секунду – не захочет ли водила соизволить вылезти сам. Не захотел. Зато из газельки снова коротко посигналили.

Ну Саня слегана набычившись пошёл к пассажирской двери.

Ща выясним кому и что от него понадобилось и какого лешего все это значит. Пар он конечно спустил на двух нариках в обезьяннике, но злость осталась, как пёс Барбос.

– Какие проблемы?

Стекло с пассажирской стороны оказалось опущено, поэтому водила (а он оказался один в машине, что кстати упрощало ситуацию на случай конфликта) слышал эти слова отчетливо.

За рулём автомобиля сидел здоровый такой типок. Ни разу не меньше Пельменя, разве что ростом чутка ниже, а так – Сане как то сразу вспомнился достаточно известный боец Макс «Шатун» Новосёлов. Вспомнили? Ну вот примерно такая мышечная масса сидела на водительском сиденье авто и жевала жвачку. И нагло на Пельменя глаза таращила.

На бычьей шее «горного массива» висела золотая цепь с палец толщиной, как ошейник у бойцовского пса. Голова пострижена налысо.

Саня, как супертяж при виде больших дядек не переживал, потому как привык нокаутировать оных мощным разовым ударом. Но возможные сложности от физического контакта прикинул сразу. Пропустить в бороду от такой туши не одно и тоже, что пропустить тычок от Глиста или Цыгана.

Впрочем давать заднюю Пельмень понятное дело не собирался – большой шкаф громко падает. И Саня решил, что если этот хрен из тачки начнёт вылезать, то бить Пельмень станет первым.

– Залезай пацан, че? Раз смелый? – ответил раскатистым басом водила. – Давай отъедем от мусарни и там уже с тобой побазарим.

Саня долго думать не стал.

Залез.

Сел на пассажирское сиденье. Ноги пошире расставил – ну типа яйца на проветривание.

Хотел бы че этот бугай, так сделал бы уже. Ну а так то отъехать подальше от ментовки – идея хорошая, дабы по второму кругу в обезьяннике не оказаться. Правда в чем суть происходящего Пельмень до сих пор не понимал. На вопрос его водила так и не ответил.

– Поехали че, побазарим, – Пельмень захлопнул пассажирскую дверь.

– Где живешь? – уточнил бычара все тем же голосом, от которого по коже пробегали мурашки.

Водитель тронулся. Газелька покатилась по улице, рассекая светом фар темноту.

– Если ты че то мне предъявить хочешь, то семью то сюда не вмешивай? Сами порешаем, – ответил Саня.

У водилы от этих слов брови на лоб поползли – удивился.

– Так я тебе ничего предъявлять и не собираюсь, ты с чего взял? Ты это расслабься, пацан, все на мази…

– Я не напряжен, чтобы расслабляться. Ты кто такой будешь? – перебил Пельмень.

Водила покосился на Саню, а потом как прозрел – лицо бугая вытянулось как будто в изумлении. Вообще забавный такой – любые его мысли и эмоции с лёгкостью считывались с его физиономии, который было в самую пору стены ломать. То ли бычара не был отягощён интеллектом, то ли особо не парился на тему кто и чем о нем подумает. Ну при такой то комплекцию – не мудрено себя подобным образом в обществе ставить. Кстати, Саня обратил внимание, что уши у водилы переломаны, а нос торчит на бок. Видать на спорте.

Продолжением изумления на лице бугая стал громкий такой хлопок ладонью по лбу. Водила будто комара прихлопнул. Рука надо сказать у него тяжёлая и кулак огромный.

– Я думаю че ты по газам даёшь, а я ведь даже не представился! – заявил он. – Дима Кабан меня зовут. Из кладбищенских.

Кабан (погоняла подходило водила как нельзя кстати) протянул руку Пельменю.

Ну допустим.

Саня пожал.

– Я сменщик Грузовика, если че, – наконец нормально пояснил водила. – Ну в смысле мы по очереди работаем и на газельку деньгу тоже вместе закинули. И жмуриков возим вместе, – Кабан заржал. – Короче так сраслось, что мы с Лехой по жизни вместе двигаемся вперёд.

Все это конечно было очень увлекательно – слушать о том, чем вместе занимаются Грузовик и Кабан, и куда «коллеги» двигаются. Но Саню сейчас другое интересовало. Какого собственно хрена надо здоровяку и как этот Кабан узнал, что Саня оказался в ментовке?

Вопрос Пельмень задал.

Кабан плечами пожал.

– Лёха мне набрал и все уши прожужжал, как кипишь нездоровый начался, – охотно начал пояснять Дима Кабан. – А ему его баба тоже на ухо присела – мол пиздюка спасать надо, тебя в смысле, пацан. Твоя?

– Сестра, – подтвердил Пельмень.

– Понятно, что не матуха, – зафыркал Кабан натурально по свинячьи прихрюкнув.

Говорил здоровяк довольно-таки сумбурно и сбивчиво, видимо пытаясь совместись процесс произнесения слов и их осмысления. Получалось у него паршиво. Но общий посыл сказанного был более менее понятен. Походу события последних дней дошли до Грузовика и сёструхи. Лёха наверное теперь переживает за то, что на него менты зубы точат, ну а сестра за брата переживает, что логично.

Пока об этом думал, Пельмень идиотом себя почувствовал – у Лехи ведь был пейджер и даже труба, а у Сани не хватило тяму с ним связаться!

Косяк!

Хотя вряд ли бы из за такой плёвой ситуации поднялся такой нездоровый кипиш. Походу здесь что-то другое.

– А че стряслось то? – решил уточнить Пельмень.

– Жопа, пацан, – охотно оторвался Дима Кабан.

– Расскажешь может? Я то не в курсах.

Ну и Кабан в двух словах рассказал весь расклад. Ситуация действительно оказалась серьёзней, чем можно было предположить сходу, но начало ей положил кипишь между Васькой Цыганым и Пельменем. Наезд Васьки Цыгана со своими малолетками на Пельменя и Малого насторожил народ из кладбищенских.

– У цыган ведь оно как – молодежь с раннего возраста участвует в делах наравне со взрослыми, – пояснял Кабан. Ф – Поэтому когда Лёха Грузовик стал свидетелем наезда на тебя и того малого, то решил, что цыгане прессуют батю пацаненка через его сынка. Врубаешься?

Пельмень кивнул.

– Ну а Леха доложил нашим пацанам по ситуации, чтобы имели в виду, – продолжил Дима Кабан.

Далее расскажу, что цыгане тотчас насторожились из-за того, что Лёха заступился за парней и не дал им разобраться самостоятельно.

– Так вот, слухай дальше, молодежь, – воодушевился Кабан, продолжая рассказ.

Газелька медленно тащилась по ночному городу. По совершенно пустым дорогам.

Дима продолжал. Далее выяснилось, что когда Пельменю хватило тяму мочкануть Ваську цыганёнка, то цыгане начали предъявы кидать Грузовику и его назвали виноватым. Логично ведь. Наезжал на молодых, угрожал. А теперь вот от слов к делу перешёл и Ваське по котелку настучал. Получается, что вовремя Лёха свалил, иначе мочканули бы его цыгане в отместку.

Пельмень припомнил дядьев Васьки, что настроены они были в крайней степени решительно и категорично. Менталитет же у цыган такой, что не дай бог.

Забавно, конечно, из мелкой заварушки начался вполне серьёзный конфликт.

Ну…

Тут можно по разному рассудить. Сказать, что Саня не прав и сам всю эту кашу заварил своей недальновидностью. Что желание отомститься никогда не доведёт до добра.

Можно?

Да, вполне.

А можно и с другой стороны завернуть и подать. Лёха Грузовик гляди не малолетний пацан, и прекрасно понимал, что последует за интересом Пельменя к месту жительства Васьки Цыгана. Тем более именно он Сане накануне кастет вручил. И пробивал адресок Грузовик тоже вполне осознанно, причём через каналы кладбищенских хлопчиков. А значит тут остаётся два варианта – либо Лёха жестко в моменте тупанул, либо сознательно поспособствовал закручиванию гаек в назревающем конфликте. И конфликт этот кладбищенским выгоден. Просто искали причины его начать.

– Но это полбеды, Саня, с их мелким мы вопрос почти урегулировали, так непонятка вышла, да и все. Там оставалось Лехи приехать и сказать, что он не при делах. Тут другая беда!

Кабан завернул на широкую улицу с тремя полосами движения. Прибавил ходу. Адрес Пельмень ему уже сказал. И он держал дорогу к дому Сани.

– Из-за которой все теперь включились по настоящему, – добавил Кабан.

– Какая?

Дима Кабан поводил пальцами по рулю.

– Мерс шестисотый, который у нашего Китайца в гараже стоял… с ним в натуре беда приключилась.

Видя, что Пельмень заерзал на сиденье Кабан хлопнул его по плечу.

– Нос выше держи. Тебе или сынку Китайца предъяву никто из наших кидать не будет. Тут с пониманием относимся, всякое бывает – пацаны молодые, кайф на тачуле нормальной прокатиться, телочек хорошеньких снять, – Кабан подмигнул. – А вот падлам, кто у вас тачку отжал и по беспределу пошёл, тем… – здоровяка губы плотно сжались, лицо скривилось, как будто изжога подобралась при одном упоминании тех, кто по разумению Кабана отжал шестисотый у молодежи. – Тем несладко придётся, это я гарантирую.

– И че с ними будет? – спокойно уточнил Саня.

Кабан хмыкнул, но на вопрос не ответил.

– Ты вроде пацан ровный, раз за тебя Грузовик впрягается, поэтому я тебе как на духу скажу весь расклад – тачка то эта не ради понта, а ради дела своего часу дожидалась. Через пару дней сюда в посольство их главный приедет. Ну в смысле посол Японии у нас в стране, шишка. Так вот шестисотый был подгонном для посла от нашей братвы. Китаец об этом сяу ляу справки навёл. Говорит любит посол тачки, причём обязательно золотого цвета, прикинь? А мы за этот мерс золотой двоих замочили, пока его нормально перекрасили…

Кабан махнул рукой, вздыхая.

– Зачем вам ему что-то подгонять? – уточнил Пельмень.

– А кто ж с пустыми руками о деле договаривается? – Дима пожал плечами. – Просить надо так, чтобы трудно было отказать. Думали наладить поставки техники забугорной, и предприятие небольшое открыть по утилизации ихнего барахла… ты вообще в курсах, что в этих их микросхемах золота по несколько грамм?

Ну то, что Кабан любил золото, это Саня уже понял. Интересно сколько надо было утилизировать микросхем, чтобы золота добыть на одну вот такую цепочку с палец толщиной, висевшую на его шее.

– А эти прикинь украли мерс и все планы на хер через задницу. Так мало того, что мерс разбили в сопли, они ещё и на точку полезли и весь самогон, что Виталя нагнал – скомуниздили. А чтобы до верного – вместе с самогонным аппаратом. Сука злость берет. Без подарка и напоить нечем.

– Точка дяди Витали ваша? – с удивлением спросил Пельмень.

– Ну бля, прикалываешься, а чья по твоему?! Мы же тоже самогонку хлопнуть не прочь, а Виталя от души гонит. И бабок контора приносит, что дай боже.

Пельменю захотелось выругаться. Ну вот какого хера. Теперь посол без подгона, пацаны без бизнеса. И считают, что виноваты во всем цыгане. По хорошему тут бы яйца пристегнуть, да сказать, как все было по настоящему. Но Саня с головой дружил и понимал, что если кладбищенские сложат два плюс два, то вычислят истинного виновника сразу. А может и вычислили. Просто бандюкам, как уже предполагал Сёма, нужна с цыганами война, а для неё нужен мало мальский повод. Кто усрался – невестка, как говорится. Поэтому даже если Саня пойдёт на сознанку в этом вопросе, то ситуацию это особо не изменит.

Ну а проверять свою гипотезу Пельмень все-таки не стал.

Однако все это были цветочки и преамбулой того, что последовало дальше и насколько далеко зашла ситуация…

– И как вы будете реагировать в отместку?

Кабан стиснул руль газельки своими огромными ручищами. Улыбнулся.

– Ну как, будем мочить собак наглухо, да Алмаз?

Здоровяк хохотнул.

Пельмень не сразу понял к какому Алмазу Кабан обращается.

– Я Саня, – поправил он машинально.

– А я, если че, спрашиваю не у тебя, а у него, – Дима Кабан кивнул головой назад, в грузовой отсек газельки. Пельмень нахмурился, обернулся и выругался сквозь зубы.

В машине, в гробу лежал свежий труп с простреленной головой.

Саня смутно узнал в убитом одного из дядьев Васьки Цыгана, с которым уже встречался в больнице и возле их дома.

За всем этим Пельмень не заметил, как ритуальная газелька остановилась возле его дома…

– Ладно выскакивай, – сказал Кабан. – И это, ходи осторожнее, оглядывайся, а то цыгане такие – мстительные. Из под земли достанут если захотят.

– Угу…

Пельмень вышел из машины.

Захлопнул дверцу.

И Кабан дал по газам – повёз тело на кладбище. Охренеть вообще, этого Кабана нисколько не парило стоять с трупом в Газели возле ментовки.

Зато понятно теперь куда поехал Казанова.

Криминальная война началась.

Саня был бы не прочь из неё поскорее выйти – бочком, бочком и откреститься. А то не ровен час и сам окажется в гробу рядом с дядей Алмазом.

В грузовом отсеке ритуального грузовичка.

Глава 5

«Знает Токио и НиццаС русской водкой не сравнится.Да виски, бренди и коньяк перед водкою пустяк.Даже негры на Ямайке под напевы балалайки.Да на последние гроши пьют, как наши алкаши…Русская водка, черный хлеб, селедка»Если кто не в курсах – поёт Вика Цыганова

Домой Пельмень вернулся глубокой ночью, когда на часах было начало четвёртого утра. И поднимаясь по лестнице, думал о том, как бы сделать так, чтобы не перебудить соседей и батю своим ночным появлением… а может и матушку, если та окажется дома. Вот тогда «вопли видоплясова» обеспечены. А, честно говоря, хотелось бы избежать концерта по заявкам после тяжелого вечера и половины ночи. Разговоры со следаком и вся это суета забрали все моральные силы.

Беспокойство же Саня имел потому, что успешно посеял ключ от своей квартиры во время недавних похождений в кооператив и ментовку. А это значит что? Правильно – домой придётся звонить в дверной звонок и следовательно поднимать всех на уши. Звонок у Сани дома громкий. Так бы пробрался незаметно, но вот теперь – фигушки.

Та ещё хрень.

Поднявшись, Саня помялся возле дверей. Репу почесал, а потом не стал отстрачивать неизбежное и таки позвонил в звонок – хрена ли спрашивается делать? Правда позвонил на полшишечки, ну чтобы точно всех не перебудить.

Дзинь-дзинь.

Звонок трелью разлетелся по общаге, такой громкий в ночной тиши. Саня поёжился, вжимая голову в плечи.

Побежали долгие утомительные секунды ожидания, во время которых Саня с ноги на ногу переступил, губу прикусил. А потом, когда Пельмень уже полагал, что придётся звонить снова, за дверью послышались шаркающие шаги и шипящий мат. Когда идёшь в тапках и забываешь поднимать от пола ноги, походка лыжника или как в данном случае – бати алкаша.

– Кого хер принёс по ночи, идиоты бля, придурки конченые…

Слышался из-за двери раздражённый голос. Батя подошёл наконец к двери и не спрашивая «кто там» и не заглядывая даже а дверной глазок, отпер замки. На пороге показалось его сонная перекошенная рожа, злой так, что ну его на.

– Сашка?! – изумился бывший физрук при виде сына.

– Здоров, бать.

– Где тебя носило, гуляка?

– Загулялся, бать.

Саня пожал плечами и не имея особого желания разговор с батьком продолжать, тем более на пороге, бочком протиснулся в дверной проем.

– В следующий раз в такое время можешь не приходить, – недовольно прокомментировал бывший физрук. – Предупреждать хотя бы надо, что шлындрать собрался.

– Как скажешь, бать.

Пельмень последовал в свою квартиру, по пути видя, как двери некоторых других квартир приоткрылись и соседи, одним глазком, через обрадовавшуюся щель палили за происходящим коридоре. Не спится блин, попросыпались. Пипец событие, тоже мне – соседский пацан ночью вернулся домой.

Саня зашёл к себе, приземлился на кровать и устало зевнул. Ну че – теперь на боковую и спать. Кое-как разделся, шмотки побросал горсткой прямо у кровати. Вернулся батя.