Евангелие от покойника

– Как всегда – сотворить маленькое чудо… – Лика приподнялась на цыпочки, просунула руку между верхними лепестками изящной резьбы и вытащила оттуда небольшую книжечку, быстро открыла её и, обрадовавшись находке, выхватила оттуда небольшой свёрток и быстро убрала в карман.

– Что это? – опешил Лёша.

– Плата. Мои таблетки за новое задание… – с силой заталкивая книгу между плотно нагромождёнными томами, пропыхтела Лика. Закончив с этой работой, она отряхнула руки от поднявшейся пыли, от чего громко чихнула и, залихватски вытерев нос тыльной стороной ладони, посмотрела на Лёшу, который ждал каких-либо пояснений. – Всё, пойдём. Хватит!

Лика в своей обычной манере, наплевав на собеседника, двинулась по направлению к выходу. Лёша удивился, но решил, что дальше лезть не стоит.

– Кстати, Матвей тебя искренне хвалил, сказал, что ты – молодец и отлично со всем справился, поэтому у него к тебе будет персональное и крайне ответственное задание, – продолжила она, когда они вышли уже на улицу.

– Ты врёшь… – надулся Лёша, хотя его сердце ёкнуло, а щеки ярко заалели при мысли о том, что это может быть правдой.

– Конечно, вру, – отмахнулась Лика, поёжившись от холода и бодро зашагав к автомобилю.

– А что? Он правда что-то сказал про меня?

– Не сказал, но задание к тебе есть… Крайне ответственное… Ты должен справиться, а я должна в этом помочь.

– А что я должен сделать?

Они сели в машину, Лика почему-то медлила с ответом. Казалось, что она просто не слышала вопрос или не считала нужным отвечать. Она сосредоточенно и аккуратно достала ключи, завела машину и тронулась с места, как будто бы сдавала экзамен на права. Наконец, когда они уже поехали по дороге, она произнесла, всем своим видом демонстрируя скуку и обыденность:

– Да так, фигню… – Лика посмотрела в боковое зеркало. – Завалить одного нехорошего парня.

– Но… я не могу. Я не готов кого-то убить! Ну совсем… Ну ты понимаешь… Я не могу кого-то убить. Убивать плохо. – Это признание далось нелегко. Он понимал, что будет выглядеть на фоне Лики ещё большим сосунком и молокососом, но считал, что должен предупредить обо всём сразу, нежели потом преподносить сюрпризы.

К его удивлению, Лика никак не отреагировала на заявление и продолжила молча следить на дорогой. Лёша решил, что она его просто проигнорировала и, отвернувшись, уставился в окно, за которым один скучный урбанистический пейзаж сменялся другим со скоростью, явно превышающей допустимую в городе.

Следя за яркими проплывающими в запотевшем стекле огоньками, Лёша размышлял о том, насколько никчёмным и жалким существом выглядел. Весь свой пусть и непродолжительный срок загробной жизни он провёл, прячась за женской юбкой. Не то чтобы его очень тянуло на амбразуру и хотелось приключений, но он ждал от себя гораздо большего. Всё-таки в фантазиях Лёша представлял себя главным героем истории, независимо от того, разворачивалась эта история среди супергероев или на выжженной Апокалипсисом планете. В любой ситуации он видел себя в первых рядах, смело бросающимся в самое пекло и безрассудно рискующим жизнью. Когда же судьба подарила возможность попасть в одну из фантазий, энтузиазм съёжился и забрался в самые потаённые уголки сознания так, что теперь днём с огнём не сыщешь. Видимо, к лучшему, что большинству людей так никогда и не предоставляется шанс выйти за рамки обыденности.

Сложно было себе признаться, что ты слабак и боишься раскрывать новые способности, учиться у Лики, да чего тут говорить, боишься саму Лику и всех окружающих. Но на самом-то деле Лёша даже не очень хотел участвовать во всём этом. Он с удовольствием бы остался у Матвея секретарём, ну или ещё кем-то, кто может делать каждодневную, крайне важную, пусть и не очень заметную работу.

Он даже был бы готов согласиться что-нибудь убирать, а, может, и готовить, хотя кухня никогда не была его любимым местом в доме. В нём заговорила патологическая жажда покоя и простоты, которая огромной смирительной рубашкой накрывала все амбиции, гордость и самолюбие, обволакивала их огромными тёплыми руками и тихо-тихо баюкала, напевая колыбельную о благах спокойной размеренной жизни. И признаться себе в том, что он больше всего на свете хочет отдаться этому успокаивающему зову, означало сдаться.

Тем неожиданнее и серьёзнее было заявление Лики о необходимости кого-то убить. Лёша прекрасно осознавал и чувствовал, что в этом мире не может жить без таблеток. С каждым часом, проведённым без дозы, он чувствовал себя всё более уставшим, измученным и равнодушным. Это было похоже на медленное погружение в летаргический сон, когда каждая новая минута жизни казалась длиннее и мучительнее предыдущих. Лёша понимал, что крайне много спит и совершенно не высыпается, проваливаясь каждый раз в зыбучую пропасть, из которой всё сложнее выбираться, несмотря на тычки и пинки Лики. Хотелось лечь и уснуть навеки, чтобы никто никогда больше не трогал. Энергии не оставалось ни на что. Скорее всего, Лика догадывалась о происходящем, но ничего не предпринимала. При этом каждый раз, когда неправильный кружок исчезал между её губ, Лёша невероятно сильно завидовал. Ему хотелось завладеть хоть бы одной таблеточкой, причём неважно с помощью грубой силы или унизительной мольбы.

Сопоставив факты, он понял, что именно отсутствие энергии и делает его таким. Инстинкт выживания заставлял мечтать о таблетках и ненавидеть Лику за жадность, доводя до крайней степени исступления. Но почему-то этот неукротимый голод порождал не желание сражаться за права, выполнять задания, а гаденькие мысли обмануть Лику, украсть у неё хоть полтаблеточки, а может, и завладеть всеми её запасами… А лучше подобраться к Матвею, ведь у него их ещё больше… Лёша сам себе поражался и не понимал, как такое с ним могло происходить. Как он в трезвом уме и твёрдой памяти мог дойти до этого? Почему вдруг в душе начали пробуждаться столь низменные желания и мысли, которых не появлялось ранее? И почему сейчас, когда Лика рассказала о задании, ему хотелось не пойти и выполнить миссию, а, наоборот, любыми силами её избежать?

Перед глазами всплыло лицо Лики, когда он нечаянно застал её за открытием сейфа, и то, насколько оно было полно животного ужаса, алчности и паники.

«Кажется, я начинаю превращаться в одного из них», – подумал Лёша и как-то по-новому взглянул на Лику, следящую за дорогой и грызущую ногти. Лика не заметила, что на неё смотрят. Казалось, что она была настолько погружена в свои мысли, что не заметила бы даже Лёшиного исчезновения

«Блин, насколько же ей тогда… тяжело? Она здесь дольше, и тяга, наверняка, сильнее. Жить с этим постоянно… Поэтому они такие мерзкие. Я тоже стану… таким?»

Он мысленно прокрутил события, произошедшие с ними за последнее время, пытаясь вспомнить все поступки Лики, её слова, реакции и интонации. Пожалуй, он был уже готов пересмотреть своё восприятие её поведения.

– Знаешь, а ты ведь очень крутая, – выдал он неожиданное открытие вслух, о чём моментально пожалел.

Лика, вырвавшись из оцепенения, медленно повернула голову, непонимающе посмотрела и ответила:

– Не, ну спасибо, конечно… Но вот только твоего одобрения и ждала.

Кажется, она хотела произнести это шутливым тоном, но из-за сумрачного настроения, получилось весьма грубо.

– Прости, я не хотел… – опустил глаза Лёша. – Ты просто молодец, сильная очень. В этом мире и… такая крутая. Я бы так не смог. Ты молодец, и я тобой восхищаюсь, – выдавил он из себя.

Лика немигающим взглядом вновь уставилась в переднее стекло и, помолчав весьма продолжительное время, почти прошептала:

– Спасибо. Ты тоже скоро будешь… крутым. Я тебе помогу… Всё будет хорошо.

Её слова почему-то успокоили Лёшу и отогнали грустные мысли на второй план.

«Всё будет хорошо. Я помогу…» – мысленно повторил он, от чего на душе стало чуточку теплее, как в детстве, когда забираешься в свой маленький домик, где тебя уже точно никогда и никто не тронет. Околдованный этим ощущением, Лёша прикрыл глаза, прислонил голову к холодному стеклу и задремал. Ему снилось, что он долго-долго плыл в бирюзовых морских волнах навстречу восходу.

Всё будет хорошо…

Часть 2

Глава 1

Матвей стоял на ажурном мостике, изящно перекинутом между огромными фигурами грифонов, и смотрел на желтоватое здание. Оно извергало потоки студентов, только что закончивших занятия и быстро покидающих пыльные аудитории, наполненные сыростью и скукой. Матвею нравились молодые люди. Они всегда так спешили, так торопились жить, что ничего не успевали, а главное – настолько безрассудно и щедро расплёскивали энергию и силы в бесконечных гонках за жизнью, что одной такой прогулки до университета могло хватить приличному проводнику на ближайший месяц. Жаль было упускать столько энергии. Но сейчас он был здесь не за этим.

Матвей осторожно отогнул манжет пиджака и посмотрел на наручные часы. Прошло уже десять минут. Заклятый друг или преданный враг, как он сам себя называл, опаздывал. Проводник поудобнее прислонился к решётке моста и приготовился ждать.

Это был один из поздних весенних дней, которые больше напоминают глубокую осень. Казалось бы, лето уже окончательно вступило в свои права и радовало жителей города солнцем и летним зноем, как вдруг, будто обидевшись на неблагодарность горожан, оно наслало на город серые тяжёлые тучи, изливающие унылые потоки дождя. Вот и сейчас не успевший ещё полностью оправиться от зимнего холода город стоял насупленный и сердитый. Прохожие потоками текли по делам, старательно преодолевая лужи и лавируя между громадами неправильно припаркованных машин. В воздухе витало ощущение скуки и безразличия.

На противоположную от мостика сторону медленно вышел огромный чёрно-рыжий пёс с длинной лоснящейся шерстью. Он был значительно крупнее обычных собак, но привлекал внимание не размером, а степенностью и важностью. Создавалось впечатление, что у собаки был конкретный пункт назначения и она двигалась к цели, аккуратно огибая лужи и грязь, чтобы не испачкать идеальную шерсть. Добежав до перекрёстка, пёс неторопливо повернул голову направо, затем налево, и, словно убедившись в том, что машин нет, пересёк улицу и элегантно затрусил по направлению к Матвею.

Поняв направление его движения, проводник слегка скривил губы в усмешке и, сложив руки на груди, наблюдал за тем, как пёс остановился у огромной лужи, зажатой между рядами припаркованных автомобилей и преграждавшей путь. Оценив ситуацию и возможные пути обхода, пёс понял, что отступление займёт слишком много времени. Он нехотя вытянул лапу, поколебавшись, презрительно опустил её в воду, и будто вздохнув, сделал первый шаг. Затем второй и, наконец смирившись со своей судьбой, преодолел препятствие, запрыгнул на тротуар и сел около Матвея.

– Танки грязи не боятся? – иронично поинтересовался Матвей.

В ответ пёс оскалился, но тут же с блеклой вспышкой в воздухе превратился в Аарона, поправляющего идеально сидящий синий костюм.

– По такой погоде только так и передвигаться, – парировал проводник.

– Ты о чём-нибудь кроме внешности думаешь?

– Если б не думал, то ты бы меня сюда не вызывал. Что нужно великой Гарпии? – Аарон, вернув себе утраченную самоуверенность, привычно хищно заулыбался и посмотрел на Матвея полным презрения взглядом.

Тот помедлил, опустил голову и с поддельным интересом принялся рассматривать ботинки.

– Могу предложить тебе голову Давида, – как бы невзначай бросил он.

Аарон на несколько мгновений потерял самообладание и удивлённо приподнял левую бровь, покачав головой.

– Ты решил посягнуть на..? Причём начать прямо с главы? Я понимаю, что Лаз сейчас не в форме, а больше там приличного никого нет, одни понты… – Аарон почесал лоб, всё ещё недоумевая. – Но это же не повод. Силёнок-то хватит? Или как обычно?

Матвей неприятно поморщился, а в его глазах зажегся очень опасный холодный огонёк.

– Не наглей, – спокойно констатировал он.

– Ладно-ладно, – примирительно заулыбался Аарон и поднял ладони в знак отступления, всё же внутренне ликуя.

Дождь тем временем усиливался, хотя магическим образом он не затрагивал двух проводников, стоявших на мостике. Даже пешеходы, уже было вступившие на него, в задумчивости останавливались, разворачивались и шли в обход.

Между главами Домов повисла напряжённая тишина. Аарон внимательно разглядывал прохожих, а Матвей прикрыл глаза в попытке успокоиться.

– Прости, ни с того начал. Давай по-другому. Как ты решил скинуть Давида? Почему считаешь, что мне это интересно? – деловым тоном заговорил Аарон, прерывая затянувшееся молчание.

Матвей, по-прежнему не глядя на оппонента, тихо ответил:

– Давид у тебя давно поперёк горла, как и у меня, собственно. Ты бы хотел на его месте видеть Сёму, а я… Я тоже хотел видеть там кого-нибудь другого. Так что win-win situation.

– Предполагаю, что ты хотел бы там видеть Лаза, особенно пока он не вернул себе форму. Можно ему помочь, чем я и занимаюсь, а потом, глядишь, он и сам придёт за советом к опытному товарищу. Только вопрос: как ты заставишь его убить Давида? Если только давить на амбиции, ну или использовать чью-то рыжую мордашку, – упорствовал Аарон.

Матвей иронично хмыкнул и произнёс:

– Мои желания ты всё равно не угадаешь. Поэтому предлагаю тебе Давида в обмен на мою поддержку на общем совете, а также пятилетний запас таблеток.

Аарон театрально поперхнулся и закашлялся, всячески демонстрируя удивление.

– А спинку тебе в душе не потереть? И массаж не сделать?

– Хватит! Кончай ломать комедию! Ты знаешь всё. Мне нужно решить проблему, я её решаю.

Аарон резко стал серьёзным и проговорил:

– Я его уже тоже чувствую. – Казалось, это признание далось ему нелегко. – Сколько жертв?

– Не знаю. Около двадцати тысяч, плюс-минус. В России – пять тысяч. Мне кажется, что ещё немного и его будет не остановить. Нужно действовать. Не знаю, что планировал ты. Но я хочу убедить всех объединить усилия и уничтожить его.

– Ты действительно уверен, что это палач? Их давно не было. Ты здесь не самый умный, хотя я, конечно, не умаляю твоих достоинств, – поспешил добавить Аарон. – Ты уверен, что это не ловушка?

– Ты же всё равно мне не поверишь… – Взгляд Матвея стал совершенно кошачьим.

Аарон медлил. Он не доверял Матвею, более того, прекрасно знал, что это последний человек на планете, кому можно верить. Но не поверить и пропустить угрозу было ещё опаснее. В любом случае старая Гарпия найдёт способ реализовать свой план, и если это правда палач, то лучше оказаться рядом с ним, нежели против него. Просто так самыми опытными проводниками не становятся. Но вдруг это очередной ход? Тем более, предложение уничтожить Давида слишком заманчиво. Старик отлично знает об их давнишнем соперничестве. Слишком похоже на предложение, от которого просто нельзя отказаться.

– Не поверю. Но для дальнейшего сотрудничества и доверия было бы неплохо представлять план действий, – постарался выкрутиться Аарон.

Матвей вздохнул. Он до сих пор не был полностью уверен, что стоит делиться планами с Аароном и что это хороший союзник в каких бы то ни было делах. Можно было рассчитывать, что ненависть к Давиду, который ещё в момент борьбы за главенство над Домом Кота был одним из главных претендентов, но кого в последний момент Аарон смог обойти, сделает своё дело. Матвей надеялся, что желание отомстить и азарт борьбы увлекут молодого и ещё горячего противника, заставив забыть о прочих выгодах и возможностях. Опытный проводник очень ценил увлекающихся людей, поскольку в пылу борьбы они становились предсказуемыми, а значит – и управляемыми. Но верить в полной мере хитрому оппоненту всё-таки было нельзя. Нельзя недооценивать соперника, а Аарону всегда хватало хитрости и потрясающей вычурной наглости, чтобы проворачивать многоступенчатые комбинации прямо под носом у Матвея, причём так, что у того даже подозрения ни одного не возникало. Но в данном случае выбора не было, и игра стоила свеч.

– Да, я верю, что это палач. Других вариантов у меня нет. Он послан к нам с конкретной целью… С какой – не знаю. Но он заполучил уже столько силы, что может стереть в порошок любого из нас. И я боюсь, что это по нашу душу. Кого-то из нас. Возможно, не к нам, а к людям, но тогда это огромная катастрофа. В любом случае это уже такая мощь, которую мы не можем контролировать. Его нужно уничтожить. Я вижу только один путь: мы должны объединиться, собрать запасы энергии, которые у нас есть, и убить его.

– Хм, но никто из нас не пойдёт с ним воевать. Это самоубийство! – фыркнул Аарон. – Идти к нему – смерть, а так хоть какой-то шанс. Конечно, кому-то не повезёт, многие погибнут, кого-то потреплет. Но часть-то выживет.

– А если нет? – глухо поинтересовался Матвей.

– Всё настолько серьёзно?

– А вдруг… – Он сменил позу и облокотился на перила. – Я прекрасно понимаю, что никто из наших не пойдёт, и я сам не пойду. Но я нашёл того, кто пойдёт.

– Этот новый мальчик? – догадался Аарон. – А я-то думал, зачем он тебе. Ну вариант, кстати. Надеюсь: ты ему ничего не скажешь?

Матвей покачал головой:

– Смысла нет.

– Ну да, нет. Ладно, а Давид-то тут при чём?

– Я стопроцентно уверен, что он не согласится на этот план. Откажется, предложит собрать армию и отправить их войной на палача.

– Это логично…

– Именно, что логично. Но каждый убитый им человек – это дополнительная энергия, которую он потом может использовать против нас или людей. Зачем его усиливать лишний раз?

Аарон озабоченно кивнул. Кажется, он начал понимать, к чему клонит соперник.

– Соответственно нам нужно убить Давида и поставить вместо него своего. Наиболее адекватная кандидатура – Лаз. Ты его уже какой месяц подкармливаешь. Я отдаю ещё пятьдесят таблеток – Лике пора делиться. Он вызывает Давида на дуэль, выигрывает. Мы с тобой признаем его проводником. Ева у меня в руках, она согласится с любым нашим решением. В итоге: тремя голосами из шести, включая мой, как инициатора Совета, мы признаём Лаза проводником, затем большинством из семи мы собираем энергию и отдаём её Лёше.

Матвей одобрительно смотрел на радостных чёртиков, прыгающих в зрачках у Аарона при мысли о возможной мести. Его увлекла идея, а главное – манила перспектива власти и свержения сильного соперника, с которым у него старые счёты. Аарон не разочаровал. Несмотря ни на что, где-то в глубине души он оставался заносчивым, до крайности самовлюблённым, пусть и чертовски умным мальчишкой. По крайней мере на протяжении всего их общения Матвей ощущал себя гораздо старше и опытнее.

Хотя, наверное, не осталось существа, которое бы казалось Матвею старше, чем он сам. Собственное сознание и разум уже достаточно давно представлялись ему дряхлым заброшенным домом, в котором целую вечность ничего не происходило и даже пыль облетала его стороной. Иногда ему мерещилось, что от него исходит запах старости и многовековой затхлости. Он вновь и вновь принюхивался к одежде, волосам и телу и, пугливо нашёптывая себе, что ему только кажется, и мучительно отгоняя мысли о собственной продолжительности жизни. Наверное, поэтому он и разводил столь кипучую деятельность, влезая абсолютно во все интриги и происшествия, притягивал к себе все больше подчинённых, чтобы только забыться и не вспоминать о той вечности, которую уже провёл здесь.

– Ты, конечно же, можешь отказаться… – закинул он очередную удочку. – Я найду к кому обратиться.

– Матвей, – сморщился Аарон, – не разводи уж так открыто. Я подумаю. И сообщу о решении.

Матвей кивнул, опять уходя в своё любимое состояние рассеянной сосредоточенности. Аарон понял, что аудиенция закончена и, отвернувшись, зашагал прочь.

Предложение было действительно заманчивым и Аарону искренне хотелось убрать Давида. Но он понимал, что выгода, представленная Матвеем, слишком очевидна, чтобы быть реальным мотивом его поступков. Он смотрел гораздо дальше, и ни один из проводников не представлял для него достаточного интереса, чтобы заключать сделку с Аароном. Так в чём же тогда суть?

Аарон в задумчивости шёл по набережной, не замечая, что прохожие расходятся в разные стороны, боязливо прижимаясь к парапету и переходя улицу, словно его окружала аура отчуждения. Матвей, провожавший оппонента взглядом, улыбнулся, покачал головой и, прошептав что-то, растворился в воздухе.

Глава 2

Лицо заливали пот и кровь, перед глазами витал рой черных мошек, из-за которых было уже невозможно рассмотреть что-либо кроме кончика сломанного и искалеченного носа. Правая рука перестала функционировать, а на кровавое месиво, в которое превратилась левая нога, Лёша даже боялся смотреть. Но пронзительный, не терпящий возражений голос продолжал командовать:

– Вперёд, тупая скотина! Не жалей себя! Продолжай двигаться!

Лёша всем сердцем ненавидел этот голос и отдал бы всё что угодно, только бы он замолчал навеки, и тогда можно было упасть, закрыть глаза и нежно баюкать израненные конечности. Лёша исчерпал последние силы ещё вчера, самые последние – с утра и сейчас уже отдавал оставшиеся крупицы жизни, обречённо ожидая последнего вздоха. Очередной заряд магической энергии, пущенный сверху, он заметил только в нескольких сантиметрах от себя, когда тот уже неминуемо приближался к лицу. Ещё миг – и заряд врезался в переносицу.

«А боли нет…», – безразлично констатировал Лёша, по инерции продолжая двигаться вперёд и не замечая возможные препятствия. Через пару шагов, показавшихся вечностью, его нога врезалась во что-то очень твёрдое, ступня жалобно хрустнула. Он потерял равновесие и полетел вниз. Он даже успел обрадоваться ощущению лёгкости и полёта, а главное – возможности больше никуда не идти, и тут же приземлился на нечто мягкое.

Израненное тело с радостью рухнуло на пушистую матерчатую поверхность, наслаждаясь блаженным покоем. Несмотря на дикую боль, на мгновение Лёша погрузился в спасительный сон. Но вдруг к лицу приблизилось разноцветное пятно, и вкрадчивый голос Лики выдохнул прямо в ухо, постепенно увеличивая громкость:

– Плохо, Лёшка, плохо! – Она похлопала его по щекам в надежде на реакцию. – ВСТАВАЙ, КОМУ СКАЗАЛА!!

Напуганный, он едва дёрнулся, но всё же открыл глаза.

– Отстань, я больше не могу. Оставь меня, пожалуйста… – Его голос мог разжалобить каменную статую. Но Лика лишь покачала головой и направилась вглубь комнаты. Вернувшись, она села на корточки как раз напротив его лица.

– Солнышко, – вдруг неожиданно ласково произнесла Лика, – больно тебе? Устал? – Её голос стал подозрительно участливым. – Домой хочется? Поесть и поспать?

Лёша сглотнул, борясь с желанием покивать в ответ. Было так плохо и тяжело и так хотелось, чтобы всё это закончилось как можно быстрее. Но так просто поддаваться на жестокую провокацию было нельзя.

– И горячую ванну? Наверное, тоже было бы неплохо, а? – уже более насмешливо поинтересовалась она.

Измученный Лёша не выдержал и угукнул. Только и ждавшая этого Лика, сложила пальцы в кукиш и радостно прошипела:

– А вот хрен тебе! Вот тебе ванна! – Она открыла бутылку воды и, приподняв её высоко над головой Лёши, чтобы струя была более длинной, начала поливать его лицо водой. – А вот тебе и массаж! – Другой рукой она дотронулась до Лёшиного предплечья, по которому тут же прошёл мощный разряд электрического тока, заставивший парня подпрыгнуть и сесть на мягкой диванной подушке.

– За что?! – скрючившись, обиженно возмутился он.

– Не за что, а зачем! – поучительно начала Лика. – Вот, ты уже сидишь, ещё немного мотивации – бегать начнёшь! – ухмыльнулась она, поправляя перчатки без пальцев и переключая песню в плеере.

– Давай закончим, пожалуйста… – Лёша был на грани истерики. Он действительно уже не мог больше двигаться. Она окинула его оценивающим взглядом и, сжалившись, подала руку:

– Ладно, на сегодня закончим, но завтра двойная норма.

– Ага, – слишком быстро отмахнулся Лёша, не задумываясь о последствиях согласия. Он осторожно взял предложенную руку и неловко поднялся на ноги.

– Идём в душ, а потом я тебя подлатаю.

– А таблетку? – раздражённо спросил Лёша. В последнее время ему с трудом удавалось подавлять приступы немотивированной агрессии, которые то и дело поднимались в глубине сознания, особенно когда дело касалось таблеток. Лика держала его на полуголодном пайке, говоря о необходимости работы на пределе своих возможностей и «ситуации, когда дозы у тебя не будет», но казалось, что это проявление жадности и бараньей упёртости. Он получал минимальную дозу, достаточную только для поддержания существования. Если бы не Ликино лечение после каждой тренировки, он бы уже давно погиб.

– Нет, – твёрдо ответила Лика, словно догадываясь о его внутренней борьбе. – Ещё рано. Однажды ты скажешь мне за это спасибо.

«Ну конечно, стерва!» – мелькнуло в голове, но Лёша тут же постарался отогнать эту мысль в страхе, что Лика может её прочитать. Он посмотрел на неё, но она, вроде бы, ничего не заметила. Лика согнула руку в локте, давая ему опереться, чтобы было легче дойти до душевой.