Ваше Сиятельство 3. С иллюстрациями

– Я скажу – клянусь. Отпусти меня и сразу скажу, – призрак нетерпеливо дернулся на поводке.

– Родерик, условия здесь ставлю я. Сначала скажешь, где это место. Потом принесешь клятву под именем Сварога, что не причинишь зла баронессе, и лишь тогда отпущу, – говоря это я тихонько сканировал узлы связей его ментального тела.

– Недоверие, граф… У меня даже в мыслях не имелось обманывать. Турчин и его люди мне вовсе не друзья. Единственное, что меня с ними связывало – это возможность заработать. Платили всегда щедро. Вот только все как скверно поменялось – деньги мне больше ни к чему, и нет больше для меня человеческих радостей, – натолкнувшись на мой недовольный взгляд, серый маг наконец решился: – В общем, вот здесь то самое место. Под землей, – сказав это, он передал визуальный образ полутемного зала, просторного с рядами колонн и статуями, стоящими во тьме. – Есть два входа: один через старое поместье Железняка – дверь в подвале ведет в подземный ход, – он снова передал ментально образы поместья, подвала и двери, которые мне требовалось запомнить. – Там, как правило, стережет кто-то из людей Лешего, – заметил Родерик. – А это второй ход через рукав старого стока – начало его здесь недалеко. Туда сейчас ушел Варга и те, кто выжил.

Надо признать, информация Родерика оказалась ценной. То, что он показал, может стать полезнее, стараний сыщиков Скуратова. Хотя как знать, вдруг Федор Тимофеевич, порадует чем-то еще большим. На миг я задумался, не может ли серый маг меня обмануть. Но нет, обмануть в его положении и без особой подготовки вряд ли возможно. Не может призрак выдумать и состыковать все показанные образы за несколько минут.

– Лады, – с удовлетворением сказал я. – Считай, свобода почти заработана. Теперь поклянись, что не нанесешь баронессе Евстафьевой вреда. Клянись, что ничем ее не обидишь, не причинишь ей никакую боль.

– Клятва Дубницкого подойдет? – спросил он, приподнявшись выше над землей.

– Подойдет, – согласился я.

Для меня форма клятвенных заверений не имела важности, потому как у хитрецов всегда имелись уловки, как обойти сказанное. Меня интересовали лишь его слова, которые я собирался увязать в его энергетическом теле с особой ментальной конструкцией. Когда прозвучали последние слова клятвы, я мигом замкнул контур конструкции и сказал:

– Родерик, а теперь попробуй причинить какой-нибудь вред баронессе. Давай, сделай это хотя бы в шутку.

– Зачем? Я же поклялся, – серый маг нахмурился, пытаясь понять, в чем подвох. – Я произнес клятву и выполнил все обещанное. Просто отпусти меня, граф. Ты обещал.

– Я сдержу свое обещание. Но сначала попробуй нанести какой-нибудь вред баронессе. Например, попробуй толкнуть ее, – настоял я.

– Я ему толкну! Этими гвоздями сразу в морду! – Талия подняла свое грозное орудие.

– Дорогая, позволь ему одну небольшую шалость, – попросил я свою подругу и повернулся к призраку: – Делай, я сказал! Сварог за такую мелочь не покарает!

– Поводок ослабь, – попросил Родерик, и когда получил больше свободы, потянулся к баронессе, выставив вперед руку. Дернулся, но так и не смог приблизиться к ней – мертвого мага тут же скрутила волна ментальной боли.

– Проклятие! – прохрипел он. – Что ты сделал со мной, граф Елецкий?! Кто ты вообще, демоны тебя дери?! В твоем сопливом возрасте ты не можешь быть таким! Ты – не Елецкий! – его глаза расширились и засветились красным. – Я это подозревал раньше: ты – не Елецкий!

– Я встроил в твое тело особую ментальную конструкцию, – пояснил я, не обращая внимания на его догадки. – Если ты попробуешь преступить свою клятву, то не Сварог накажет тебя, а ты сам. Это, видишь ли, такая полезная страховка на случай, если ты попытаешься меня обмануть, – я не стал ему сообщать, что моя уловка недолговечна и распадется через пару недель. – А кто я… Считай меня по-прежнему графом Елецким. На этом расстанемся, – с этими словами я рассоздал поводок, удерживающий призрака.

Он поднялся на десяток-другой метров, пролетел над горящим домом, проверяя степень своей свободы. Затем вернулся и сказал:

– А вы не такая уж плохая компания. Не желаете принять меня в спутники? Ведь мы можем быть друг другу очень полезны.

– Извини, но нет. У меня много дел. И баронессе срочно нужен целитель, – ответил я, взяв Талию за здоровую ладошку и направляясь в сторону бетонного завода. Пока полыхал пожар, тропа к нему была хорошо освещена. – Мой тебе совет, – сказал я, обернувшись. – Помолись Артемиде. Она – мудрая и добрая богиня и вполне способна помочь твоей душе. Можешь даже сослаться на меня – графа Елецкого.

– Тогда и от меня вам немного пользы, – сказал он, нагнав нас. – На моем мертвом теле под плащом кошелек. В нем пятьсот с лишним рублей – пусть баронесса их возьмет себе. И сам плащ пусть наденет. Ночь холодная. Не дело ходить ей в таком виде.

– Правда что, возьму его плащ, – согласилась Талия.

Я не стал возражать, вернулся и помог ей перевернуть обезглавленное тело Родерика, в то время как призрак его витал рядом. Плащ для госпожи Евстафьевой оказался длинноват, волочился по земле, а капюшон пришлось оторвать – он был мокрым от крови. Немного отойдя от тела мага, Талия вдруг снова вернулась к нему и зазвенела амулетами и медальоном на его груди.

– Дорогая, больше ничего не трогай, – предупредил я баронессу, оглянувшись и слыша, что Родерик что-то говорит ей. Что именно я не расслышал. Она перебросилась с ним еще несколькими фразами и поспешила ко мне.

– Деньги все-таки взяла – пригодятся. Хоть одежду завтра куплю, – сказала Евстафьева, следуя за мной по тропе.

– Зря. Я бы дал тебе сколько нужно, – я остановился, помог перелезть ей через канаву.

– Но он же разрешил, – возразила она. – Хотя я была бы даже не против маленького мародерства.

Еще перед выходом Шалашей, я вызвал виману на посадочную площадку на Бруньковской. За нами прилетела серебристая «Лидия Орта» и немногим позже одиннадцати доставила нас к дежурным палатам Слободина. Там два врача сразу занялись ранами госпожи Евстафьевой. По-хорошему, баронессу следовало оставить в палатах, на попечение врачей и магов-целителей, но моя подруга вела себя строптиво, начала злиться и все-таки упросила меня дождаться, пока врачи закончат с ней. Пока я ждал – а это длилось около часа – пришел ответ от Евклида Ивановича. Мое сообщение, что Талия со мной и, возможно, ночевать будет не дома, барон принял спокойно. Я сослался на «особые обстоятельства», но не стал уточнять какие, ни словом не обмолвился о здоровье его дочери – пусть лучше думает, что мы загуляли где-то у друзей. Еще я ответил на сообщение Ковалевской. Ольге просто хотелось поболтать, и я чувствовал, что она скучает по мной, ведь не виделись уже давно. Затем прослушал послание графа Голицына. Он благодарил за новую партию преобразователей и кратко рассказал о ходе работ с тестированием виман, улучшенных нашим устройством. Под конец, когда я ответил графу и уже хотел убрать эйхос пришло сообщение от мамы:

«Саша, ты где?! Почему тебя нет дома?!»

Я ответил, что выезжал по срочному вопросу, связанному с Талией, и скоро вернусь.

Госпожу Евстафьеву, с перебинтованной рукой и повязкой на колене отпустили в первом часу ночи под обещание, что она завтра утром придет на перевязку. Отпустили прямо скажем неохотно.

Врач, полноватый мужчина с седоватой бородой и усиками, все увещал о серьезности раны и возможных последствиях, но баронесса была настроена решительно. Да и в палаты Слободина она полетела лишь благодаря моей настойчивости. В общем, договорились, что Талия вернется сюда утром на перевязку. Вызвали эрмимобиль и поехали ко мне домой.

Всю дорогу молчали. Особенно странным это молчание казалось в кампании госпожи Евстафьевой, но теперь она, чуть отвернувшись от меня, пусто смотрела в окно на проплывающие мимо ночные улицы, желтые и голубые огни и редких прохожих. Чувствовалось, с баронессой происходило что-то, она снова и снова переживала произошедшее с ней в этот проклятый вечер.

Выйдя из эрмимобиля, я понял, мама не спит, ждет меня – в ее комнатах горел свет. И когда мы с Талией зашли, охранник у двери сразу сообщил, что графиня просила зайти. Поднимаясь по лестнице, я думал, сообщить маме, что Талия будет спать у меня или провести баронессу тайком в свою комнату, лишь потом зайти к маме. Дилемма решилась сама собой: Елена Викторовна встретила нас в коридоре.

Я, перебивая ее вопросы, сказал:

– Мам, случилась неприятность, Талия пострадала и как видишь, лишилась одежды. Ей нельзя в таком виде появляться перед Евклидом Ивановичем. Она у меня сегодня заночует, а завтра решим, как быть, – графиня пыталась, что-то сказать, но я продолжил. – Было бы очень полезно, если бы ты связалась с ее отцом и сказала, что с Талией все в порядке.

– Саша! Как я могу сказать, что с ней все в порядке, если с ней все очень не в порядке! Я не собираюсь врать! – графиня подошла к нам быстрым шагом, ее взгляд метался от баронессы ко мне. – А у тебя что за вид! Что это за одежда?! – мама неприятным изумлением смотрела на мою рваную кожанку и затрепанную шляпу на голове. – Ну-ка рассказываете всю правду! Что с вами случилось!

– Доброй ночи, ваше сиятельство, – запоздало приветствовала Талия и на ее губах впервые за сегодняшний вечер появилась улыбка. – Не беспокойтесь, все хорошо. Мы баловались. Обычные детские игры с магией. Только одежда на мне сгорела. Пришлось надеть, что под руку попалось.

– Игры с магией? – Елена Викторовна достала из кармана сигареты, поглядывая на забинтованную руку Евстафьевой, прикурила. – Немедленно рассказывайте мне все!

– Ой, а дайте сигарету! – тут же вдохновилась Талия. – Я теперь курю, как и вы. Только папе не говорите.

Изумленные глаза графини стали еще шире, она неуверенно протянула гостье пачку «Госпожа Аллои». Я тем временем думал, как правильнее повернуть разговор, чтобы Талия не наговорила лишнего. Надо было сразу договариваться с ней, какую версию событий будем излагать маме. Теперь все шло к тому, что версия будет лишь та, которая прямо сейчас рождалась в голове госпожи Евстафьевой, склонной к очень неоднозначным идеям.

– Да чего там рассказывать. Была битва магов. Сразу вас успокою: наш Саша выиграл вчистую, – сказала баронесса, шустро выудив из рук графини сигарету. – Великолепно все было. Ночь, луна, Шалаши и мы против великого Родерика и своры «стальных волков». Знаете Родерика? Он самый крутой маг Москвы, может даже всей империи. Такие чудеса творил! И светящихся волков на нас пускал и огнем жег, – Талия, все больше расплываясь в улыбке, прикурила. – Ничего с нами сделать не мог. Только платье мое сгорело, пришлось в тряпки замотаться. И вот, видите? – она торжественно подняла забинтованную руку. – Меня за руку астральный волк цапнул. Чуть палец не откусил, только что врачи на место пришили. Это благодаря Саше. Я не хотела, а он настоял, повез меня в палаты Слободина. А мерзавца-Родерика Саша убил. Разнес магией его тупую голову на мелкие кусочки. Теперь великий маг валяется мертвым в Шалашах. Вот этот плащ, – баронесса с блаженством выпустив струйку дыма, потрепала край своего наряда, – я сняла с того самого Родерика, когда мы его победили. Великолепный трофей, правда?

Видно по всему, Елена Викторовна восторга баронессы не разделяла.

– Так, Талия, стой пока здесь. Саша иди немедленно за мной! – графиня направилась к двери в свои покои.

– Дорогая, иди в мою комнату. Я скоро приду, – сказал я Евстафьевой и последовал за мамой, явно очень недовольной нами.

Глава 6. Услуга Мериды

– Вот объясни мне, твоя одежда тоже сгорела? – мама подошла к окну и закрыла одну створку и задернула штору. – Как это вообще может быть?! Как может одежда сгореть на человеке, а он при этом не получить ожогов? Я не могу поверить в то, что говорит Талия! Это какой-то бред!

– Мам, Талия немного преувеличила. Но в том, что она сказала, действительно много правды. Моя одежда тоже сгорела, – сообщил я, и это была чистейшая правда, ведь действительно сумка с одеждой, забытая в пристройке, давно превратилась в пепел.

– Подожди минуту, я переоденусь. Меня что-то в жар бросает от ваших разговоров о магических пожарах и приключениях, – она сняла кожаный жакет. – Я хочу, чтобы ты рассказал все подробно, и это не было простыми отговорками.

Она неторопливо направилась в комнату с гардеробом. У меня возникло ощущение, что Елена Викторовна желает задержать меня в своих покоях. Ее цель не только понять, что случилось с нами этим вечером, но и моей задержкой сделать этакий небрежный жест в сторону Талии. Прежде графиня поступала так часто, приглашая меня на какой-нибудь неважный разговор и заставляя Айлин подолгу ждать в прихожей. А теперь, когда отношения Елены Викторовны с бароном Евстафьевым несколько поостыли, она стала как-то не слишком тепла с его дочерью. Особенно после того случая, как она выяснила, что я переспал с Талией. Мама – сложный человек, в ней много противоречий, капризов и странностей. Помню, даже граф Голицын хватался за голову и говорил моему отцу: «Петь, как я тебя понимаю! Она странная, капризная женщина! Тебе очень тяжело с ней! Но она очень красивая женщина. С красивыми всегда намного труднее. Уж терпи – боги дали тебе радость и волнение в одном лице!». Что ж, придется потерпеть и мне, Астерию. Это даже интересно. Тем более мне нравятся сложные люди – с ними не бывает скучно.

Она вернулась, одетая в легкий наряд из золотистого шелка и села на диван.

– Хочешь чай? Еще горячий, – она указала на столик, где стоял фарфоровый чайник, недопитая чашка чая с кусочком лимона, сладости и бутылка с коньяком. – Боги, как же тяжело с тобой, Саш! Неужели нельзя было мне сказать, что ты уходишь? Сказать куда уходишь и когда вернешься. Пока тебя ждала, вся извелась. Выпила для успокоения, а успокоения все нет. Потому что тебя нет! – последние слова она произнесла, резко повернувшись ко мне. – Даже Майклу сообщение отослала – он тоже не отвечает. Я еще больше разволновалась. Только не рассказывай снова одно и то же, что ты очень взрослый. Я это давно поняла. Но происходящее с тобой меня беспокоит и будет беспокоить всегда.

Ее слова о позднем сообщении Майклу легли неприятным осадком. Мой взгляд снова вернулся к столику: там стояло две чайных чашки, коньячных рюмки тоже было две. Неужели она ждала, что этот бритиш отзовется на ее сообщение и приедет сюда?

– Нет, спасибо. Чай не буду. А вот коньяк… Ты ждала своего Майкла? – я подумал, что мое наступление в нашем разговоре будет полезным. Полезным, хотя бы тем, что я смогу отодвинуть в сторону ее расспросы о произошедшем со мной и Талией.

– Я беспокоилась о тебе и мне было одиноко. Мне нужна была поддержка. В чем вопрос, я не понимаю, Саш, – она пристально смотрела на меня своими красивыми карими глазами, в которых всегда было много тепла. Иногда даже казалось, что его слишком много. И сказала: – Сними наконец эту возмутительную одежду! Выглядишь ужасно, точно какой-то мусорщик.

Я снял кожанку и жилет, положил их просто на пол, глядя на голые ноги графини. Если бы она знала, что я большей частью Астерий, то, наверное, не представала передо мной в столь вольных позах и возмутительно легких одеждах. Хотя как знать.

– Так лучше? – спросил я, оставшись в своей вполне приличной рубашке и джанах.

Она кивнула: – Жду, когда ты расскажешь всю правду, что случилось с тобой и Талией. И еще спрошу тебя об очень важном, – последние слова она произнесла, словно приглядываясь ко мне. – Об этом позже спрошу. Рассказывай, где вы были с Евстафьевой и что с вами произошло.

– Мам, Талия уже все рассказала. Она немного преувеличила, но суть произошедшего верна. Все это следствия событий, которые произошли в Шалашах. Помнишь, в среду я пришел поздно и говорил тебе о стычке с Новаковским и некоторыми другими из Резников? Ты тогда еще удивлялась, что я подружился с графом Сухровым, – она кивнула, нахмурившись, и я продолжил: – Вот. В общем, мы еще не со всеми разобрались. Сегодня, вернее уже вчера, как бы случилось очередное разбирательство. До этих ребят доходит с трудом, но после сегодняшнего случая, полагаю, дойдет лучше. Они захватили Талию и увезли в Шалаши. Мне пришлось срочно ехать, ее вызволять. Пришлось сразиться с каким-то магом, которого они наняли. Там пострадала одежда Талии и моя, пришлось надеть то, что подвернулось под руку. В итоге все обернулось хорошо, если не считать ранения руки баронессы. Вот и все. Обо мне не надо волноваться, ты же знаешь, что неприятности, даже если они случаются, всегда заканчиваются в мою пользу, – я налил немного коньяка в рюмку и поднес ко рту, но пить не стал – только втянув ноздрями аромат изысканного напитка Елисеевской коллекции. – Мама, со мной сама Артемида. На этом давай закроем вопрос о всяких неприятностях. Я понимаю, тебе многое не нравится. Не нравится, что я в поздний час исчез из дома, не сказав ни слова. Не нравится, что я пришел с Талией в таком виде. Но мне тоже многое не нравится. Мне очень не нравится Майкл и то, что ты с ним встречаешься. Мне не нравится, что ты готова даже принять его ночью. Поздней ночью в своих покоях и под бутылочку коньяка. Знаешь, мне это особо не нравится.

– Саша! Я взрослая, самостоятельная женщина! Ты не имеешь права об этом рассуждать! – вспыхнула Елена Викторовна и щеки ее порозовели.

– Имею. Мы – самые близкие люди, – я взял ее теплую ладонь, которая дрогнула в моих пальцах. – И я имею право беспокоиться о том, что происходит с тобой. Вспомни, мы уже говорили на эту тему. Ты сама хоть осознаешь, что из-за этого чертова Майкла с тобой происходят странные вещи? Ты ведешь себя слишком легкомысленно, но при этом не упускаешь случая, чтобы воспитывать меня там, где это делать не следует.

Я снова взял рюмку с коньяка со стола и в этот раз отпил из нее несколько глотков, проницательно глядя в глаза графини. Она была сбита с толка, но все же неуверенно сказала:

– Вот ты сейчас специально пьешь передо мной, да?

– Да, – сказал я, наклонился и поцеловал ее в щеку, на которой стало еще больше румянца. – Этим я показываю, что не надо со мной, как с мальчишкой. Ты сказала, что ты взрослая и самостоятельная. Вот и я такой же. Мне приятно, когда ты обо мне заботишься, волнуешься за меня, но лишь до тех пор, пока это в разумных пределах. И я тебя очень прошу еще раз, пересмотри свои отношения с Майклом. Дело не в том, что он слишком молод для тебя, а в том, что ты перестаешь быть собой. И у меня есть подозрения, что его интерес к тебе не во всем настоящий. Позже, я объясню в чем дело, – я подумал, что до тех пор, пока я не получу информацию от Скуратова, говорить более основательно с мамой о Майкле не стоит.

– Как ты можешь так говорить! Ты ничего не знаешь о Майкле! Он очень хороший человек! – графиня оттолкнула мою руку и взяла со столика рюмку с коньяком. – И я вполне подхожу ему возрастом! Все говорят, что я выгляжу на двадцать пять!

– Да, мам. Это чистая правда: ты выглядишь не более чем на двадцать пять. И об этом британце пока не будем говорить. Я пойду – Талия ждет, – сказал я, вставая с дивана.

– Талия подождет. Для тебя кто важнее: Талия или я? – остановила меня графиня. – Вообще в это время ее не должно быть в нашем доме. А ты ее еще ночевать привел, так?

– А где ей ночевать? Домой в таком виде ей нельзя. Поспит сегодня со мной. Тем более она очень перенервничала, ей нужно внимание, – пояснил я.

– Я не хочу, чтобы ты с ней спал! Я вообще не хочу… – она тоже встала, снова налив себе в рюмку коньяк, – не хочу, чтобы возле тебя вертелись такие девушки, как она. Талия тебе не подходит.

– Мам, раньше ты, наоборот, хотела видеть меня с Талией. А теперь нет. Что случилось? – я смотрел как она снова пьет коньяк. Прошлый раз было вино… Как-то часто стала это делать Елена Викторовна.

– Саш, – она провела пальцами по моей щеке. – Ты у меня такой хороший. Я не хочу, чтобы ты достался девушке, которая мне не по душе, – она долго молчала, разглядывая как-то по-особому, придирчиво разглядывая меня. Потом сказала: – Посмотри мне в глаза.

Я посмотрел. Они у нее были похожи на темный янтарь, теплые и чуть рассеянные, беспокойные. И даже после выпитого коньяка проницательные, словно она пыталась рассмотреть во мне нечто невидимое.

– Я ходила к Мериде, гадала на тебя, – сказала графиня, не отпуская меня взглядом.

– Мама, какого черта! – меня это действительно возмутило. – Когда ты уже успокоишься насчет меня?

– Она сказала, что ты теперь не совсем ты. Даже не так, я не помню точно как, но смысл в том, что ты не мой сын, – ее ротик приоткрылся и из глаз, только что испытывающе смотревших на меня, потекли слезы.

Это было так неожиданно, что у меня словно что-то сжалось в солнечном сплетении. Так на эмоции реагировала чакра-манипура.

– Она сказала… – продолжила графиня, замявшись. Румянец вдруг покинул ее щеки: – Сказала, что ты Астерий! А от моего Саши здесь почти ничего нет!

Мне хотелось выматериться, хотя я это делал очень редко. Вот какого ее понесло к Мериде? Мерида – одна из самых известных ворожей в столице. Насколько я знал, в прошлом она была жрицей Геры, и даже какое-то время давала предсказания возле Седьмого Камня Перуна. Значит, Гера… Снова и снова прослеживается ее почти невидимый, но мрачный след.

– Мам, успокойся, – я взял ее обе руки, нужно было срочно активировать «Капли Дождя» – два предыдущих раза шаблон ментального расслабления прекрасно повлиял на нее.

– Я не успокоюсь, Саш! Я уже слышала это имя: Астерий. Слышала несколько раз. Мерида сказала, чтобы я смотрела тебе в глаза и видела там всю правду. В глазах будет написано, сказала она, – произнесла графиня, не отводя от меня взгляда.

– Когда ты была у нее? – попытался я увести в сторону от ее главного вопроса.

– Сегодня. И я ей не поверила. Все думала, что такого не может быть. Я не хотела с тобой даже об этом говорить. А вот ближе к полуночи, жду тебя и вспоминаю, все что случилось тогда, в тот день, когда ты пришел раненый и мы вызывали врача. Все-все вспоминаю, и думаю, что Мерида может быть очень права. Скажи правду, ты Астерий? – Елена Викторовна вскинула голову, готовясь принять ответ.

– Да, я – Астерий. Я уже говорил это. Ты слышала это имя от Артемиды. Слышала его ни один раз. Я его не скрывал. И объяснял, что таково мое магическое имя. У магов несколько имен. Но для тебя я – твой Саша. Прошу, не надо без причин называть меня Астерием, – мне стало тяжело, очень тяжело, от этой полуправды – ведь истина была так важна для нее. Но не могу же я сказать, что того, настоящего Саши – ее сына, больше нет. Его душу давно унесло великим потоком перерождений. Во мне его память, его привычки, его чувства и ощущения, но они лишь фон на котором все-таки гораздо большую реальность занимает Астерий. Да, я сжился с графом Елецким. Я стал им. И в этой жизни считаю себя им. Но для Елены Викторовны это совсем не то, чего желает материнское сердце. Как мне его не разбить? Моя полуправда слишком жестока. Ее может смягчить ложь, но лишь на время. Знаю по опыту: истина все равно проступает, если так угодно богам, и тогда все поворачивается намного хуже для тех, кто позволил ложь, кто ее произнес, и кто впустил в себя. Гера… маленькая подлость богини, которая может иметь большие последствия в нашей семье и за ее пределами.

– Скажи Мерида права, что моего Саши здесь почти нет? – она вырвала руки из моих и отступила на шаг. – Скажи, что теперь с моим Сашей!

Я тоже был на эмоциях и слишком долго приноравливался, чтобы активировать «Капли Дождя». Сейчас мне требовалось коснуться ее руки и сделать это очень естественно.

– Мам, ты сначала успокойся. Пожалуйста… – я осторожно взял ее левую ладонь и запустил ментальный шаблон. Почувствовал, как рука графини обмякла и тогда продолжил: – Саша твой здесь. И он перед тобой. Но кроме того во мне еще душа Астерия. Пойми очень важную вещь, если бы не помощь Артемиды и если бы не призванная душа Астерия, то Саша умер бы от ран в тот самый день, который ты прекрасно помнишь. Охотница и Змееносец помогли нам. Она направила душу мага-Астерия, чтобы уберечь это тело, Асклепий это тело исцелил.

Она уронила голову мне на грудь и задрожала в рыданиях. «Капли Дождя» не слишком помогли, и я активировал их снова.

– Сколько в тебе моего сына?! – графиня подняла голову.

– Я и есть он. Зачем ты разделяешь? Пойми, если ты будешь думать, будто я не твой сын, ты будешь страдать и мучить себя разными мыслями. Их ход даже нельзя предсказать. Успокойся, не меняй в себе ничего. Не меняй прежнего отношения, – я погладил ее ладонь еще раз активируя нежное ментальное расслабление. – Не спеши пока с этим разбираться, понимание придет позже.