Ваше Сиятельство 3. С иллюстрациями

Затем открыл глаза и встретился взглядом с Талией, ожидавшей меня терпеливо и напряженно.

– Докажи, что ты – Елецкий, – почти сразу сказала она.

– Дорогая, не вовремя это. Отчего столько недоверия? Я спас тебя, разве это недостаточное доказательство? – сейчас меня гораздо больше беспокоил ее палец, чем игры в доверие.

– Бл*дь, сука, пожалуйста, докажи! Мне это важно! – сердито вспыхнула она. – Важно понимать, что здесь именно Саша!

– Ладно, – я нехотя вернулся к шаблону «Маска Лжеца» и рассоздал образ бродяги наполовину, чувствуя, как с неприятным зудом меняется мое лицо. – Так достаточно?

– Нет, – резко сказала она. – Ты стал моложе, но ты не Елецкий. Я должна быть уверена в тебе! – настояла она, по-прежнему пряча левую руку.

Признаться, я не хотел возвращаться в свой настоящий образ, пока мы находились в Шалашах. Побыть еще какое-то время бродягой могло быть полезным – мало ли кого мы еще встретим, пока выберемся отсюда. Но я пошел навстречу баронессе, понимая, как много она пережила, и возможно, самое главное для нее сейчас именно доверие. Снова вернулся в «Маску Лжеца» и полностью рассоздал образ бродяги.

– Теперь довольна? – спросил я, заглядывая в ее мигом подобревшие глаза.

– Да! Спасибо, Саш! – она прижалась ко мне и заплакала.

– Ну, все, все, дорогая моя. Сейчас самое главное твой палец. Ты же не хочешь потерять его? Зачем такой красавице обезображивать свою ручку? Все остальное решим потом, – я погладил ее волосы.

– Нет, это сейчас вообще нах*й не главное! – она замотала головой, ее взгляд стал пронзительным, и я почувствовал в ней силу, которую не замечал ранее.

– Что для тебя главное? – настороженно спросил я, подозревая, что баронесса сгорает от жажды мщения.

– Пообещай, что не бросишь меня и сделаешь для меня кое-что! – ее голос стал требовательным, она отступила не несколько шагов, выходя на лунный свет.

– Разумеется, не брошу. Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил я, думая, что сейчас в этом призрачно-серебристом свете, в этих лохмотьях она похожа на ведьму из другого далекого мира. И добавил: – Сделаю, если смогу. Скажи прямо, что хочешь.

– Ты сможешь, Аид тебя дери! Нет никаких сомнений, ты сможешь! Только пообещай мне сейчас! – настояла она.

– Хорошо. Обещаю, если это будет в моих силах, – неохотно проговорил я.

Не люблю разбрасываться обещаниями. Тем более если не уверен, что смогу их выполнить. Вот что сейчас у нее на уме? Отмщение «Стальным Волкам»? Для этого вряд ли она стала бы вытягивать из меня обещание. Ведь Талия знает, что я собираюсь уничтожить «волков» за Айлин. Она явно желала что-то другое.

Глава 4. Светящийся человек

– Ты очень сильный маг, Саша! Пизд*ц какой! Даже не могу поверить, что такое возможно! Ты убил Родерика! Правда же? – она повернула голову в сторону сарая, на крышу которого тоже перекинулось пламя.

И под навесом загорелся какой-то хлам, наверное, старое тряпье, из-за чего несло вонючим дымом.

– Кто такой Родерик? – полюбопытствовал я, догадываясь, кого имеет в виду баронесса.

– Маг в шляпе. Бл*дь, как можно не знать?! О нем в газетах писали! Говорят, он один из лучших в Москве. Несколько раз в Ржавке показывал чудеса! Когда меня сюда привели, Варга предлагал ему меня трахнуть. Бл*дь, ненавижу! Пидор он! Урод! Сказал Родерику, что я хорошо сосу и в жопу всем даю. Трепло, сволочь, мразь конечная! Я ни с кем никогда из них не была, кроме Лиса! Он это прекрасно знает, а говорит обо мне такое! – из ее глаз снова потекли слезы, заблестевшие в красных всполохах пожара. – А этот Родерик тоже мразь конченая! Заешь, что сказал? Сказал, что я – жирная свинья, годная только на шашлык. Мне так хреново стало после этого! Из-за его оскорблений они решили меня порезать. Все начали свиньей называть. Особенно Рамос за это уцепился. Сказал, что мои куски будут жарить на костре и заставят тебя сожрать, когда ты придешь. Больше всего жалею, что не я его убила. У меня уже был нож, только твой светящийся зверь опередил. Обидно, бля!.. Все, не хочу думать об этом! Голова сейчас лопнет! – Она закрыла лицо ладонью здоровой руки, сжала его пальцами, словно пытаясь содрать кожу. Но тут же снова ударилась в свежие воспоминания: – Когда вышли с тобой из этого сарая, смотрю лежит Родерик! Козел, сука, без головы! Шапка его дурацкая рядом валятся в крови. Так ему и надо! Маг он сильный, как все считают, но теперь знаю, пидор конченый. Это же ты вылечил его сволочную голову? Скажи, «да»!

– Да, – без особого желания признал я. – Талия, дай сюда левую руку. Все это обсудим потом. Сейчас важнее не его голова и всякое прочее, а твой палец. Ты не хочешь его потерять? Все, давай руку, – настоял я. – Немного потерпи, будет больно.

Я осмотрел ее почти отрезанный палец. Сустав неприятно белел в обрамлении окровавленной плоти. Я закрыл глаза, пытаясь максимально обезболить, ослабляя нервные импульсы, идущие от руки. Отключать ее нервные центры не стал – это всегда скверно сказывается на заживлении и чревато сепсисом.

– Какой, Аид дери, палец?! Мне плевать на пальцы… – бормотала госпожа Евстафьева, глядя на языки пламени, иногда появлявшиеся за углом – пожар разрастался.

Я не слушал баронессу. Нашел самый чистый край в ее лохмотьях и рывком отделил длинную полосу ткани.

– Вообще псих что ли?! – возмутилась Евстафьева, едва удержав на себе импровизированную одежду. – Давай еще ты меня здесь раздень и трахни!

– Спокойно, ваше благородие. Палец сейчас обвяжу. Хотя бы так, – я осторожно приподнял ее средний палец, направляя его на законное место.

Баронесса вскрикнула, дернула рукой и разразилась матами. Они не прекращались, пока я фиксировал палец, завязывая узлы. Имелось опасение, что может случиться заражение, хотя я старался решить эту проблему, по максимуму накладывая целебные заклятия – они делали рану практически стерильной. Еще имелась большая надежда на Артемиду, вернее на ее племянника – Асклепия. Хотя он часто имел отношения с Герой, Артемиду он почитал особо и прислушивался к ней с гораздо большим желанием, чем к жене Перуна, и уж тем более больше, чем к своему отцу – с Аполлоном у них отношения разорвались еще до Троянской войны.

– Вот так, дорогая. Теперь нам нужно скорее попасть к хорошим целителям или хотя бы жрецам Змееносца, – я даже не представлял, к кому сейчас в эти поздние часы обратиться.

Служба «Крылатых слуг» дежурит круглосуточно, но в Шалаши они вряд ли полетят. Говорят, был давний случай, когда их вызвали сюда какие-то негодяи, мужчину-врача убили, а двух девушек изнасиловали. Виманы с автоматическим пилотом сюда так же не летали, поэтому нам требовалось выбраться отсюда, дойти хотя бы до начала Елисеевского, куда можно вызвать какой-то транспорт.

За этими мыслями я забыл об обещании, данном баронессе. И она до сих пор не озвучила, что она так страстно желает от меня.

– Потом к целителям. Дай закурить, – сказала Талия, глядя на перевязанную руку.

– Извини, но нет. Сигарет нет. Сгорели вместе с курткой, – я выглянул из-за угла, чтобы лучше видеть объятую пламенем пристройку и пояснил: – В сумке была часть моих вещей. В спешке ее там оставил. Хорошо, хоть бумажник остался, – я хлопнул по заднему карману брюк. – Давай так, – я отстегнул от ремня эйхос, – сейчас я оправлю сообщение…

– Подожди, – перебила она меня. – Ты дал обещание, что сделаешь кое-что для меня. Еще пообещал, что не бросишь. Так или нет?

– Да, сделаю, если это будет в моих силах, – согласился я, удивляясь ее перемене в ее лице, голосе, глазах. Она словно стала другим человеком, за один вечер превратившись из беспечной, жадной до развлечений девчонки, в серьезную девушку, устремленную к непонятным мне целям. Не знаю, надолго ли с ней такая перемена. Может быть лишь до тех пор, пока не пройдет боль в теле, и не улягутся мучения в душе. – Вообще, с чего ты решила, что я могу тебя бросить? – выразил я удивление. – Я же прорывался сюда к тебе не для того, чтобы потом помахать ручкой со словами «дальше сама».

– Я не об этом, – она стиснула зубы, глядя на огонь. – Жесть, как хочется курить. Никогда так не хотелось, – потом повернулась ко мне и с горечью произнесла: – Я о том, что меня оттрахали во все дыры, как последнюю шалаву. Может ты, Елецкий, этого еще не понял? Знаю, парни не любят таких девочек. Сейчас я себя чувствую, как грязная старая тряпка. И ты, может, относишься ко мне как к такой тряпке, и прикасаешься только из своего блядского графского благородства, которого на долго не хватит. Я знаю, что это такое по своим подругам. Вон Синьку ее парень сразу бросил, когда ее в Ржавке изнасиловали знакомые. И Маковецкую теперь вся школа считает последней шалавой, хотя она не виновата – так вышло на вечеринке против ее воли. Теперь с ней даже не все одноклассники здороваются.

– Сейчас ты говоришь большие глупости, – я усмехнулся и притянул ее, ухватив за край одежды. – Во-первых, ты мне подруга с детских лет. Хотя бы поэтому я не посмел бы от тебя отвернуться. А во-вторых, после того, что с тобой случилось, я буду к тебе лишь теплее, чтобы скорее улеглась твоя боль. Даже не думай, что из-за того, что случилось сегодня, я стану к тебе хуже относиться. Ясно? – я стер слезинку с ее щеки. – Что еще беспокоит тебя? Что я должен сделать?

– Ясно, – она закивала, приободрилась. – Только нет у меня никакой боли. Есть очень большая злость. Вот такая, сука, злость! – она вскинула правую руку и скрючила пальцы словно когти, одновременно оскалившись точно тигрица. – Понимаешь? Нет, ты меня не сможешь понять. Не ты и никакой другой парень. А так хочется, чтобы между нами все осталось по-прежнему. Хочу, чтобы ты считал меня не только подругой, но и одной из своих девушек. Но теперь не уверена, что это возможно. И еще кое-что важное.

– Что такое «важное»? – я не совсем понимал ее последние слова и мне тоже захотелось курить от ее эмоциональных вспышек, рваной и странной речи.

– Важное вот что. Хочу, чтобы ты научил меня магии. Мне очень нужно стать такой же как ты! – пламя пожара мерцало в глазах госпожи Евстафьевой. – Я хочу сама уничтожить каждого из этих блядских «волков»! Особенно Варгу и Лешего! Жалко, что Рамоса убил твой светящийся зверь. Так жалко! Я бы полжизни отдала, чтобы его убить своими руками. Научи меня, Саш! Хотя бы чему-нибудь, научи. Например, делать таких волшебных зверей. Или как ты бьешь так сильно рукой, даже не прикасаясь.

– Боги, ты не понимаешь, этому нельзя научиться по щелчку пальцев?! Одаренные люди учатся магии годами, некоторые всю жизнь. А некоторые много жизней, – я ожидал от Талии чего угодно, может какой-то глупости, зная ее страсть к генерации «великолепных идей», но я не ожидал такого.

– Аид тебя дери! Ты же научил Айлин всего за полдня! Она мне рассказала, что может исчезать и появляться! – глаза баронессы заблестели от влаги, – и ты мне пообещал, что сделаешь, что я попрошу. Конечно, Айлин тебе больше подруга, чем я. Ты ее любишь. Но я же для тебя тоже хоть что-то значу – ты сам сказал.

– Дорогая, ты для меня очень много значишь, – я обнял ее и поцеловал в щеку, на которой еще был бледный след крови. – Признаю, я испугался, когда услышал угрозы, что они готовы тебя убить. И я стараюсь выполнять обещание, если их только возможно выполнить. Что касается Айлин, я научил ее лишь уплотнять энергетические тела. Для нее это оказалось легко, потому как она уже лишилась тела физического – то есть умерла. Поэтому с Айлин неудачный пример, – баронесса хотела что-то возразить, встрепенулась в моих руках. Я сжал ее сильнее и сказал: – Давай договоримся так: я посмотрю, какие у тебя есть таланты, и возможно, смогу чему-то научить. Только не сегодня и вряд ли завтра. Завтра сама знаешь какой день…

– Да, – отозвалась Евстафьева. – Знаю. Завтра похороны твоей любимой Айлин. Вернее, ее физического тела, как ты выражаешься. Я все понимаю, Саш. Мне грустно и больно. Только больно не этому чертову пальцу! – она подняла перевязанную ладонь. – Больно не пиз*е и жопе, а здесь, сука, больно! – баронесса смяла ткань у себя на груди, обнажая оба соска. – Бл*дь, хочется курить и напиться, – она с горечью вздохнула и отошла от меня на пару шагов.

– Ладно, если ты меня не можешь научить хоть немного магии, то пообещай, что пойдешь убивать Варгу и Лешего вместе со мной! Я должна там быть! – сказала она, повернувшись ко мне спиной и глядя в сторону пожара. – Очень хочу приложить руку к их смерти. Вот эту самую! – она снова приподняла левую, обмотанную тканью, через которую проступила кровь.

– Черт! Талия, ты не понимаешь, что сходить, поквитаться с ними – это не что-то вроде будничного похода в магазин. С «волками» может случиться все стихийно и повернуться самым неожиданным образом. Я не могу тебе такого обещать.

– Трахнутый Елецкий, ну почему ты мне почти всегда отказываешь! Как же тяжело с тобой! Ты вроде друг, но все время за какой-то стеной! Ты все время прячешься от меня! – она всхлипнула, и оттолкнула мою руку, когда я попытался ее успокоить.

– Талия, не сердись. Я не за стеной, а здесь с тобой. Спешил к тебе изо всех сил и очень переживал, – сказал я. – Вполне понимаю силу твоего желания отомстить им, но в этом вопросе невозможно давать обещания. Давай так: если будет такая возможность, то я сделаю так, как ты просишь. А нет, то извини – не вышло. Могу лишь точно пообещать одно: я приложу все силы, чтобы уничтожить этих мерзавцев и положить конец их банде. Но сейчас не время обсуждать. В первую очередь тебя нужно показать хорошим врачам. Сейчас скину сообщение Евклиду Ивановичу… – я поднял эйхос.

– Нет! – запротестовала Талия. – Не вздумай ему ничего говорить!

– Но это придется сделать. Мы могли бы справиться без него, например, я бы попросил забрать нас отсюда графа Сухрова, – я подумал, что из всех знакомых-товарищей только Еграма уместно просить о такой непростой услуге, как ночной визит к Шалашам. – Или мы можем сами выйти к началу Елисеевского и туда вызвать виману, но…

Талия с отчаянным беспокойством смотрела на меня, ожидая дальнейших слов.

– Уже поздно и отец наверняка начал искать тебя. Евклид Иванович вполне рассудительный человек, несклонный к панике. Думаю, ему можно рассказать о случившемся в общих чертах. О том, что ты сочтешь нужным скрыть, разумеется, говорить не будем, – продолжил я. – Пойми, ему все равно придется многое объяснять.

– Нет! Нет! Нет, бл*дь! Я не могу ему такое сказать! Граф Елецкий, у тебя же раньше было нормально с головой?! Как ты можешь вообще о таком думать?! По-твоему, я должна предстать перед папой в таком виде, да еще сообщу, что меня оттрахали?! – вспыхнула она, сверкая глазами.

– Про «оттрахали» речи нет. Придумаем что-то другое: напали, хотели ограбить, требовали выкуп, – начал я строить версии, понимая, что баронесса сейчас во многом права. Я рассуждал лишь со своей позиции, не беря в расчет, ее дикие эмоции – эмоции девушки, для которой случившееся воспринимается едва ли не хуже смерти. И хотя, барон Евстафьев мне всегда нравился своей рассудительностью, все что касалось его дочери он принимал весьма трепетно. Поэтому будет намного лучше, если он не узнает правду, а то, что узнает, дойдет до него не сразу и маленькими порциями.

– Тогда так: я сообщу ему, что ты со мной, и чтобы он не волновался. Надо бы придумать, почему ты не можешь явиться домой в эту ночь. Есть идеи на этот счет? – я поглядывал в сторону стальных ферм бетонного завода – выходить из Шалашей разумнее было тем же путем, которым я сюда зашел.

– Если папа узнает, что я с тобой, он успокоится. Какие тут нужны идеи? Скажу, что гуляла с подругой, потеряла эйхос, не могла сообщить раньше. У подруги был только твой номер, поэтому набрала тебе, и ты приехал за мной, – она сделала несколько шагов, не отпуская моей руки и вдруг остановилась. – Ой, а что это? Человек?

Я повернулся в ту же сторону, куда смотрела она.

– Аид дери! – вскрикнула баронесса. – Это же Родерик! – и поспешила к тому самому месту, где я посадил на поводок душу серого мага, вернее его энергетические тела.

– Талия стой! – крикнул я и побежал за ней.

Понятия не имею, как она могла его увидеть. Да, астральное тело убитого мага испускало бледно-голубой свет, но его практически нельзя было рассмотреть обычным зрением. Тем более на фоне ярких всполохов пожара.

Баронесса казалась немного проворнее меня. Когда я подбежал, она успела схватить доску с гвоздями и с размаха пройтись ей по Родерику. Разумеется, вреда ему она не могла причинить – доска беспрепятственно прошла через бесплотное тело. А вот мертвый маг, вполне мог наказать баронессу за столь опрометчивый поступок. На бегу я кое-как смог уплотнить проекцию правой руки, в левую на всяких случай активировал «Лепестки Виолы» – этот щит был так же эффективен против большинства атак из тонкого плана. Именно поэтому я опоздал к началу баталии госпожи Евстафьевой и призрака, бившегося на моем поводке.

Талия успела дважды махнуть доской, пытаясь огреть ей призрака. И тот ответил. Ответил, так что она взвизгнула и тут же с размаха села на мягкое место. Многие этого не понимают: маг опасен даже мертвым. Потому как любой маг, хоть что-то из себя представляющий, имеет влияние на тонкий мир, а обычный человек такого влияния не имеет. По этой причине призрак мага (правильнее сказать, совокупность его энергетических тел) может доставить очень много неприятностей тому, кто не сведущ в магии и не имеет понятия даже об элементарной защите.

Проекция моей руки дотянулась до Родерика уже после того, как баронесса оказалась на земле. Я резко дернул поводок, который держал его, затем нажал сразу на три точки гуай-холло – Родерик застонал, испытывая дикую ментальную боль.

– Не надо так делать с моей подругой, – беззвучно произнес я. – Я же ясно сказал, если мне что-то не понравится, то я оставлю тебя на привязи здесь навсегда. Этого хочешь? Хочешь торчать здесь веками как глупый цепной пес?

Сейчас я лукавил: поток перерождений в любом случае унесет его душу, если только он сам не пожелает уцепиться за этот мир.

– Где ты такому научился, граф Елецкий? – произнес он, все еще страдая от ментальной боли.

Как я понял по его реакции, о точках гуай-холло Родерик не знал. Впрочем, это не мудрено – глубокое знание особенностей ментального тела была известна лишь лемурийцам, затем оно было утрачено. Даже до ариев дошла небольшая часть этого знания.

– Научился там, где давно уже ничему не учат, – ответил я. – Ответь лучше на мой вопрос: ты хочешь здесь застрять на века? Желаешь испытать вечную тоску и мучения?

– Нет, граф Елецкий. Разве я похож на безумца? – Родерик обмяк, давая понять, что сдается. – Без сомнений, ты выиграл эту битву. Ты наказал меня за самоуверенность и преподал великий урок. Будь милостив, отпусти.

– Вот так просто отпустить того, кто жаждал убить меня? – я усмехнулся и повернулся у Талии.

Она встала. И мне показалось, что баронесса отчасти слышит наш ментальный диалог.

– Я не жаждал твоей смерти. Я лишь исполнял свою работу: меня нанял виконт Турчин. Не скрою, еще было любопытство посмотреть, что ты за маг на самом деле. О тебе слишком много говорили люди Турчина, – сказал Родерик. – Но готов поклясться, лично к тебе не имею ненависти. Откуда ей взяться, если мы не были знакомы?

– Именно из добрых чувств, ты налетел на меня сразу как обвыкся в тонком теле, – усмехнулся я, дернув его за поводок.

– Нет. Это эмоции и моя глупость от посмертного потрясения. Мы может договориться, граф Елецкий, с взаимной пользой. Я знаю, что нужно тебе и выдам это. Ты же просто дашь мне свободу, – предложил он. – Идет?

Признаюсь, Родерик меня заинтриговал. Мне ничего не стоило разорвать поводок и отпустить его. И скорее всего через какое-то время он смог бы рассоздать энергетическую нить сам, позже, когда понял как она устроена. Ведь он же не – глупая вилпра.

– Ну, допустим. Только поясни, что ты можешь мне дать за свою свободу? – спросил я, многозначительно подергивая поводок.

Глава 5. Клятва Дубницкого

На лице призрака проступила улыбка. Ее вполне можно было бы счесть благодушной, если бы Родерик не кривил рот, когда поглядывал на баронессу – та уже стояла на ногах в полной боевой готовности с доской наперевес.

– Знаю, тебе нужна жизнь виконта Турчина и его людишек. Месть, граф Елецкий, одна из самых могучих сил в этом мире! – с пафосом провозгласил мертвый маг. – Месть она такая же трепетная, как любовь и столь же увлекательная. Я бы сказал, что месть выше любви. Ведь она – дитя Смерти. А любовь – всего лишь дитя Жизни, которая слаба и не вечна.

– Я вижу ты слишком много смыслишь в вопросах Жизни и Смерти, но давай все-таки обойдемся без сомнительной философии. Мне это сейчас не интересно. Что именно ты можешь предложить, способное заинтересовать меня? – рассуждения человека вдруг осознавшего себя мертвым мне были смешны. Впрочем, как и его сопоставления любви и мести и рассуждения о могуществе сил в тех или иных мирах. Я умирал и рождался больше раз, чем он успел прочесть полезных книг за свои еще весьма молодые годы. Я бы мог открыть ему глаза чуть шире и сказать много полезного, но тратить время на разговоры с призраком сейчас не было смысла.

– Жаль, что не желаешь поболтать о вечном. Ведь когда-то и ты умрешь. Тебе мои мысли, мой опыт может оказаться очень полезен. – продолжил было он, но натолкнувшись на мой твердый взгляд, все же решил перейти к вопросам более полезным: – Итак к делу, если настаиваешь. Я знаю место, где собираются «Стальные Волки». И это вовсе не клуб «Кровь и Сталь», который ты, граф, так ловко уничтожил, притворяясь дурачком-Волгой. Ведь любому, кто смыслит в магии, ясно: Волга на такое не способен ни мертвый, ни живой. Честно говоря, я бы не подумал, что в этом городе найдется хоть кто-то на такое способный.

– Давай ты не будешь петь мне дифирамбы, а перейдешь к делу, – предложил я.

– Ему не нужно верить, Саш! Он заодно в «волками»! Тем более с Лешим, – госпожа Евстафьева по-прежнему сжимала в правой руке доску с несколькими ржавыми гвоздями, очень опасно торчавшими из ее дальнего края.

Я был удивлен, что она слышит нас, ведь мы общались друг к другу ментально. Но Евстафьева слышала нас, и это означало, что у баронессы произошли серьезные изменения в восприятии. Такое бывает от сильного потрясения. И то, что Талия видела астральное тело Родерика подтверждало, что изменения в ее сознании случились значительные.

– Барышня, я извиняясь перед вами. Раскаиваюсь за оскорбления, которые сорвались с моего глупого языка. Особо раскаиваюсь за свое неподобающее поведение. На мне много грехов, и за них мне придется расплачиваться. Но на мне нет такого скверного греха, как дружба с поклонниками Морены. Они нанимали меня несколько раз, но это была лишь хороша оплачиваемая работа, а вовсе не порывы моей души. Да, я был беспринципным мерзавцем, делающим темные делишки за хорошие деньги, но смерть внесла свои коррективы – теперь меня нельзя купить ни за какие материальные блага. Только это не значит, что Родерик теперь бесполезен. Я могу быть очень полезен лично вам, барышня. Если вы простите меня за те скверные слова, сказанные при Новаковском, то обещаю, я вас не разочарую своей пользой, – призрак мага изобразил вежливый поклон и даже нечто вроде реверанса.

– Я тебе не барышня, а ваше благородие, – прошипела баронесса, но злости в ней явно поубавилось, даже доску опустила. – Давай, говори, чем таким можешь быть полезен.

– Обязательно скажу. Только сначала решу вопросы с его сиятельством. Ведь граф не должен ждать так долго, – Родерик не поскупился отпустить легкий книксен и мне, изящно изогнув несуществующую руку. – Есть здесь недалеко местечко, там по пятницам собираются поклонники Морены: многие из «Стальных Волков», разумеется, сам виконт Турчин со своим ближайшим окружением, и кое-кто еще. Каждую пятницу они проводят темный ритуал: приводят кого-нибудь со стороны и приносят в жертву своей богине на алтаре. То, что они делают – большое зло. Когда я был жив, я пытался их остановить, отговаривал, но Турчин и Ламберт даже слушать меня не желали, уверенные, что Морена дает им силы за каждое убийство. Именно там, граф Елецкий, ты сможешь накрыть разом всех тех, кто заслужил твоей мести и наказания смертью. Там ты отправишь их к той, кому они по глупости служат. Интересно?

– Где это место? – разумеется мне было интересно. Вот только до ближайшей пятницы целых шесть дней.