Апокалипсис начнется в 12:00

Бежать я никуда не собираюсь, разобраться бы с тем, что я вижу. Несколько пар вдали катаются по земле, я наглядно понимаю, что Звиздец с большой буквы начался, если это, конечно, не розыгрыш.

То, что это нанятые актеры, разыгрывающие представление, такая мысль сразу же улетает из головы, как только едва живой дед умудряется вцепиться зубами в руку парня, молодого отца, по-видимому совсем не знакомого с какими-то боевыми искусствами или простой борьбой, чтобы вырвать кусок мяса из запястья. Парень кричит как-то безнадежно, похоже, полностью отказывается от борьбы, падает на колени и, как я понял, собирается пожаловаться своей изнемогающей в схватке жене, пытаясь показать ей рану, нанесенную сумасшедшим дедом.

– Нашел время жаловаться! – возмущаюсь я от такой картины.

Только той тоже уже не до мужа, бабка навалилась на нее сверху и пытается также добраться до горла. Зато дед с безумным видом проглатывает вырванный кусок мяса и энергично валит парня на бок, с азартом вцепляясь в подставленную шею.

– Началось, – бормочу я, до самых пяток ошеломленный разворачивающимся передо мной апокалипсисом.

Что там происходит дальше, я не вижу, так как крик раздается совсем рядом, я поворачиваюсь к соседнему балкону, заглядываю туда и с понятным ужасом вижу, как Григорий грызет выставленную перед его лицом руку жены, она пытается вырвать ее из его рта и бьет его чем-то, какой-то посудиной по голове.

Сам он тоже очень противно визжит, но руку не отпускает и прямо грызет ее недавно вставленными, кстати, зубами, которые он оформил в кредит. Насколько я знаю, на несколько лет оформил, по совету своей супруги, работающей в стоматологии, поэтому теперь рвет куски мяса с кожей гораздо эффективнее, чем мог бы это делать своими старыми зубами.

Если происходящее в парке меня потрясло очень сильно, наверное, из-за легкого опьянения и из-за того, что алкоголь лег на старые дрожжи, то уже эта картина происходящего апокалипсиса в трех метрах непосредственно от меня проморозила до корней волос и придала импульс причастности к тому, что я наблюдаю вокруг.

Состояние похмелья вылетело от закипающего адреналина в крови сразу же.

Тут я уже обязан вмешаться, как нормальный мужик, за свою соседку, поэтому высовываюсь за перила балкона, огибаю разделяющую нас сетку из черных железных прутьев, прикрытую полупрозрачным пластиком и метко бросаю полупустую бутылку из-под пива в затылок соседа, попадая прямо донышком.

Профессиональная способность попадать, куда я приметился рукой, даже в такой пронзительно ужасный момент, меня все же не покинула. Попал точно в затылок тяжелым донышком, заставив того даже пошатнуться и повернуться ко мне.

В этот момент я просто обмираю от ужаса, и внизу живота у меня тяжелеет.

Кажется, я могу обмочиться прямо здесь! И мне не будет стыдно перед соседкой, которую я иногда представляю в своей кровати совсем голенькой и покорно-ласковой.

С незнакомого мне теперь лица соседа, взрослого сорокапятилетнего мужика, на меня беспощадно смотрят белесые буркалы, как бы залитые прокисшим молоком или таким же гноем, из его рта течет кровь, видны куски кожи с остатками мяса, которые он пережевывает, не переставая.

Глава 2

Под этим полностью равнодушным взглядом мне становится до ужаса жутко, полная невозмутимость теперь очень страшного соседа и то, как он внешне безразлично перенес серьезный удар по затылку, меня просто вымораживают.

Он даже не сказал ни слова! Не покрыл меня матом, вообще ничего не произнес!

– Он говорить-то теперь вообще может? – всплывает понятный вопрос.

– За такое-то дело, как получить тяжелой бутылкой по башке, да он бы меня сразу раньше убил без разговоров!

– Ну, отлупил бы знатно, до потери пульса, уже бы лез через ограждение, чтобы сжать мне шею со всей своей немалой силой, – я хорошо понимаю всю ситуацию.

А то, что он творит среди бела дня на моих глазах, ничуть этого не стесняясь? Рвет зубами руку жены и активно пережевывает ее мясо? Особенно меня пугает то, что пережевывает с видимым удовольствием!

– Ты что, охренел? Какого черта ты творишь, Григорий? – ору я, только ни малейшего понимания не вижу в белесых зрачках.

Он меня просто не узнает, как мне кажется, тупо пялится на меня, и все.

Это я так пытаюсь обозначить свою гражданскую позицию по отношению к непотребству соседа.

– Ну, такой произвол по отношению к женщине терпеть нельзя однозначно, – так каждый нормальный мужик себя станет вести, чтобы помочь соседке.

Правда, тут все же грань тонкая, если активно лезть в супружеские отношения, можно и по уголовке потом пойти, когда супруги помирятся. А они точно быстро помирятся, если, конечно, у Григория когда-нибудь пройдет эта белесая хрень в глазах.

А вот если не пройдет, то хрен его знает тогда.

«С другой стороны, когда соседи помирятся, порванная рука будет твердым доказательством насилия, в отличие от рассосавшихся и исчезнувших синяков», – успевает мелькнуть в голове подходящая мысль-оправдание.

Алевтина в это время распахивает прикрытые от ужаса глаза и пытается как-то заторможенно неловко убраться подальше от мужа.

Она уже поняла, что это никакие не шутки и не представление, голая рука обглодана до кости новыми острыми зубами, плитка на балконе вся в крови, я даже немного удивлен, почему она еще в сознании после такого нападения.

То, что халат раскрылся по пояс, а сочная полная грудь вываливается из него, она даже не замечает, начинает спиной карабкаться на ограждение балкона, так как бывший человек и бывший муж полностью перекрывает ей проход к двери и вообще уже плотно зажал в углу.

Лицо ее окаменело от ужаса, а я не могу понять, что она хочет сделать, меня она не видит и не подает никаких сигналов насчет помощи, не просит, чтобы я отвлек мужа еще немного от нее.

Кажется, она в тотальном шоке, просто неспособна о чем-то сейчас думать или общаться со мной.

Пытается убраться подальше от чудовища, в которого превратился любимый еще пару минут назад супруг.

Я пытаюсь помочь ей, кричу на Григория и замахиваюсь на него левой рукой, так как правой держусь за решетку, привлекаю на какое-то время его внимание.

Только раненая женщина не может никуда деться от него.

– На что она рассчитывает ‒ я не знаю, ведь за их балконом нет другого укрытия. Что она сможет поделать с порванной до локтя рукой? – я тоже не понимаю.

Похоже, что и она не знает, что сейчас делает, просто пытается убраться от мужа подальше, убраться неважно куда, может хочет попробовать спрыгнуть вниз на другой балкон.

Рискованное дело для такой женщины, совсем далекой от спорта.

Сосед пока смотрит на меня, совсем не моргая, слюна с кровью стекают по подбородку, все же удар пришелся ему удачно по голове, выбил на несколько секунд из нового мира, из новой реальности, в которой он теперь питается мясом живых людей.

И пока он находится в полных непонятках.

– Забыл, что ли, кто он такой? Уже секунд двадцать так молча стоит! – констатирую я.

Кто-то из книжных героев наверняка схватил бы топор и прыгнул разбираться к соседу на балкон, только я откровенно в ужасе от такой перспективы, особенно насчет того, чтобы самому приближаться к нему.

Еще два основных вопроса меня очень волнуют в данный момент.

Первый из них – передается такое кусачее поведение и белесые лупанки с укусом или просто попаданием его слюны? И не снится ли мне весь этот треш? Какие запрещенные вещества могут вызывать такие глюки?

– Да я же не пил ничего, кроме пива, в баре! Может, пиво оказалось слишком просроченное? – оправдываюсь я перед собой.

И второй – когда я порублю топором Григория, если порублю, конечно, в основном ‒ с испуга, не проснусь ли я в ужасе над его телом или просто очнусь от морока после кровавого убийства?

И та же любящая Алевтина станет требовать в суде высшей меры по отношению ко мне, кровавому душевнобольному маньяку, за зверское убийство любимого мужа.

Вообще женщина она еще в самом соку, я несколько раз умудрился подсмотреть ее полуголой на балконе и наслушался их долгих стонов, крайне возбуждающих в любое время суток, когда у Григория появлялось желание. Пришлось пару раз громко закрыть свою дверь, чтобы соседи стали, наконец, заниматься сексом за закрытой у себя дверью.

Не возбуждая меня и не заставляя прибегать к радикальным мерам снятия напряжения и давления ‒ довольно частым случаям у молодых парней с богатым воображением при относительно одинокой жизни.

Алевтина после каждого такого случая с интересом смотрела на мое лицо при встрече. На самом деле, я бы с удовольствием заменил ей пропавшего уже совсем для семейной жизни супруга, особенно долгими зимними вечерами. Хотя бы в своих мечтах, только сейчас я совсем не готов радикально менять свою и ее жизни.

Как-то не до этого стало внезапно, всего за одну минуту.

Поэтому я не тянусь за топором и просто жду, что будет делать сосед, не собираясь пускать его на свой балкон однозначно. Но и размахивать топором на чужой жилплощади ни за что не стану, вмешиваясь в личные отношения соседской семьи с угрозой убийства.

– В конце концов, это их личные проблемы, меня они не касаются так конкретно, пусть полиция разбирается с домашним насилием, а я окажусь просто свидетелем, – уговариваю я себя, понимая внутри, что несу откровенный бред.

Крики тем временем внизу все усиливаются, дедок жрет парня, совсем как дикий зверь, вырывая куски из его шеи, но происходит это действо не прямо передо мной. Я не могу разглядеть, что у него с глазами, чтобы точно убедиться, что мир сошел с ума, а мертвые питаются от живых, как предсказано в одном из романов про зомби-апокалипсис.

Зато молодая женщина смогла все же отбиться от бабки, вскочила на ноги, выхватила ребенка из коляски и убежала из парка, в ужасе размахивая одной рукой. Бабка огорченно потрясла башкой и побежала следом за ней к выходу из парка.

– Да ей не восемьдесят лет, как по внешнему виду, если присмотреться, а дай бог ‒ шестьдесят, так уверенно она бежит вдогонку за матерью и ребенком, – вдруг понимаю я.

А дед как-то стал более ловким, что ли, и более энергичным, как мне кажется, слишком легко перемещается на четвереньках и треплет тело парня, как заведенный.

– А нет, не убежала, черт возьми, – чертыхнулся я про себя, заметив, что бегущую мамочку перехватил кто-то из новых посетителей парка, прибежавших странной, дерганой походкой на раздающиеся повсеместно крики ужаса.

Женщина, не глядя, влетела прямо в расставленные руки, и они покатились по земле вместе с нападавшим, оставив выпавшего ребенка подскочившей сзади бабке.

Что там стало с ними дальше?

Я не смог больше на это смотреть, остановившийся и замерший на какое-то время сосед вернулся к своей, теперь уже обычной, бытовой жизнедеятельности для поглощения ближних своих.

Расслышав, как глухо застонала неуклюже перебирающаяся за ограждение балкона жена, попробовав схватиться погрызенной рукой за что-то, Григорий мгновенно развернулся и, выставив обе руки вперед, кинулся к своей недоеденной жертве, в прошлом ‒ сильно любимой жене.

– По три раза на дню сильно любимой, – насколько я помню.

Он заслонил широкой спиной от меня произошедшее, поэтому я так и не понял, сама ли отпустила руки Алевтина или он сбил ее своим телом с неудобной позиции. Она просто упала плашмя на бетонное основание вокруг дома после секундного полета и осталась лежать там, вокруг ее головы начало быстро растекаться пятно крови.

Насколько я это могу рассмотреть одним глазом, вторым я гляжу на соседний балкон, боясь потерять Григория из виду.

Григорий перевесился вниз, тоскливо простонал и застыл в этой позе, пожирая уже только взглядом, одним только взглядом, тело своей бывшей жены.

У меня мелькнула надежда, что он прыгнет за ней следом и избавит меня от ужасного соседства. Но какой-то инстинкт самосохранения у него, похоже, еще остался, поэтому он только подвывает и таращится вниз, как будто горюет о своей безвременно погибшей супруге.

Все же мы живем на восьмом этаже и вся территория под балконами с нашей стороны забетонирована. Как и парковка для машин блатных жильцов, стоящих всего в пяти метрах от стены дома, сейчас уже почти пустая к полдню.

Поэтому легко отделаться только ушибами при падении не получится. Что понимает даже такой тупой зомби, хотя и при жизни сосед не производил впечатления особо умного человека. Алевтина явно выглядела поумней и более развитой, однако неудачный выбор мужика и пришедшая в наш мир Система отправили ее красивое тело на тот свет.

Хотя, как знать, не повезло ли ей сейчас? Так быстро и сразу избавиться от ужаса новой жизни!

Немного тебя погрызли, и все, ты уже в раю, если он есть.

Вот тогда я в первый раз назвал изменившихся людей этим словом ‒ зомби. Не очень толерантным, но я подумаю об этом потом. Если выживу сегодня и еще хотя бы завтра.

– Черт, отойти далеко от балкона и закрыться в квартире я боюсь, пластиковая дверь ненадолго задержит крепкого мужика, которым Григорий казался еще недавно, если он все же переберется через ограждение.

При закрытии она сильно скрипит, уже провиснув на петлях, я же не хочу привлекать внимание соседа ни за что на свете, пусть висит вниз головой дальше, негромко урчит и постанывает.

Я отвлекся от него и, не понимая, что делаю, нажал на экран смартфона, собираясь позвонить родителям, чтобы узнать, только ли у меня творится под балконом такой треш или это уже всеобщее явление. Крики людей, пытающихся спастись, и рычание новых любителей человеческого мяса раздаются по всему парку, пока они отвлекают Григория, всей своей новой сущностью алчущего мяса живых.

Поэтому я со своими тихими шагами и попыткой позвонить пока не привлек внимание обратившегося в какого-то вервольфа соседа.

– А ведь с ним точно придется что-то решать, – понимаю я.

Он сам по себе не рассосется, крепкий мужик на сто килограммов. Никуда не денется и скоро обратит внимание на соседний балкон.

– Впрочем, если не шуметь совсем и спрятаться в квартире, может и не обратит, – говорю себя я.

Звонок проходит, только ответа на него нет и предчувствие чего-то страшного охватывает меня.

Я звоню снова и снова, только ответа все равно нет, крики в парке не уменьшаются. Там все также кто-то кого-то ловит и загоняет дергающейся походкой. Звуки сирен из-за парка продолжают раздвигать воздух, но сильных ударов сталкивающихся автомобилей больше не слышно.

Вдруг Григорий взвыл особенно тоскливо, сползши вниз как можно дальше по решетке ограждения, я тоже выглянул вниз и тут мне стало совсем дурно.

Пожилая восточная женщина, работавшая продавщицей в магазинчике Мамеда, выбралась на улицу, по лестнице спустилась вниз и теперь азартно грызет мою мертвую соседку за шею, встав на четвереньки, как настоящая собака.

Почему-то именно эта сцена уверила меня окончательно, что мир изменился вокруг навсегда, теперь моя жизнь только в моих руках. Может, я еще успею к родителям, куда мне захотелось попасть больше всего на свете в эти минуты.

Спрятаться от этого ужаса, чтобы мама приласкала и успокоила своего сына…

Придется постараться и поспешить, чтобы застать их живыми. Хотя, теперь не знаю…

Связь еще есть, но они не отвечают на звонки, сами не перезванивают, и самые дурные предчувствия охватывают меня…

Вырвав кусок мяса из сдобного тела Алевтины, продавщица подняла лицо к верху и, как мне показалось, уставилась прямо на меня такими же белесыми глазами. Я шарахнулся от этого взгляда к двери и сбил пустую бутылку из-под пива, которая громко запрыгала по выложенному плиткой бетонному основанию балкона.

«Черт! Только не это!» – мелькнула у меня мысль, но я уже понял, что мой вызывающий перфоманс не прошел незамеченным для соседа, который повернул голову и разглядел меня с наружного угла своего балкона.

Он как-то неуклюже переполз, переместился и соскочил на пол. После чего вытянул руки в мою сторону, прошел расстояние до разделяющего наши соседние балконы ограждения с пластиком и уцепился за него, закидывая достаточно неловко ногу на мою сторону.

– Неловко, зато очень целеустремленно. Теперь я у него иду первым блюдом на обед, судя по его настроению и нежному повизгиванию, – доходит до меня ужасающая правда.

– Пошел на хрен, мудак! – заорал я изо всех сил, пытаясь голосом испугать соседа, но только воодушевил его своими паническими нотками в голосе.

Он даже весело заурчал, с понятным интересом таращась реально высасывающими из меня мужество буркалами.

Бывший человек, в общем-то неплохой по жизни сосед Григорий упорно лезет на мою сторону и вскоре полностью переместится сюда. Что-то внутри меня подтолкнуло решать проблему до ее появления, то есть до полного появления наглого соседа, неугомонного любителя человеческого мяса, на моей стороне. Пока он висит на руках и как-то неуверенно перебирает ногой, пытаясь нащупать опору под нее – это лучшее время, чтобы отправить его вниз.

На встречу с безвременно ушедшей от него Алевтиной. На тело которой теперь целиком претендует продавщица нашего убогого магазинчика.

У меня едет крыша от таких моментов, стремительно врывающихся в мозг, которых просто не может быть в моей жизни!

Сомнения в реальности происходящего у меня все равно присутствуют, я пока определенно опасаюсь совершать поступки, переводящие меня однозначно за черту закона.

Поэтому подхватываю одновременно топор и бутылку-предательницу, сразу же отправляю ее в голову Григория мощным замахом, желая обойтись легкими телесными. Типа сотрясения мозга, если наш небольшой междусобойчик когда-нибудь дойдет до рассмотрения мировым судьей.

Пока без применения аргумента в виде острого лезвия топора.

– Судьей, которого теперь жрут прокурор с секретаршей, наверняка, – успел подумать я. – Или он их, что тоже вполне реальный вариант. Хотя сегодня же суббота, все отдыхают в госорганах.

С расстояния в метр я попал, как надо ‒ прямо в лоб, прямо донышком, смог затормозить бывшего человека и соседа на последнем рубеже своей собственности.

«Ценное наблюдение», – подумал я, замечая, что удары по голове заставляют впадать в ступор бывших людей, мгновенно превратившихся в страшное неизвестно что.

Не знаю про всех еще так определенно, но с моим соседом Григорием это точно работает.

Только крепкие руки соседа не разжались, к огромному моему сожалению, тело осталось висеть почти полностью за краем балкона, одна нога закинута на мою сторону, и Григорий не отправился вниз. Бутылка не разлетелась вдребезги о крепкую кость, только гулко ударила и разбилась уже внизу об асфальт.

Зато с левой стороны от себя я услышал знакомое уже урчание, фанера, разделяющая меня с другим балконом и защищающая по утрам от солнца, оказалась выдрана за один рывок и теперь уже другой сосед, дядя Леня, старый приятель моего деда, такими же точно белесыми зрачками уставился на меня.

Вообще, жена у него есть, почему он один остался в квартире и теперь конкретно заинтересовался мной – я не знаю. Наверно, она осталась на даче или бродит по комнатам, осталась заперта в туалете или в ванной, не может сама оттуда выбраться.

– Не мое это дело, где загуляла баба Валя, вот обратившийся дядя Леня – точно новая проблема.

Неужели мне придется и его убить?

Хорошо, что дед про такой поступок не узнает и похоже все, кто умерли до сегодняшнего дня – счастливчики, и им крупно повезло! Теперь хоронить никого не будут, пока что-то не случится. Станут просто доедать.

– Окружают, твари, – громко пробормотал я, вызвав радостное оживление со стороны заслуженного пенсионера, приникшего к решетке, снова заурчавшего и выпроставшего свои руки в мою сторону на целый метр.

– Выросли они, что ли, у него?

Пришлось отшагнуть и приблизиться к замершему Григорию, только этот вынужденный поступок снова оживил его. То ли время ошеломления ударом прошло, то ли близость к жертве действует, как энергетик, на обратившегося зомбаря.

Еще пара секунд и большая часть тела Григория окажется на моей стороне, после чего запахнет бесперспективной для меня рукопашной!

– Я потом про это подумаю, – пообещал я самому себе и махнул топором по выставленной коленке Григория.

Лезвие еще достаточно робко врубилось в кость на пару сантиметров, от удара нога соскользнула обратно за ограждение, и все.

Никакого визга от боли и плача по пострадавшему колену! Ничего такого!

Григорий только еще гораздо сильнее заурчал и принялся хватать меня одной рукой, прикрывая пострадавшую конечность от нового удара.

На этот стон отозвался дядя Леня и еще несколько голосов ниже и выше моего балкона добавились к общему хору.

Я просто похолодел, понимая, что на меня навелись все те, кто превратился в зомби и остался один в квартире. Все те, у кого есть балкон и кому некого тихонько поедать в тишине изолированной жилплощади. Такие тоже наверняка окажутся и в гости придут-приползут обязательно, только сначала доев тех, кто остался рядом, и став при этом серьезно сильнее.

Почему-то такая мысль плотно укрепилась в моей голове.

Как должно оказаться по смыслу, убивая или поедая – развиваешься, у каждой ветви теперешней эволюции свой путь развития. И они сходятся только в случае твоего личного попадания на обед к радикально изменившемуся населению.

По проекту нашего дома сплошная гроздь балконов идет с шестого до десятого этажа, по четыре в ряд, то есть, всего двадцать штук довольно тесно собраны на этой стороне дома, впрочем, как и с той стороны. Вот все одинокие, неизвестно во что обратившиеся соседи и вышли на свою домовую собственность, внимательно прислушиваясь к крикам из парка и вкусным запахам в их извращенном теперь понимании.

Не знаю, смогут ли они открыть двери и выйти в коридоры на этажах, насчет этого момента мне еще только предстоит узнать. Надеюсь, что еще предстоит, что не закончится моя жизнь на балконе своей квартиры.

Но сейчас я в серьезной опасности, мне придется попотеть в теплой куртке и в шлеме, защищая руки и голову от цепких лап зомби. А они цепкие очень, судя по деду и бабке, напавших на семейную пару в парке.

Дядя Леня продолжает также пытаться дотянуться до меня через решетку и пока не опасен в своем наивном стремлении пробраться прямо сквозь нее.

Зато Григорий твердо и бесповоротно решил прекратить беспонтовые пятнашки, с решительным видом перекинул ногу на мою сторону, оказавшись ко мне вполоборота спиной, пока собирается достать, причем довольно неуклюже, вторую ногу из-за ограды.

Кажется, не время думать о пределах необходимой и оправданной самообороны, пора спасать единственную жизнь, дарованную мне Господом, теперь окончательно решившим оставить этот мир!

– Была-не-была! – я размахнулся топором и врубил его в шею Григория, доверчиво подставленную мне под удар.

Шея оказалась перерублена на треть, этого вполне хватило, чтобы Григорий перестал цепляться за ограду и молча упал вниз. К своей бывшей жене, как я успел посмотреть. Жалко, что не долетел до раскинувшейся рядом продавщицы, всего полуметра не хватило. Придавил бы ее, как следует, своей тушей.

Похоже, как во всех романах о зомби-апокалипсисе, уязвимое место у обратившихся – мозг, спинной и еще тот, что в черепной коробке.

Придется мне про этот момент помнить и не рубить тупо мясо, так что пока я нахожусь на достаточно защищенной позиции, и мои соседи не смогут одним прыжком добраться до меня. Еще не прокачались для таких подвигов.

А соседи уже начинают понемногу собираться в гости ко мне, из-за балкона за дядей Леней уже кто-то пробирается, пока сам сосед безбожно тупит, все так же стоя, прижавшись лицом к решетке и пуская слюни в мою сторону с негромким урчанием.

– Как они будут взаимодействовать, когда окажутся рядом, и есть ли разница для зомби, чье мясо поглощать ‒ такой, кстати, вполне своевременный вопрос возник в голове, – поэтому я принялся внимательно наблюдать за обоими соседями.

Да, что там с Григорием, как там его по отчеству, мне до сих пор неизвестному?

Я выглянул сначала наверх, не летит ли ко мне кто-то из соседей сверху, убедился, что пока никого не видно, и посмотрел вниз. Сосед упал также неудачно, как и его жена, приложился плашмя, и кровь тоже растекается под головой.

И тут меня пробил по всему организму сладострастный импульс, чем-то похожий на оргазм, и красные буквы, пропавшие было в двенадцать часов, снова вспыхнули перед глазами.

– Черт! – от неожиданности я, похоже, потерялся на пару секунд в пространстве и времени, потому что шустро перебирающий руками и ногами сухенький пожилой мужчина ‒ сосед, с которым я только здороваюсь на этаже и в лифте, как-то вдруг внезапно уже продвинулся к моему ограждению балкона.

Он обошел дядю Леню и только всхлипнул в его сторону, кажется, как-то обозначив себя и то, что я его законная добыча на данный момент.