Городок

Однажды вечером в дверь их общежительной комнаты на три койки постучали. Ребят никто в этот вечер не ждал, крикнули: «Войдите!»

Вошёл высокий очень, вполне симпатичный мужчина.

– Здравствуйте, девочки. Я вот, извините, к Вале. И у меня просьба к вам: я с ней всего пять минут переговорю. Вы сможете в коридоре подождать?

Девы даже очень согласились, но глаз с этого дяденьки пока не сводили.

Такая уж особенность женского пола – всегда думают: «А вдруг?!»

Вышли, от двери далеко не ушли, но разговора почти не слышали. Только отдельные возгласы Вали:

– Ой, конечно! Да, да, немедленно… Нет, ни за что откладывать не хочу… Я очень долго… ждала…

Дверь не открылась ни через пять, ни через двадцать пять, ни через пятьдесят минут.

А девы в коридоре стали мёрзнуть. Хоть халатики байковые, но ноги-то – в тапках. А по коридору ветер гуляет туда-сюда.

В общем, стали девушки за Валечку опасаться и, постучав, вошли. В свою комнату.

На Валентининой кровати лежал галстук и рубашка этого самого дяденьки, а он сидел почему-то в майке за столом. На коленях у него сидела Валентина и, не оборачиваясь и не отвлекаясь совершенно, целовала беспрестанно этого совершенно всем незнакомого молодого мужчину.

– Мы замерзли, извините, – пролепетали девушки.

– Нет, это вы извините. Мы просто договорились, что женимся. Вот и немного за часами не следим, – тихо и вежливо отвечал им мужчина. – Да вы стаканы-то, стаканы пододвигайте.

Что девы сделали с удовольствием. Этот мужчина принёс, оказалось, портфельчик, в котором находился коньяк армянский и традиционная зубровка.

Девочки, в отличие от Вали, самообладание не потеряли. Появились и тарелочки, и хлеб. Даже копчёная грудка утки оказалась у девчат.

Вечер, извините, перестал быть томным. А когда уж «случайно» в комнату зашёл комендант общаги, да, узнав, в чём дело, мигом принёс бутылку шипучего, то тут уже начал гулять весь коридор второго этажа.

«Горько» и снова «горько» неслось отовсюду. А молодым что! Вот то-то!

Видно, комендант был человек сердечный. Потому как в третьем часу ночи появились дрожки, которые помчали молодых на Электрическую, где в бараках было проживание Николая Ивановича Абазы, мастера электростанции.

Конечно, какая же гулянка без песен. Особенно когда свадебная. Поэтому, когда молодые выходили из комнаты, девочки затянули:

Косив Ясь конюшину,Поглядал на дивчину.А дивчина жито жалаИ на Яся поглядала[2].

Утром Николай Иванович, выпросив у директора электростанции машину, с шиком подвёз Валю к общежитию.

Коменданту были переданы армянский коньяк и целый набор молдавских очень вкусных вин. Девушек тоже на забыл мастер Абаза.

Эх, жизнь налаживается!

Правда, в первую неделю Валя своим соседкам ничего не могла объяснить.

Рассказала, что была знакома с Колей несколько часов, когда подвозила столбы.

Подружки обиделись. Никто из них не поверил Вале. Совершенно не знать человека и выйти за него замуж. Перед этим целоваться только один раз. Это сверх всякого воображения. Но что делать?! Валька клянётся мамой и папой, что отчества его не знала. А уж фамилию – какая-то Абаза, на вот тебе.

Но в конце концов девы решили – вот это и есть настоящая любовь. Ведь Адам Еву тоже не очень-то хорошо знал. Так что поверим этой распутнице, как прозвали её в комнатке.

Валя училась и стала, конечно, медицинской сестрой с дипломом, умением делать повязки, брать кровь из разных мест и выносить судна.

Валя ко всему относилась серьёзно. Раз так велено по протоколу, то исполнять нужно обязательно.

Ну, а про Колю Абазу мы, конечно, расскажем. В своё время. И в своём месте.

А пока – подруга Вальки – Калерия Полонская.

Калерия Полонская

Прежде чем рассказывать о Калерии, хотелось бы отметить, что, как уже говорили, в Городке было намешано разных наций. Не очень уж много, но достаточно для активной работы органов. На самом деле, польская национальность. Враги! Явные и неявные. Мало ли что – Дзержинский-Менжинский. Или венгры – правда, их особо трогать не рекомендовалось. Во-первых, малая численность. Во-вторых, Бела Кун. Лучше не связываться. Теперь еврейская нация. Её тоже желательно не трогать. Ибо весь центральный аппарат органов хорошо ими заполнен и – не высовывайся.

Короче, в Городке национальности, вызывающие внимание органов, есть. Но надо думать.

И ещё одна странность. Браки Городка уж очень непонятные. Редко встретишь твёрдую славянскую семью. Иванов – папа, Иванова – мама и дочь Иванова. А так, если жена – россиянка, аж в незнамо каком поколении, то муж – Абаза. Или жена польская – муж, конечно, еврейский.

У органов голова шла кругом, а Городок жил своей жизнью. Хотелось бы, чтобы эта жизнь с органами не пересекалась. Но это при государстве, которое только строилось, практически невозможно.

Увы, пересекалась жизнь обывателей города, пересекалась. Калерия была на самом деле из мелкопоместного шляхетского рода Хвощинских. Которые, как и все поляки, и Дзержинские, и Менжинские, своими предками гордились и их уважали.

Калерия была дочерью Хвощинского, очень бедного. Да он и брак совершил непонятный – женился на еврейской (жидовской, как в Польше говорят) женщине, очень красивой и обеспеченной. Но всё быстренько промотал в игорных домах Варшавы и, что делать, подался в группу социалистов.

Они – эта группа, а попросту банда – занимались грабежом (изъятием иначе) денежных знаков на поддержку революции.

Правда, деньги, которые Хвощу (так его прозвали) выделялись, тут же летели в казино.

Кончилось всё плохо. Социалисты таких поступков не прощают. И был в одночасье убит Хвощинский. А жена его, мама Калерии, подозвала девочку к себе, передала ей маленький чемоданчик и сказала:

– Доченька, плохие дяди за нами следят.

– Я знаю, мама, это царские сатрапы.

– Ах, если бы. Нет. Это очень плохие люди. Хуже сатрапов. Вот тебе чемоданчик. В нём твоё пальтишко и платьица два да штанишки. И адрес. Едешь до Минска, там выходишь и по этому адресу находишь семью Смидовичей. Это мои дальние родственники. У них будешь жить. А меня, деточка, не жди и не ищи. Я попробую устроиться в Германии, но там сейчас непонятно что, поэтому, если будет всё благополучно, я тебя сама найду. Ты же едешь в страну, где сейчас плохо. Но будет очень хорошо. Это точно известно. Не ясно только – когда. Поэтому – живи, моя радость, красивая моя. Моя любовь тебя будет всегда выручать. Если что будет плохо, ты просто шепчи: «Мама, у меня то-то и то-то. Что мне делать?» Я тебе и подскажу. И ещё я уверена: ты будешь счастлива. У тебя и муж будет – люкс. И дети принесут тебе только радость.

Мама не плакала, Калерию поцеловала, и какой-то дяденька отвёз её на вокзал. Даже посадил в поезд. Место по билету третьего класса было 33 (число, говорят, счастливое).

До Минска ту-ту.

* * *

Калерия была девочка аккуратная и собранная. Поэтому всё выполняла точно. В Минске нашла улочку и дом Смидовичей. Только их уже давно не было. Они переехали в Москву.

Но девочка не пропала. Её сразу отправили в детский дом. В том самом Городке, о котором мы и рассказываем. Вот и выросла там Калерия. Фамилию ей не поменяли. И год рождения оставили. В общем, Кале сохранили «исходные данные».

Она хорошо училась. Была в меру спортивная. Мальчиками не увлекалась. Поэтому с удовольствием её взяли в школу вести классы с первого по шестой.

Она и для кадров была подходящая – детдомовская. Значит, нет родителей. И нет опасного какого-нибудь несоветского родства.

Дети тётю Калю – так все стали её звать – полюбили. Она была какая-то тёплая, домашняя, всегда улыбчивая. Что ещё нужно ребенку? Равно как и взрослому?

Взрослые, особенно молодые, из гороно[3], например, молоденькой училкой очень заинтересовались. Особенно после одного вполне пустяшного происшествия.

Девочка из второго «Б» подошла на переменке к тёте учительнице и сказала вполголоса, что Тимофей из второго «А» показывает ей на переменке свои глупости. Тётя Каля отнеслась к этому очень спокойно.

– Ну, глупый мальчик, этот Тимофей. Ведь глупости, они и есть глупости, чтобы их никто не видел. Ведь мы с тобой наши глупости никому не показываем.

– Да, конечно, тётя Каля.

– А всё потому, что это – глупость. Что ж на неё смотреть. Ты Тимофею скажи коротко, что он – дурак, раз позволяет свои глупости выставлять на обозрение.

Девочка теперь при виде «развратника» Тимофея радостно кричала: «Тимка дурак!»

Как уж этот разговор докатился до гороно, но там устроили большое совещание. К удивлению всех, в пример правильного полового воспитания младшеклассников приводилась преподаватель Калерия Хвощинская. Конечно, глупо всё было сделано, как часто и бывает в гороно.

Теперь разухабистые учителя молодого поколения весело орали друг другу:

– Ты, Вася, свою глупость не вздумай показать.

И смех и грех.

Но Калерию стали уважать за правильный педагогический подход, и кто-то даже намекнул, мол, этот кадр надо в резерв гороно зачислять. Хотя опытные, ещё с царских времен оставшиеся, кадровики говорили задумчиво:

– Конечно, конечно, но повременим.

А в школу зачастил сотрудник оборонного предприятия № 401515, что находилось в лесном массиве недалеко от Городка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Беседы касались в основном тем политических. А это – срок, в лучшем случае.

2

Белорусская народная песня.

3

Гороно – городской отдел народного образования.