Якудза, или Когда и крабы плачут

Юрий Гайдук

Якудза, или когда и крабы плачут

© Гайдук Ю., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

На северо-западной оконечности острова Хоккайдо заканчивался сезон муссонных дождей, и в лучах закатного солнца, которое легким багрянцем подкрашивало мглистую рябь пролива Лаперуза, уже просматривался заостренный край мыса Крильон, южной точки Сахалина. Сбрасывал с себя насквозь промокший плащ и Вакканай, удельное княжество японских рыбаков. Жизнь налаживалась, но пропитанный тяжелой морской влагой воздух да устоявшиеся лужи, которые, казалось, уже не принимала земля, все еще мешали войти городу в обычный ритм. Темнело довольно быстро, как-то разом, словно сверху набрасывали огромное, темное полотно, к тому же власти берегли каждую иену на уличном освещении, так что вечерами пустела не только окраина, но и центр с его многочисленными магазинчиками, харчевнями и прочей чисто национальной мишурой. И лишь у причалов рыбного порта, где японская речь перемежалась с русской, не было ни минуты простоя. Малые и средней тоннажности траулеры и сейнеры швартовались к причальным стенкам, мгновенно разгружались, выгребая из трюмов еще живых крабов и особо ценные морепродукты, оптовики расплачивались с капитанами, и обшарпанные, донельзя потрепанные посудины, пополнив запасы водой, топливом и харчами, тут же отваливали, освобождая место очередному траулеру, грузно осевшему в провонявшую рыбой воду.

Время – деньги. Этой заповеди в порту Вакканая придерживались как местные, так и российские рыбаки, начиная от капитана и кончая палубным матросом. Здесь не было ни алкоголиков, ни тунеядцев – вкалывали все, причем вкалывали от гимна до гимна, четко усвоив простую истину: время – это деньги. И даже несмотря на все разногласия по «Курильскому вопросу», на котором политики уже все копья сломали, а остров Кунашир словно дразнил японцев своей недосягаемой близостью, к русским рыбакам тут относились с великим почтением – кормильцы.

На город уже давно опустился вечер, пеленая его окраины в темные тона, когда неподалеку от офиса акционерного общества «Дальроса», окруженного вечнозеленым, в человеческий рост кустарником, остановилась темно-серая, в тон сгущающимся сумеркам «Хонда» и из нее вышел мужчина с курткой в руке. Предварительно осмотревшись и что-то сказав водителю, он посмотрел на часы, удовлетворенно хмыкнул и направился к парадной двери, за которой все еще кипела жизнь – в приемной и еще в двух окнах горел свет. Перекинув куртку в другую руку, остановился в десяти метрах от входа, немного подумал, шагнул в сторону кустарника и словно растворился в нем…

Утром следующего дня газеты острова Хоккайдо пестрели зловещими заголовками, не менее мрачными «репортажами с места события» и более осмысленными статьями, смысл которых можно было бы выделить в пять броских предложений:

«УБИЙСТВО В ВАККАНАЕ! ЖЕРТВА – ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР “ДАЛЬРОСЫ” АЛЕКСАНДР ЛОЖНИКОВ. ЕСЛИ РАНЬШЕ РУССКАЯ МАФИЯ РАЗБИРАЛАСЬ СО СВОИМИ КОНКУРЕНТАМИ В ГОРОДАХ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА, ТО ТЕПЕРЬ ОНА СВОИ РАЗБОРКИ ПЕРЕНЕСЛА НА БЕРЕГА ХОККАЙДО. МОЖЕТ, ЯПОНЦАМ ХВАТИТ ОДНОЙ СВОЕЙ МАФИИ, ЯКУДЗЫ? ОБЩЕСТВО ВЗЫВАЕТ К ПОЛИЦИИ ХОККАЙДО НА КОРНЮ ЗАРУБИТЬ СМЫЧКУ РОССИЙСКОГО БЕСПРЕДЕЛА С ЯКУДЗОЙ, КОТОРАЯ, ПОДОБНО ЗАРАЗЕ, РАСПОЛЗАЕТСЯ ПО ОСТРОВУ».

(Для служебного пользования сотрудников МВД, СВР и ФСБ РФ)

Справка составлена на основе исследования, проведенного

Национальным Полицейским Агентством Японии.

Возникшая более трехсот лет назад, якудза остается наиболее могущественной мафией на Земле, хотя ее «крестные отцы» повторяли и повторяют, что это совершенно неверно – смешивать якудзу с мафией. У якудзы «славные» традиции, и она всегда помогала согражданам. И как бы в подтверждение этого они пытаются отождествлять себя с Робин Гудами, пользуясь при этом символикой классической японской поэзии, цветами лотоса на поверхности затхлого пруда жизни. Это наиболее закрытое сообщество из всех мировых мафиозных сообществ, история которого начинается в семнадцатом веке от некоего самурая и картежника по имени Бандзуйин Тебэй, открывшего в Эдо (нынешнее Токио) первый игорный дом. Поняв, что карты могут приносить ему не только деньги, Тебэй установил с властями доверительные отношения, в результате чего смог взять под свой контроль рынок рабочей силы. Теперь уже к нему стали обращаться, когда нужно было действовать «за гранью фола», чего не могла себе позволить официальная власть. За всю свою историю якудза претерпела огромные изменения, однако те принципы, которые сделали ее непотопляемой, – появляться там, где возникают трудности с решением какой-либо проблемы, и сотрудничество с властями, – были заложены еще в те далекие времена. С тех же времен прослеживается и название – «якудза». «Я» по-японски «восемь», «ку» – «девять», «дза» – устаревшая форма от «сан» («три»). В сумме двадцать – особое число в японских карточных играх.

В настоящее время, когда мафиозные структуры расползлись по островам, нанося ущерб не только цивилизованному имиджу Японии, но также являясь тормозом для экономики, власти ужесточили законодательство и попытались повести тотальное наступление на якудзу, как вдруг оказалось, что вырвать ее из контекста японской действительности уже невозможно. Также выяснилось, что консенсуса по вопросу о том, нужна ли стране мафия, среди политических партий нет. И дело не только в том, что многие политики связаны с мафией, но похоже, что и простые японцы привыкли к якудзе. Многие из них боятся, что утратив якудзу, они перестанут быть японцами.

Однако якудза не была бы якудзой, если бы уже в середине девяностых годов не заявила о готовности оказать финансовую и материально-техническую помощь по ликвидации разрушительного землетрясения, превратившего город Кобэ в руины. Или как оценивать распространенную у якудзы практику отрубать себе пальцы, тем самым демонстрируя признание собственной вины или ошибки?

Ныне деловая активность якудзы напоминает деятельность знаменитых корпораций, имеющих многопрофильный характер, и все-таки главная прибыль якудзы – наркотики. Источники поступлений – Гонконг, Южная Корея, страны Юго-Восточной Азии. В последнее время можно было услышать разговоры, что законопослушные японцы устали от своей мафии и вскоре ей придет конец. Однако по оценке аналитиков и реально мыслящих полицейских – это всего лишь слухи. После некоторого затишья якудза вновь в центре внимания, и все чаще и чаще специалистами по якудзе высказываются предположения, что надвигается очередной передел сфер влияния, который не может не затронуть Дальневосточный регион России.

Часть первая

МОСКВА

Домой Родион Родионов вернулся едва ли не заполночь. Еще в субботу утром он был приглашен на дачу к приятелю, жена которого пыталась сосватать Родионова своей подруге, отчего-то думая, что ему совсем уж хреновато после скандального развода, и он едва отбился от насевших на него баб, чтобы только уехать домой одному. Едва переступив порог, включил телевизор, и, не переставая удивляться тому, отчего это воскресными вечерами становятся занудными и неинтересными все телевизионные программы, сбросил с себя провонявшую шашлыками одежонку и тут же полез под душ, наслаждаясь горячими струями. Резкое бренчанье телефона он услышал, когда уже окатил себя холодной водой и растирался махровым полотенцем. Недовольно скривившись – кто бы это мог быть в первом часу ночи, он снял трубку и тут же невольно подтянулся, узнав голос шефа Следственного комитета Российской Федерации, который не очень-то баловал своих подчиненных персональными звонками домой.

– Родион Витальевич? – прогудел в ухо Быстров. – Твой мобильник не отвечал, так что уж извини, что беспокою в столь позднее время.

– Да о чем вы говорите! До двенадцати одни дети спать ложатся.

– В таком случае слушай сюда. Сегодня решился вопрос о более чем серьезной командировке, так что выбор пал на тебя, и если нет серьезных оснований для отказа…

Несмотря на дипломатичность выражений, тон начальника был беспрекословно жесткий, и Родионов принял его как должное.

– Вопрос. Командировка длительная?

– Судя по всему, да, причем с поправкой на Дальний Восток, точнее говоря, Сахалин. Однако отправная точка – Япония. Так что лишняя пара белья не помешает.

– Слушаюсь. Как говорится, нищему собраться – подпоясаться.

– Даже так? – хмыкнул Быстров. – Подпоясаться… Что-то не слышал, чтобы следователи по особо важным делам к разряду нищих себя относили. Ну да ладно, жду завтра в девять.

Выложив перед своим сотрудником подборку японских газет с подколотыми к ним переводами тех статей, которые были обведены черным фломастером, шеф наблюдал за его реакцией, и по мере того, как все мрачнее становилось лицо Родионова, он, видимо идя за своими собственными мыслями, утвердительно кивал головой. Когда же последняя страничка была дочитана, спросил без особого энтузиазма в голосе:

– Ну и что можешь сказать по этому поводу?

– Только то, что мы вляпались в какую-то историю на международном уровне. – Понимая, что нужен более емкий ответ, добавил: – Информации маловато, Николай Петрович, а в газетах одни эмоции и никакой конкретики.

– Что ж, возможно, ты прав, информации маловато. Как бы там ни было, но в Вакканае убит Александр Борисович Ложников, генеральный директор акционерного общеста «Дальроса», он же – кандидат в Госдуму от «Единой России», и именно этот факт ложится в основу уголовного дела.

– Кандидат в депутаты, крупный бизнесмен… – удивлению следователя не было предела, – для того, чтобы решиться на убийство подобного деятеля, нужны серьезные основания. Кстати, а его, случаем, не по ошибке завалили? Все-таки поздний вечер, темно… Или, скажем, убийство на бытовой почве? Жену у кого-нибудь увел или любовницу?

По лицу Быстрова скользнула скептическая ухмылка.

– Твоими бы устами да мед вкушать. Я бы тоже хотел придерживаться версии убийства по личным мотивам, но здесь совершенно иное. В общем, прошла информация, что генеральный директор «Дальросы» находился в тесной связке с Сохатым, который контролировал добычу краба и особо ценных пород рыбы в регионе и которого незадолго до убийства Ложникова также настигла пуля киллера.

– Даже так? – нахмурился Родион, мгновенно просчитав, в какой скандал может вылиться расследование подобного дела. – Вор в законе по кличке Сохатый и кандидат в депутаты Государственной Думы господин Ложников.

– Похоже, что так, и если эта информация подтвердится… Короче, на нынешний день это худшее из того, что можно придумать.

– Насколько я догадываюсь, «худшее» для политического рейтинга единоросов?

Умудренный жизнью, битый-перебитый более высоким руководством, начальник Следственного комитета откашлялся, словно у него запершило в горле.

– А вот этого ты не говорил, а я не слышал. Для нас с тобой все равны, что «Единая Россия», что ее оппоненты. Но убийство Ложникова приобрело слишком громкий резонанс, и, как ты сам догадываешься, ход расследования уже поставлен на контроль.

– И, естественно, пошли разговоры, что конкуренты убирают с дороги единоросов?

– Угадал, подобные разговоры также имеют место, но не это главное. Кто-то пустил слушок о причастности Ложникова к мафиозным структурам на Сахалине, и уже не столько единоросы, сколько их оппоненты требуют тщательного расследования, загодя обвиняя его во всех смертных грехах. Короче говоря, существует депутатский запрос, и разбираться в этом придется тебе.

– В составе следственной бригады?

– Пока что никаких бригад, тем более раздутых. Просто мобильная оперативно-следственная группа, которую тебе поможет сколотить Агеев, замначальника СК по Сахалинской области, с которым ты неплохо знаком. Твоя задача – разобраться в том, что за каша заваривается на Дальнем Востоке, тем более что место Сохатого занял некий Мессер, по паспорту Роман Камышев, и если верить объективке, это более умный и более хитрый зверь, прошедший горнило девяностых годов.

– То бишь криминальный авторитет, отвечающий требованиям времени.

– Пожалуй что так, но и это еще не все. Ложникова убили в Вакканае, а это уже весьма серьезный звонок, и вот в какой связи. По линии Службы внешней разведки прошла оперативная информация, что на совершенно новый виток вышла смычка дальневосточных мафиозных структур с якудзой, а это головная боль не только для России, но и для японской полиции, и поэтому они готовы к сотрудничеству с нами.

– Что, господа японцы до такой степени боятся сращивания наших криминальных структур с якудзой? – хмыкнул Родионов.

– Боятся, но не только этого. Главное, что их страшит, так это варварский вылов краба и тех пород рыбы, без которых для японца заканчивается полноценная жизнь. У них тоже есть трезвые головы, которые болеют за будущее своей нации. И вот они-то и подсчитали, что если подобный отлов краба, тунца, морского ежа и гребешка будет продолжаться такими темпами еще лет десять, то им придется менять свое меню и подумывать о том, как наладить промышленное производство «крабовых палочек», подобных тому дерьму, что мы с тобой покупаем в супермаркетах. А это для японца – смерть.

– Выходит, прижало?

– Похоже, что так. И поэтому в Вакканае с тобой будет работать сотрудник иностранного отдела полицейского управления Хоккайдо, который и введет в курс дела. Что же касается нашей стороны, то всю информацию по криминогенной обстановке на Сахалине тебе предоставит Агеев и он же даст полный расклад по Ложникову. Я имею в виду как человека и как бизнесмена, царствие ему небесное.

– А как относительно моих полномочий? – не мог не спросить Родионов. – Палки в колеса никто вставлять не будет, я про региональное управление ФСБ?

– Исключено. Тем более что все согласовано с Главным управлением, и мне дали понять, что в сахалинскую камарилью уже внедрен опытный оперативный сотрудник.

ЮЖНО-САХАЛИНСК

– Господи, помоги, – прошептал Крымов разбитыми губами и затаился, невольно ожидая очередного града ударов, когда сплошная, вяжущая боль выбивает сознание и человек превращается в окровавленный мешок. Однако его больше не мутузили, выбивая чистуху, и он попытался собраться с мыслями, чтобы проанализировать линейку тех событий, что привели его в пресс-камеру южносахалинского СИЗО.

…Восстанавливаясь после очередного спецзадания, он отдыхал на Багамских островах, куда в это время года съезжается весь «цвет» столичного криминалитета, как вдруг его срочно отозвали в Москву, и он был доставлен на конспиративную дачу в ближнем Подмосковье. Судя по всему, намечалось что-то архисрочное и столь же важное, если его уже ждал генерал Панков, шеф спецподразделения СВР, и он не ошибся в своем предположении. Едва справившись о самочувствии и приказав принести в беседку кофе с коньяком, генерал сразу же перешел к делу.

Оперативный источник сообщал, что после убийства в Вакканае генерального директора «Дальросы» Александра Ложникова и дальневосточного авторитета Ивана Кузьмина, имевшего кличку Сохатый, начался передел икорно-рыбного рынка на Сахалине и теперь кроме подельников последнего убираются даже те бизнесмены и политики, которые обеспечивали Сохатому комфортную жизнь и являлись членами дальневосточной ложи «неприкасаемых». Место Кузьмина занял сахалинский авторитет Роман Камышев. Убийством Ложникова занимаются следователь по особо важным делам СК Родионов и офицер иностранного отдела полицейского управления Хоккайдо Акира Нуамо. Что же касается Крымова, его задача влиться в ближайшее окружение новоиспеченного короля рыбной мафии и попытаться выявить не только его теневые связи с покровителями всех уровней, но, что еще не менее важно, – степень сращивания с якудзой и южнокорейскими группировками, которые также претендуют на дальневосточный икорно-рыбный и крабовый рынок.

Вслушиваясь в неторопливый монолог своего начальника и друга, с которым они съели не один пуд соли, он уже знал, почему выбор пал именно на него.

Роман Камышев, Мессер. Свое погоняло он получил на той же зоне, где барабанил свой «первый срок» и он, Антон Крымов, по разработанной легенде поимевший кличку Седой. В те далекие времена, а это был последний год советской власти, им обоим было чуток более двадцати лет, и Ромка Камышев, закоренелый гоп-стопник, не переносивший над собой даже малейшего насилия, хватался за финку всякий раз, когда на него пытались наезжать лагерные отморозки. Оттого и кликуху заработал знатную – Мессер, на жаргоне – финский нож. Батрачили они в одном отряде, даже корешили между собой, а после того случая, когда в промзоне на Камышева наехали трое уродов из четвертого отряда и Антон вступился за него, между ними установились доверительные отношения, которые прекратились вместе с распадом Советского Союза. Зону расформировали, после чего кого-то этапировали на Север, кого-то на лесоповал в Марийскую Республику, Седому, можно сказать, повезло. До «окончания срока» ему оставалось четыре месяца, и он попал в Саратов, где и комаров поменьше, да и баланда не такая жидкая, как в той же Йошкар-Оле.

Вот тебе и кореш! Двадцать лет о нем ничего не слышал, и вдруг – дальневосточный авторитет, поставивший на уши не только Сахалин и Курилы, но и Москву. Ай да Мессер, ай да сукин сын, добился-таки своего!

Видимо, догадавшись, о чем он в тот момент думал, Панков спросил негромко:

– Что, Мессера вспомнил?

– Его самого.

– И что?

– Пока что ничего определенного сказать не могу, все-таки много воды утекло, но если задача уже поставлена…

– Поставлена, Антон! Поставлена. И задача эта поставлена лично президентом.

– Что, настолько все серьезно?

– Серьезней не придумать. Ситуация на Сахалине вышла из-под контроля, и если мы не помешаем более плотному сращиванию дальневосточного криминалитета с якудзой и южнокорейскими мафиозными кланами… В общем, дела хреновые, но и это еще не всё. Также прошла информация, будто эмиссары южноазиатских наркокартелей начинают прощупывать сахалинский криминалитет, дабы воспользоваться уже наработанными каналами сбыта икорно-крабовой и рыбной мафии для своих собственных целей.

– То есть воспользоваться этими каналами для продвижения наркотиков в Россию?

– Так точно. И наша задача – перекрыть эти каналы раньше, чем они заработают в полную силу. Причем сделать это можно только через Мессера, которого ты знаешь довольно хорошо, и, как вывод, никто, кроме тебя, эту миссию выполнить не сможет.

Рявкнуть бы на тот момент: «Служу России!» – но Крымов лишь скривился в страдальческой гримасе:

– Так-то оно так, но спустя два десятка лет возобновить прежние отношения с Камышевым, это, прости меня за скепсис…

– А вот насчет этого уже есть кое-какие наметки, – перебил его генерал, – и операцию эту мы назовем простенько и коротко «Внедрение».

В разработке операции, в основу которой легла оперативная информация по криминогенной обстановке на Сахалине, Панков решил использовать перехваченный в Москве заказ на южносахалинского предпринимателя, господина Чернявского, теневого конкурента Мессера, пуля которому отливалась в столице. Подключив региональное управление ФСБ и дождавшись, когда на его стол ляжет схема ежедневных перемещений бизнесмена и список его привычек, он «благословил» Крымова (Седого) на командировку.

Тот вечер пятидесятилетний бизнесмен должен был провести в ресторане, где его поджидал оптовик из Новосибирска, надеявшийся провести с ним выгодную сделку. Это было исключительно удобное место для засады, да и время идеальное. Наваливающиеся на город сумерки, шеренга вытянутых вдоль улицы домов с автобусной остановкой и небольшой сквер, переполненный влюбленными парочками.

«Засветившись» несколько раз в скверике, Седой пробрался на крышу дома, торец которого почти вплотную примыкал к ресторану, и, достав из сумки прибор ночного видения, стал наблюдать за подъезжающими иномарками. Из машин выползали солидные мужики с шикарными девахами и вальяжно входили в предупредительно распахнутые двери, откуда уже неслась разухабистая музыка, слышался разноголосый гул, похожий на рокот морского прибоя, а чуть в сторонке, на пятачке, засаженном кустарником, какой-то особо нетерпеливый самец наслаждался молодой бабенкой, оголив ее задницу и сунув мордой в ствол березы. Народ гулял, и Седой только усмехался, представляя, что будет здесь твориться через какие-нибудь четверть часа, когда во дворе появится машина Чернявского и он сделает свой единственный выстрел. Бизнесмен отчего-то задерживался, и Антон начал нервничать, осторожко всматриваясь в темноту. Однако всему приходит конец.

Когда к парковочной стоянке подкатил «Форд» с тонированными стеклами, он облегченно вздохнул и поудобнее перехватил винтовку с оптическим прицелом. Дождавшись, когда из машины выберутся два плечистых охранника, Крымов чуть сдвинул ствол и прильнул щекой к прохладному ложу. Затаил дыхание, высматривая, когда же в проеме открытой дверцы появится сахалинский конкурент Мессера.

Один из телохранителей распахнул дверцу и чуть отступил назад, пропуская хозяина и тем самым оставляя его один на один с киллером…

Чавкающий звук свинца о дверцу «Форда» и заполошный крик заметавшихся у машины охранников.

Видимо, еще не веря в то, что их хозяин жив и даже вроде бы как не ранен, один из них втолкнул Чернявского обратно в салон и, прикрывая его спиной от повторного выстрела, что-то крикнул водителю. Второй же метался по парковке и тоже что-то орал, видимо, впервые столкнувшись с подобной ситуацией. Теперь у Седого оставались считаные секунды, чтобы без особых осложнений уйти с крыши, где его могли пристрелить без суда и следствия люди бизнесмена.

Отбросив винтовку, он стащил напальчники, привычным движением сбросил с плеч камуфляжный комбинезон, темную матерчатую маску, сунул все это в сумку и последний раз посмотрел на парковочный пятачок, где в панике бегали люди и кто-то кричал, чтобы вызвали скорую помощь. Подхватив сумку, он невольно усмехнулся. Единственное, чем могли бы сейчас помочь врачи скорой, так это вкатить в задницу господина Чернявского слоновью дозу успокоительного.

Оставшись в костюме, элегантность которого подчеркивал красиво завязанный галстук, он спустился с крыши и едва успел сунуть сумку в мусорный контейнер, как почти нос к носу столкнулся с пьяненьким мужичком, который то ли пустые бутылки здесь собирал, то ли подыскивал укромное местечко, где можно было бы спокойно опорожниться. Выругавшись от неожиданной встречи, Крымов невольно подумал, что мужичок этот, считай, только что второй раз родился. В случае настоящей акции его надо было бы непременно убрать как весьма опасного свидетеля, а так… И он, скорректировав свой шаг, направился к остановке, но вместо того, чтобы сесть в подъехавший автобус, остановил такси и попросил отвезти его в аэропорт.

То, что южносахалинская полиция уже заметалась в поисках киллера, покусившегося на жизнь известного на острове бизнесмена, и у них объявлена система оперативного перехвата, Седой понял из того, как в зале ожидания зашуршали неизвестно откуда появившиеся менты и стали всматриваться в лица людей, выборочно проверяя документы. Впрочем, иного и быть не должно. Недаром же он старался «засветиться» везде, где мог, в надежде, что операм удастся по горячим следам составить вполне сносный, но главное – узнаваемый фоторобот.

Он рассматривал купленный в киоске журнал, оставаясь почти безучастным к происходящему, когда очередь, наконец-то, дошла и до него. Патруль. Один в штатском и двое сержантов в бронежилетах с автоматами на груди. Тот, что был в штатском, каким-то острым, пронизывающим взглядом мазнул по его лицу и попросил документы и билет. Крымов протянул ему паспорт, в который был заложен посадочный талон. Оперативник долго, может быть, слишком долго изучал фотографию владельца, посмотрел место прописки, и когда Антон уже протянул руку, чтобы забрать паспорт, властно произнес:

– Пройдемте со мной.

– Зачем? – удивлению пассажира, казалось, не было предела.

– Маленькая формальность, – пояснил опер. Но когда Антон замешкался, что было вполне естественным в его положении, повысил голос: – Попрошу не задерживать!

Недоуменно пожав плечами, Седой зашагал вслед за человеком в штатском, почти ощущая спиной стволы автоматов. Его провели в дежурную часть отделения транспортной полиции, и когда он перешагнул порог…

Господи, будь он настоящим киллером, надо было бы непременно скрутить голову тому бродяжке, который оказался свидетелем его отхода с крыши дома. Судя по всему, не так уж и пьян был тот бомж, если смог в считаные секунды разглядеть и запомнить его лицо. Но главное – он более-менее толково описал приметы неизвестно откуда появившегося человека.