Моя особенная девочка. Я тебя нашел

Прожигаю спину блондинки взглядом. Чувствует, поворачивается, посылая мне очередную милую улыбку. Ну кукольная же совсем…

Отворачиваюсь. Плевать! Пусть ее подберет кто-нибудь и мучается, я от своего главного принципа отступать не собираюсь. Девушки из лицея не мой вариант.

Дальше у нас физкультура. На улице тепло, и препод гонит нас во двор. Разминаемся, потом легкая пробежка, а после нее сдача нормативов. Для парней вертикальные отжимания с упором ладоней в перекладины, для девочек сегодня скакалка.

Мы работаем в два подхода, пока они там скачут. После первого все мокрые, и большая часть парней скидывает с себя майки на соседние брусья.

– Ну что вы делаете? – закатывает глаза препод. – Не май же еще.

А солнце припекает, будто он самый. Погода точно в этом году с ума съехала, но нам нравится. Торс быстро высыхает на свежем воздухе, и мы идем на второй подход. Север под восхищенными взглядами девчонок красуется своими натренированными мышцами, к нему присоединяется Платон, и они синхронно, лицом к лицу, поднимаются и опускаются. Их девушки, Этель и София, считают вслух.

– Ну молодцы, молодцы, спортсмены, – хвалит их физрук, – но можно было пафоса поменьше, – ставит им зачет. – Авдеев, гоу, – кивает мне.

Нахожу себе пару. Так получается быстрее. И че мы с первого раза не доперли? Девчонки наши уже отстрелялись, точнее, отскакались. Теперь наблюдают за нами, не отвлекаясь даже на гаджеты.

Мне отсюда хорошо видно Аню. Она забралась на рукоход, состоящий из множества ступенек, свесила оттуда ноги и наблюдает за происходящим, болтая ими в воздухе. Свалится же, глупая!

Спрыгиваю с брусьев, получив свою галочку в журнал. Глотаю немного воды из бутылки и вешаю майку на шею. Сейчас остыну, надо одеться.

Со стороны рукохода раздается визг. Все оглядываются, а я срываюсь к ней, прежде чем успеваю это понять.

Сказал же, свалится!

Оттуда летали уже, поэтому мы им не пользуемся. Он дебильный, его менять будут.

– Ты зачем туда полезла?! – орет на нее препод.

– Тот же вопрос, – снова заводясь до черных точек перед глазами, ловлю ее за талию и по своему торсу аккуратно спускаю. – Ты специально это делаешь?! – ору на нее. – Я больше не буду тебя спасать!

– А я и не просила, – складывает на груди руки. – У меня все было под контролем.

– Аня, Каменская, ты как? Не поранилась? – Меня оттесняет преподаватель. – На верхние ступеньки нельзя вставать ногами, это опасно.

После установки этого рукохода один из лицеистов сверзился и сломал ключицу. Препод отхватил нехилый штраф, вместе с ним тот, кто это оборудование закупил и допустил к установке, а скандал с родителями учащегося замяла моя мать.

Эту фигню должны демонтировать на днях, а Каменской обязательно надо было туда залезть! Инстинкта самосохранения ноль!

Преподаватель бегло осматривает Аню, а я ухожу в душевые. Парни догоняют, хвалят за хорошую реакцию и опять подначивают, что она у меня такая потому, что девчонка нравится.

– Жалко просто дуру, – отвечаю им, намыливая гелем для душа тело и волосы.

– Да ладно, – не отстает Север. – А то мы слепые и не видим, как между вами искрит.

– Тёмыч, отвали! – перекрикиваю шум воды, смывая с себя пену.

Ныряю в полотенце в раздевалку и быстро привожу себя в порядок. Выхожу уже в обычной форме. Поправляя воротник на рубашке, сворачиваю в общий коридор, ведущий к классам. На одном из подоконников сидит белобрысое недоразумение и шмыгает носом. Мазнув по ней взглядом, прохожу мимо. Уже поднимаюсь по лестнице, как, психанув на себя, разворачиваюсь и возвращаюсь к ней.

– Чего ревешь?

– Я не реву, – гордо вскидывает свой милый носик, а в красивых глазках стоят слезинки. Спрятать их у нее не получается.

– Испугалась? Я же поймал. А не я, так Север бы успел. У него тоже реакция хорошая, – подбираю слова.

Не умею я успокаивать.

Рядом с Аней на подоконнике лежит телефон. Он вздрагивает от вибрации. Она поднимает его, легким движением пальца разблокирует экран, вчитывается в пришедшее сообщение и отворачивается к окну, чтобы я не видел, как те самые застывшие слезы все же скатываются по ее щекам. Но я видел и… растерялся.

Глава 7

Анна

Вот чего он стоит и дышит мне в затылок? Раздражает только! А противные слезы все текут и текут. Обязательно надо было при нем разреветься?

Вытираю следы временной слабости кулаком, разворачиваюсь и сбегаю, больно толкнув его плечом. Макс ничего не сказал и за мной не пошел. Хоть здесь у него ума хватило.

Забегаю в преподавательский туалет и смотрю на себя в зеркало. Тушь немного размазалась, а так ничего критичного. Промокнув щеки прохладной водой, стараюсь привести себя в порядок. Через пять минут лишь покрасневшие глаза выдают, что я плакала.

На следующий урок опаздываю. Преподаватель отчитывает, но обещает, что в первый раз наказания не будет. Яся дает списать то, что я пропустила, и тихо спрашивает, что случилось. Делиться с ней мне тоже не хочется. Она хорошая, но я как-то сама разберусь. Зачем девочке мои проблемы?

Взгляд Авдеева прожигает мою спину через весь класс. Дальше от него – только в коридор. С ним сел симпатичный сероглазый мальчик, кажется, тот самый Север, о котором он говорил. Тоже косится на меня и что-то втирает другу. Макс смешно фыркает и отворачивается к окну. Дышать сразу становится легче, но лед за шиворот я бы все равно закинула. Там скоро ожог будет такими темпами.

После занятий на крыльце меня встречает Олежа.

– На, – молча вручаю ему свой рюкзак и иду к парковке.

– Анна Вадимовна, – догоняет он. – Отец до вас дозвониться не смог.

– Правильно не смог. Я трубку не брала. Отвези меня в ЛКИ, – и добавляю: – Пожалуйста.

– Анна Вадимовна, он улетел в срочную командировку, – оправдывает его начальник охраны.

– Мне все равно. – А в носу опять предательски щиплет. – Ты отвезешь? Мне нужно встретиться с одним из преподавателей.

– Отвезу, – вздохнув, Олежа двигает наш «Крузер» с места.

Через час останавливается на парковке моего родного учебного заведения. Я только выскочила из машины, а уже чувствую эти запахи огромной работы и диетической еды.

Улыбнувшись охраннику, бегу в танцкласс. У нашей группы занятия уже закончились, но преподаватель всегда задерживается, чтобы просмотреть видео репетиции, внести мелкие корректировки.

Открыв скрипучую в петлях дверь, заглядываю внутрь. Так и есть. Строгая, подтянутая женщина с плотно стянутыми на затылке темными волосами и идеальной осанкой сидит на скамейке с ноутбуком и ничего не видит вокруг. Пробегаю по паркету, сажусь рядом с ней и тоже смотрю в экран. Губы преподавателя слегка вздрагивают в подобии улыбки.

– Что у тебя с волосами? – тихо спрашивает она.

– Экспериментирую, – пожимаю плечами.

– Это ужасно, Анна. Девушка твоего уровня не может себе позволить опускаться до такого. Зачем ты здесь? Твой отец забрал документы.

– Забрал, но я не могу без танцев. Вы же знаете. Можно я тут тихонечко позанимаюсь, пока не пришли девочки со второй смены? Обещаю, я не буду мешать, а отец уехал опять. Он и не узнает.

– Он убивает в тебе талант. Я ему так в глаза и сказала! А он забрал папку с документами и ушел. Что за манеры?

Улыбаюсь. Моя тезка, Анна Валерьевна, никогда не боится высказывать свое мнение родителям учеников, а они у нас тут тоже очень разные. Есть дети депутатов и известных профессоров. Для нее они все равны, и мы тоже, пока не докажем, на что способны без денег своих родителей. Здесь нельзя купить себе оценку. Ты либо вкалываешь, либо вылетаешь. И других вариантов просто нет.

– Я собиралась на обед. Зал полностью в твоем распоряжении.

Она закрывает ноутбук и красивой походкой буквально парит над паркетом к выходу. Бывших балерин не бывает, это про нее.

Подключаю телефон к портативной колонке, выбираю музыку для сольника, который я готовила весь прошлый год, но так и не успела выйти с ним на показ. Сначала просто слушаю, разминаясь и вспоминая движения. Они легко даются с закрытыми глазами.

Включаю трек сначала и ухожу в отрыв, делая высокие прыжки и сложные развороты. Мне кажется, что я дома. Сейчас, в эти секунды, пока звучит музыка, а под ногами паркет, мне максимально хорошо. Тело пластично двигается. Дыхание подчиняется мне. Все эмоции собрались в середине живота, и, как учила Анна Валерьевна, я выпускаю их не в слезы, а в движения, в музыку, в зал. Финалю танец, красиво опустившись на паркет и закрыв голову руками. Слышу, как хлопают в ладоши. Плавно поднимаю голову. Преподаватель.

– Это тот танец, что ты хотела мне предложить на смотр сольных проектов? – Она проходит и садится на пол напротив меня.

– Да. На случай, если бы пролетела с Гнесинкой. Только теперь это не имеет никакого значения. Отец хочет, чтобы я училась в Лондоне. Можно я буду иногда приходить, пока не закончу лицей?

– Аня, ты должна показать его комиссии. – Она будто меня не слышит.

– Зачем? Да и как? Я ведь не учусь здесь больше! Они не станут меня смотреть! Даже не допустят! – встаю и нервно кружу на месте.

– Я поговорю. Мы покажем этот танец директору. Аня, ты не имеешь права бросать это! Ты одна из моих самых талантливых девочек за последние пять лет. Ты должна была показать мне его раньше. Я бы сразу тебя на сольник отправила.

– Мы бы не успели, Анна Владимировна. А отец не стал бы слушать. Он все решил. Если бы вы только разрешили мне приходить…

– Приходи. После своих уроков приходи, и мы будем репетировать. У тебя ведь есть цель? Что я вам говорила об этом? Легко не бывает ни в одном деле. Настоящий успех – это работа до кровавого пота.

– А если не допустят? – снова опускаюсь на пол.

– Ты будешь знать, что сделала все, что от тебя зависело. Это лучше, чем жалеть о том, что даже не попыталась, Анна. Все. Жду тебя завтра в это же время. И не забудь форму.

– Спасибо, – чуть не обняла ее. Анна Владимировна не любит таких сантиментов.

А мне так хорошо стало. Я буквально порхаю по коридорам и лестнице к выходу. И слезы высохли, и узел в животе развязался. Так хочется показать отцу этот танец. Если бы он только посмотрел. Вдруг передумал бы и позволил мне попробовать поступить. Это ведь тоже не так просто. В Гнесинку съезжаются абитуриенты не только из области, много талантливых ребят едет со всей страны, мечтая попасть именно в это учебное заведение, а пройдут единицы. И я могу не оказаться среди них. Вот тогда… Тогда был бы запасной вариант с хореографическим, а если не пройду и туда. Только после этого я бы согласилась на Лондон. Это было бы честно!

Олег с непроницаемым лицом везет меня домой. Он больше часа просто так просидел в машине. А как дядя думал? Быть нянькой весело? Последнее я ему еще обеспечу, но точно не сегодня.

Он завозит меня домой и, кажется, выдыхает. Избавился.

Забегаю в гостиную. В душ ужасно хочется. Пока летала по паркету, вспотела и приятно устала.

В комнате всю форму отправляю в стирку и сразу закрываюсь в ванной.

– Хорошо-то как, – выдыхаю, открыв воду.

Краска с волос смывается при помощи специального шампуня, другую решаю не наносить ради целых нервных клеток своего преподавателя по танцам. Надо еще в музыкальный класс обязательно заглянуть, поздороваться.

Строя планы на завтрашний день и надеясь вечером поиграть на синтезаторе, выхожу, завернувшись в полотенце, открываю свой шкаф и… моя челюсть неприлично шмякается о пол. Это, простите, что?! Где вся моя одежда? Где мои любимые штанишки с медвежатами? Что это за однотонные костюмчики бабы Маши?! А-а-а-а!

– Ви! – визжу, выскакивая в коридор, едва не уронив на пол полотенце. – Вилена! Никого? Хм… – заглядываю к младшей сестре, в комнату отца, в гардеробную. – М-м-м, гардеробная! – Губы растягиваются в нехорошей улыбке.

Значит, ты решила посягнуть на святое? На штаны с мишками! Ладно.

Ищу ножницы у нее на трюмо и тщательно, с особым кайфом режу на лоскутки все самые дорогие платья, блузки и штаны. А за мишек все ее дизайнерские сумки летят в окно прямо в колючие кусты роз, которые она так любит.

Возвращаюсь в комнату, не глядя выгребаю все из своего шкафа и уношу к ней на кровать. Пусть сама носит, раз ей так нравится. Больше все равно нечего.

Завалившись на свою кровать, захожу на сайт любимого магазина, заказываю одежду со срочной доставкой и оплачиваю картой, зная, что отцу обязательно придет оповещение. Жалко, штанишек таких больше нет. Я нашла с котятами, но это же не мишки.

Обняв любимую плюшевую игрушку, смотрю фильм и жду, когда привезут мой заказ, и продолжаю игнорировать звонки отца. Он занят! Вот и пусть не отвлекается от своих важных дел.

Курьер появляется буквально через два часа. За его спиной стоит удивленный Олежа.

– Ты уверен, что хочешь посмотреть на нижнее белье, которое я купила? Оно милое. Есть с ежиками, а есть с кружевом. Тебе какое больше нравится?

Уши охранника наливаются краской. Курьер с пунцовыми щеками принимает от меня щедрые чаевые и, юркнув мимо Олега, бегом двигается к воротам.

– Анна Вадимовна, это лишнее, – цедит сквозь зубы моя нянька.

– Вот и я так думаю. Кстати, Олег, а мое наказание позволяет мне привести в дом новую подругу? Ты ее видел сегодня. Милая такая, в очках.

– Я уточню у вашего отца.

– Окей. Поможешь донести до комнаты? – киваю на свалку из пакетов на полу.

– Конечно, – собирает все.

Из одного из них и правда выпадают трусы с ежиками. Я не врала. Вообще это… как его? А, вспомнила, моветон! Проще недоговорить или чуть перефразировать, чем потом вспоминать, где ты облажался.

Олежа, тихо матерясь, быстро поднимает мое нижнее белье с биркой очень крутого бутика, нервно запихивает его в пакет и несет покупки наверх. Ставит на пол у стены в моей комнате и, еще раз с облегчением выдохнув, уходит. Очень быстро уходит. Смешной.

Пока я разбираю вещи, меряю особо понравившиеся мне штанишки или футболку, в коридоре появляется жизнь. Слышны голоса сестры и мачехи. В предвкушении концерта подхожу ближе к двери и тихонечко считаю:

– Раз, два, три, чет…

– Аня!

Глава 8

Анна

Ви фурией влетает в мою комнату и напарывается на довольную улыбку. Замирает с открытым ртом и искаженной в ярости гримасой на идеально сделанном лице.

– Ну, – помогаю ей очнутся. – Чего орала-то? Я тут и все прекрасно слышу, – сложив руки на груди, рассматриваю мачеху.

– Что ты наделала? Ты знаешь, сколько все это стоит? Ты понимаешь, что такие платья я больше не достану, они были в единственном экземпляре?! – переходит на ультразвук. От ее визга ушам становится больно. – Ты испоганила все мои сумки!

– То есть сделала ровно то же самое, что ты сотворила с моей одеждой. Вломилась в мою комнату, набила мой шкаф непонятными тряпками. Вот теперь сама их и носи.

– А я говорила Вадику, что ты не оценишь. Неблагодарная, избалованная соплячка! Лондон ей не нравится! Новый гардероб от лучшего дизайнера столицы не подходит! Тебя не в лондонский университет, тебя в интернат надо! Для трудных подростков. Пусть тебе там мозги вправляют.

– А без тебя плачет половина публичных домов Рязани, но я же молчу. – Меня бьет от нервной дрожи, но я стараюсь держать лицо и впиваюсь ногтями в кожу ладоней, чтобы не сделать то же самое с лицом мачехи.

– Я скажу отцу, ты поняла меня? Я сейчас же скажу отцу и буду настаивать на твоей отправке в интернат. Неуправляемая!

Ви хлопает дверью и сваливает. Падаю спиной на кровать прямо в кучу одежды, стучу кулаками по матрасу и бессильно рычу в потолок. Достала. Кто бы знал, как эта стерва меня достала! Псевдоинтеллигенция, которая и нормальной книги-то в руках никогда не держала. Вот что мужчины находят в таких курицах? Там же одна извилина в голове, и та, чтобы уши не падали. Неужели они все и правда думают только тем, что у них в штанах?

Ужасно думать так об отце. Но я правда его не понимаю!

Встаю, ищу старый альбом и снова забираюсь на кровать, притянув к себе плюшевого мишку. Отец собрал в него для меня фотографии мамы. Вот она красивая. Утонченная и такая настоящая. В кремовом легком платье или теплой шубке всегда элегантна и притягательна. Добрый взгляд, искренняя улыбка и почти нет косметики. Вот такую женщину я бы приняла рядом с отцом. Он заслуживает большего, а не эту… Ви!

В груде новой одежды настойчиво звонит телефон. Раскапываю его и долго смотрю на экран, но все же решаю сжалиться и беру трубку.

– Привет, пап, – устраиваюсь удобнее, отложив альбом с фотографиями в сторону.

– Ты почему трубку не берешь? Я весь день тебе звоню, – начинает с наезда.

– Ты меня обманул. Ты обещал сегодняшний вечер мне!

– Аня. – Его голос смягчается. – Анют, так вышло. Мне пришлось срочно улететь.

– У тебя всегда срочно, пап. Работа превыше всего, а я подожду. А потом улечу в Лондон или в какой-нибудь интернат во Владивостоке, чтобы не раздражать Ви, и можно будет вообще про меня забыть. Нет дочери – нет проблем!

– Ты не права, малыш. Я только и делаю, что думаю о тебе. О твоем будущем.

– А не надо о будущем, папа! Мне отец сейчас нужен. Сейчас, понимаешь?! – хлюпаю носом.

– Анютка, – папин голос просаживается и хрипит, – дочь, я люблю тебя больше всего на свете.

– Я больше тебе не верю… – смахиваю слезы с щек.

– Малыш, на одном из комбинатов произошло ЧП. Я обязан быть здесь сейчас. Две недели, максимум три – и я буду дома. Мы сходим с тобой и в кино, и в кафе, – начинает он.

– Значит, чтобы у меня появился отец, должно произойти ЧП? – Накатившая истерика сменяется обидной злостью.

– Аня, не дури! Не дури, слышишь меня? – Отец начинает нервничать.

– Я поняла, пап. Пока, – сбрасываю.

Он звонит еще и еще. Сначала прячу телефон под подушку, потом и вовсе выключаю. В мою комнату фурией влетает мачеха и пытается вручить свой телефон. Не беру. Ставит его на громкую. Чтобы не слышать отца, прячусь с головой под подушку и прижимаю ее к ушам. Звуки становятся глухими и булькающими, ничего невозможно разобрать. В тишине и темноте слезы льются нескончаемым потоком. Кусаю губы, сжимаю зубы, прикусываю до боли язык, но ничего не помогает. Вся моя семья – это отец. И вот я действительно очень его люблю, а он… Он любит Ви и свою работу.

Мысль о ЧП не выходит у меня из головы. Она почему-то плавно трансформируется в мысли о Максе, но я не могу ничего понять. Устало засыпаю прямо в груде одежды. Среди ночи вяло поднимаюсь, чтобы выключить свет, и снова забываюсь беспокойным сном.

Встаю на рассвете. Под глазами отеки, они опять красные, на губе свежая ранка, и настроение в заднице.

Лениво умываюсь, леплю патчи, чтобы снять отек, и достаю свой синтезатор. Подключаю его к портативной колонке и, ударив по клавишам, играю «Free As A Bird» от Омара Эйкрама. Она разносится по комнате легкой, но грустной мелодией, отражая лишь часть того, что творится у меня внутри, но так захотелось именно ее, что я позволяю себе окунуться в эмоции этой композиции. Творчество всегда спасало меня от одиночества. Танцы и музыка… В этом часть меня, часть моей души.

– Ты время видела?! – Неожиданно передо мной вырастает Ви. Я и не слышала, как она вошла.

Мачеха грубо выдергивает шнур из колонки и зло сверкает в меня заспанным взглядом.

– Выйди из моей комнаты. – У меня нет сил с ней ругаться.

– Ты не представляешь, как меня достали твои капризы! – шипит она и со злостью дергает инструмент со стойки. Тащит его к окну.

– Не смей! Не смей, Ви! – подскакиваю, но спотыкаюсь о стойку и вместе с ней падаю на пол, царапаясь о заглушки на металлических ножках. – Ви!

Она открывает окно и с садистским удовольствием швыряет мой синтезатор со второго этажа. Я отсюда слышу, как он разбивается о плитку во дворе.

– Ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! – ору на нее.

– Переживу, – захлопывает окно. – Скорее бы он уже дел тебя куда-нибудь. Я хоть высплюсь.

Забыв про патчи и наплевав на обувь, босиком сбегаю по ступенькам, вылетаю на улицу под свои окна. Ко мне уже бежит Олег, а я нервно начинаю собирать осколки пластика и отлетевшие от такого удара клавиши. Он помогает, с искренним волнением поглядывая на меня.

– Это можно починить? – сев на узорчатую плитку, смотрю в одну точку.

– Я не знаю, Ань, – тихо и без официоза. – Может, купим новый после занятий? Уверен, отец не будет против.

– Мне не нужен новый. Мне нужен этот! Отец подарил мне его после победы на конкурсе в восьмом классе. Тогда он еще позволял мне играть.

– Понял. Я попробую узнать насчет ремонта. Вставай, – поднимается сам и протягивает мне руку.

Цепляюсь за его пальцы, он подтягивает, а я, не выдержав, прижимаюсь к крепкой, твердой груди мужчины и реву ему в футболку. Просто потому, что хотя бы ему не все равно сейчас. Просто потому, что хотя бы он оказался рядом.

Олег забирает с собой то, что еще недавно было музыкальным инструментом, а я возвращаюсь в дом, чтобы собраться на занятия.

В машине еду молча. Мне пусто и тяжело, словно на плечи положили по паре кирпичей. Телефон включаю. Начинают приходить уведомления о пропущенных звонках от отца, следом сообщения. Не читая, смахиваю их с экрана, но телефон вдруг начинает звонить. Пугаюсь и роняю его себе под ноги. Нахожу. Снова отец. Заношу его в черный список. Он звонит Олегу, тот тактично извиняется и обещает перезвонить позже.

Паркуется возле лицея. Помогает мне выйти.

– Выше нос, Анют, – подмигивает он. На белой футболке начальника охраны еще не высохли следы моих слез.

– Я тебе футболку испортила, – извиняюсь в тоскливой улыбке.

– Ерунда. Не натвори ничего сегодня, – просит.

– Не обещаю. – Пожав плечами, плетусь на занятия. Олежа остается во дворе с местной охраной.

Мне нужен Макс. Больше никто не поможет. Мне почему-то кажется, что он не откажет. Ищу, пока не чувствую его взгляд на себе. Так смотрит только он, и я безошибочно поворачиваю голову в правильном направлении.

Решительно иду к парню. Смотрит на меня, как на букашку. Надменный засранец!

– Мне нужна твоя помощь, – с ходу озвучиваю, зачем подошла. Его идеальная бровь приподнимается в удивлении. – Пожалуйста.

– С чего вдруг я опять должен тебе помогать? – складывает на груди сильные руки.

– Ты же хочешь получить ответ на свой вопрос? Если поможешь, все узнаешь. Только не плачь, если мы вляпаемся в совсем не детские неприятности. – Мои губы растягиваются в провокационной улыбке, а тело само копирует и его позу, и даже вздернутую бровь.

Это вызов, ударяющий прямо по его самолюбию. Он его теперь из принципа примет.

– Стерва, – усмехается зеленоглазый любимчик всех местных девчонок. – Я согласен. Рассказывай, чем помочь надо.

Глава 9

Анна

Договариваемся встретиться после второго урока и спокойно пообщаться. Сейчас здесь шумно, народа много вокруг, да и до звонка осталось буквально три минуты.

Сажусь к Ясе. Она, как всегда, сосредоточенно записывает в тетрадку тему урока, а я ни одной буквы разобрать не могу. Перед глазами так и стоят раскуроченный синтезатор и довольная рожа Вилены. Надо было все-таки оставить на ее идеальной коже пару сочных царапин. Никогда не дралась, тем более с девочками, но ей врезать хочется.

Поворачиваюсь, смотрю на Макса. Он листает ленту в телефоне, тоже особо не вслушиваясь в слова преподавателя. Чем дольше я на него смотрю, тем больше сомнений у меня вызывает правильность такого решения. А к кому еще обратиться? Не к тому же придурку, который пускал на меня слюни, а весь следующий день ходил с распухшим языком.

Так странно получается, что я вроде со всеми перезнакомилась, но больше всего из парней общалась именно с Авдеевым, парнем, который больше всего меня раздражает!

Максим не смотрит на меня как на кусок мяса. Ему просто любопытно узнать, за что он попал за решетку. Справедливо ведь. И договориться можно без страха, что потребует от меня чего-то эдакого, что на уме у всех парней нашего возраста. Девушку во мне он не видит. Кто бы мне объяснил, почему я в этом так уверена…

Все! Прочь сомнения! Я не намерена отступать!

После второго урока на большом перерыве народ тянется в столовую, а мы с Максом идем против общего потока в другую сторону. Он уводит меня в тот самый закуток, где я при нем позорно разревелась. Забирается на подоконник, опирается спиной на стекло и ждет объяснений.

Передергиваю плечами, сбрасывая с себя мурашки от его очередного фирменного взгляда, и подхожу на пару шагов ближе.

– Что за таинственность, недоразумение? Ты хочешь кого-то убить? Если что, в киллеры я не нанимаюсь, – поднимает ладони.

Хоть бы улыбнулся, что ли. Мне было бы легче.

– Уже струсил? Не ожидала, – наклоняю голову на бок, снова перенимая его манеру общения.