Крысиный заговор

Тюха подумала, что у Машиного папы работа тоже очень нервная и ещё неизвестно, чья труднее. Но Машина мама раньше сама была детским врачом и не видела в этой профессии ничего особенного. Недавно у Маши тоже родился маленький братик – ему ещё и года не исполнилось. И Машина мама – совсем как Тюхина – радовалась балкону-лоджии, куда можно ставить коляску с малышом. На работу она пока не ходила, зато, по словам Маши, делала некоторым соседям уколы.

– В вашем доме в третьем подъезде живёт старая дама, – рассказывала Маша. – Ты знаешь, я её боюсь.

Судя по Машиному лицу, боялась она не всерьёз, а больше в шутку. А вот у Жени глаза стали круглыми и большими, и она шёпотом спросила:

– Почему?

– Однажды я зашла к ней вместе с мамой, потому что помогала нести сумки. Так эта дама целый выговор нам сделала: она детей не приглашала и видеть их не хочет! Мама не стала с ней спорить. Отправила меня на кухню со всеми сумками, велела сидеть тихо. А там, на кухне, – представляете? – та-акой буфет! Прямо огромный! С чёрными рыцарями по бокам.

– Не может быть! – потрясённо выдохнула Тюха.

– Почему не может? – удивилась Маша.

– Понимаете, я видела такой буфет в одной старой квартире. Он был очень большой – в новой кухне не поместится. А ещё он был непростой. Только вы не поверите…

– Поверим! – решительно сказала Маша.

– Он был волшебный? Расскажи! – поддержала её Женя. И даже Валерка подобрался поближе.

Тюха подумала, что если рассказать историю про покушение на короля, то ничего страшного не случится.

– Через этот буфет можно пройти в Шотландию, в замок графини Марч. Только это волшебная Шотландия…

Когда история закончилась, Женя задумчиво сказала:

– Но ведь графиню, наверно, казнили.

– А тот буфет не поместится на здешней кухне, – весело добавила Маша.

– Поместится, – неожиданно вмешался Валерка. – Если она злая колдунья, она просто сбежала из тюрьмы – сюда. А буфет заколдовала, чтобы влез на кухню.

– Тсс… – вдруг сказала Маша. – Вон она идёт.

По дорожке вдоль Тюхиного дома шествовала дама преклонных лет. Её седые волосы были уложены в высокую причёску, губы ярко накрашены, морщинистые пальцы унизаны крупными кольцами. Шла она медленно, но спину держала прямо. Только при каждом шаге грузно опиралась на палку с резной ручкой.

Тюха замерла. Ей захотелось сжаться, спрятаться, залезть под лавку, потому что это в самом деле была графиня Марч. Скользнув по детям равнодушным взглядом, старуха повернула к дому и вошла в свой подъезд. Тюха перевела дух.

– Это она, – уверенно сказала Маша. – Графиня. Ведь так?

– А вдруг она тебя узнала? – испуганно спросила Женя.

Тюха помотала головой:

– Она правда похожа на графиню. Но как она меня узнает? Я ведь была как вы, а теперь выросла. И вообще, всё это сказки.

– Не сказки, – упрямо сказал Валерка.

– Ой, мне домой пора! – вдруг спохватилась Тюха. Наверно, от воспоминаний в ней проснулось чувство времени, свойственное всем мастерам путешествий.

– Ты приходи ещё! – крикнула ей вслед Маша. Бита осталась у неё в кармане.

Глава 4

Папины открытия

Новость про то, что они с папой в субботу поедут на день рождения к Оле Стёпиной, застала Тюху врасплох. За два прошедших с переезда года они со Стёпкой виделись всего раза четыре – от силы пять. Один раз можно не считать. Ариша раздобыла билеты на балет в Большой театр и просто объявила, что берёт с собою Тюху. Конечно, отказаться от такого предложения мама и не пыталась, хотя поездка обернулась массой хлопот и неудобств. И поболтать со Стёпкой в этот вечер совсем не удалось. Говорить с нею вообще становилось всё труднее. Стёпка каждый раз оказывалась уже другой. Наверно, Тюха тоже, хотя сама себе она казалась прежней, какой была до расставания со старой Москвой.

– Суббота уже совсем скоро, – сказала Тюха. – А что дарить?

Она прекрасно понимала: в окрестных магазинах интересного подарка не купишь, а ехать в город времени нет. Мама вздохнула, открыла подвесной кухонный шкафчик и достала из него небольшой свёрток.

– Не знаю, вдруг ты на меня обидишься, – сказала мама неуверенно. – У тебя тоже будет день рождения. Правда, ещё не так скоро, но подарок я тебе уже купила. Как-то раз осталось время, и мы с редакторшей зашли в индийский магазин… его на набережной открыли. Торгуют всякими индийскими диковинами. Вот я и подумала: тебе должно понравиться…

Мама развернула мягкую белую бумагу и извлекла из свёртка деревянного слона. Он весело трубил, задравши кверху хобот, и был снабжён к тому же парой белых бивней, завёрнутых в отдельную бумажку.

Тюха погладила тёмное дерево. Слоновий бок удобно лёг в руку.

– Какой хороший! – сказала Тюха. – Мам, я не обижусь. Ведь ты же мне его ещё не подарила. И я его даже никак не назвала. Просто мы вместе подарим его Стёпке.

Мама почувствовала, как с души свалился камень. С ней разговаривала прежняя Тюха, спокойная, добрая и счастливая.

– А я тебе другого раздобуду, – пообещала мама. – Или у нас получится вместе заехать в этот индийский магазинчик. И ты сама выберешь себе слона. Их там много, и все разные. Продавщица говорила, что их вырезают на счастье.

«Счастье? Да, пускай счастье будет у Стёпки. Индийским деревянным слоником потерянное счастье не вернёшь».

Мама увидела, как Тюхино лицо вдруг снова стало никаким. Как в тот день, когда ей сказали, что дом будут ломать. И как в те дни, когда она покорно маялась в очередях в их склочной бестолковой поликлинике. С таким лицом она каждое утро плетётся в школу. Да что ж это такое?

– А ты совсем не рада, что у нас теперь Данилка? – спросила мама. Именно этого она боялась больше всего.

– Да что ты! – Тюха словно спохватилась и постаралась улыбнуться. – Как раз Данилке-то я рада. Мы с ним вчера домик из кубиков построили. И он его даже не сразу развалил. А у нас есть красивые открытки? Надо придумать Стёпке поздравление.

Всё, разговор окончен. Мама кивнула и пошла искать открытку, а сама тем временем пыталась и не могла понять, что всё-таки произошло. И если дело не в Данилке, с которым Тюха в самом деле замечательно играет, и возится, и помогает, то в чём?

На день рождения гостей собирали в субботу, сразу после уроков. Это было удачно. В Тюхином классе уроки по субботам заканчивались рано. К тому же последним в расписании стоял английский, с которого папа Тюху «отпросил». Учительница не возражала.

И всё же, когда они доехали до метро «Бауманская» и выбрались наружу, день уже кончился и начинался вечер. Тёплый и тихий майский вечер с молодой зеленью на тополях и золотым светом на стенах старых домов.

Жители, видно, разъехались по дачам, и Тюха с папой шли пустыми улицами, словно весь старый город уже куда-то выселили и приготовились ломать. Тюха глядела на него грустно и жадно, будто прощалась навсегда.

В папе, наоборот, проснулось возмущение, а вслед за ним отважное желание бороться. Сначала он подумал: как же так, мы, москвичи уже в несчётном поколении, вдруг оказались на задворках? Как будто этот город нам теперь уже чужой! Все эти улицы, и дворики, и старые истории, и тополя, и майская сирень… И почему он согласился на этот переезд?

Папа, впрочем, прекрасно знал ответ. Он не хотел огорчать маму, которой тогда вредно было волноваться. А переезд и так дело тяжёлое. Но теперь у него в голове начал складываться план. Чёткий и обоснованный. «Это пока Данилка маленький, Лене хватает лоджии, – думал папа. – Как только он ещё немного подрастёт, окажется, что ему совершенно негде погулять. Вот тогда…»

Тут папе в голову пришла другая мысль, и он спросил у Тюхи:

– А где же ты теперь гуляешь?

– Нигде, – сказала Тюха. Но тут же постаралась успокоить папу: – Нет, иногда гуляю, если время есть. Можно пойти на школьный двор, но там много шпаны. А теперь новый дом построили, и рядом с ним есть детская площадка.

– М-да… – только и сказал на это папа. И молча вынес себе строгий выговор. Подумал и задал ещё один вопрос: – А ты когда в последний раз видела Стёпку?

– В последний раз? – Тюха задумалась. – Зимой. Мы встретились в метро со Стёпкой и Аришей, и я с ними поехала кататься на коньках. А на обратном пути мама встретила меня у метро. Как договаривались.

Рассказ звучал как-то не слишком радостно, и папа уточнил:

– Вы в Лужники ездили? Ну и как? Хорошо покатались?

– Не очень, – честно призналась Тюха. – В прокате не было фигурных коньков – все уже разобрали, а на хоккейных я кататься не умею.

– Надо купить тебе коньки к следующему сезону, – добавил папа пункт в свой план.

Но Тюха с ним не согласилась:

– Не надо. Коньки с ботинками ведь очень дорогие, а у нас всё равно негде кататься. Лужники слишком далеко…

Папа едва не зарычал сам на себя. Но они уже подошли к дому, где жили Стёпины, и разговор закончился.

Глава 5

Стёпкин день рождения

Тюха слегка побаивалась встречи со Стёпкой и ребятами из класса, которых не видала тыщу лет – с тех пор, как переехала на новую квартиру. За это время все они наверняка стали другими. Можно считать, что незнакомыми.

Но встретила их с папой даже не Стёпка – та всё ещё «наводила красоту», – а радостная, шумная Ариша, которая как раз ничуть не изменилась. Про красоту она совсем не думала: вышла встречать гостей в джинсах, футболке и фартуке, держа в руках большую деревянную ложку. Это не помешало ей втащить Тюху и папу в дом, весело сообщить, что дальние гости не опаздывают, в отличие от близких. Отправила Тюху к Стёпке – вручать подарок, а папе не позволила улизнуть в библиотеку (как он собирался), а передала буквально из рук в руки Стёпкиному папе. Они устроились на кухне и стали обсуждать всё, что творилось в мире и стране, на их работах и в природе.

Тюха вошла в Стёпкину комнату и в первый миг подумала, что по ошибке попала не туда. Спиною к Тюхе и лицом к зеркальной дверце шкафа стояла коротко стриженная старшеклассница, одетая, как и Ариша, в джинсы и лёгкую футболку. На шее у неё висело украшение – прозрачная слёзка-хрусталик на цепочке. Но стоило ей обернуться, как на Тюху глянула её любимая подруга. Забыв о красоте, Стёпка бросилась к ней с радостным кличем – то ли индейским, то ли пиратским.

– А я боялась, что тебя снова не отпустят! – без церемоний сообщила Стёпка.

Тюха, чтобы не обсуждать этот вопрос, поскорее подарила ей слона. Стёпка обрадовалась и захотела сразу вклеить ему бивни, а заодно поспешила вывалить на Тюху все накопившиеся новости.

– Ты представляешь, к нам в школу приезжали настоящие, живые англичане. Целую неделю ходили по урокам, разговаривали с нами. И мы их понимали!

Тюха кивнула. За два прошедших года Стёпка и весь класс ушли в английском далеко вперёд. Так далеко, что их, пожалуй, не догнать. Или хотя бы надо догонять изо всех сил, но непонятно – как.

– Там был один какой-то журналист, – рассказывала Стёпка, – который каждый день со мной здоровался. То интервью брал, то рассказывал смешные случаи. Говорил, что у него шотландский акцент, поэтому с ним проще разговаривать. И я правда всё понимала, что он говорил. А других иногда совсем не понимала.

– Какой журналист? – насторожилась Тюха.

– Довольно молодой, с тёмными волосами и чёрными глазами. Я боялась, что меня будут дразнить или ругать за то, что я с ним всё время болтаю. Но никто как будто ничего не замечал.

Тут Стёпка помрачнела и добавила со вздохом:

– Он обещал прислать открытку, но не прислал.

– Открытка могла до нас не дойти, – рассудительно сказала Тюха. – А как его зовут, этого журналиста?

– Какой-то Чарльз, – ответила ей Стёпка на бегу, так как в дверь требовательно звонили. Пришли другие гости.

А Тюха ненадолго задержалась в комнате. Она глядела на слона, который красовался свежевклеенными бивнями и весело трубил, задравши хобот вверх. Сердце у Тюхи вдруг забилось в тревожно-радостной надежде. «Конечно, этого не может быть», – твердила она себе. Но какой-то голос, очень тихий, шептал: «А вдруг? И разве может быть, что всё это простые совпадения: и сон, и старая графиня, и шотландец Чарльз, который приехал ради Стёпки?»

Тем временем дом уже шумно заполняли Стёпкины одноклассники. Назвать их своими Тюха теперь бы не решилась, хотя помнила их имена и всех узнала в лицо. Да и они её узнали. Им было проще: Тюха выросла гораздо меньше, чем другие. А главное, она так и носила две косички, в то время как её бывшие одноклассницы дружно постриглись – каждая по-своему. И все они при этом стали выглядеть почти совсем взрослыми.

Мальчишки тоже подросли, и в них вдруг появилась уверенность и важность. Это в прежних-то классных хулиганах! Даже в маленьком Игорьке Вислухине, который перестал быть маленьким. Он вытянулся так сильно, что почти сравнялся ростом со Стёпкой.

После вкусного, но недолгого застолья начались танцы. Этого Тюха совсем не ожидала и потихоньку выбралась на кухню. Участвовать в быстрых танцах ей не очень хотелось, в медленных – и того меньше. Какие медленные танцы с двумя косичками?

На кухне было тихо и спокойно. Папы сидели возле приоткрытого окна и пили чай из больших кружек. К окну пытался дотянуться веткой ещё нестарый тополь. Ариша деловито мыла посуду. Тюха пристроилась к ней – вытирать. Вдвоём они справились довольно быстро. При этом Ариша успела расспросить Тюху про маму, про Данилку, про двор, про класс и даже про английский.

– А что там у нас происходит? – спросила она, наконец завернув краны и снимая фартук.

– Танцы, – кратко сказала Тюха, заканчивая вытирать последнюю тарелку.

Ариша прислушалась к медленной музыке.

– Да что это за танцы? Скука смертная, – сказала она то ли Тюхе, то ли папам. – Пошли. Займём их чем-нибудь другим.

В комнате и вправду было скучновато. Посередине медленно топтались Стёпка и Вика Вязьмина – такая же высокая, только темноволосая. Мальчишки сбились в кучу и обсуждали что-то футбольное. Девочки заняли диван и там шептались и хихикали.

Ариша как-то быстро и легко остановила музыку, подняла с дивана невостребованных девочек, разогнала мальчишеский кружок, и скоро все они играли в шарады. Дружно и весело, с азартом, придумывая неожиданные трюки и каверзные сюжеты. Веселью очень поспособствовали папы. Не зря Ариша вытащила их из кухни и поставила во главе команд. Скоро все так увлеклись шарадами, что совершенно забыли про футбол и про танцы, а Тюха даже и про две косички. Все снова стали одноклассниками и могли бы играть до бесконечности, если бы не часы. Все те же старые часы, которые вдруг звонко и неотвратимо пробили восемь.

Пришлось заканчивать игру и расходиться, потому что к девяти всем велено было вернуться домой. Последними стали прощаться Тюха с папой. Ариша вдруг сказала:

– Подождите!

Залезла в битком набитый книжный шкаф и откопала там небольшую книжку в мягкой обложке. Картинка на обложке была яркая, зато бумага внутри – желтовато-серая, а шрифт довольно мелкий. Но главное, книжка вся от начала до конца была английская. Точнее, как выяснилось, американская.

– Вот. Это Андре Нортон, – сказала Ариша, вручая книгу Тюхе. – У нас хотели было издавать её детские книги, но что-то не пошло. Я её даже и не начинала переводить, только прочитала. Держи. Она несложная, со словарём вполне осилишь. Если что-то будет совсем непонятно, звони и спрашивай. Не стесняйся. Поняла?

Тюха кивнула. Она не поняла, почему Нортон зовут Андре, если это она. Но решила, что вопрос несрочный и его можно пока не задавать. Потом Ариша повернулась к Тюхиному папе и сказала строго, даже сердито:

– Язык терять нельзя. Чтение – это хорошо, но надо что-нибудь ещё придумать. Я Лене позвоню, поговорю с ней.

Папа кивнул и, может быть, хотел что-то ответить, но тут в прихожую влетела Стёпка. Она искала в шкафу новую куртку, чтобы пойти в ней провожать Тюху. Завидев яркую обложку, Стёпка спросила:

– Мам, это Нортон, да? Про кукол? Которые в потайной комнате игрушечного дома?

– Да, Нортон, только это не про кукол, а про историю Америки, – ответила Ариша.

Глава 6

Печальный художник Женя

На обратном пути папа с Тюхой играли в следопытов. Они искали надёжные приметы, по которым можно найти дорогу от Стёпкиного дома до своего. На улицах всё было просто и знакомо, там и примет почти не требовалось. Зато в метро станция пересадки оказалась настоящим лабиринтом. На ней сошлись целых четыре линии. Папа сказал, что когда он в первый раз попал на эту станцию, то проплутал там битых полчаса, прежде чем выбрался к библиотеке. Тюха постаралась как можно лучше запомнить переход с их родной, синей линии на новую – серую. На всякий случай и чтобы вновь почувствовать себя москвичкой. В конце концов, Москва очень большая. Почти всем москвичам приходится каждый день ездить в разные концы, а под землёй это быстрее и удобнее, чем по обычным улицам. Тюхе пришло в голову, что метро – это изнанка города, по которой можно передвигаться с большей лёгкостью, чем по лицевой стороне.

Мысль про изнанку показалась Тюхе очень важной, но додумать её не удалось: они приехали на свою «Чертановскую». Ничуть не менее красивую и светлую, чем станции в центре Москвы. По дороге к дому успели лишь чуть-чуть поговорить про лето и про дачу. И Тюха прямо высказала всё, что думала про комаров и скуку, потому что папа, в отличие от мамы, на критику не обижался. Он лишь задумчиво проговорил: «А некоторых комары не трогают. Несправедливо».

Домой они вошли на цыпочках. Судя по тишине, Данилка уже спал – и пусть себе спит дальше. Мама встала из-за рабочего стола и потянулась, как проснувшаяся кошка.

– Я всё закончила, – сказала мама шёпотом. – А завтра воскресенье! Вы не голодные?

– Конечно, нет! – ответил папа. – Но я бы выпил чаю.

– Правильно, – согласилась мама. – В кои-то веки можно хоть чаю выпить по-человечески.

Тюха от чая отказалась и сразу легла спать. Во-первых, у неё вдруг разом закончились все силы. А во-вторых, ей показалось, что маме с папой хочется поговорить и она будет лишней. Родители действительно отправились на кухню и ещё долго что-то обсуждали. А Тюхе снился сон – зелёный и спокойный, словно она заснула в Зачарованном Саду или качается на волнах в тёплом море.

На следующий день, хоть это в самом деле было воскресенье, папа всё же отправился в библиотеку. Он, как и мама, должен был сдать книгу в срок. Правда, свою книгу, а не какую-то чужую, в которой мама исправляла ошибки. Но папу очень торопили на работе. Ему сказали: если не издать книгу сейчас, потом может не получиться.

Папа уехал. Мама с Тюхой доделали утренние дела и, прихватив с собой Данилку, прогулочную коляску, воду, сменную Данилкину одёжку, ведёрко и совок, отправились гулять.

На детской площадке возле нового дома собралась небольшая компания. Уже знакомые Тюхе Маша с Женей и Валерка столпились возле игрушечной избушки. А на скамейке у песочницы сидела женщина с коляской и читала книгу. Женщина подняла голову, чтобы взглянуть на подошедших, и сразу стало ясно: это мама Маши. Глаза и рот у неё улыбались точно так же – если не шире. Данилка влез в песочницу, мамы мгновенно познакомились и разговорились, а Тюха подошла к ребятам, которые что-то рассматривали, сбившись в кучку.

Хотя Тюха и выросла меньше, чем её бывшие одноклассники, всё-таки она без труда заглянула через головы ребят и увидела в руках у Маши альбом с рисунками.

– Можно, я тоже посмотрю? – спросила Тюха.

– Угу. Это наш двор, – кивнула Маша. – Наш старый двор.

– Его Женя нарисовала, – добавил Валерка.

Взглянув на первый же рисунок, Тюха едва не ахнула вслух. Сказать, что Женя умела рисовать, – ничего не сказать. Да, это были не Тюхины каракули в старом альбомчике. И домики, и низенький штакетник, и кусты, и деревья – всё было настоящим. Но кроме них Женя нарисовала тёплый весенний свет, уют, спокойствие, радость – и горе. Маша переворачивала страницы и говорила Тюхе:

– Вот это наши окна. А вот тут – Валеркины. Он вылезал в окно и прятался в сирени. А вон у Жени на окне красный цветок.

– Амариллис, – прошептала Женя.

– А тут, в старом сарае, в давние времена была конюшня, – продолжала Маша, но Валерка яростно её перебил:

– Они всё сломали!

– Всё, – эхом отозвалась Женя. – Наши дома. Качели. И сараи. И все деревья вырубили.

– Потому что там будут строить новый дом, – сказала Маша.

А Валерка стукнул кулаком по стене игрушечной избушки.

– Ты рисуешь, как настоящий художник, – сказала Тюха Жене.

– Она занималась в художественной студии, – сказала Маша. – А тут никаких студий нет.

Тюха кивнула. Ей всё было понятно. И тоже захотелось сжать кулак и сильно ударить – но кого? Фанерный домик на площадке уж точно был ни в чём не виноват.

– Наш дом сломали, потому что он был аварийным, – сказала Тюха. – А двор остался. Только он совсем другой. Гораздо больше.

– А наш теперь кажется словно игрушечным, – вздохнула Маша. – Но только всё равно настоящим, а не как этот…

Она покосилась на избушку, покрашенную ярко-жёлтой краской и разрисованную ярко-красными узорами. Тюхе её досада была понятна. Избушка в марсианской пустыне не располагала к серьёзной, настоящей игре. Тем временем альбомом завладел Валерка. Он жадно вглядывался в картинки и вдруг сказал:

– Надо просто туда войти! Вот прямо туда!

– Куда? – спросила Тюха и быстро забрала альбом из его рук.

– Туда, – упрямо повторил Валерка. – В наш дом.

– Наш дом сломали, – сказала Женя.

А Тюха спросила:

– Можно я маме покажу? Ты очень здорово рисуешь.

Женя кивнула. Тюха отошла к скамейке, где разговаривали мамы. Она всерьёз перепугалась. Может быть, её собственные приключения и были выдумкой, но всё же ей почудилось, что маленький Валерка вполне может шагнуть в рисунок. Куда он попадёт? А главное – как вытаскивать обратно?

Мамы взяли альбом и с интересом в него погрузились. Отходя от скамейки, Тюха слышала, как Машина мама – совсем как Маша – показывала, где чьи окна. А ребята тем временем придумывали, во что тут можно поиграть. Классики не годились для Валерки. В любимые всеми прятки играть было негде. Мяча никто с собой не захватил. Решили поиграть в колдунчики, а потом в жмурки.

Сначала всё шло хорошо. В колдунчики так разыгрались, что даже Женя громко засмеялась, а Валерка, уворачиваясь от Маши, стал кричать и повизгивать. Мамы тут же вмешались и попросили ребят отойти подальше и играть потише, чтобы не разбудить Машиного брата Гошу.

В жмурки пришлось играть уже не на детской площадке, а на дорожке, которая к ней вела. Тут-то и разразился скандал. Ребятам нечем было завязать глаза, но все играли честно и жмурились на совесть. И вот когда водить досталось Жене, она, наверно, потеряла представление о том, где кончается дорожка, ведущая к игровой площадке, и начинается общая, для пешеходов. И не успели Женю остановить, как она со всего размаху воткнулась во что-то мягкое и радостно воскликнула:

– Стой! Я тебя осалила!

На миг повисла тишина. Такая леденящая, что Жене стало страшно. Она открыла глаза и увидела над собой графиню Марч. Женя испуганно захлопала своими длинными ресницами, хотела убежать – и не могла. Бледные водянистые глаза заставили её стоять на месте, а тихий голос прошипел:

– Как ты смеешь так разговаривать со старшими?

– Но я же вас не видела, – проговорила в ответ Женя.

– Да как ты смеешь со мной спорить! И бегать тут с закрытыми глазами! Сбивать прохожих с ног! Да за такое хулиганство тебя надо отдать в колонию для малолетних преступников! Вас всех – в колонию! – яростно выговаривала графиня, обводя взглядом Женю, Машу и Валерку. Тюху она из виду упустила, так как та сразу побежала за подмогой.

Машина мама оценила положение мгновенно. Тюхина мама ещё пыталась о чём-то спрашивать, а та уже решительно шла к месту катастрофы. Не задавая никаких вопросов, она сказала твёрдым, очень взрослым голосом:

– Дети, вы уже извинились? Бегите на площадку.

Валерка бросился наутёк первым. Маша схватила Женю за руку и потянула за собой, прочь от графини, которая лишь рот раскрыла от неожиданности. Она собиралась излить на головы детей ещё много злых слов. Но Машина мама как ни в чём не бывало сказала ей всё тем же голосом, добавив в него порцию врачебной строгости:

– Маргарита Львовна, разве так можно? Вам вредно волноваться и кричать. Вы должны держать себя в руках и сохранять спокойствие. Иначе у вас поднимется давление. Проводить вас домой?