Дождь в Токио

Молча кусаю онигири. Начинка из тыквенной пасты – моя любимая. Хоть какоето утешение.

– Скажем так, до меня начинает доходить, почему ты избегаешь общаться с людьми. Однако теперь я неплохо тебя знаю и понимаю, что ты хочешь, как лучше, – жуя, продолжает Ая. – Просто ведёшь себя неуклюже.

Рот у меня набит клейким рисом, и когда я улыбаюсь, зрелище получается не самое приятное.

Некоторое время мы молча уплетаем онигири. Спиной чувствую чужие взгляды и очень радуюсь, что присутствие Аи действует как щит. Никто не осмеливается приближаться к нам.

– Что значит додзикко? – спрашиваю я, проглотив третий по счёту онигири.

– Ого! Замечательно, Малу-чан! – громко смеётся Ая. – Я не сомневалась, что у тебя классное чувство юмора! Додзикко называют ужасно неловкого и беспорядочного человека, который вечно садится в лужу и спотыкается о собственные ноги.

– То есть полный идиот, – угрюмо уточняю я.

– Нет, совсем нет! У додзикко чистое сердце. Додзикко хочется поддерживать и защищать. Можно предположить, что ты очень важна человеку, если он называет тебя додзикко.

Я ошеломлённо хлопаю глазами.

– Перемена заканчивается, – очень, очень серьёзно замечает Ая. – Тебе не нужно в туалет? Сейчас есть возможность.

6

Кинцуги

Вечером четверга мы с Аей, Рио и Момо стоим на легендарном сибуйском пешеходном переходе. К нам присоединились одноклассники Хитоки и Мотоки. Мы все в школьной форме: хотя матроска по-прежнему кажется сумасшедшим маскарадным нарядом, мне в ней комфортно.

Позади течёт поток тысячи людей, спешащих со станции Сибуя, впереди – всемирно известный район, похожий на сон, сверкающий бриллиантами и ярким неоном. Мега-переход занимает шесть главных улиц, на которых обитают стеклянные гиганты, зеркальные башни и небоскрёбы. Повсюду вспыхивают броские надписи, каждое здание завораживает своим неповторимым шармом, каждое стремится быть ярче, ослепительнее и заметнее.

Рио на две головы ниже меня, поэтому привстаёт на цыпочки, когда хочет чтонибудь сказать. Я улыбаюсь: за последние дни очень привязалась к этой весёлой и болтливой девчонке-ниндзя.

Я наклоняюсь к Рио, и она драматически произносит:

– В этом месте переплетаются судьбы. Все возможности сливаются. Твоя жизнь может измениться навсегда, когда на светофорах загорится зелёный. Двести пятьдесят тысяч человек ежедневно пересекают этот перекрёсток. Приходи сюда, если кого-нибудь ищешь. Приходи сюда, если хочешь, чтобы тебя нашли. Все дороги сходятся на переходе Сибуя – таков закон природы Токио.

Хироки и Мотоки воодушевлённо аплодируют. Оба говорят мало, но вьются вокруг нас, будто пьяные пчёлы.

– Сколько можно болтать? – стонет Момо. – Светофоры загорелись зелёным уже сотню раз, а судьба пьяно поёт где-то в караоке, пока ты стоишь и треплешь языком!

Ни капли ни смутившись, Рио указывает на пёструю толпу:

– Справа от тебя статуя Хатико, символ Сибуи. Японский пёс породы акита-ину каждый день ждал хозяина у вокзала. Он умер, но Хатико каждый день приходил сюда и ждал его – целых девять лет. Хатико быстро стал известным, люди со всей страны приезжали в Токио, чтобы увидеть необычного пса. Теперь он символизирует вечную верность, а его статуя – излюбленное место встречи для всего города.

– Я знаю историю Хатико, – улыбаюсь я. – Она правда очень трогательная.

– Вот, Малу уже слышала эту историю! Теперь мы наконец пересечём проклятый переход? – ноет Момо.

Ая втискивается между нами.

– Оставьте мою бедную сестру в покое! – она прижимает меня к себе. – Это особый миг в жизни Малу. Перейдя перекрёсток, она превратится из гайдзин в начинающую токийку.

Хироки и Мотоки снова впадают в полуобморочный восторг. Не удивлюсь, если из глаз у них посыплются розовые сердечки.

– Малу, готова сделать Токио своим новым домом? – радостно спрашивает Ая.

Из ушей у меня сейчас полетят конфетти. Как же я счастлива! Впервые за целую вечность чувствую себя своей. Вместо привычных страхов и неуверенности – лёгкость. Мне хорошо и весело: ещё несколько дней назад это казалось невозможным. Приятная щекотка в животе означает одно: надежду.

Скольжу взглядом по огромным рекламным вывескам (крокодил в цилиндре жуёт жвачку, а хомяк прыгает в его благоухающую пасть, таблетка для потенции обещает настоящие чудеса, гамбургер в штанах танцует под жёлтым логотипом) и воодушевлённо кричу:

– Я готова!

В эту секунду светофоры вспыхивают зелёным.

Думаю о воде, бурной воде, хлынувшей отовсюду. Мои шаги затопляют землю, я – часть движения, часть чего-то огромного, текущего со всех сторон. Краткий миг единства, когда пересекаются пути людей, синхронно двигающихся в десяти разных направлениях – это чистое волшебство. А затем мы снова расходимся, и от потока остаётся лишь тонкая струйка из отставших пешеходов. Переход Сибуя снова высыхает, на светофорах загорается красный.

– Вау! – шепчу я.

– А я говорила. Это место особенное, – Рио раскидывает руки в стороны, будто желая обнять весь Токио.

– Наша жизнь не изменилась, – ворчит Момо.

– Изменилась, теперь Малу одна из нас, – улыбается Ая.

От счастья хочется рыдать.

Момо моё духовное путешествие совершенно не интересует:

– У меня живот урчит.

– Начинается дождь, – встревает Мотоки, почуяв шанс провести с девчонками больше времени.

Над нами действительно сгущаются тёмнофиолетовые тучи.

– Пойдём в торговый центр? – предлагает Хироки.

– Вы думаете о том же, о чём и я? – с заговорщическим видом шепчет Момо.

И все хором восклицают:

– Колд Стоун! Колд Стоун!

Мы снова пересекаем сибуйский переход, на этот раз двигаясь к станции. Запах близкой летней грозы, пронизанные неоном сумерки, рёв рекламных машин и смех новых друзей – это мгновение я никогда не забуду.

– Завидую, вы всю жизнь живёте в самом классном городе на свете, – вздыхаю я, пока на языке тает божественное шоколадное мороженое.

Рай найден, и это Cold Stone – необыкновенный магазинчик мороженого. Здесь продаются не только самые безбожно вкусные лакомства (Берри-Берри-Берри-Гуд, Чизкейк Фантази и мой абсолютный фаворит Джёман чоколайт кейк), у каждого сорта своё музыкальное сопровождение. Делаешь заказ, ложечки стукаются друг о друга и писклявое сопрано исполняет захватывающий дух вокальный номер.

– Западу тоже есть, что предложить, например, вкусную еду! – замечает Хироки, с наслаждением облизывая руки.

– У нас нет Колд Стоун. Нужны ещё аргументы?

Все единодушно качают головами.

– Париж и принц Уильям! – кричит Момо. Нос у неё перепачкан мороженым.

– С удовольствием променяю Эйфелеву башню на Токийскую, а британскую королевскую семью на покемонов.

– У вас гораздо больше времени! Мы в Японии днями напролёт занимаемся зубрёжкой, – возражает Мотоки.

– И ночами напролёт работаем, – добавляет Хироки. – Переработку точно изобрели японцы.

– Плюс ко всему в Европе нет землетрясений! – вмешивается Рио.

На Шлараффенланд пала тень.

– Родители говорят, что Токио сейчас слишком часто трясёт.

– В новостях об этом не упоминали, – замечает Мотоки, впервые посерьёзнев.

– И всё же у меня странное чувство, – это уже шепчет Рио. – Вдруг произойдёт дайсинсай? Ну, большое землетрясение.

Рио даже жаль, потому что остальные явно сердятся из-за её несдержанности. Говорить при посторонних на эмоциональные или личные темы в Японии запрещено, но я всё равно не понимаю, каким образом Рио перешла черту. Её наказывают молчанием, таким суровым и унизительным, что становится больно.

– Не пугай гостью, Рио-сан! – шипит Ая. Формальный суффикс сан вместо дружелюбного чан заставляет всех затаить дыхание.

– Уверена, она не хотела ничего дурного, – пытаюсь успокоить её я.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Персонаж из одноименной манги «Детектив Конан».

2

В переводе с английского: смешным кроликом.

3

Мелкий роющий грызун, один из древнейших видов млекопитающих, обитает в сухих саваннах и полупустынях Африки.