Солнцеворот желаний

И никогда не спрашивает об этом.

Никлос сразу направляется на учения в удаленную от берега долину, где собираются отдельные отряды регулярной армии, тренируясь в связке с колдунами, отрабатывая глубинное погружение и осваивая новые методы сражения под водой.

Здесь шумно и мокро. Солнце, выглянувшее из-за набежавших утром с его помощью туч, освещает огромное озеро с кристально чистой водой, высокие волны и глубокие воронки, среди которых резвятся разноцветные драконы. Их мокрая чешуя сверкает под яркими лучами, переливаясь сотнями оттенков, создавая удивительную радугу, разбиваемую только тусклым мерцанием серокрылых. С высоты птичьего полета – невероятное и завораживающее зрелище, напоминающее кипящую ртуть.

Стройные ряды закованных в броню из лавы драконов на берегу отрабатывают стремительное погружение и сражаются с иллюзорными, но плотными морскими гадами. Командиры кричат до хрипоты, раздавая четкие команды, контролируя построение десятков и сотен, создавая новые варианты атакующих звеньев и морских колец, на ходу корректируя тактику.

Им не менее громко вторят старшие колдуны, управляющиеся со своими подчиненными чуть поодаль. Они работают над заклинаниями, нагревающими воду, из-за чего их часть озера спряталась в густом пару. Оттуда доносится гром, что-то взрывается и разлетается снопами разноцветных искр. Ученики действуют строго по команде, стремительно реагируя на новые препятствия, создаваемые отдельной командой колдунов.

Черный дракон спустился неподалеку от стоящей на пригорке командирской палатки, откуда доносились жаркие споры и пререкания. Он видел, как над большими картами склонились его лучшие командиры, без конца вычерчивавшие новые варианты развития событий. Никто не знает, в какой момент у подводного короля сдадут нервы и он выйдет со своей армией на землю. Или же когда Никлос отыщет в океане сердце подводного народа и поведет сражаться с русалками.

Рассматривая оба варианта, они создавали самую подходящую тактику боя, радуясь вседозволенности. Неудавшийся переворот дал дорогу многим незнатным, но талантливым военным, не скованным общепринятыми правилами ведения боевых действий и готовым к экспериментам, поощряемым королем.

Основным инструментом войны были именно драконы, неподвластные подводной магии и сами по себе являвшиеся грозным оружием. Их поддерживали колдуны, которые должны были нивелировать остальные возможные методы борьбы с наземным королевством. Каждый присутствующий понимал, что русалки занимаются тем же самым под водой.

Все – и русалки, и наземные – возлагали надежды на своих лидеров. Кто окажется сильнее в прямом столкновении? Агондарий или Селеста с Никлосом? Прошедшие недели сильно подорвали веру в нориус, поэтому работа кипела.

Спустившись на посадочную площадку и превратившись в человека, Ник моментально был окружен секретарями и младшими командирами, докладывающими о достижениях за прошедшие сутки. Он на ходу корректировал и вносил изменения, параллельно раздавая собственные указания. Его появление, как рябь на воде, изменяло обстановку на озере.

Наконец он добрался до главной палатки, где в окружении подчиненных находился Акрош Адегельский, нынешний первый маршал. Сидя в испачканной пеплом, мокрой, рваной рубашке, некогда белой, тыкая указательным пальцем в лежащую на вытянутом прямоугольном столе карту, он говорил негромко, но крайне четко:

– Вы не можете перекладывать любое действие под водой на нориус и уж тем более ариус, я отвергаю этот вариант, так как мы не в состоянии предугадать, как и когда пойдет битва. Поэтому эти десятки должны быть готовы сражаться и в отравленной чернилами спрута воде. Без вариантов. Используйте метод Карася, покрывайте их чешую слизью медуз, если это работает.

– Но она снижает скорость дракона! В связке с новыми мешками воздуха солдаты станут неповоротливыми под водой. И у них не будет времени, чтобы перестроиться на эту битву. Покрывать каждого дракона слизью придется около часа! Слишком большой срок! – возражал один из командиров правого крыла, кэрр Данир Агельский. Он был отчаянно юн по сравнению с остальными и запальчив, оттого и задавал вопросы, не в состоянии слепо повиноваться.

– Дэр Майстер, Вы утверждали, что колдуны-химики работают над этим, как результаты? – щелкнув пальцами, Акрош призвал одного из магов, в отдалении проговаривавшего свои вопросы. Немолодой, закаленный войной с песчаными демонами, Майстер тотчас обернулся к нему.

– Процесс идет. Мы придумали капсулы, которые можно поместить в рот дракона и в нужной последовательности вскрывать клыками, чтобы они работали в зависимости от потребности. Одну из них можно заточить под это.

Что-то бухнуло со стороны озера, послышались громкие крики, и все обернулись, замечая короля. Приглядевшись, они увидели остатки схлопнувшегося морского смерча и нескольких драконов, вытягивающих оглушенных товарищей из воды.

– Вы, главное, на учениях солдат не прибейте в стремлении создать максимально приближенную к боевой обстановку, – мрачно усмехнувшись, в полной тишине заметил Никлос. Один из командиров, отдав честь, тотчас направился вниз, чтобы проконтролировать и разобраться в случившемся.

Пока одни, не дождавшись королевских указаний, вернулись к работе, другие включили Ника в свою дискуссию, чтобы разобраться, на какие именно учения стоит пригласить нориус, ожидать ли Селесту и… тот эффектный образ, увиденный всеми в Ночь трезубцев и костей.

Подхватив со стола кем-то не допитый бокал с вином, правитель ответил односложно:

– Работайте так, будто нас там не будет, – чем заслужил внимательный взгляд Акроша, выглядевшего на удивление свежо, учитывая, как удачно он повеселился прошлой ночью.

Устроив перерыв, король увел первого маршала из палатки, чтобы услышать его полный отчет.

– Мы работали и над ночным сценарием, и над дневным. Весьма прискорбно видеть, что буремесяц закончился, не успев начаться. Но мы готовы и к такому развитию событий. Ждем вашей команды.

Никлос продолжал наблюдать за потрясающей картиной, развернувшейся над сонным, удаленным от всех торговых путей озером. Оно почти не имело притоков и сверху выглядело, как гигантский кратер, будто в это место свалилось нечто огромное. По легенде, именно сюда пал Карг, попав в этот мир. Он пролетел по небу сверкающей горячей звездой и пал на землю с таким грохотом, что даже старые боги услышали и устремились сюда. С тех пор озеро именовалось на языке старых эльфов «Ровинох», в переводе – «павший». А местные называли его Черным, ведь ночью эти прозрачные воды становились настолько темными, что полностью поглощали свет Луны.

– Похоже на самоуверенность, высокомерие, даже пренебрежение нашим врагом, – как бы вскользь заметил король. Акрош в это время внимательно вглядывался в очередной созданный смерч, от которого частично потемнело небо и образовался воздушный черный змей, спускаемый прямо в водяную воронку, к расходящимся в стороны драконам. Самым сложным было взлететь с воды, ведь крылья дракона, хоть и обладали впечатляющим размахом, все же плохо выдерживали резкий старт с места. Желательно было иметь либо полосу разгона, либо приемлемую возвышенность. Для водного старта приходилось использовать магические ступени, чтобы хоть как-то компенсировать сопротивление воды.

– Ожидание – хуже всего. Мы можем до бесконечности репетировать все возможные сценарии, но никому прежде не приходилось воевать с подводным миром. Мы просто не знаем их сил. Не знаем численности. Достаточно ли стотысячной армии для войны с неизвестным противником? Придется ли подключать Международный союз, учитывая, что Каргатское королевство никогда прежде не выступало в роли просителя? Мы на неизвестной территории, и только Ночь трезубцев и костей дает подсказки, какой может быть эта война. Но мы ничего не знаем наверняка, – в голосе первого маршала зазвучала усталость. Он слишком часто об этом думал и постоянно был настороже.

Все его заместители регулярно торчали в королевских библиотеках, пытаясь создать подлинный образ врага, и все упиралось в одно – никто прежде не воевал с океаном. Подводники не особо стремились выйти на сушу, но регулярно претендовали на притоки рек и соленые озера. Обычно они за несколько дней получали желаемое, если государство не состояло в Международном союзе и не имело связей с Каргатами. Это был подтвержденный факт: русалки признавали только силу эльфов и драконов. Все остальные были вынуждены подчиняться условиям подводников. Те, кто сопротивлялся, всегда проигрывали.

– Если все пойдет так, как я хочу, то и не придется узнавать. Война закончится за несколько часов, – негромко ответил Никлос, и Акрош встрепенулся, однако подробностей не последовало.

* * *

К полудню Ник вернулся во дворец. Получив краткую сводку за прошедшее утро, убедившись, что Селеста опять укатила в проклятую больницу, а Заседательный совет состоится ближе к четырем, он обосновался в кабинете, за обедом принимая посетителей по городским вопросам. Ближе к концу в дверях возник Богарт. Его папка распухла от документов, а перевязь совсем истрепалась, несмотря на то, что была сделана из высокопрочных нитей. Канцлер выглядел невозмутимо.

– Есть сведения о местонахождении Ниркеса. Мы выяснили, что у него была любовница в увеселительном квартале. Девушка сбежала на следующий день после его побега, однако у нее осталась больная лежачая мать, которая – вот удивительно – получает банковскими переводами достаточно денег, чтобы платить высококвалифицированной сиделке и личной прислуге. Даже более того: на днях она перебралась в городскую больницу, в комфортабельную палату. Мы разрабатываем этот вариант, думаю, через старуху сможем выйти на беглянку, а там – и на ее дружка.

– Хорошо. Но проследите через Акселя, чтобы Селеста даже случайно не пересеклась с этой больной женщиной. Ниркес однозначно высказался насчет своих планов на девушку. Не хватало, чтобы все это оказалось его очередной блестящей идеей.

Богарт согласно закивал, делая очередную пометку в документах. Перевернув пару страниц, он отчитался об обнаружении в лесах еще нескольких заброшенных капищ, после чего замялся, отводя глаза.

– Говори, не томи, – пробурчал король, отрываясь от еды и крепкого чая.

– Есть вероятность, что кэрра Кирнан Грацбурская мертва. Мы нашли остатки женского украшения с синими алмазами на одном из капищ. По словам следователя-колдуна, на жертвенном камне есть следы жертвоприношения. Мы полагаем, девушка была убита.

– Это не все? – Никлос заметил, как еще больше замялся канцлер. Он постарался, чтобы голос прозвучал максимально отстраненно, хотя внутри все застыло. Смерть предательницы… или жертвы? Кем же она все-таки была? Он постарался отогнать эти вопросы, а чтобы Богарт не догадался о его переживаниях, вытащил из стола трубку и принялся набивать ее табаком, пока канцлер докладывал.

– Последний ритуал был проведен накануне свадебного цикла, а само место находится рядом с поместьем одного влиятельного человека. Вернее, рядом с несколькими, но ближе всего к… – парень запнулся, заметив нетерпение на королевском лице. – Это безземельное поместье принадлежит почившему колдуну Томару Баю.

– Невозможно, – отмахнулся Ник. – Томар Бай мертв. И обстоятельства его смерти указывают, что он никак не может быть Баффором.

– А его дочь? – намекнул Богарт. – Рыжие волосы, высокий статус, вне подозрений из-за отца. И явный разлад в их отношениях с самого детства. Я наводил справки: в академии о ней отзываются с явным неодобрением. Она постоянно совершает странные поступки и занимается чем-то вне пределов учебной программы. И только личная протекция Селесты защитила девушку от исключения, что тоже как бы намекает на явное…

– Хорошо. Проработай этот вариант. Главное, добейся правды – как это получается, ведь если она морвиус и действует наперекор магической Сделке, то у нас концы с концами не сходятся, – прервал его король. Он не верил, что Маля – та самая рыжеволосая помощница Баффора, догадываясь, чем на самом деле занимается колдунья. Но подозрения канцлера были вескими. – Что там с Винелией? Ее ведь уже выпустили? Наш план остается в силе?

– Если мы подозреваем Акроша, то я не понимаю, почему он до сих пор управляет армией, – тотчас отреагировал на болезненную тему Богарт. Он перевернул страницы в папке. – Да, у них есть общее прошлое, в котором случилось нечто ужасное, но что именно, неизвестно, и как это может быть связано с морвиусами? Все подозрения опять-таки строятся на догадках и на данный момент – только на косвенных уликах.

– Поэтому за ними тоже наблюдай, – кивнул своим мыслям Никлос. – Это твоя работа – подозревать всех и вся. Слухи, сплетни, уговоры, сделки и интриги – ничто не должно идти мимо твоего кабинета. Тебе нужны новые люди? Нанимай, бюджет на это выделен. Главное – найди Баффора! Он продолжает действовать, люди не могут быть так организованны без своего лидера, – продолжил король, возвращаясь к ночному разговору с Ктуулом.

Подумать только, ему самому придется связываться с морвиусами! Втайне от собственной тайной канцелярии… Это было настолько противоестественно и крамольно, что он был готов взорваться, но тормозил себя, понимая, что на кону. Он и хотел, чтобы канцлер продолжал носом землю рыть, и понимал, что цель, в общем-то, потеряла смысл.

«Они – наши люди, Ник. Прикажи – и они сделают все, что попросишь. Они верны богам. Настоящим. Спроси себя, кто ты есть, и поймешь, что морвиусы – твоя паства. Тебе нет нужды преследовать тех, кто поклоняется твоей силе…»

Слова застряли в голове короля раскаленными и почти желанными мыслями. Он не был готов сказать им «нет».

Глава 7

Тропа к учителю

Селеста

Разве можно меня осуждать за отчаянный вопль, вырвавшийся из глотки в момент пробуждения? Разве можно смотреть с таким подозрением, будто я виновата в том, что сон так мощно прорывается наружу, что не получается молчать, видя, как много вокруг воды?

Я была готова поклясться, что этажом ниже с потолка льется настоящий ливень, – так много воды скопилось на полу, на который не сразу решились ступить сбежавшиеся на крик слуги. Настоящее наводнение, и опять, и снова. Сколько же это можно терпеть?! И никто не знает, что со мной не так, ведь я не могу сказать правду, а без конца врать о боли от потери мужа… даже не смешно.

Волком на них рычу, на руках ариуса покидая мокрую спальню и перебираясь в покои короля. Здесь сухо. И всегда сладко спится, если Ник забывает перенести обратно в мою спальню. Пора признаться хоть себе: все без толку. Никакая граница, никакое личное пространство не спасает от очевидного – рядом с королем мне лучше во всех смыслах. Сильнее ариус, проклятый сон не досаждает, да и сплю хорошо. Сладко. Все тревоги уходят, кроме самой очевидной, которая в очередной раз ожила сегодня ночью.

Разве можно устоять перед черным богом, в неглиже стоящим у твоей кровати? Он хорош и знает это. Знает, как выглядит, и ему нравится видеть мое смущение. Мой страх. Как в сказке про удава и кролика. Из последнего вышло удачное рагу. Вероятно, когда-нибудь так будут говорить и про меня. Даже Маля не понимает, почему я противлюсь, почему не хочу воспользоваться своей властью над ним, чтобы получить все возможные привилегии. О да, я уже наловчилась говорить «нет», но все кругом утверждают: хоть раз надо сказать «да». А то напряжение между нами скоро дойдет до точки. И мне что, сложно?!

Я истерично смеюсь и сама себе затыкаю рот. Наверное, это самая мучительная игра с совестью – кем я стану, если переступлю через себя?

Поэтому продолжаю ходить по краю. Продолжаю, как могу, отстаивать границы и рамки приличия. И говорю «нет». Каждый день и каждый раз. Хотя порой мне хочется сказать «да». И тогда все закончится. Ведь так? Мне больше не будет страшно?

– Кэрра Селеста, с вами все хорошо? – спрашивает служанка Пьетро, сухая, как корочка, девица с холодными, рыбьими глазами. Однажды она просто возникла рядом со мной, приставленная королевской рукой, и теперь караулит меня во дворце, тенью следуя, куда бы я ни пошла. Пришлось пару раз прикрикнуть на нее и даже наказать за назойливость, прежде чем мы нашли компромисс с этим явным агентом из тайной канцелярии.

Две другие горничные заканчивали одевать меня в удобное платье, готовя к выезду в город. Наверное, выражение моего лица оказалось слишком красноречивым, раз Пьетро решилась задать вопрос.

– Дурной сон, ничего более. У тебя задание: организуй встречу с кэррой Милан дэ’Винье. Я хочу привлечь ее к работе над королевским приютом, раз ей празднества и обычные мероприятия не по душе. Думаю, ей понравится такого рода благотворительность, – и я обворожительно улыбнулась.

По сощурившимся глазам Пьетро видно, что она чувствует двойное дно. Как и всегда, «шпионка» подозревает подвох. И теперь гадает, чего я удумала на этот раз. А пока приседает в реверансе и передает в заботливые руки Акселя и Августа. Догадываюсь, что чуть позже она побежит докладывать Богарту о моих передвижениях, учитывая, как незаметно перекочевала записка из рук Бола в ее. То, что секретарь стучит на меня канцлеру, совсем не волнует – это ожидаемо. Главное, чтобы остальные мои дела не доходили до чутких королевских ушей.

Я откладываю встречу с Советом Женевры, тасую колоду поставленных задач, с легкой королевской руки избавляясь от всего надоевшего и набившего оскомину, оставляя только действительно меня волнующее, а именно больницу. Туда и направилась, когда закончили работу с документами и после плотного обеда.

Стоявшее высоко солнце разочаровывало своей непривычной яркостью. И пускай Сатуральские долины не знали истинной мощи буремесяца, я догадывалась, насколько людям важно видеть естественный порядок вещей. Происходящее не было естественным, а значит, за этим стоит океан. Что может деморализовать сильнее, чем осознание, что подводный король сильнее нашего на поле, где обычный человек ничего не может сделать? Я слышала, как люди вспоминали истории об инквизиции княжества Лапалия. Она возникла как средство против распоясавшихся морвиусов, но оказалась действенной и против обычной магии. И пускай инквизиторы в итоге растеряли свое влияние, в умах простых людей идея о всеобщем равенстве осталась.

Аксель помогает сойти с подножки кареты – и мы поднимаемся к раскрытым дверям больницы. Внутри небольшое столпотворение: люди в очередях застыли, как во время крупного скандала. Но наше появление сняло напряжение, и они с каким-то воодушевлением подались нам навстречу. Телохранитель тотчас встал между нами, чтобы никто и пальцем не посмел меня тронуть. А когда зазвучали просительные голоса, за плечо повел дальше на территорию персонала, несмотря на мои попытки замедлиться и поговорить с посетителями. Повернув голову, я видела лица, полные надежды, обратила также внимание на признаки заражения. Сейчас их стало достаточно просто различать – огрубевшая, как маска, белая, потрескавшаяся кожа, ссохшиеся губы и мелкие разрезы на щеках и лбу, будто от сухости лопнула почва, с капельками засохшей крови.

«Людям не хватает воды», – мысль полоснула по нервам, и я застыла, а потом повторила слова вслух. Аксель в ответ пожал плечами – ему ничего не было об этом известно.

Навстречу вышел собранный и чем-то опечаленный Флар дэ’Мор, рядом с ним шагала Месария, что-то негромко докладывавшая доктору. Заметив нас, она умолкла и, получив указание от Флара, скрылась в обратном направлении. По лицу мужчины я догадалась, что он не рад видеть меня, однако он натянул приветственную улыбку и вежливо поздоровался.

– Оставьте нас, пожалуйста, – обратился доктор к Акселю. Телохранитель сказал, что будет ожидать меня в больничной библиотеке, и попросил не задерживаться, как вчера. С тем и откланялся.

Задумавшись о чем-то своем, Флар предложил прогуляться в небольшой ботанический сад, разбитый на территории больницы. Здесь не было посетителей с тех пор, как соль сожгла бóльшую часть растений, и цветущий сад превратился в свое ржавое, поникшее подобие. Мы остановились в глубине, возле небольшого неработающего фонтанчика. Оглядевшись, я приметила уютную скамейку, незаметную со стороны. Стоявший в закрытом саду запах вызывал неприятные ассоциации, и я недоумевала, почему доктор решил привести меня сюда.

Он мялся, говорил на отстраненные темы, сетуя о слишком солнечной погоде и отсутствии дождя, а когда я напомнила о времени, перевел дух и перешел к делу:

– Вам интересно, что стало с пациентом? – дождавшись моего кивка, Флар прокашлялся и негромко шмыгнул носом. – Он умер. Внутреннее кровотечение. Пропустили во время операции. Потом пошла реакция на соль, и под утро мужчина скончался.

Мне потребовалось время, чтобы это переварить, а собеседник безучастно смотрел на меня. Казалось, его это совсем не трогает.

– Но дело не в этом, не так ли? Вы хотите сказать что-то еще.

– Король против Вашего присутствия здесь. Официального запрета нет, однако в Секретариате мне намекнули, что если больница хочет и дальше получать расширенное финансирование, желательно, чтобы Вас здесь не было. Иначе (разумеется, поводом станет что-то иное) будет проведено повторное голосование, и меня снимут с должности, а бюджет больницы сократят.

Я скептически оглядела Флара и изящно изогнула бровь, выражая все, что думаю по этому поводу. А для усиления эффекта еще и потрескавшуюся плитку сковырнула ногой и поджала губы. Нет, поверить в то, что Ник способен на это, я могла. Но в то, что доктор вот так просто прогнется, да еще после вчерашнего, – нет!

Взяв его руку в свои, доверительно обратилась к нему:

– Боитесь открытой конфронтации? Считаете, что мне здесь не место? Скажите прямо – от ваших слов зависят мои дальнейшие действия.

Молчание затянулось. Флар всерьез раздумывал над моими словами. Поднявшись, он отошел в сторону и посмотрел на меня с непередаваемым участием.

– То, что вы делаете, – благо. Но благо временное, исходящее от одного человека. Ваши изыскания направлены только на Вас. Вашими открытиями нельзя поделиться с другими. Рано или поздно Вы уйдете, а больница продолжит работу. И от отношения с властями будет зависеть наше дальнейшее благополучие…

– То есть Ваше. Ведь если сместить неугодного главу, отношения начнутся с чистого листа. Даже более того, гарантирована лояльность нового в противовес Вашему бунту. Понимаю, – замечаю проницательно, оглядывая доктора. – Предлагаю пока поставить эту ситуацию на паузу. Я поговорю с Никлосом, и мы поглядим, что из этого выйдет. В любом случае мои действия сейчас приносят пользу. Пускай в хирургии мои навыки и оставляют желать лучшего, однако для детей я – спасение. И этого даже король не в силах отменить.

Флар согласился с моими доводами. У него не было иного выхода, ведь он невольно оказался меж двух огней. Он и не подозревал, что до этого может дойти, когда с месяц назад я появилась на пороге больницы.

* * *

Детское отделение, как и всегда, встретило громкими, возбужденными голосами. Сегодня не было новых поступлений, а нынешние детишки шли на поправку, а некоторых уже выписали домой, к родным. Сирот, как я и планировала, на днях переведут во дворец. Эта часть плана удалась. Думаю, мне удастся до конца прогнуть Совет Женевры, а Милан, являясь женой канцлера, должна помочь довершить начатое.

– Как наша малышка? – спрашиваю маленькую, щуплую девочку, зарывшуюся в не по росту большое одеяло и таращащуюся на меня огромными карими глазами.

Пока Месария развлекала остальных детей, я остановилась возле самой пострадавшей и зашуганной девочки, одной из двух, кому вчера помогла. Ей было явно лучше, но она оставалась бледненькой и до сих пор не вымолвила ни слова. А на мои протянутые конфеты никак не отреагировала – просто продолжала таращиться, пряча часть лица под краем одеяла.

– Такая большая и такая немая. Как рыбка, правда? А ты знаешь, что есть рыбы, которые умеют разговаривать? Да-да, прямо как люди! – продолжаю говорить дружелюбно, а сама отправляю в рот одну из конфет. В руках остается серебристый фантик, и я его сворачиваю в форме рыбки и вожу по воздуху, а малышка завороженно, следит за моей рукой. – У них золотая чешуя, и они обитают в морской воде. Их очень сложно поймать, а если поймаешь, рыбка исполнит любое твое желание. Главное – правильно загадать.

Я разворачиваю следующую конфету. Кисленькая, с лимонным привкусом. А обертка золотистая, и когда повторяю форму золотой рыбки, девочка несмело вытаскивает руку из-под одеяла и тянется ко мне. Я отдаю ей конфету, и ребенок приподнимается, чтобы свернуть себе рыбку. Девчушка работает усердно, загибая края фантика, рыбка получается с большой головой и маленьким хвостиком. Я рассказываю малышке сказку про рыбака, и она что-то негромко шепчет себе под нос, хмуря брови и надувая губки.

– Прости, милая, но даже целый косяк золотых рыб не сможет исполнить твое желание. Это невозможно, – я аккуратно заправляю выбившийся локон девочки обратно за ухо и касаюсь ее горячей щеки. Она смотрит исподлобья и сминает фантик в кулаке.