Солнцеворот желаний

– Что дальше, Ваше Величество? Вы накажете ее за своеволие? – с интересом спросил Бол, который еще при первой встрече показал, что для него нет запретных вопросов, а свой пытливый ум он ловко прячет за аристократической скукой.

– Зачем? – недоуменно ответил вопросом на вопрос Ник, удобнее устраиваясь на диване. Он отправил нориус за служанкой с кофе, решив дать Селесте время поговорить с Ктуулом. Ему было интересно, что из этого может получиться. В то, что колдунья сможет изгнать вечного, он не верил. – Селеста свободна в своих желаниях и тайнах. Твоя задача – лишь наблюдать и контролировать, чтобы она ни во что не вляпалась. А разговор с моим гостем может пойти ей на пользу.

– Признаться честно, я до конца не могу понять, о ком именно идет речь. Ваш гость – кто он?

Король недовольно поморщился, и у Августа внутри все застыло. На мгновение ему показалось, что все пространство маленькой гостиной занял огромный клуб черного дыма в форме дракона, целящегося клыкастой пастью прямо в него. Он вжался в кресло, и пепел от самокрутки упал на черные брюки, рассыпаясь серым пятном. Миг – и все пропало, а Ник обычным голосом ответил:

– Не думай об этом. Она никогда не доверится тебе настолько, чтобы это стало для тебя важным. Наблюдай и сообщай мне обо всех ее планах. Копируй, как прежде, распорядок ее дня. И разберись, наконец, зачем она торчит в этой проклятой больнице! Я не верю, что она там ради серых детей и хирурга Флара!

Красный дракон заверил, что будет и дальше копать. Но на данный момент не было ничего, что указывало бы на иное. Девушка и правда пытается лечить больных. Ее и правда заботит будущее сирот, и жаль, что Никлос специально накручивает Совет Женевры, чтобы они препятствовали планам Селесты по созданию королевского приюта. Ему было невдомек, что это искусственное препятствие было создано с одной-единственной целью – чтобы девушка раз за разом по любому поводу обращалась за помощью к королю.

* * *

По лестнице вниз, через потайные двери, в созданную родоначальником королевской семьи тюрьму, куда заключались самые опасные враги. Она всегда пустовала, так как не было у королей таких врагов, кто заслуживал бы вместо тюрьмы Лакраш попасть сюда. До сего дня, когда Ник лично обустроил это место, стремясь, с одной стороны, сделать непроницаемую клетку, а с другой – комфортное место для создания, бывшего столь древним и умным, чтобы попытаться найти с ним общий язык.

Король личным ключом открывает дверь и находит Ктуула лежащим на мягкой постели, окруженным десятком книг и несколькими блокнотами с набросками существ и пейзажей иных миров, о которых они так много говорили. При его появлении вечный закрыл один из них, и Ник догадался, кого именно рисовал бог до его прихода. Оглядевшись, король не заметил следов пребывания Селесты, и если бы не знал, что она была здесь, в жизни не догадался бы учуять легкий аромат лилий и запах свежей крови. Сейчас вся комната пребывала в полнейшем порядке, и только пытливый взгляд заметил, что у кофейного столика стерлась краска на углу, а на полу блестит маленькая стекляшка, отколовшаяся от него.

Ник ничем не выдал своих поисков. Наоборот, он полностью сосредоточился на Ктууле, поднявшемся с кровати и перешедшем к кофейной установке в углу. Там, следуя давно сложившемуся ритуалу, вечный заварил крепкий, ароматный кофе и разлил на две чашечки, пока король с комфортом устроился на одном из кресел и положил на колени миниатюрную подушечку с забавными хвостиками. Перебирая пальцами золотистые нити, он в задумчивости уставился на одно лже-окно, мысленно прокручивая события вечера и утра.

– Я добавил немного корицы и мяты для более пряного вкуса, – ставя на столик чашки на блюдцах, Ктуул раскурил одну из принесенных королем сигарет, а вторую передал Никлосу. – Ты выглядишь расстроенным, хотя я ожидал, что после успешного призвания буремесяца ты будешь счастлив. Что пошло не так?

Ник мрачно глянул на вечного и отбросил подушку в сторону. Затянулся сладковато-горькой сигаретой и подтянул поближе чашку с дымящимся кофе. Мысли путались, витая в голове, как скрученные дымчатые кольца, поднимавшиеся к потолку.

– Ты и сам знаешь ответ, – медленно выговорил король, пристально наблюдая за реакцией Ктуула. Скажет или промолчит? Ник и сам не знал, насколько доверяет старому богу. Какие-то вещи он совершенно не скрывал от пленника, другие придерживал, опасаясь, что тот возымеет над ним слишком большую власть. Сейчас король осознал, что его откровенность действительно может сыграть с ним злую шутку, учитывая, как не торопится с ответом бог.

Тот же, невозмутимо размешивая в чашке сахар, держа в зубах сигарету и от этого щурясь на один глаз, произнес:

– Если она доставляет тебе такие муки, зачем ты их терпишь? Отпусти девушку или доверши начатое.

– Ты смеешься надо мной? – с тупым раздражением от бесконечных повторений одного и того же поинтересовался Ник. – Я сам загнал нас в тупик, и из него нет выхода! Убей я Артана – и она навсегда ускользнет от меня, а вместе с ней и нориус. А оставить все как есть – значит, и дальше мучиться из-за проклятого слияния!

Отпив из чашечки и с каким-то садистским наслаждением наблюдая за страданиями собеседника, Ктуул поставил ее обратно на блюдце и затушил и так почти погасшую сигарету. Откинувшись на мягкую спинку кресла, он сложил руки на животе и задумчиво поднял голову, отвечая как бы вскользь:

– Ты сильнее заключенной Сделки. Есть как минимум несколько выходов из этой дурной ситуации. Напряги свой разум и найди их. Я не буду подсказывать, чтобы ты не решил, что я коварно использую тебя в своих целях, в чем ты постоянно меня подозреваешь.

– Убить, не нарушив Сделку?

– Мысли шире. Эта задачка тебе по плечу, учитывая, как долго мы с тобой занимаемся. Твоя сила воистину безгранична. И только ты сам держишь ее на привязи.

Ник еще раз тяжело вздохнул, поднимаясь с места и обходя комнату по кругу, зная, что вечный не сводит с него глаз. Ему хотелось говорить о другом. Почему Ктуул не упомянул, что Селеста была здесь? О чем они говорили? Чем все обернулось? Какая выгода в умалчивании?

Пленник, словно почуяв изменения в настроении Никлоса, решил зайти с другой стороны.

– Как продвигаются поиски несносного Агондария? Уже нашел его русалочек или они все до единой попрятались в пучине морской? Даже не верится, что такую глыбу окажется так сложно найти. Искать иголку в стоге сена – это ведь не про тебя, не так ли?

Никлос вновь разозлился. Не получив привычного успокоения от прихода сюда, он вскипел и разразился неподобающей королю портовой бранью. А когда немного выдохнул, уже спокойнее заявил:

– Мы оба знаем, что мои силы иссякают. После разрыва с ариусом нориус будто потерял половину себя. И все ухищрения, которым ты меня обучил, не помогают ни в поисках подводного короля, ни в делах королевства, ни в отношениях с Селестой. То немногое, что у нас осталось, дает совсем слабый заряд, и скоро это станет всем очевидно.

– И мы возвращаемся к тому, с чего начали. Все твои проблемы оттого, что ты слишком мягок с ней. Я не говорю о насилии, ни в коем случае! – заметив, как побагровел собеседник, воскликнул вечный, вставая рядом с Никлосом, замершим у того самого фальш-окна.

Будь король более внимателен, он бы заметил, как обеспокоился Ктуул из-за его интереса к этой картине. Но Никлос смотрел насквозь и не видел, насколько натурально выглядят вздымающиеся морские волны, насколько детально выписаны чайки и как широко и сочно раскидывается над горизонтом закат, будто выходя за белые, деревянные рамки картины. И если поднести нос, то можно почувствовать слабый-слабый запах морской воды.

– Я говорю о естественном ходе вещей. Тебе под силу разрушить слияние. Тебе под силу уничтожить Сделку. Тебе под силу выйти за любые пределы, если ты сам себе признаешься, что дело не в девушке, а в том, что заключено внутри нее, – вечный осторожно положил руку на плечо Ника, обращаясь с ним, как с диким котом, и уводя от опасной картины. – Выбери то, чего желаешь. И помни, что ваше воссоединение все равно окончится трагедией. Проклятие записано на страницах Книги, и оно заработает сразу, как исчезнет это маленькое препятствие, – почти шепотом добавил Ктуул.

– Маленькое препятствие? Ты так называешь нашу Сделку? – с горечью ответил король, искоса глядя на бога. При тусклом свете казалось, будто его кожа мягко светится и лоснится, как спелый фрукт. Все в теле колдуна подверглось изменениям: со спины сошли следы от кожаных плеток палачей, пропали страшные ожоги от инквизиторского костра, исчезла седина, волосы окрепли, напитавшись божественными соками, и теперь рассыпались мелкими завитками, спускаясь по лбу к густым бровям. Он до ужаса помолодел и теперь походил на взрослого мужчину, а не на старика, одной ногой шагнувшего в могилу. И если бы Ник не знал, что в этом теле не осталось следов Томара, он обязательно попытался бы найти способ извлечь бога, чтобы вернуть друга семьи и его бывшего наставника.

– А как иначе, если выход так прост? По условиям Сделки, ты не можешь без последствий убить Артана. Ждать, когда он сам помрет, – тоже не выход. Остается то, что у меня получается лучше всего. И ты знаешь, как я могу помочь тебе. Только попроси. И назови вещи своими именами, Никлос, – почти интимно ответил вечный, пододвигаясь ближе, отчего его глаза загадочно заблестели в полутьме.

Король долго смотрел в эту черноту, отзывавшуюся исполнением всех его сокровенных желаний. Он видел истории иных миров, видел сказки, рассказанные Ктуулом ему на ночь, будто он малое дитя и нуждается в сладких иллюзиях, чтобы крепче заснуть. Он знал, что если открыто попросит, то старый бог исполнит все, чего бы он ни пожелал. И от этого все застывало внутри, ведь Ник знал, какую цену тот назовет.

Но сегодняшнее предложение было не из этого списка. Нет, оно было сделано в тот день, когда Никлос в отчаянии от угасающих сил бросился к Ктуулу, моля о помощи. И она пришла. И придет сегодня. Стоит только сказать:

– Учитель, расскажи мне, как?

Глава 6

Осыплются солью наши мечты

Никлос

Он проснулся резко, как по щелчку, и не сразу понял, что не так. Что могло его разбудить? В полной темноте роскошной королевской спальни, на мягкой перине, окруженный воздушными подушками, под нежным сатиновым одеялом он лежал, раскинув руки в стороны, и смотрел на темный потолок. Отчего ему стало некомфортно? Прохладный воздух из открытых окон приятно овевал обнаженную грудь, принося в помещение сладковато-горький вкус опавшей и уже загрубевшей листвы, прибитой прошедшим дождем.

Никлос поднялся с постели и подошел к открытому балкону. Вцепившись руками в металл ограждения, он уставился на голые деревья королевского парка, за которыми в глубине скрывалась королевская усыпальница. Тишина нарушалась только шорохом путавшихся меж собой ветвей да тихим морским прибоем. Повернув голову, он вперился обозленным взглядом в неподвижную черную морскую гладь.

Дождь закончился. А вместе с ним смолкли дикие ветра, услаждавшие королевский слух все дневные и вечерние часы. Что послужило причиной? Буремесяц, начавшийся на рассвете с его помощью, никак не мог так резко оборваться! Это невозможно!

«Ты так уверовал в свои способности, что забыл о противостоящей силе», – пронесся противный шепот в голове. Догадка, как разряд молнии, ударила его, и Ник, поводив рукой по воздуху, сунул палец в рот. Соль! Проклятая морская соль вновь отравляет воздух, а значит, все их усилия опять пошли прахом!

Король бросился обратно в комнату, миновал сквозные двери и оказался в темноте дамской спальни. Селеста, измотанная бесконечной работой и своими тревогами, впервые спала спокойно, не пробуждаясь каждую минуту, не боясь проспать рассвет, когда придется спускаться к воде и вновь атаковать магию подводников ариусом.

Подойдя совсем близко и отодвинув тонкий полог, Ник уставился на смутный женский силуэт, видневшийся в окружении больших и маленьких подушек. Девушка лицом зарылась в одеяло. Только тихое, ровное дыхание подсказывало, как глубок ее сон, раз от его приближения она не встрепенулась, нервами ощущая мощь нориуса.

Ему совсем не хотелось будить Селесту. Более того, в такие моменты король особенно остро чувствовал, насколько же мерзко он потревожил ее жизнь. Сострадание раскрылось в его сердце, и Нику нестерпимо захотелось убраться отсюда куда подальше и забыть все, что он сделал ей. Оставить в покое, отпустить…

Но он не мог.

И в эти минуты казалось, что его нутро подвесили на ниточках и без конца тянут к ней, пытаясь заставить короля обвить и ее руки тысячами двойных нитей, чтобы они танцевали в них причудливый танец страстей. Ее нынешние гнев и злость – обратная сторона этого танца.

Теперь он знал, как поселить в ее сердце любовь и стереть все препятствия. Это будет непросто, но цель оправдывает средства. А если и это не сработает, то он…

Дыхание изменилось, девушка слегка шевельнулась, и Ник почувствовал на себе ее взгляд. Ощутил, как в испуге забилось ее сердце, и как прерывисто Селеста задышала, думая, почему он здесь, чего хочет и что сделает. На одно мгновение Никлос смутился своей наготы, осознав, как неправильно можно трактовать его торопливость, однако и не подумал прикрыться. Ему приятно было ее смущение.

– Прости, – голос с непривычки прозвучал сипло. Он кашлянул, прочищая связки, и добавил громче: – Не сработало. Буремесяц ушел, и вернулась соль. Скоро рассвет, нам надо идти на берег.

Девушка задрожала, как осиновый листик, но смогла подняться на постели, подтягивая к горлу одеяло. В темноте не видно было лица, но и так понятно, что Селеста чувствует смертельную усталость и неотвратимость грядущего. Ей хотелось забыться, но перед ним она не станет проявлять слабость. Не сейчас. И не когда он так недвусмысленно смотрит на нее.

– Дай мне минуту одеться. И… сам оденься, – все-таки выговорила девушка, отворачиваясь к другому краю кровати, чтобы не пришлось даже случайно коснуться его обнаженного тела.

Пока Селеста одевалась, король сам успел собраться и даже кликнул прислугу, чтобы им организовали кофе и что-нибудь перекусить. Застегнув пуговицы на рубашке, он взлохматил волосы, прохаживаясь из одного конца комнаты в другой, взглядом обращаясь к ее спальне, прислушиваясь к доносящимся оттуда звукам. Наконец дверь отворилась – и на пороге появилась девушка в строгом, почти военном костюме, сшитом по ее наброскам мастером Марклом.

Он прекрасно облегал точеную фигурку, подчеркивая изящную талию и высокую грудь. Селеста убрала волосы в тугую косу, не надела ни единого украшения и вид имела суровый. А под ним скрывалась все та же маленькая девочка, боявшаяся сойти с площадки вниз и впервые обернуться драконом.

В этом была вся она – тонкий стебелек с металлическим стержнем. Красивый, пышный бутон, внутри которого сладкий яд и острые лезвия. Она была и желанной, и невыносимой одновременно. И видом своим провоцировала проверить на прочность. Узнать границы силы духа. Как сильно можно ее сжать.

– Я думала, ты способен на бо́льшее, – почти язвительно заявила Селеста, оглядываясь и замечая поднос с кофе и булочками. Подхватив чашку со стола и вцепившись зубами в выпечку, она невозмутимо начала есть стоя, параллельно делая большие глотки, словно разом пытаясь проглотить как можно больше еды и воды.

– Я тоже так думал, – мягко ответил он, предлагая присесть, но девушка проигнорировала его предложение, и он сам остался на ногах. Она глядела в открытое окно, словно надеясь, что в любой момент послышится мягкий шелест дождя, а потом прозвучат раскаты далекого грома, и буремесяц вернется. Но тщетно. Никлос чувствовал это всем своим нутром.

– Как видишь, не только твои силы ослабли после разрыва. Нориус тоже не такой, как прежде.

Селеста замерла, широко распахнув глаза, будто ее ударили.

– То есть как это? – непонимающе спросила она, а потом перечислила все его новые способности. – После всего этого ты смеешь утверждать, что… ослаб?!

– Это лишь игры. Ничего более. Маленькие фокусы, не имеющие ничего общего с истинной властью нориуса в расцвете. Видела бы ты, что творил мой отец. И… вспомни, на что был способен Классарий, когда появилась белая драконица.

Селеста, дожевав последний кусочек булочки, оставила его слова без ответа. Она и правда выглядела изможденной. Под глазами залегли глубокие синяки, губы обветрились и пересохли, она постоянно щурилась, а на щеках остались следы от попыток растереть кожу, чтобы проснуться.

– Я хочу, чтобы ты сегодня осталась во дворце. Отмени все планы, выспись и отдохни. Нет ничего в этом мире важнее твоего здоровья. Иначе окончательно свалишься, и все наши усилия пойдут прахом.

– Можно подумать, они уже не пошли, – мрачно ответила она, упрямо поводив носом из стороны в сторону. Глянув на время, девушка предложила выдвигаться. Король помог ей надеть теплое шерстяное пальто, аккуратно пройдясь по шелковистому ряду звеньев тяжелой косы. Под пальцами такая тонкая шейка с выступающим хребтом, будто Селеста – это призрак, а не живой человек. Она прозрачна до тошноты.

Даже не пытаясь взять ее под руку, он идет к выходу, обращаясь к девушке с новыми доводами:

– Об этом и речь. Ты растрачиваешь свой дар на отдельных детей, но то, что мы делаем, помогает им всем. Если не будем уничтожать соль и призывать дожди, тысячи и тысячи свалятся в горячке солевой болезни – и те немногочисленные выздоровевшие тоже. Подумай об этом.

Она повернула голову. В женских глазах застыло непонятное выражение, будто за ее попытками исцеления скрывалось нечто бо́льшее, чем она не могла поделиться с ним. Освоение этой грани ариуса превратилось в навязчивую идею, и Селеста отчаянно пыталась развить дар, чтобы стать такой же сильной, как и Клэрия.

– Ты хочешь спасти Агондария? – спросил Никлос, когда они на крыльях спустились на берег и обратились людьми. Селеста застыла у воды, с отвращением разглядывая соленые насыпи. Каждый день она стирала их подчистую, а они упрямо вырастали вновь, дразня немалыми размерами и разноцветным блеском. Ковырнув ботинком ближайшую, девушка поморщилась от поднявшихся соленых испарений, будто внутри соли есть огонь, распространяющий ее и по воздуху тоже.

– А что, если так? – тихо спросила она. – Ведь договоренность Клэрии удерживала Подводный мир от войны с землей. Я верила, что мы сильнее их, но ошиблась, и за мои ошибки расплачиваются другие. Сколько умрет сегодня, а сколько умерло за эти недели? И сколько умрет к концу года? Если подводный король получит желаемое, войне придет конец.

Ник подошел к ней и взял за руку, прижимая к груди. Он проникновенно сказал, заглядывая в мрачные, потухшие глаза:

– А что, если нет? Что, если он станет сильнее, и все сделанное окажется лишь цветочками по сравнению с тем, что Агондарий захочет сделать, обретя всю силу? И нам нечем на это ответить. Я верю, что он действует на пределе своих возможностей, что это приведет его к смерти – и отрава исчезнет. Это война на выносливость. Кто окажется упрямее.

– А если нет? – девушка смотрит на свои пальцы в его руке, отмечая, какой белой выглядит ее кожа на фоне его смуглой и как осторожно он водит указательным пальцем по ее безымянному, на котором угнездилось помолвочное кольцо с маленьким черным алмазом.

Мужчина отпускает Селесту, и она тотчас отступает назад, прямо в соль, погружаясь в нее, как в песок. Девушка растирает ладони и без конца трогает кольцо, надетое во время пышного торжества в окружении всего цвета аристократии в Клэрийском Соборе под величественную, традиционно королевскую музыку. Тогда она через силу улыбалась и по традиции поцеловала кольцо, чтобы время помолвки не тянулось слишком долго, как и траур по «погибшему» Артану.

Никлос был на седьмом небе, он повторял, что все к лучшему, что так и должно быть, что пришедшее после дождей солнце – это знак грядущих перемен. Что она обязательно поймет, что это правильный выбор, и они будут счастливы. Кто бы знал, что солнечные дни наполнятся ядом, а их помолвка – такой бесконечной горечью…

– Тогда останется только одно. И сделать это придется тебе, – как можно мягче и тише сказал он. У Селесты задрожали губы, и она нервно сглотнула, прогоняя отравленные слезы. Нет, на это она пойти не могла, а потому отвернулась от него, настраивая ариус и пытаясь трансформировать свои чувства в волны, способные изничтожить соль.

* * *

Никлос идет по темному, спящему дворцу и в своей мрачности не видит, куда ведут его ноги. Он слышит призраков прошлого, перед глазами встают лица почивших родных, появляются ушедшие люди. Вспоминаются дни, когда он был совсем юн и только-только начал осознавать, насколько велика пропасть между ним и остальными. Тогда он впервые влюбился.

Это была молодая кэрра, приехавшая на Равновесие невест. Дева из рода голубых драконов, прекрасная и невинная. Он стал у нее первым. Она не смогла отказать и все повторяла, как сильно полюбила его. В ней было мало огня и слишком много мягкости. Белая незабудка Юлия, не имевшая шипов и когтей. Ник был просто очарован ею и готовился сделать предложение.

Его отец сказал «нет». Король Словен был достаточно опытен, чтобы сразу распознать в этой невинной овечке опасную гарпию, за которой стоит влиятельная семья, стремящаяся выйти из-под опеки Синего дома.

В разгар свадебного цикла королева Женевра подстроила случайную встречу Никлоса и Юлии, когда та хвасталась подругам, что вертит принцем как хочет. Что после лишения ее девственности у него просто нет иного выхода, кроме как жениться на ней. Разбитое сердце Никлоса обернулось для нее постригом, так как нельзя в Каргатском королевстве допускать даже мысль о владении королевским разумом.

С тех пор Ник сторонился придворных дам, предпочитая ничего не значащие, а зачастую и вовсе тайные знакомства в квартале развлечений. И в каждом невинном цветке ему мерещились отравленные иглы, стремящиеся оказаться у него под кожей. Так было до Селесты Винцель.

Теперь же он с грустной усмешкой отмечал, что все-таки угодил в этот капкан. И пускай он сам его создал, он не мог больше им управлять, до смерти боясь того, что будет, если их связь окончательно оборвется.

Сейчас король бродил по запутанным коридорам, заглядывая в пустующие спальни и кабинеты, прохаживаясь по танцевальному залу, разглядывая остатки прошедшего бессмысленного празднества. В итоге он остановился в заседательном зале.

Завтра состоится очередное собрание. Завтра ему придется признать, что попытка призвать буремесяц обернулась провалом, а значит, пора корректировать планы и всерьез рассматривать возможность эвакуации столицы до момента полной катастрофы. Ему придется смотреть в ожесточенные, а оттого пустые лица министров и секретарей, чиновников и служащих и признаваться в собственном бессилии, наблюдая, как они теряют веру во всевластие их черного повелителя. К чему это приведет, Ник не знал. А потому отчаянно грыз себя за то, что собирался сделать с Селестой, веря, что это единственный путь вернуть не только ее, но и собственные силы. А с ними и Демона, с помощью которого он планировал раз и навсегда покончить с подводным королевством.

Никлос до последнего оттягивал момент возвращения в спальню, зная, что она ждет его. Что девушка думает о нем в эту самую минуту и проклинает собственную слабость, из-за которой не может не прийти к нему, чтобы вновь соединить их силы, напитываясь от их взаимосвязи. Она не ждет их объятий с той же надеждой, как он, а мужчина не может заставить себя идти туда, зная, что когда она уйдет, начнется нестерпимая мука, утолить которую в силах лишь одна женщина.

* * *

Вернувшееся солнце вовсю шпарило над притихшей столицей. Заложенные на набережных со вчерашнего дня баррикады так и стояли, немым укором глядя в серое небо. Прошедший утром дождь стал жалким подобием вчерашнего триумфа стихии, и жители гадали, куда делся буремесяц. Негромко звучал колокол Клэрийского собора, оповещая о наступлении нового дня. Ему вторили крупные черные во́роны, в больших количествах слетавшиеся в полумертвый город, особое внимание уделяя покинутым кварталам. Размножились тысячи серых крыс, днем скрывавшихся в канализациях и подвалах городских домов, а ночью выползавших на промысел. Говорят, некоторые так отожрались павшей домашней скотиной, что вымахали до размеров кошек, которые утратили власть над улицами, уступив место более выносливым хищникам.

Король покидал спальню, оставляя за собой пустоту и бесконечно усталые глаза, неотрывно глядящие ему вслед. Каждый раз он говорил себе: «Это в последний раз» – и каждый раз нарушал данное себе обещание. Эта женщина нашла единственное место, где обрела покой, но он пришел и туда, поставив себя выше ее желаний. И… она никогда не говорила «нет». Она ждала его всегда.

Застегивая ремень брюк, стоя у зеркала, глядя на ее отражение, он видит, что черты ее лица исказились. Будто она – разбитая пузатая бутылка с рыжим, ржавым дном. Он замечает следы копоти на потолке и стенах. Он знает, что она взрывается, и не понимает – его приход не дает ей сгореть до конца или, наоборот, приближает этот конец?