Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези

– Семь из восьми. Неплохо, неплохо… В школе научилась?

– Да. Наш военрук не скупился на патроны для мелкашки… Сам был большой любитель пострелять! Но снайперская, СВД, оказывается, слишком сильно отдаёт – плохо прижала, и плечо всё отбила. Там синяк, наверное… И из рук просто выскользнула!

– А, ладони от солнца вспотели!.. Ничего. Всё нормально. Отвези эту «девушку» к нам. И дождись меня. Не годится тебе видеть, как мне сейчас придётся… Скрывать следы от оружия, здесь неизвестного. – мэтр Дониёр вынул саблю, погладил кончик. От этого тот истончился, и теперь походил, скорее, на стилет. Или скальпель хирурга, – Да, и винтовку забери!

– А как я?..

– Просто возьми её крепко за руку. И используй «мы» вместо «я».

Чувствуя, что то, что сейчас произойдёт, действительно не для её глаз, она поспешила схватить за руку всё ещё дрожащую, словно лист на ветру, и шёпотом истово молящуюся женщину, бухнувшуюся на колени прямо в пыль, и явно ничего вокруг не видящую и не осознающую, и отправиться домой – в Авалон!

Они оказались прямо на лужайке перед её домом – Ф-фу!..

Только здесь она к в голос рыдавшей, все ещё молящейся, и затравленно озиравшейся на «красоты» леса и сада «новой секретарше», присмотрелась, наконец, без помех.

Ничего выдающегося. Рост – маленький. Возраст – средний. Лицо – словно невыразительный блин: ни приличных бровей, ни пухлых чувственных губ. Глазки – словно у любой азиатки: крохотные и чёрные, как смоль… Да, такую ставить – только к факсу. Или ксероксу. Вряд ли она умеет даже читать. Неважно – мэтр Администратор научит.

Мэтр Дониёр появился только через три минуты. Побледневшее искажённое лицо покрывал обильный пот, и челюсти сжаты так, что желваки ходят на скулах. Сабля уже покоилась в ножнах… Голос оставался спокоен:

– Ставлю за сегодняшнее занятие отлично… Но!

С больши-и-им минусом. Я бы даже сказал – с гигантским.

Маг должен использовать оружие, только известное в эпохе, или – Мире, где работает! Завтра пришлю тебе мэтра Грифа. Чтобы в первую очередь освоила лук. Арбалет. И саблю. – и, заметив её всё ещё судорожно сжатую на предплечьи женщины руку, добавил, уже чуть веселей, – Всё, довольно. Можешь, говорю, отпустить её.

Сэра так и сделала.

Женщина медленно растаяла в воздухе.

– Так это… Она – не!.. Значит, вы всё это сделали только чтобы?!..

– Вот уж нет! – он, хмыкнув, покачал головой, – Просто я наиболее простым способом переправил её в Дом к мэтру Администратору. Не волнуйся: уж он о ней позаботится!

Сэре же пришлось позаботиться о двух здоровенных скобах в бревенчатой стене: винтовку лучше иметь под рукой, в комнате!

Профессор Андервуд попросил, чтобы она его так и называла: профессор.

И хоть взгляд «в лоб», хоть смотрение искоса, всё равно показывали низенького слегка сутулого старичка. С огромной, ярко блестящей проплешиной над бровями, чёрным плащом, застёгнутым, словно у шотландцев, на огромные лямки-застёжки, и покрывавшим тело без щелей или просветов. И кривоватыми ногами, в красных шерстяных носках, видневшимися из-под плаща, всунутыми в чёрные лакированные туфли с острыми и загнутыми кверху носами.

Позже, присмотревшись внимательно, Сэра решила, что всё же профессор пользуется кремом: чтобы не то волосы начали расти, не то – лысина блестела – так уж блестела!: крем пах! Вполне, кстати, приятно – лавандой.

Но на первом занятии особо рассматривать приятное в целом лицо в очках со старинной черепаховой оправой возможности не представилось: профессор умудрился полностью приковать её внимание к тому, что вытворял на, и над столом.

– Очень часто, уважаемая… э-э… Сэра, магу приходится сталкиваться с проблемой доступности неких… э-э… назовём их – ограниченными пространствами. Ну, таких, например, как полости канализационных труб. Норы. Подземелья, населённые… э-э… нехорошими существами. Верхушки крон деревьев. Горы. Да мало ли…

Ну так вот: магу не обязательно лезть в такие опасные… или – малодоступные места… Самому! Он может… Послать вместо себя животное!

Птицу. Рыбу. Змею.

То есть – адекватно приспособленное к этим сложным условиям существо, полностью ему подвластное, потому что сам его и сотворил! Ясно?

– Э-э… Не совсем. Извините, профессор – вы умеете делать… Животных?

– Разумеется, моя… э-э… милая! Я для того и здесь – чтобы и тебя научить!.. Конечно, это потрудней, чем смешать, скажем, уже готовые ингредиенты для Зелья, или пробубнить заученное Заклинание. – в тоне послышалось плохо скрываемое пренебрежение к названным способам и средствам. Профессор даже дёрнул тощим плечом. – Но, разумеется, легче, чем, скажем, летать без метлы, или охотиться с пардом на раухов…

Она даже забыла удивиться, когда он, словно в калейдоскопе, показал ей над столом синими контурами существ, которых уже создал сам. Или которых создали ученики…

Обалдеть! Таким «сооружением» животных она заниматься… Хочет!

Вот созиданием животных, или «животворчеством» они и занимались все оказавшиеся такими увлекательными три часа утренних занятий.

Вначале профессор Андервуд предложил:

– Ну, представь, что тебе нужно обследовать… например, подвал. Низкий, тёмный, заваленный всяким хламом, и пыльный. Чтобы изгнать, скажем, обнаглевших полтергейстов! Ладно, шучу: мышей. Кого пошлёшь?

Сэрина рука непроизвольно потянулась к затылку… Затем, взглянув на лысину профессора, она руку отдёрнула. Но думать не перестала:

– Ну, наверное, кого-нибудь хищного. Крысу. Или кошку: они отлично видят в темноте, и могут пролезть в такие места, куда я сама…

– Неплохо, неплохо… А если крысу, скажем, немного модифицировать (Чтобы могла пролезть не только в узкие норы!) – станет и вовсе отлично! Вот посмотри-ка! – профессор, достав прямо из воздуха, плюхнул перед ней на крышку стола странную массу, консистенцией похожую на тесто, но розово-оранжевого цвета.

– Это – протопаста. Смесь животной протоплазмы, воска и крови. Не пугайся – она стерилизована! – поспешил пояснить профессор, увидев, как Сэра невольно отшатнулась от стола, – А ещё тут довольно много самого обычного детского пластилина! Да-да, чтобы легче было лепить!

Вот этим он и занялся под пристальным взглядом ученицы, непрестанно комментируя свои действия, раскатывая, формируя и прилепляя умелыми пальцами, и дорабатывая пластиковыми лопаточками и ложечками как… Ну, как обычный пластилин!:

– Туловище сделаем потоньше и подлиннее… Чтобы, конечно, не как у змеи, но – в самую мелкую щель или дырку… Пардон – отверстие! Дырка – это то, что в… Словом – потоньше! Вот, примерно так… А теперь смотри – у меня остался запас протопласты. Ну, вернее, я его сам оставил. Вот из него и вылепляем… лапки… – говоря, он очень споро лепил эти самые крохотные лапки, и примазывал их к туловищу, – Ничего, что их получилось восемь… Или даже десять – зато теперь нашей помеси крысы с ящерицей (Или – со змеёй – ты выберешь, кто понравится!) легче будет проникать через препятствия, лазать по стенам, и заворачивать за углы, охотясь…

Сэра несмело потрогала, а затем и взяла в руки странную штуковину, положенную перед ней. Весила она… Вполне себе прилично – протопаста оказалась явно тяжелей теста.

А уж выглядела… Непривычно. Странно. Но! Похоже, если профессору удастся эту тварюгу оживить, та запросто справится с поставленной задачей проникновения… Куда угодно! Да и бегать, наверное, сможет – будь здоров!

– Тебе уже наверное говорили, что мы, Маги, стараемся не расходовать силу и энергию нашего организма зря? – она покивала, – Ну так вот. Сейчас мы постараемся максимально, как это говорится, приблизить нашу модель к реальности! То есть – вживить внутрь позвоночник со всеми нужными костями – каркас, так сказать, кровеносную и нервную систему, кишки, желудок, глаза. И, конечно, мозг! Ну, должна же эта чудная малышка соображать, что делает!

Сэра смотрела на «чудную малышку» не без отвращения, профессор же, кажется, налюбоваться не мог на непривычно выглядящее и даже, скорее, уродливое, создание:

– Потому что чем ближе к настоящему организму получится наше животное, тем меньше сил… А иногда – и вообще без всяких усилий с нашей стороны, будет поддерживаться его жизнь! Автоматический, так сказать, гомеостаз… Смотри и запоминай!

– Режим прозрачности! – щелчок пальцами, и вдруг туловище лежащей на столе скульптуры стало прозрачным. – Теперь – кости! – профессор приблизил указательный палец к голове создания, и Сэра увидела, как внутри туловища очень быстро возник вначале тонкий, а затем – и весьма приличный череп, от которого медленно, следуя за пальцем профессора, потянулся к хвосту позвоночный столб, с секциями, разделяемыми хрящами. В местах крепления лапок палец учителя приостанавливался, и образовывалось что-то вроде плечевого пояса – с костями не то плеч, не то – бёдер, голеней, и совсем крохотных пальчиков, – Главное – не переборщить! Ну… например, так!

Профессорский палец застыл над одной из лапок-ножек, и она увидала, как кости утолщаются, утолщаются… И вот они уже вылезли наружу, прорвав кожу – если можно так сказать о поверхности протопасты.

– Исправлять такое всегда трудней! – профессор вынул из-за спины вторую руку, и теперь орудовал её указательным пальцем, – Запомни – одним – правшам! – удобней создавать правой, соответственно, рукой, левшам, значит – наоборот. Но в любом случае – вторая рука – для анти-действий! То есть – для… Как бы стирания!

Действительно, он очень ловко, словно обычной резинкой – карандашные линии, стирал-истончал излишки кости. И вот уже перед ней – «нормальная» конечность!

– Обратите внимание, уважаемая… э-э… Сэра (Вот это да – он так увлёкся, что похоже, опять забыл, как её имя!) – я всё делаю молча! Конечно существует школа профессора Холмстеда… Они там все свои манипуляции сопровождают словами и заклинаниями… Но лично я считаю – всё это вздор! Ну – вы же видели: всё прекрасно делается одним напряжением мысли! А ещё… Не всегда у мага бывает возможность громко говорить! А то и просто – говорить…

Между тем под другим его умелым пальцем по организму твари теперь разрасталась сеть из ветвящихся тонких, и толстых голубоватых нитей – нервная система. На этот раз глаза, уши и ноздри возникли в самом конце. И оказались они не маленькими! Впрочем, наверное, в строгом соответствии с планом? И точно!..

– Вот так. Поскольку нашей зверушке предстоит в основном работать в темноте, дадим ей глазки… И ушки… побольше. И нюх – получше… Вот смотри: я нервных окончаний в ноздрях делаю много, и сами ноздри – к мозгу поближе… Теперь – лёгкие: чтобы втягивать воздух… Годится. Ну, теперь только когти и зубы!

Когти выросли из кончиков пальцев, зубы – прямо из челюстей. Профессор перевернул кисть тыльной стороной, на которой обозначились набрякшие вены и сосуды:

– Теперь – желудочно-кишечный тракт… (Вот, кстати: для всего этого нужно как следует знать анатомию… И – не только человеческого тела…) Ага, порядок. – Сэра видела, что петельки кишок проходят, словно спутанное спагетти, по всей длине туловища, и выход для них профессор устроил не в самом конце его, а почти сразу за последней парой лапок – ну правильно, как у рыб… Или любых других позвоночных.

– На кровеносную систему нужно обратить особое внимание… Потому что дашь слишком большое сердце – и малышка будет искать, чего бы поесть, каждые десять минут: чтоб питать только его работу. А дашь маленькое – ходить… то есть – даже ползать не сможет – задохнётся! Кислород ведь, сели помнишь, разносится кровью. Ну, конечно, и питательные вещества тоже… – сердце профессор сделал с напёрсток, – Вот. Примерно одна шестидесятая от объёма тела. Ну, или от массы – кому как удобней считать.

Сэра придирчиво пронаблюдала, как сеть капилляров и сосудов потолще пронизала всё удлиненное тельце вплоть до кончиков когтей.

– И, так сказать, в завершение – кожа и шерсть! – они возникли под воздействием ладони.

– Видишь? Указательный – лично я применяю для костей. Средний – нервная система. Безымянный – кишки и… Хм-м… Выделительная система! Вот так. Мизинец – кровеносная… Н-да. Ты, если у тебя по-другому устроены… э-э… Нервы, можешь… э-э… использовать другие пальцы.

– Простите, профессор… А для чего – большой?       И локоть?

– Большой?… Э-э… – он словно замялся на секунду. – Ну, для половых органов. Но тебе пока это не нужно! Ты же не хочешь, чтобы выдуманные тобой монстрики ещё и плодились? Их обычно очень трудно убедить не… Хм. И отлавливать молодняк, если они… Ну, словом, пока лучше не пользуйся! Так, на чём это я…

– На шкуре и шерсти.

– А, верно. А шкура и шерсть – лучше всего делаются ладонью. Вот так… Всё. Теперь – оживление! – она про себя подумала, что очень ловко он отвертелся от объяснения функций локтя… Ничего – сама как-нибудь узнает! Видела же, что он… Пользовался.

Профессор Андервуд между тем опять взял в руки снова ставшее непрозрачным под шерстью туловище. Сэре показалось, что он сделал это не без трепета… Чёрт! Он, похоже, сдерживает свои отцовские эмоции! Словно перед ним не уродливая волосатая кишка с десятью лапами, а, а… Нежно любимая дочь!

Леший его задери, а может – так и есть?!

Интересно, если (Нет! Не если – а – когда!) ей удастся изготовить хотя бы что-то живое, не будет ли она сама испытывать нечто такое же?..

Но как узнать – не попробовав? А пока – посмотрим!

Профессор достал крохотный кривой, словно коготь велоцераптора (Ну, как тут не вспомнить культовый «Парк Юрского периода!»), ножичек с костяной рукоятью, и слегка порезал себе кисть у большого пальца:

– Для столь маленькой крысозмеи нужно совсем чуть-чуть – буквально каплю!

Он капнул стёкшей по кисти карминной капелькой на голову созданного монстра.

Сэра не могла не отметить, что шрамов от таких, явно частых, манипуляций, так много, что они буквально сливаются в белесоватые сплошные пятна на обеих руках…

А дороговато, похоже, обходятся «подсобные» зверушки!

– Я, Андервуд, приказываю тебе: оживи!

Секунды две ничего не происходило. Затем открылись щёлочки, а затем – и распахнулись во всю ширь чёрные бусины глаз размером с её ноготь! И вот уже существо, чутко прядая во все стороны волосатыми треугольными ушами, доверчиво лижет раздвоенным языком ранку, полностью уничтожая царапину на руке профессора, а тот блаженно улыбается, буквально лучась отцовской гордостью:

– Ах ты, моя маленькая! Ну, иди, иди к папочке! – малышка, словно и правда, понимая, полезла, цепляясь острыми коготками, по рукаву. А затем – разлеглась на спине профессора, свесившись по обе стороны шеи – ну прямо горжетка! Сэра-таки почесала затылок.

Сделанное профессором впечатлило её.

Судя по всему, профессор это понял. Потому что надулся, словно индюк перед новой индюшкой в птичнике:

– А теперь, уважаемая Сэра – подробней о технике. Вот другой кусок протомассы. Попробуйте-ка изготовить теперь вы… Любое животное, которое придумаете! Ну, или – для начальных занятий это допускается! – хотя бы любое из уже существующих!

Фиг вам, уважаемый профессор, из «уже существующих»! – думала она про себя, закусив от старания губу, и потея от усилий – протомасса оказалась далеко не столь пластична, как пластилин! – и тщательно вылепляя и тут же подправляя пришедший на ум образ.

Однако поскольку «ваянием» она никогда не занималась, сопение и чертыхания про себя хоть к чему-то ощутимо конкретному привели лишь через добрых полчаса.

От напряжения она вздыхала и поминутно утирала предплечьем пот со лба. Губы, как обычно делала, когда особенно старательно над чем-то работала, старалась не кусать: вредная привычка!.. А ещё приходилось шмыгать почему-то жутко зачесавшимся носом.

Профессор не вмешивался, иногда наблюдая за формируемым телом, а иногда подкармливая свою «горжетку» неизвестно откуда (Может – прямо из воздуха! – это же Авалон!) доставаемыми кусочками сахара. Зверушка тотчас принималась самозабвенно грызть их, даже зажмуривая от удовольствия глаза, и профессор щурился вместе с ней, довольно почёсывая пушистое коричневое брюшко.

Для удержания тонких кожистых крыльев Сэре всё равно пришлось использовать несколько прутиков из метлы, отдыхавшей в углу. Профессор ухмыльнулся:

– Не забудь пополнить новыми палочками! А то летать будет труднее…

– Так мне ещё придётся и летать на ней?!

– Придётся. Но уж этому тебя обучать, к счастью, буду не я… Не отвлекайся.

Снова сосредоточившись, она придала симметрию своему детищу. Словно в замедленном фильме оно всё отчётливей возникало перед ней: огромные передние лапы-крылья, на локти-колени которых можно было и удобно опираться при ходьбе, и по деревьям лазать (Вот: тут будут коготки!) тонкая перепонка, соединяющая полётную плоскость с задними, более короткими лапами. Мордочка нужна покороче… От плоского и хлопающего по воде хвоста оригинала она решила отказаться – он вряд ли поможет в полёте…

Сэра подумала, что, оказывается, вполне может понять мистера Андервуда – странная внешне, но вполне адекватная, и с юмором, зверушка, начала нравиться и ей…

Но вот её создание и готово. Профессор, увидев, что она удовлетворённо выдохнула и поставила скульптуру на центр стола, решил уточнить:

– Уважаемая Сэра… Для каких целей вы собираетесь использовать вашего… э-э Зверя?

– Я… э-э… Собиралась использовать его для «нанесения ущерба возможному противнику и его инфраструктурам», как это говорят военные… Ну, примерно так говорил наш военрук. Правда, его надо бы сделать раза в два побольше. Чтобы зубы, стало быть, могли перегрызать электрокабели, и… Ну, там, газовые трубы. Водопровод… Словом, всё, что можно перегрызть и испортить у врага в тылу! Чтобы заводы, делающее оружие, встали!

– Надо же… Хм. Ах, Сэра… Я вижу, пропаганда оставила-таки на тебе отпечаток. Это создание – должно действовать против тылов Армии США?

– Ну… Типа того. Да, я хотела бы навредить им посильней! Они вон что сделали – с Украиной, Ираком, Югославией… Цены на нефть занижают. Сволочи безнаказанные! Загребают жар чужими руками! – она приказала себе остановиться, и разжать кулачки. Но это оказалось труднее… В Донбассе всего несколько лет назад от обстрелов погибла её тётка – а она любила маленькую Евгению! То есть – действительно любила, а не делала вид – такие вещи всегда чувствуются… И когда та однажды гостила у неё целое лето, нежно баловала.

Не то, что родная мать!

Теперь профессор смотрел на неё. И совсем не так, как вначале. Пристально и словно проникая прямо в душу. И он первым отвёл глаза:

– Прости. Я видел смерть твоей тётки. Она глубоко опечалила тебя…

– Нет, профессор, не так! Она – пробудила во мне ненависть к!..

– Я понял, – он предостерегающе поднял руку, – Но! Имей в виду вот ещё что. Американцы сейчас на нашей стороне! Они-то как раз и помогают поддерживать тот Баланс, о котором тебе говорил уважаемый мэтр Администратор. То есть они – «плохие». Как и мы.

Однако! Это не помешает нам попробовать «довоплотить» твоё создание, и пробудить его к жизни! – он уже хитро улыбался, и даже потирал руки. – Я так чувствую, маленький диверсант получится что надо! Или… Это – самка?

Сэра удовлетворённо, с чувством добросовестно сделанного дела, рассматривала то, что сейчас, после почти двух часов осторожных манипулирований, и ежеминутных исправлений, лежало, наконец, на столе перед ними.

А жутковатенькая получилась штуковинка!

К бесхвостому, как у кургузой крысы, или, скорее, летучей мыши, тельцу, крепились перепончатые крылья, и немного непропорциональная голова: её пришлось сделать побольше, иначе там не поместились бы четыре огромных «долота» – мощные передние резцы, похоже, и впрямь смогли бы перегрызать всё, до чего добрался бы их обладатель!

– Хм-м… Однако! Ну и как ты его обозначишь, это существо?

– Летучий бобёр.

– Надо же… – профессор автоматически покивал, – Да, вполне, вполне… А что навело тебя на такую… Конструкцию?

– Будете смеяться, профессор, но – волнистые попугайчики! У тётки… Там, в Донбассе – как раз жили такие. Ну так они – вернее, самочка! – изгрызли весь деревянный каркас клетки! И тётка так и называла их – летучие бобры! Я и подумала, что – действительно, будь попугайчики чуть побольше, они запросто могли бы перегрызть и кухонный стол…

– Что ж. Вполне логично. Н-ну, хорошо. Ты хочешь чтобы этот… Бобёр… Был таким по размеру?

– Я… Нет, наверное, всё же – немного побольше. Раза в два! – она показала руками.

– Ага. Хорошо. (Вот теперь тебе понятно, почему паста – такая тяжёлая? А сейчас она станет вдвое пористей. И, следовательно, легче!) Тогда так руки и держи, и произнеси формулу: «Я, – ну, твоё имя! – приказываю: стань больше! Вот до сих пор». Руками, кстати, уже не шевели…

– Я, Сэра, приказываю тебе: стань больше! Вот до сих пор!.. – и точно! Мышебобер неторопливо увеличился, заняв как раз такой объём и размер, как она намечала… Ух ты!..

Профессор удовлетворённо кивнул, когда она сказала «Хватит!», и убрала ладони.

– Хорошо. Ты молодец, Сэра. Давай попробуем теперь… – он передал ей свой ножичек рукояткой вперёд.

Разрезать кожу получилось только с третьего раза – она, закусив губу, нажала, наконец, посильней! Кровь выступила как раз так, как она видела у профессора – ощутимо весомой каплей. Её она и поспешила капнуть на голову летучему бобру.

– Я, Сэра, приказываю тебе: оживи!

Кровь впиталась в шерсть, и… Ничего не произошло. Профессор довольно пощурился, почухав ещё раз пузико своей «горжетки»:

– Ага. Вот теперь тебе понятно, почему мы стараемся уж очень больших зверушек не создавать?

– Поняла. Значит, надо больше крови?

– Точно!

Теперь она продолжила разрез, полоснув ещё сильней. Кровь полилась.

С замирающим сердцем она ощущала, как из неё выходит… Сила! И сила эта вливается в придуманное и воплощённое ей новое существо! И оно…

Вот оно зашевелило крылом, открыло большой чёрный глаз… Фантастика!

Она и правда – чувствовала его, чувствовала это создание – своим телом, своим разумом!.. О-о!.. Да – она и правда… Его Мать!!!

Но… Является ли он её Ребёнком? Или… Нет, не совсем всё же ребёнком.

Скорее, это было похоже на то, как если бы у неё выросла третья рука! Она знала, что может… Приказать даже мысленно, этому, этому… летающему бобру сделать всё, что захочет! И он согласится!

Нет – не так! Он слепо сделает всё: она же для него – Мать!

Словно игла впилась в её сердце – Боже!.. Она теперь в ответе за маленькое существо! Как же ей быть?! Ведь его нужно кормить – раз уж она создала ему пищеварительную систему! – и… гулять, и…

Существо размером с морскую свинку между тем привстало на когтистые лапки, закинуло на спину свёрнутые странным неаккуратным комком кожистые крылья, и, немного неуклюже переваливаясь с боку на бок, проковыляло к её чуть отстранённой кисти, лизнуло ранку… Ах ты, мой маленький!.. – странная теплота, и шквал самых разных эмоций вдруг затопил грудь! Самое осознаваемое чувство – любовь! Любовь к этой крохе…

Это – точно её ребёнок! И до какой же степени он её… Боготворит!

Да, именно это слово подходит лучше всего к тому чувству, что сейчас пронзило её существо – это она ощутила то, что чувствует к ней маленький… Летающий бобёр!

Ах ты, глупенький малыш… Ух ты, какие ощущения!..

– Да, точно. Ты теперь – его Мать. – голос профессора стал непривычно серьёзен, – И теперь, надеюсь, ты понимаешь всю меру ответственности, что лежит на нас, Магах, за тех, кому мы дали жизнь! А жить этот малыш будет, пока жива ты. Ну, или пока он не погибнет на каком-нибудь данном тобой Задании!

– Господи, профессор! Он может… умереть?!

– Конечно. Как всякое другое создание из плоти и крови!.. Но! – видя её опустившиеся уголки губ, и наполнившиеся слезами глаза, он поторопился добавить, – Если ты очень захочешь, и пожертвуешь ещё пару капель крови, можно «подлатать» и оживить и погибшего! Летающего бобра. – он усмехнулся. Крысозмея на его плечах раскрыла широченную пасть, согласно зашипев в такт хозяину.

Тотчас маленький летучий бобр подобрался, развернувшись так, чтобы Сэра оказалась за его спиной, и распластался в боевой стойке, разинув пасть с мощными клыками-долотами, широко раздвинув когтистые передние лапки, и распахнув крылья – он готов был хоть сейчас броситься в бой!

Глубоко в душе у неё всё перевернулось: она почувствовала… Столько всего!

И его страх за неё, и свою гордость за детище, что, даже не очнувшись полностью, уже готово биться за неё насмерть хоть с носорогом – ему явно плевать на размер врага! – и в то же время, как и сказал профессор – свою боль и печаль, если с этой самоотверженной крохой что-то случится…