Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези

– Спасибо, Лукич! Ты вернул мне «так сказать» спокойствие духа. И мозг немного на место вправил!

– Да ладно, не благодари уж, тоже мне удовольствие – «спокойствие духа», – тон снова ворчливый, но чувствовалось, что Лукич и сам доволен. – Правда, насчёт мозга я не уверен – а что, он у тебя и правда есть?!

Она облегчённо рассмеялись. Лукич побулькал – он смеялся так. Даже Хамви привстал и похлопал крыльями, снова виляя бесхвостым торцом.

Сэра встала. Она уже чуяла приближение…

– Здравствуйте, мэтр Андервуд!

– Здравствуй, Сэра. Ты сегодня, смотрю, встала пораньше.

– Да. Очень уж хочется научиться расспрашивать деревья и камни! – мэтр показался ей слегка растерявшимся:

– А… Откуда ты узнала, что сегодня мы займёмся разговорами с растениями, и природными… э-э… образованиями?

– Не знаю – просто почуяла! А что – разве не так?

– Так-то оно так… Похоже, я тебя недооценивал. Учишься быстро. И схватываешь на лету. Бедная Леди Барбро – она не любит, когда копаются в её воспоминаниях.

– Намёк поняла! Никогда не буду копаться у кого-то… без спроса!

– Вот, осмотри его внимательно. Шершавый ствол, пара корней повисла как бы в воздухе – это дожди вымыли почву из-под них! – крона слегка пожухла… Ну правильно – пока ты здесь живёшь, дождей куда меньше обычного! (Кстати: это – упущение! Имей сострадание к несчастной сосне – поливай её… и всех остальных.) Ну, это я к тому, чтобы ты… Как бы это сказать… Вначале поняла наружную конструкцию, стиль, или уклад жизни, а затем уж переходила на внутренний, так сказать, Уровень: Понимание.

Затем – сопереживание. Отождествление своего «я» – с его… Сознанием.

Пока не усвоишь потребности, интересы и приоритеты, так сказать, опрашиваемого, нечем будет заинтересовать его. Склонить, как говорится, к сотрудничеству! Ясно?

– Ну… Вроде, ясно. Но – как же? Ведь у него, – Сэра хлопнула шершавый и замшелый у корня ствол в два обхвата по коре, – вроде, нет мозгов в нашем представлении?! Как же мне приблизиться к нему… Духовно?

– Хм-м… Ну, можешь, например, обнять его покрепче… – увидев её вскинувшиеся брови, мэтр поспешил поправиться, – Шучу, конечно. Но прикоснуться придётся. Да, положи ладонь. Так. Теперь представь, что тебе нужно питаться и пить. Воду ты закачиваешь не через рот, а через… Скажем, ноги. Н-да. А питаешься – руками. Грудью, лицом… Словом, всем тем, что подставлено солнцу!

Да, понимаю, что звучит дико! Но пока ты не поймёшь, не представишь себя на месте дерева ли, камня, ветра или ручья, никогда не сможешь настроиться… Как бы на их волну. Ну, говоря техническим языком мэтра Администратора – несущую частоту сознания донора. А ты – соответственно, пока – акцептор. То есть – воспринимающий.

Ладно, что-то я разболтался. Мешаю. Сосредоточься! Ты должна почуять его суть, его жизненный процесс. Рост в высоту. В толщину. Питание… Давай! Вперёд!

Вот уж озадачили, так озадачили!

Она с подозрением взглянула на шершавый и словно глянцевый ствол.

Кора… нет, кора к самому дереву уже наверное не относится: она – отмершие клетки, нужные ему только для защиты от внешних врагов! И окружающей среды, когда холодно. И от лосей и всяких зайцев, когда те пытаются жевать зимой с голодухи всё, что жуётся… Двинется-ка она глубже – туда, где и правда, словно кровь, бегут по капиллярам соки, извлечённые из недр почвы, те, что с растворёнными солями.

Нет. Пока – никак. Ладно. Попробуем с другого конца – от кроны!

Вот она стоит, раскинув широко и привольно руки-ветви, и ощущает каждой клеточкой тепло и давление света, и дуновение ветерка. Вот её словно сгибает порывом. Нет – она прочно стоит на ногах, прорастя глубоко в… В ту странную среду, откуда её поит кто-то… А она сама себя и поит! Там, внизу – на кончиках пальцев, (Если можно назвать их пальцами!) миллионы ртов – пор, через которые она всасывает… А как она всасывает? Э-э, неважно, плевать на сложное словечко «осмос», которое она выудила из разума учителя. Но… Но где же – сознание сосны? Может быть, ей постараться замедлиться? Чтобы… «синхронизироваться»? – снова подсказка от мэтра.

А – как?

Она постаралась замедлить дыхание, и упорядочить мысли, летящие, словно дикие кони в мексиканских прериях, спасаясь от ковбоев и их лассо… Спокойней, спокойней.

Ага – есть Контакт.

Но Боже – что это за… Сознание. Словно у… ребёнка-дауна. (Тьфу-тьфу!) А впрочем – и это – великое достижение!!! Дерево, пусть медленно, пусть не всегда верно, но – мыслит!!! И мыслит оно…

О чём угодно, но – своём.

Здесь нет места для посторонних. Для каких-то Сэр…

Впрочем, мэтр говорил, что она может его как-то… привлечь к сотрудничеству. Заинтересовать в себе. И в своих услугах. Вот. Она может предоставить ему услуги.

Отогнать тучу от солнца. Выгнать кротов и медведок из-под корней. Убить личинок соснового хруща, нагло жрущих эти самые корни… Да даже – воды поддать к корням!

Она попробовала мысли передать туда, в сознание, странно растёкшееся по всему пространству организма под названием «дерево», и к мозгу, не имеющему столь строгой локализации, как, скажем, у неё…

– «Дерево! Слушай меня, дерево! Я убью личинок, поедающие твои корни, если согласишься ответить на мои вопросы!»

Молчание. Странно. В чём дело? Её не слышат? Или попросту – игнорируют?

Она не привыкла к тому, что её игнорируют! И подсознание (Считало оно, что ли, опять «полезную информацию» из мозга профессора?! А лихо!..) подсказало – надо не заманивать, а отобрать что-то. Нужное для жизни. Действовать – с позиции силы! Ну-ка!

Она заблокировала напряжением воли тысячи капилляров-канальцев в коре, несущих живительную воду вверх, к кроне. Первые мгновения ничего не происходило.

О-о! Есть ответ:

– Во-о-о-ду! Об-рат-но! Сде-лай – во-ду – об-рат-но!

– Сделаю. Если ответишь на мои вопросы.

– Отвечу. Спрашивай. Верни только воду! Пить! Скоре-е! Верхнее тело погибнет!

Ничего, подумала она, за две минуты никто не погибнет. Но… О чём же спросить?

– Сколько тебе лет?

– А – что – такое – лет? – вот блин! Да уж: понятия и термины у них явно разнятся!

– Сколько раз за твою жизнь наступало время… Когда вода в земле замерзала?

– Восемьдесят три раза.

– Ты… Можешь разговаривать с другими дере… Такими, как ты?

– Да. Могу! Верни, пожалуйста, воду! Воду!

– Э-э, ладно! Возвращаю! – она ослабила и убрала блок. Вот, значит, как. Деревья понимают разговор только с позиции силы. Какое уж тут, к дьяволу, сотрудничество!

Ладно – отрицательный результат – тоже результат. Пора возвращаться.

Она представила, что её Дух снова влетает в старое тело…

Опаньки! Тело-то… Лежит себе на мягкой хвое на земле, а вокруг… Темнеет! Закат! Да что ж такое… Сколько же она так?!..

– Девять часов! – послышалось ли ей, или в тоне мэтра Андервуда сквозит живейшее удовлетворение?! – И это ещё очень хороший результат для первого раза! Кое-кто – не будем называть, кто, хотя это был мэтр Администратор! – хе-хе! – первый контакт закончил через двое суток! Да и вообще – с деревьями и кустами нужно общаться лишь в крайнем случае! Только если вокруг нет даже мышек! Ну, или других зверушек: уж те-то порезвей. Мыслят и отвечают. А деревья – реально, как у вас сейчас дома выражаются, «тормоза»!

И – ты правильно всё поняла! – вредные тормоза! Пока не поймут, что ты можешь доставить им массу серьёзных неприятностей, на контакт и помощь не идут!

Но! Всё же могут возникнуть ситуации, когда придётся что-то расследовать, а больше помочь будет некому – ну вот не было вокруг других свидетелей!.. Поняла?

– Да. Вроде. А что, они и правда, могут видеть всё, что происходит вокруг?

– Нет. Видеть – нет. Но чувствовать… Они как и мы – могут считывать эмоции. Особенно сильные. И если залезть им в память – вполне можно вычислить, кто это рядом с ними прошёл. И о чём он в это время… Нет, не думал – а страдал. Или – намеревался что-то сделать. Обычно – нехорошее. Потому что так, тихо и без свидетелей – работают только… Профессионалы. Маги – отщепенцы. Или убеждённые наши враги.

Однако… Дай Бог, чтоб тебе не пришлось с ними встречаться. Тебе ещё рано!

Она сглотнула. А работёнка-то у неё намечается…

Чем дальше – тем, как говорится, веселей!

– Сегодня форму тебе делаю я! – это храброе заявление Леди Барбро не застало Сэру врасплох – она уже видела в мозгу учительницы, что сегодняшнее задание – особое. Не то, чтобы сложное, но ответственное. Значит, нужно довериться! С другой стороны, чего ей переживать: позволила же она мэтру Дониёру «одеть» её в римские причиндалы.

Под умелыми руками и сосредоточенным взглядом её джинсы и футболка превратились в… Форму СС. Волосы под пилотку леди Барбро упихала, заплетя в тугую косу.

Да, чёрт его побери, как-то автоматически она и сама подобралась, чтобы и хромовые сапожки чётко сидели, позволяя при случае и щёлкнуть каблучком, и грудь расправила – чтоб китель облегал и упруго подчёркивал… Ну, то, что по идее полагалось подчёркивать, но что пока не настолько выросло… Словно прочувствовав её сожаления, леди Барбро нежно похлопала её по карманам на передней части униформы:

– Хорошо, что у тебя небольшая и аккуратная грудь. И вот совет: никогда не старайся увеличить её как-нибудь искусственно. Маскироваться сложнее! А ещё – неудобно. Знаешь, как под ней всё потеет… А ещё – тяжело махать мечом: уже просто мешает! Ну, поехали.

– Я здесь и не здесь! Я – везде и нигде! Я – в Океании!

Леди явно очень хорошо представляла себе место и время – они возникли в подъезде какого-то пятиэтажного здания, на площадке верхнего этажа. Пока спускались, учительница придирчиво осматривала, как и что на Сэре сидит, и поддёргивала полы кителя из-под ремня:

– Да. Серьёзней. Не-ет, кончики губ опусти, а в глаза – стали туда побольше. Так. Ну вот: вылитая стерва из «эсэс»! Макияж я тебе нанесла поагрессивней – ты сегодня у нас заместо пугала! – и на удивлённое приподнимание бровей, – Да-да, мы идём пугать некоего киллера. – сама леди Барбро предпочла штатскую одежду: тяжёлые старомодные туфли коричневой кожи на невысоком каблучке, шерстяные тонкие чулки телесного цвета, строгая чёрная юбка миди, белая блузка и чёрная шерстяная кофта сверху. Шляпка напоминала скорее гнездо воробья, но на леди смотрелась обалденно – особенно сдвинутая набок.

– Сообщаю предисторию. Тысяча девятьсот тридцать восьмой. Гитлер уже канцлер. И только что – весной! – аннексировал Австрию, и забрал из музея в Вене копьё судьбы… (Ну, вернее, ту копию, что мы ему подсунули.) Но он теперь мнит себя неуязвимым, и тем «избранным», кому предстоит покорить весь Мир… Нормально. Для Гитлера.

А сейчас – осень. Восьмое ноября. Сегодня годовщина знаменитого пивного путча двадцать третьего года, Бавария, Мюнхен. Главные бонзы из НСДАП пройдут в мемориальном марше, поминая погибших соратников Вождя. По главной штрассе, мать их…

Сюда, зная эту традицию, подъехал Морис Баво, один придурок из Швейцарии, который тоже считает себя – избранным. Избавителем. Народов от тирании. А своей главной жизненной миссией, соответственно – застрелить Гитлера.

Стреляет он уже неплохо. (Тренировался со своим чёртовым шмайссером в лесу: на деревьях. И на озере – на бумажных корабликах…) И встать в толпе «болельщиков» ему удастся достаточно близко к фюреру, поскольку он купил место на специальной как бы трибуне. А согласно историческим фактам – он поопасается даже вынуть руку с пистолетом из кармана! Побоится, что растерзают на месте. Но на самом деле – всё обстоит сложнее. Не толпы он испугался. Вот мы и должны – ну, вернее – ты! – сделать так, чтоб он побоялся. Достать оружие.

Леди с усилием толкнула просевшую от времени массивную застеклённую дверь подъезда, и раздался низкий не то стон, не то скрип – а двери-то… Надо бы смазать.

– Кстати, чуть не забыла сказать. Когда встретится офицер в такой же, как у тебя чёрной форме – не забудь: надо вскидывать правую руку, и выкрикивать: «Хайль Хитлер»! По-немецки – первая буква «Х». Осилишь?

– Осилить-то осилю… Только не нравится мне эта миссия. – Сэра решила высказаться сразу, – Может, пусть бы лучше этого «Хитлера» и грохнули, пока он не развязал войну? Всё-таки на пятьдесят пять миллионов трупов будет меньше?!

Вдоль улицы стояли полицейские в форме. По кромке тротуаров кто-то успел натянуть верёвочные барьеры, и вдоль них уже стояли люди – иногда даже в два-три ряда. Все они заглядывали вперёд, куда они и шли – в сторону, откуда ожидалась процессия. Пахло дымом – похоже, где-то жгли осенние листья…

– А-а, вот ты о чём… Ну да – верно, ты же не знаешь альтернативы… Отойдём-ка… – они вдвоём забрались в будку телефона-автомата. А что – нормально. Фрау решили позвонить. Сэра даже сняла трубку, чтобы всё казалось естественным, однако на рычажок надавила, чтобы не слушать от телефонистки вежливого: «Назовите номер, пожалуйста!»

Леди Барбро приблизила голову к виску Сэры, и буркнула:

– Принимай. Я постараюсь поотчетливей передать то, что видела у мэтра Администратора в Архиве…

Сэра закрыла глаза. Постаралась дышать в такт с леди Барбро. Думала о Гитлере и его Германии, превознёсшей на пьедестал кумира, обещавшего всем работу, еду и Реванш! И ведь почти выполнившего… За счёт кредитов от США (Ну – так! Как же без их денег! Даже Украинские мафиози повелись на них, разваливая свою же страну! А уж Гитлер!.. Болваны американские банкиры! Вычислить, что на эти же деньги можно оснастить армию, которая вскоре нападёт и на «кредитодателя», мозгов не хватило!), ограбления половины Европы, и разорения СССР.

Есть! Вспышка – она в сознании Учительницы.

Настроиться – Задание с Баво… Здесь. Сейчас. А теперь – что там леди говорила о… Последствиях?

Ага – вот и Германия. Где-то в будущем.

Только… Почему так темно – ведь сейчас день? Солнце словно вообще не может пробиться сквозь могучую иссиня-чёрную тучищу… Её зрение как бы парит над землёй, между тучей и чёрной поверхностью… А что же внизу, на этой самой поверхности?

Руины городов, возносящие ржавые пучки арматуры, чудом оставшиеся стоять фрагменты стен, и незрячие глаза пустых оконных проёмов, словно взывающих к тёмному небу. Груды щебня и земли – словно песочница, в которую пришёл ребёнок с лопатой, чтоб отомстить обидчикам-сверстникам, разрыв их замки… Выгоревшие поля. Сгорели и деревни – торчат лишь трубы печей, и куски обгоревших стен. Тишина, как на кладбище: ни единой живой души. Да что там – даже стай воронья, столь обычных для опустошённых боями мест – и тех нет! Но…

Она попробовала перенестись мысленно домой – в подмосковье.

Боже! Такая же темень! От столицы не осталось даже руин – зато на её месте три огромных и подозрительно знакомо выглядящих гигантских воронки…

Ядерная война. Ядерная зима. Вон: здесь лежит и снег… Серый.

А что – Америка, Япония?!

Мысленно приказав, она зависла над Токио. Над бывшим Токио. Здесь остались здания из бетона. Лачуг и фанерных домиков не видно. А-а, вот в чём дело: поднявшись выше, она увидала, как от центра словно бы расходятся борозды! Воздушный взрыв.

Всё просто смело ударной волной – как пушинку ветром! А… Америка?

Города не так сильно пострадали – наверное, оттого, что здания капитальные. Кирпич. Бетон. Стоят себе. Крыш только нет. Как и людей. Радиоактивные осадки, что ли? Или – остаточная радиация? Но раз нет воронья и здесь, скорее всего, просто – радиация.

Она попробовала хитрый «запасной» план – Австралия!

Люди… Есть! Но почему они… Вот блин – погибнут и эти. Метнувшись взглядом ближе к ним, она содрогнулась: язвы, ожоги, гноящиеся раны и бельма на месте глаз… Да, верно – отравлено всё: и пшеница на полях, и запасы на складах. Радиация и здесь поработала. А консервы наверняка кончились. Если кто из живых и сохранится – вероятно, только пингвины в Антарктике. Они холодов не боятся. И питаются рыбой… Вот только если океан не замёрз.

– Хватит! Очнись! Да очнись же!.. – её настойчиво трясли за предплечье, сердито шепча в ухо, – Не хватало ещё, чтоб ты здесь прилегла! Всё! Сеанс окончен!

– О-ох… Простите, леди Барбро… – она обнаружила, что ноги расслабились, и стоять она осталась лишь потому, что её крепко держат, а липкий пот заливает подмышки и спину.

– Вот уж не думала, что… На тебя так подействует. Ладно. Извинения приняты.

Надеюсь, убедительная картина? Это то, что станется с вашей Океанией в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом, если Гитлера позволить убить сейчас… Кстати, попыток было совершено – сорок девять. Шансы выжить – один к пятидесяти триллионам. Чёртовы статистики: вычислили, конечно. Только не знают, кого… И даже есть теория – Ха-ха! – что его хранил не то – злой Рок, не то – Дьявол, которому он продал Душу.

Ну – мы пожалуй, не совсем Рок или Дьявол… Хотя по версии наших противников, тех, – она кивнула головой, – которые мнят себя «хорошими», претендуем на эти гордые звания… Но иногда – я и сама думаю… – леди Барбро прикусила губу, – Ладно, неважно! Пошли! Мы уже опаздываем!

Быстрым шагом они двинулись вдоль тротуара, за спинами всё сгущавшейся толпы у натянутых вдоль проезжей части верёвок ограждения. А молодцы немцы. Вот что значит – приучены к дисциплине: никто за обычную верёвочку вылезти, или даже натянув телом, подобраться поближе, и не пытался!

Минут через пять они оказались на месте, у перекрёстка и трибуны. Тоже мне – «трибуна»: кусок огороженного помоста высотой по колено!

– Смотри. Вон тот бледный худой мужчина – наш «клиент». Теперь работаем раздельно. Ты пробираешься вперёд, становишься спереди него, ближе к ограждению. Я стою рядом, у его правой руки – чтоб не вздумал даже дёрнуться. Если что – я подстрахую. А ты, когда увидишь толпу с нацистскими бонзами в первом ряду, смотри чаще назад! Когда до Гитлера останется метров пятьдесят, просто встань к дороге спиной. И неотрывно смотри на нашего клиента. Злым взглядом. Лучше всего хмурься. Ну, пугай, словом!

Задача ясна? Вперёд!

Сэра вскинула руку, истово щёлкнув каблучками: «Хайль Хитлер!» – мимо прошёл сосредоточенно нахмуривший смоляные брови офицер в чёрной форме и сверкающих глянцем сапогах. Он ответил, даже не удостоив её взглядом: похоже, тоже: не то – высокопоставленный чиновник, не то – из службы Безопасности. СД, стало быть. Но – вряд ли – гестапо. А ведь наверняка их «клиентом» потом займётся именно оно… Ведомство подавления инакомыслия и уничтожения врагов Фюрера. Аналог Сталинского НКВД. Только ещё эффективней и… Беспринципней.

И вот, получается – что Гитлер – «меньшее Зло»! Она провела рукой по щеке. Невольно вспомнилась брошенная когда-то вскользь злым тоном фраза от мэтра Дониёра: «Пусть мы – не гуманисты. Мы просто делаем работу. И нам обычно приходится выбирать между злом… И ещё большим злом!»

Однако Задание она собиралась выполнять со всей возможной добросовестностью! Ядерные руины в восемьдесят четвёртом – ей ни к чему! Тогда она и сама не родится…

Протискиваясь сквозь уплотнившуюся и сильно выросшую толпу, вперёд, к ограждению, она наступила на туфель какой-то старушке. Автоматически буркнула: «извините!» Старушка открыла было рот, возмущённо вскинувшись, но скользнув взглядом расширившихся глаз по её пилотке и форме, захлопнула его, сердито фыркнув, и даже чуть отступив назад под грозным взором Сэры.

А, похоже, не все тут, в Мюнхене, любят СС! Вот и славно: она, работая локтями или языком, вполголоса, но весьма злобно произнося: «разрешите!», пролезла, куда наметила. Люди вокруг сразу словно подали чуть назад… Ха-ха.

На захваченном пятачке-плацдарме ей пришлось ещё два раза отдавать ненавистное приветствие, и стараться спину держать так, как у приветствуемых офицеров: словно трость проглотила! Но вот вдали показался могучий, во всю ширину проезжей части, поток людей – в сером, хаки, и чёрном. Как ни странно, шли они словно шеренгами – похоже, армейские привычки брали своё…

Гитлер шёл впереди, в первом ряду – она сразу узнала характерную чуть сгорбленную фигуру в светлом плаще, и тёмным пятном выделяющиеся усики под носом. А кто это рядом? Гесс, Геринг. Партийные Бонзы. И высшее армейское руководство – этих она почти не знала, но предположить можно: какие-нибудь Гальдеры-Гудерианы-Манштейны-Роммели-Дёницы… Хрен с ними, процессия уже близко.

Теперь она всё чаще оглядывалась на их подопечного.

Ага: от него не укрылось её внимание – он решил, похоже, перебраться чуть дальше… Врёшь, не уйдёшь! Она сдвинулась параллельно верёвке, не спуская прищуренных глаз с парня в неприметном сером плаще. Всё, пора.

Теперь она просто стояла спиной к ограждению. И сосредоточенно разглядывала лицо невысокого человека в паре шагов, побелевшее от сдерживаемого напряжения! Парень часто моргал, и даже не смел утереть пот со лба…

А рука-то у него… всё ещё в кармане.

Гос-с-споди! Совсем мальчишка! Ему же не больше двадцати, почти её ровесник! Глазки бегают, сам еле дышит, и смотрит то на неё, то туда, вдоль улицы. Да, такому могло прийти в голову избавить Мир от…

Фанатик? Нет, скорее, «вычисливший» «Вселенское Зло» интиллигент…

Она сосредоточилась, мысленно приблизившись к его голове своим «Я».

О-о! Какой дикий разгул эмоций! Ненависть, желание убить… Но больше всего – страха, который делает его поведение непредсказуемым! Да, такой может пальнуть!

Быстрей назад из его сознания – где её самый «грозный» взгляд?!

Она вздохнула всей грудью, ощутив каждую косточку и мышцу тела! Нет, она – не позволит… Если надо будет – и удержит руку сопляка: только взглядом!

Радует и поддержка-страховка: с одной стороны мальчишки леди Барбро, а с другой – явно патриотично настроенный баварец, который что-то приветственно-бодрое выкрикивает! Правда, разобрать, что именно, в сплошном гуле и рокоте приветственных возгласов невозможно. Да и … с ним – главное, чтобы он как бы «работал» на них!

Проход Гитлера мимо она вычисляла только по направлению взглядов. Все глаза и головы устремлялись лишь туда – к Фюреру, к вождю, обещавшему (И – ведь уже почти исполнившему!) золотые горы. И – со временем! – необозримые просторы земель там, на Востоке… Плюс, конечно, полное ублажение национального самосознания военным Реваншем над теми, кто навязал унизительное Версальское Соглашение…

Она не отрываясь глядела в глаза молодому человеку, понимавшего, чем все эти экзальтированные восторги закончатся, и решившего положить конец геноциду, холокосту, и гибели Германии, и огромной части её народа в пламени мирового пожара…

Но которого удержит от попытки всё исправить её взгляд. Он… Испугается.

Значит, не так уж убеждён в своей правоте. И не считает босса нацистов убийцей, а лишь предполагает, что тот – потенциальный убийца-тиран.

Или просто не готов отдать жизнь за Идею.

В этом плане «свои», российские, народовольцы-бомбисты, и то вызывали у неё большее уважение: они-то довели дело до конца, взорвали несчастного Александра второго, пусть и ценой своей жизни!

Зрачки машуще-орущих смотрели уже в спину Гитлера и приспешников, руки вскидывались в нацистском приветствии… Но вот энтузиазм толпы явно пошёл на убыль.

Сэра прекратила усилия проникнуть в пучины «зеркала души», которые она, словно нефтянник, буравила неумолимо грозным взором. Отступив, (Она разрешила!) и опустив к помосту взгляд серых глаз, мужчина, сильно вспотевший и дрожащий, словно долго стоял голый на ветру, развернулся, и попытался скрыться в толпе.

Они ему не препятствовали.

Дома Сэра с удивление обнаружила, что и её всю колотит.

И что самое странное – леди Барбро выглядела не лучше!

– Лукич! Пожалуйста…

– Знаю. Самовар только что закипел. Мёд и варенье – там, на столе.

– С-спасибо. – она налила полную чашку леди, потом и себе. Леди Барбро от мёда отказалась, – «Аллергия! И вылечить лень!» зато щедро сыпанула себе три ложки сахара, и ложку смородинового варенья.

Они присели. Как оказалось, по доброй порции коньяка влить в чай Лукич не забыл – понял, стало быть…

Пока не осилили первой чашки, не сказали ни слова.

Голова очень быстро закружилась, и сознание словно замедлило свой стремительный бег по эмоциональным скачкам. Сэра спросила:

– Он ведь… Погибнет?

После длинной паузы леди покивала, оторвав, наконец, глаза от столешницы:

– К сожалению, да. Но в этом нет нашей вины, если ты об этом… Просто он там, в Мюнхене, потратил все деньги, и обратно пытался уехать зайцем. Вот при проверке билетов его и ссадили с поезда. Обыскали. Нашли пистолет, передали в Гестапо. Ну… И всё.

Точно. Всё. Всё ясно. Как ясно и то, что происходило при остальных сорока восьми покушениях, когда Гитлер то уходил из заминированного здания за три минуты до взрыва адского механизма, то оказывался прикрыт ножкой стола, то детонатор бомбы, заложенной в самолёт, не сработал, то… Чёрт.