Огонь заберёт твою жизнь. Рассказы

Нет, нет, это невероятно, этого не может быть, это всего лишь сон, глупый сон. Выронив тетрадь, Бесков с силой зажмурился, и неожиданно всё стихло, всё, кроме гулкого биения его собственного сердца. Несколько секунд, в течение которых он простоял так, зажмурившись, чувствуя, как лёгкий ветерок из окна обдувает его лицо и волосы, как медленно с него течёт по спине под одеждой пот, вслушиваясь в гулкий стук своего сердца, – эти несколько секунд показались ему бесконечными.

Когда Алексей Петрович открыл глаза и увидел десятки устремлённых на него взглядов, ему стало не по себе. Облизав пересохшие губы, он произнёс хриплым голосом, обращаясь к студентам:

– Вы свободны…

Однако его слова прозвучали как-то слишком тихо, и на них никто не отреагировал, поэтому он прочистил горло и повторил, почти крича:

– Вы свободны! Лекции не будет!

По рядам прошёл шёпот, и студенты начали собираться, но слишком уж медленно, неторопливо, и Алексей Петрович, не выдержав, бросился к двери. Выскочив в коридор, он чуть не сбил с ног проходившего мимо старичка с небольшим чемоданчиком в руке, должно быть, преподавателя, и побежал по направлению к лестнице. Он не обращал внимания на людей, которые смотрели на него с удивлением, и не останавливался, пока не покинул здание.

Лишь на крыльце Бесков встал, чтобы отдышаться, затем присел на корточки, отёр ладонями испарину со лба и прищурился на солнце, с наслаждением подставив лицо его горячим лучам.

Ах, это солнце! В нём одном заключена вся прелесть жизни, всё счастье, в нём единственном – спасение. И Алексей Петрович вдруг расплылся в улыбке, а затем весело расхохотался. Ему внезапно захотелось прогуляться, пройтись по утопающим в зелени знойным улицам, опьянеть от них. Он поднялся и зашагал прочь от университета, от воспоминаний, от прошлого, которое мгновенно стало чужим ему.

А день и вправду был восхитительным. Город пел о приближающемся лете – листьями деревьев, шептавшимися в лёгком ветерке, солнечными вспышками в уцелевших после ночного дождя маленьких лужицах на тротуаре, жаром нагретого асфальта, и даже автомобили, казалось, стараясь не отставать от этой чудесной песни, двигались быстрее и сигналили приветливее.

Алексей Петрович вышел на проспект. Пот лил с него ручьями, ему хотелось пить, поэтому он купил в магазинчике на углу бутылку пива и тут же ополовинил её. Это было удивительным уже потому, что Алексей Петрович Бесков ни разу за всю свою жизнь не пробовал никаких алкогольных напитков, но в тот момент он совершенно ясно почувствовал, что хочет холодного пива, и купил его так, как покупал всегда, скажем, свежую газету или дешёвую шариковую ручку, причём вкус душистой янтарной жидкости показался ему приятно знакомым.

Сделав ещё глоток, Алексей Петрович отправился дальше вдоль проспекта к центру города. Его лицо светилось довольной улыбкой, и шедшие ему навстречу женщины смотрели на него с любопытством, некоторые даже слегка улыбались, пытаясь привлечь его внимание. Но Бесков не замечал их. Какая-то почти детская радость наполняла его, и он думал о самых простых вещах: о том, например, какая всё-таки замечательная штука – жизнь, и как хорошо чувствовать себя свободным, полным сил, и до чего же прекрасны эти улицы, и каждая травинка, каждый листик на дереве, и даже лужи…

Выкинув опорожнённую бутылку в урну, Алексей Петрович сразу же купил себе ещё одну. Конечно, он понимал, что с ним происходит что-то странное, однако, вероятно, обилие впечатлений, пережитых им за прошедшую неделю, слегка притупило его восприятие, поэтому он уже ничему не удивлялся: ни подозрительным взглядам людей, ни тому, что улицы кажутся совсем не знакомыми ему, ни тому, что он выпивает одну бутылку пива за другой. Солнце кружило ему голову, а ноги, словно заколдованные, неслись вперёд и только вперёд.

Уже близился вечер, когда Алексей Петрович, устав, присел на лавочку рядом с автобусной остановкой. Голова у него гудела, как высоковольтные провода.

Ему подумалось, что, наверное, пора ехать домой, но тут же от этой мысли осталось лишь одно единственное слово на фоне огромного вопросительного знака: «Домой?»

Но куда? Куда ему нужно ехать? Конечно, домой, понятное дело, однако… Куда это – «домой»? Бесков замер и несколько секунд просидел неподвижно, прежде чем осознал наконец, что он попросту забыл адрес собственной квартиры. Тут же он от души расхохотался, чуть ли не до смерти напугав старушку, сидевшую на другом конце скамейки.

Алексей Петрович смеялся до слез, смеялся, пока у него не заболело в груди. Когда же он успокоился, то решил, что хочет ещё пива…

Он открыл глаза, но лишь на мгновенье, и, всё ещё находясь во власти сна, опять сомкнул веки. Неужели уже утро? А кажется, что ещё можно поспать, так странно… Так странно!

Алексей Петрович вдруг встрепенулся, снова открыл глаза и приподнял голову. Да, это действительно было по меньшей мере странно: эта комната, туалетный столик, шкаф, занавески на залитом солнечным светом окне. Всё это казалось ему каким-то совершенно непривычным. Как же это, он же находится у себя дома, ведь так? Конечно, иначе и быть не может!..

Однако, взглянув на постель возле себя, Алексей Петрович вздрогнул. Из его груди вырвался глухой стон.

Рядом с ним, завернувшись в простыню, спала женщина. Только вот… Это была не его жена!

Да, это была не его жена, без сомнения. Лежавшая рядом с ним на кровати женщина была слишком красива, настолько, что Бесков смотрел на неё, не в силах отвести взгляда. Её роскошные тёмно-каштанового цвета волосы разливались по подушке плавными волнами, чуть приоткрытые губы казались нежнее лепестков цветка, а всё лицо так и дышало свежестью молодости. Кожа у женщины была удивительно гладкой, матово белой, а при виде соблазнительных линий её тела под тканью у Алексея Петровича сбилось дыхание.

Невероятно, неужели он действительно провёл ночь в одной постели с этой женщиной, которая так божественно красива? Но как, как это могло произойти? Задумавшись, Бесков не заметил, как женщина проснулась.

– Доброе утро! – улыбнулась она, глядя на него.

У неё были большие зелёные глаза, посмотрев в которые, Алексей Петрович почувствовал, что он тоже улыбается в ответ.

– Выспался? – продолжала женщина. – Ночь была просто сумасшедшая. – Она рассмеялась, а затем протянула руку и погладила Бескова по спине, игриво, слегка касаясь его кожи острыми ноготками: – Это было просто что-то потрясающее! Пошевелиться не могу: во всём теле такая приятная усталость. Можно я ещё полежу? Ты покормишь детей?

– Детей? – машинально вырвалось у Алексея Петровича.

– Да, а что? Ты уже забыл, что у нас есть дети? – вновь весело рассмеялась женщина. – Понимаю, я тоже этой ночью обо всём на свете забыла, – лукаво хихикнула она. – Ладно, милый, я ещё посплю немного. Мишеньке поджарь яичницу из двух яиц, а Ксюше дай кукурузные хлопья с молоком. Хлопья в шкафчике рядом с раковиной, молоко подогрей, оно в холодильнике. Хорошо?

Может быть

Рассказ

Жарко. Полуденное солнце безжалостно, на небе – ни облачка. Впрочем, мне, как ни странно, это даже нравится, и я слегка улыбаюсь, шагая к ближайшей станции метро. Однако люди, идущие мне навстречу, явно не разделяют моей симпатии к летнему зною: они хмуро щурятся, поджав губы, прячут глаза за стёклами тёмных очков, промокают платочками пот с лица.

Среди прохожих много женщин, некоторые из них красивы, иные даже просто обворожительны, но я стараюсь не обращать на них внимания. Сегодняшний день мне хочется провести в задумчивом одиночестве, и пусть задумчивость эта будет лёгкой и ненавязчивой, загадочно улыбающейся, и пусть она будет лишена всякой грусти.

Подземка встречает меня прохладой. Народу в вагоне немного: большинство жителей города в этот час уже давно на работе, тогда как для меня утро едва началось. Я сажусь у двери.

Иногда у меня возникает странное ощущение, что этот город превращает людей в механизмы. Вот и сейчас мне кажется, что меня окружают одни механизмы: сидящие и клюющие носом, повисшие на поручнях, уставившиеся в пустоту. Сильные механизмы, красивые механизмы, изношенные механизмы – совсем как в той старой книжке с картинками. Таково моё ощущение утра.

Эти мысли напомнили мне, что я ещё не завтракал. Поэтому, устроившись за столиком летнего кафе в переулке, выходящем на одну из центральных улиц, я заказываю кофе и рогалики.

Посетителей мало. Все нормальные люди работают в поте лица, терпеливо дожидаясь обеденного перерыва. А я – бездельник. Или, точнее, мечтатель. Впрочем, многие считают, что это одно и то же.

Пока я поглощаю свой завтрак, обжигаясь кофе, моё внимание привлекает женщина, сидящая через два столика от меня. Нет, мой обет одиночества остаётся в силе, однако я не могу не признать, что она довольно-таки красива, хоть и уже не молода: ей за тридцать, может быть, даже тридцать пять или тридцать шесть. У неё роскошные волосы, тёмно-каштановые, с лёгким рыжеватым оттенком, и что-то подсказывает мне, что это их естественный цвет. То же самое «что-то» говорит, что початая бутылка «мартини» на столе у этой женщины в столь ранний для алкоголя час означает печаль. Но чем вызвана эта печаль? В чем её причина?

Может быть, мне это известно. Конечно, никто не запрещает сомневаться, однако, может быть, я действительно знаю всё об этой женщине. Может быть…

…Уже два с половиной года она работает стоматологом в небольшой частной клинике, и все пациенты неизменно отмечают её вежливость, доброжелательность и жизнерадостность. Все любят её, и это не удивительно, ведь счастье делает человека необычайно привлекательным.

В молодости она тоже была очень красивой, однако ту её красоту нельзя сравнивать с красотой теперешней. То была красота юности, нежная, как цветок, лёгкая, подчас даже легкомысленная, нынешняя же её красота, красота зрелости, подобно спелому плоду, имеет свой, совершенно особенный, неповторимый вкус.

Родилась она под знаком Водолея, и, может быть, поэтому всю жизнь была полна противоречий. Так, дорожа свободой и зная цену собственной красоте, она вышла замуж в двадцать три года за первого же мужчину, который осмелился сделать ей предложение. Как это ни странно, она прожила с мужем почти девять лет, прежде чем поняла, что их брак был ошибкой. Детей у них не было, и развод прошёл безболезненно.

Однако, вновь обретя драгоценную свободу, она вдруг почувствовала, что ей не хватает – и не хватало всю жизнь – чего-то совсем другого. Чего именно? Она не могла этого понять, не могла объяснить – до тех пор, пока не встретила его.

Красивый, стройный блондин с зелёными глазами, он был на девять лет моложе её. Они познакомились в автобусе, застрявшем в пробке, и он тогда сказал, что хотел бы увидеть её снова. Поколебавшись, она дала ему свой номер телефона.

Он позвонил лишь через неделю, спросил, где она живёт, и спустя час приехал. Она было начала что-то ему рассказывать, но он, не произнеся ни слова, раздел её, и они занялись любовью прямо на ковре в гостиной.

В тот день она впервые почувствовала себя счастливой женщиной, впервые почувствовала себя как никогда молодой, будучи уже зрелой. То был четверг.

С тех пор прошло около двух лет, и почти каждый четверг ровно в семь часов вечера он приходил к ней, чтобы остаться до утра.

Каждый раз он любил её по-новому, каждый раз, казалось ей, ещё более страстно, неистово, и она отдавалась ему целиком, без остатка, позволяя делать с собой всё, что он хотел. Лишь с ним она познала всю полноту плотской любви, освободилась от табу, лишь с ним она смогла осознать необычайную прелесть собственного тела, его неизъяснимую красоту. И она пила молодость своего любовника, принимая её с благодарностью, и он дарил ей счастье – раз в неделю, каждый четверг, ровно в семь часов вечера.

О, как она ждала этих встреч! Однажды он признался, что голоден, и с тех пор она стала готовить к его приходу вкусный ужин, покупать хорошее вино. Она заранее убиралась в квартире, стелила свежую постель, надевала красивое белье и элегантное платье. И ждала. И он приходил ровно в семь.

Вот и вчера как раз был четверг. Она отпросилась с работы и вернулась домой пораньше, пожарила рыбу, сделала салат. Пока варился рис, она примерила новое нижнее белье, которое купила в прошлые выходные: чёрные трусики, тонкие, полупрозрачные, и бюстгальтер «анжелика» с удобными чашечками, отороченными кружевом. Она пару раз повернулась перед зеркалом, встала на цыпочки, затем медленно провела ладонями вдоль боков от груди к бёдрам, после чего, нагнувшись и чуть запрокинув голову, вытянула губы трубочкой в воображаемом поцелуе. Да, выглядела она просто потрясающе, невероятно сексуально!

Довольно улыбнувшись, она посмотрела на часы: без четверти семь. Стоило поспешить.

Платье, которое она выбрала, чёрное, по фигуре, было достаточно простым и скромным, но вместе с тем и необычайно интригующим. Уложив волосы узлом на затылке, она подошла к большому зеркалу в прихожей и аккуратно накрасила губы тёмно-красной помадой.

Оставалось пять минут. Уже не спеша, она накрыла на стол, нарезала хлеб. Она улыбалась: сейчас, сейчас раздастся звонок в дверь!

Но часы показали семь, затем пять минут восьмого, десять, пятнадцать, а он всё не шел. Она нетерпеливо прошлась по кухне, затем открыла бутылку вина и налила себе половину бокала.

Почему он опаздывает? Он же никогда не опаздывал! Впрочем, он, конечно, придёт: пару раз случалось, что он не мог встретиться с ней, но тогда он обязательно звонил заранее, по крайней мере, за день, чтобы предупредить её. Нет, он обязательно придёт!

Однако прошло полчаса, час, а он так и не появился. Она уже не находила себе места: мерила шагами кухню, коридор, комнаты, ложилась на диван в гостиной, но тут же вставала, боясь помять платье.

Может, с ним что-то случилось? Может быть, он попал в беду, может, лежит в больнице? Однако, ужаснувшись, она тут же стала гнать от себя эти мысли: нет, он придёт, обязательно придёт, вот сейчас он позвонит в дверь, сейчас…

Лишь около девяти часов раздался звонок, но звонил телефон. Она бросилась к аппарату и, заправив сбившийся на лицо локон за ухо, схватила трубку:

– Алло?

– Здравствуй.

– Ну где ты ходишь?! – едва заслышав знакомый голос, выпалила она. – Я же жду тебя!

– Я… Знаешь, я не приду…

– Как? Почему? – сразу расстроилась она. – Но отчего ты не позвонил вчера?

– Выслушай меня! Я не приду больше… никогда…

У неё вдруг закружилась голова, и глубоко внутри она почувствовала резкую боль, которая стала подниматься всё выше и выше, пока не подступила слезами к глазам.

– Но… почему?.. – смогла лишь прошептать она.

Он принялся объясняться, его голос звучал в телефонной трубке, но она уже не могла разобрать слов. Да, он что-то говорил, звал её, но она не в силах была откликнуться и, когда послышались короткие гудки, медленно сползла, прислонившись к стене, на пол.

Только теперь она внезапно поняла, что кроме имени ей ничего не известно о человеке, который два года был её любовником, что, раз он больше не придёт и не позвонит, то они уже никогда не увидятся.

Её грудь вздрагивала ужасающе беззвучными рыданиями, слёзы текли по лицу, пальцы скрещенных рук вонзились ногтями в кожу плеч. Она знала, что это произойдёт, она боялась этого, и всё же надеялась, что у неё ещё есть время, что она ещё успеет приворожить, привязать его к себе. И вдруг, так внезапно…