Дом бытия. Сборник рассказов «Психофантастический реализм»

Она положила конверт на конторку и лишь чуть-чуть помедлив, открыла конверт Кирилла. Деревянная церковь среди бескрайних зелёных полей, с птичьего полёта. Шоссе, уходящее вдаль, всё в рассветных лучах, среди темных как ночь лесов. Излучина реки, огромной, тяжёлой, подернутой ветреной рябью. Сколько же красоты! В таком… тихом замкнутом юноше… сколько же красоты… Она втянула ртом воздух, бросила конверт Кирилла на место и схватила свой, чтобы разорвать его пополам!

– Не надо, – тихо прозвучало от занавеса. Александр стоял там, скрестив руки, и смотрел на неё. Просто стоял и смотрел.

Она бросила конверт и закрыла лицо руками, как прячутся дети. Её разрывало от горечи, стыда и – облегчения. Он молчал. Она проговорила прямо сквозь ладони, не отнимая их от лица:

– Почему?

Он так долго молчал, что она наконец решилась посмотреть на него сквозь раздвинутые пальцы.

– Как Вы думаете, какой раз по счёту сюда пришла Наталья?

Лада еще чуть опустила руки, положила локти на конторку (чтоб скрыть дрожь в руках) и оперлась подбородком на кулачки.

– Не знаю, – сказала она, стараясь, чтобы голос не прозвучал обиженно, – а Кирилл?

– Кирилл уже завёл себя туда, откуда нет другого выхода, кроме как напрячь все силы душевные. Разок пришлось напечатать ему даже фото с надгробием.

Лада глянула на него исподлобья и убедилась, что он не шутит.

– Что же мне делать? Тоже загнать себя куда Макар телят не гонял? Или поселиться тут у Вас? – это прозвучало так по-детски, что даже как будто кокетливо.

– А какой вариант Вам больше нравится? – без тени улыбки спросил он, только морщинки в уголках глаз стали чуть заметнее. – Раскладушка в чулане есть.

– Мы, люди, слишком много суетимся. Посмотри на муравьёв. Они бегают во всех направлениях, но абсолютно расслабленно. Или пчёлы.

– Пчёлы сердитые.

– Это нам кажется, потому что мы не умеем смотреть на другого так, чтоб не из себя.

– А это вообще возможно?

– И даже не собой.

– Через камеру?

– Камера лишь способ настроиться.

– Тогда почему другие не могут?

– Другие могут и всю жизнь снимать только фото на паспорт, но это их квадратура круга. Зачем тебе смотреть на них?

– Как же Вы это делаете?

– Ты видела такие фото, где одного человека или семью снимают подряд много лет? Там появляется такая дымка, ореол, а в нём – постоянное, то, что остаётся нетронутым.

Лада, машинально перебирая пленки, слушала очень внимательно.

– Если смотреть на человека в сейчас, он всегда в движении. Дышит, смеётся, плачет, курит, режется в танчики или метает птиц в свиней. Но что-то главное, неизменное – остаётся. Оно всегда здесь, ни внутри, ни снаружи, ни там, ни тогда. Это только кажется, что оно внутри.

– Но как научиться так смотреть?

– Для этого достаточно научиться так видеть себя. Чувствовать глубину, которая не только в море. Высоту, которая не только в горах.

Он помедлил.

– Ну и, конечно, просто уметь смотреть в одну точку часами.

– Шутите.

Он посмотрел на неё наклонив голову, из-под бровей, так немножко по-птичьи.

– И что мне это даст?

– Мир начинает плыть вокруг взгляда, и можно своими глазами убедиться, как он на самом деле зыбок.

– Какое-то дао, сказанное словами.

– Поэтому сначала делай, потом подвергай сомнению!

– Но в будущем-то этой точки вообще ещё нет!

– Кто сказал тебе, что время движется лишь в одну сторону?

– У меня всё равно так же не получается!

– И не получится.

– Может, просто всем от природы даны разные… эмм… разной длины объективы?

– Обоснование для лентяев.

– Вам легко говорить!

– И тебе тоже будет легко говорить, когда ты сделаешь эту тысячу ли, каждый раз с первого снимка.

– А чистота линзы важна?

– В каждом есть свет, всегда. И наша задача не наполниться, а очиститься. Не украсить, а отразить.

– Бриллианты и отражают, и украшают.

– Достойный аргумент для девушки.

– А если я вообще здесь не для этого?

– Как увидишь для чего – туда и уйдёшь.

Стоял мрачный сизый ноябрь. Пока Лада открывала дверь студии, ей за шиворот с балкона второго этажа налилась целая пригоршня. Быстро-быстро чаёк, чайничек мой любимый, где же ты. Александр сегодня изволит быть поздно. Вчера до полуночи кого-то тут укатывал, важный заказ, не государственный, конечно, хотя чем фикс не шутит. Сегодня будет отсыпаться, а она за старшую. Он так сказал.

Первая барышня была сразу понятна, на один щёлк. Длинноволосая, светлая, почти прозрачная, «ах, ну я не знаю, с кем мне остаться, то ли с ним, то ли со вторым, а квартира, а долги, как же быть, как быть». С этими Лада давно научилась справляться по классике, «а теперь представьте себе, что будет через пять лет, если а, если б, если в, достаточно, спасибо, снято!». Конечно, фокус был не в мужчинах. Он вообще не там, где его регулярно ищут. Но объяснить это трудно, показать куда проще.

Второй случай был посложнее, повзрослее, полысее, попечальнее. Тут пришлось, как мрачно шутил Александр, работать «от могильной плиты», лет эдак на 50 в глубину. Ну зато там уже и невыплаченные долги отца не выглядели причиной, да и претензии к жене смотрелись совсем по-другому!

Третий… впрочем, где шеф? Ближе к пяти Лада очнулась от очередного рабочего транса и взглянув на часы, кинула в телефон осторожное «Всё ли в порядке?» и ушла с головой в следующего клиента.

– Вам пакет, – крикнул от двери курьер, и она не успела даже выглянуть, как он уже скрылся. В восемь, уже закрывая за собой дверь, она зацепилась глазом об этот аккуратный пакет в желтой обертке, без опознавательных знаков, и, чтобы за ножницами далеко не ходить, нетерпеливо рванула уголок зубами.

На первом фото она стояла рядом с высоким мужчиной в очках, тот держал на руках карапуза, она махала рукой карапуза в кадр, все они счастливо улыбались.

На второй с тем же мужчиной они сидели за рулем, наверное, яхты – розовые рассветные лучи, стальные поручни, белый пластик, пронзительно синее море вокруг.

На третьей она сидела у ночного окна, с каким-то маленьким тоненьким беленьким ноутбуком, смотрела в стекло на своё отражение, была старше лет на пятьдесят: седая, в морщинах – и явно отчаянно счастлива.

На четвёртой сам Александр, еще более загорелый, чем обычно, стоял где-то на горном перевале с трек-палками в руках и делал мерзкую рожу в камеру.

За последней лежала записка:

«Победителю (м) ученику!

Наконец дошли руки до плёнки, где мы тот раз фоткали друг друга на спор.

Я в Непал, не поминай лихом.

Не вздумай дальше снимать, зачем время зря тратить!

Ключ от студии оставь у наших Паспорту.

Побеждённый (м) учитель».

На обороте была еще одна беглая приписка:

«Нужны будут фотки твоих Букеров – заходи на огонёк.

А не вернусь совсем, так зеркало тебе в помощь».

В приоткрытую дверь залетал холодный ноябрьский дождь и отчаянно мёрзли ноги. Но Лада всё стояла и перебирала, перебирала эти фотографии, раз, два, три, четыре, три, два, раз, перечитывала и перечитывала записку. И не замечала, что из глаз давно текут слезы, а по лицу расползается лукавая и торжествующая – улыбка.

Март 2020

Аудиоверсию рассказа Вы можете послушать вот здесь:

Самый Лучший Банк

Игорю

Вот и он, мой дорогой и любимый. Захожу в стеклянные двери и глубоко всей грудью вдыхаю – немножко извёстки, немножко хлорки, немножко яблочного привкуса жидкости для мытья стёкол (уже помыли с утра, как чудесно!), немножко гранита, немножко паркета. Вот я и в лучшем месте на свете.

Навстречу мне Инесса, шпильками цок-цок, белый кролик на белой майке, волосы длиннющие покачиваются из стороны в сторону, «привет-привет, дорогая моя, благодарю тебя за вчерашние… уроки!».

– Кара, доброе утро, милая, прости меня за вчерашнее вторжение!

– Доброе утро, Нэс, напротив, спасибо тебе! Моя вина, что я не узнала все подробности! Так хорошо рассказывал… заслушалась! Учусь у тебя каждый день!

Она легко приобняла меня и от волос её пахнуло шампунем. Слава её чистоплотности! А то вчера я чуть не выдала одному курчавому юноше долгосрочную кредитную линию на новый бизнес, увлекшись вместе с ним прекрасными планами – и не проверив всю подноготную…

Юноша был, правда, уже не совсем юноша, а лет немного за сорок. Но сохранил ту удивительную свежесть и чистоту взора и лица, которая сразу намекает на хорошее состояние души! И так он вдохновенно рассказывал, как он мечтал столярным делом заниматься еще в школе, да всё как-то было не до того, и вот наконец решился и отважился, и всё спланировал, и вот же он, мой бизнес-план, смотрите, как всё чудесно получается, во благо меня и всех других людей…

Я, честно признаюсь, заслушалась. Редко… не так часто вижу людей, так вдохновлённых своей идеей! Даже у нас… хотя у нас их концентрация очень высока!

Я была совершенно очарована идеей Максима и слушала вдохновенно и самозабвенно. Инесса проходила мимо, прислушалась к нашему разговору, легонько и предупредительно положила мне руку на плечо, чуть наклонилась вперёд и спросила Макса в упор:

– Извините, что вмешиваюсь, а какие у Вас отношения… с отцом?

Если Вы никогда не видели воочию, как выглядит ушат холодной воды на голову (мне вот не доводилось), то это был именно он. Огонь в глазах Максима потух мгновенно. Он опустил глаза в пол, плечи тоже как будто поникли, нижняя губа чуть дрогнула, даже художественные кудри, казалось, немного распрямились…

– А что с отцом? Всё в порядке у меня с отцом. А почему Вы спрашиваете? – мгновение спустя встрепенулся он и гневно сверкнул глазами на Инессу, но основное уже было и так понятно.

Инесса опять легонько сжала мне плечо и пошла дальше, а я глубоко вздохнула и прямо и открыто глядя ему в глаза проговорила нашу выверенную фразу из нашего «Руководства»:

– Я прошу прощения, что нам пришлось задавать такие прямые вопросы о сферах столь личных и интимных, но многолетний опыт нашего банка говорит о том, что хотя отношения с матерью больше влияют на Ваши возможности чувствовать удовольствие и счастье, а отношения с отцом – на способность реализовать себя в жизни (пауза до кивка либо взгляда). Поэтому, к сожалению, на данный момент я не смогу одобрить Вам нашу линию долгосрочной поддержки. Хотя (здесь уже из другой части «Руководства» и немного от себя) этот проект, несомненно, очень дорог Вам, он соответствует вибрациям Вашей души и у него большое будущее!

Максим ещё не оправился от вопроса Нэс и глядел на меня недоверчиво.

– Вам, наверное, кажется, что это у меня в шаблоне разговора записано? – намекнула ему я.

– Честно говоря, да.

– И да, и нет. Шаблоны и правда есть, они работают и проверены сотнями и тысячами жизней – но не на все случаи. В Вашем проекте и правда есть и жизнь, и душа! А если Вы планируете обратиться к нам еще, могу дать рекомендацию, что стоит сделать перед следующим визитом.

Он поджал губы (а вот и мама), но всё же кивнул.

– Выпишите всё то, что у Вас на душе об отце. Напишите это как письмо чувств или как автобиографию или даже как письмо далёкому другу. Можете даже как мастер тонкой работы по дереву (а вот и работа в карте клиента, поздравляю, Кара!) выстругать деревянную фигурку отца, всё ему высказать, а потом сжечь…

В этом месте он наконец вышел из легкого транса своего разочарования и заинтересовался:

– Чем же такое сжигание улучшит мои отношения с отцом?

– А Вы попробуйте и узнаете. А то очень легко себе всё логично объяснить – и ничего не сделать, – я разрешила себе очень лёгкую улыбку.

Он вздохнул. Его плечи опять немного поникли.

– Я-то думал, как раз с Вашей линией и начнется моя новая жизнь в моей мастерской… и не придется больше… – он замолчал. Я вдруг вспомнила японское словосочетание «пытка надеждой».

– Можно было бы и в Вашем проекте все эти проблемы решить, так сказать, построить Ваш беспилотник на лету. Но (тут снова немного «Руководства») отношения с родителями это критически важный фактор, после чистоты резонанса с самой идеей! К сожалению, мы, как предприятие повышенной ответственности, не можем так сильно рисковать. После проработки Ваши шансы на одобрение линии резко возрастут! Я (от себя и из Руководства) искренне желаю Вам успеха в этой работе! Если будут вопросы, пожалуйста, обращайтесь на нашу линию прямой поддержки! – я протянула ему визитку и встала, обозначая, что разговор окончен.

Макс нехотя поднялся. Ему не хотелось уходить, я это видела. Ему так не хватало общения, простого человеческого общения, тепла, участия – а другой рукой он сам ограждал себя от всего этого… но… душа всегда стремится к целостности! Я стряхнула с себя прильнувшую ко мне лёгкую дымку его разочарованности и вгляделась в ценное и светлое: трудолюбивый, легкий, с чувством юмора и чувством прекрасного, с идеей, которая его вдохновляет – всё в руках Божьих! И пусть получится наилучшим образом!

1. Видеть в клиентах лучшее – первая заповедь Руководства. Думаете, это сложно? Ну как Вам сказать. Вот поддерживать тело в чистоте – сложно или просто? Если учиться этому в тридцать, понадобится и терпение, и сноровка. Я работаю здесь девять лет – и до сих пор учусь.

Сегодня утром у меня, например, первая в очереди великолепная женщина Александра. Хочет открыть клининг-агентство нового типа. Ей немного за сорок, голубые прозрачные глаза, всё время стряхивает белёсую свою чёлку влево, отчего голова всё время слегка наклонена, как у большой круглой птицы. Ярко синий костюм, настолько синий, что она в нём кажется желтоватой, тем более в свете наших ярких ламп. Интеллигентка в третьем поколении. Немного близорука, чуть наклоняется ко мне и щурит глаза, чтоб разглядеть мой бейдж, так что становится ещё больше как птица.

– Карина Владимировна, спрашивайте, я готова! – пока говорит, уже бодро выпрямила спину и вскинула голову высоко, даже чуть назад. Какова!

– Подскажите, Александра, что для Вас важнее всего в Вашем проекте?

– Я хочу спасти российских женщин от того, чего они уже никогда не успеют – во имя того, что они ещё могут успеть.

В нашем изящном и вседозволенном «Руководстве» есть отдельный пункт: после слова «спасти» в речи клиента специалист должен удвоить внимание и задать ряд очень важных вопросов.

– Кого именно из своих близких родных Вы когда-либо хотели либо до сих пор хотите спасти?

Она чуть опускает подбородок и озадаченно смотрит на меня, я стараюсь смотреть на неё легко и с уважением. Наконец выдавливает:

– Какое отношение это имеет к делу?

– (О, Руководство!) Самое прямое. Спасение Ваших ближайших родственников, даже умерших, никак не входит в наши планы.

– Ну и ладно! – она вскакивает, хватает свой пиджак, – обойдусь и без вашей помощи!

– Александра, подождите секунду. Я всецело уважаю Ваше решение. Но если позволите, я всё-таки за минутку объясню Вам, почему правила у нас именно такие.

Она раскачивается на каблуках, колеблется.

– Поверьте, Вам пригодится эта информация, даже если Вы никогда больше не вернётесь в наш банк.

– Хорошо, только быстро, я спешу! – она демонстративно взглядывает на часы.

Я мысленно считаю до пяти, листая в уме нужные страницы Руководства:

– Поверьте, я всемерно уважаю Ваше желание помогать и спасать…

– Да с чего Вы взяли, что оно есть у меня???

– …но наш многолетний опыт говорит, что от спасателя уходит всё – к тому, кого хотят спасти. А мы заинтересованы, чтобы наша линия помогала быть счастливой в первую очередь Вам (смотрю вопросительно, дожидаясь кивка), а потом уже всем остальным. Чтобы и Вы, и мы, и все эти остальные стали чуть более счастливы (снова пауза до кивка). Если Вы без спасения кого-то близкого или кого-то на него похожего (выдыхает резко) не чувствуете себя достойной такого счастья и его приумножения, ничего из этого не случится (молчание до ответа).

Она стоит, постукивает носком туфли о вторую туфлю. Смотрит вдаль, потом вверх, высоко поднимает брови, вздыхает. Потом садится на самый краешек стула, ещё раз глубоко вздыхает, уже спокойнее (или обречённее), и опять вглядывается в мой бейдж:

– Что же мне делать, Карина Владимировна?

– Если Вам нужна помощь, список псикономистов висит у нас на специальной доске вон там, но главный Ваш помощник вот он, – достаю ей из стопки в ящике стола мой любимый подарок клиентам: изящное, раскладное, с эмблемой банка, зеркальце. По ободку его надпись «Самый важный человек в моей жизни».

Она вертит его в руках, потом грустно улыбается.

– Доктор, я буду жить?

– С Вашим чувством юмора, задором и напором, я больше чем уверена, уже со второго захода любой из моих коллег одобрит Вам любую линию поддержки, какую Вы захотите.

– Вы мне льстите.

– Это моя профессиональная обязанность, – я улыбаюсь ей и даже подмигиваю, чтобы в этой шутке была чуть меньше доля шутки.

Ушла. Фух. Мимо двери проходит наш замдиректор Дмитрий и аккуратно (он всё делает бережно и аккуратно) говорит мне:

– Хорошая работа.

– Спасибо, – я поворачиваю голову, но его уже и след простыл. Может, мне и вовсе почудилось?

2. На наших тренингах нас так долго учат хвалить себя и поддерживать, что мой внутренний голос поддержки частенько слышится как внешний. Это очень приятное и полезное профессиональное искривление. На учёбе нам рассказывали про летчика, тяжело раненного во Второй мировой, которому в бреду чудились слова «amosnell, domosnell». Оказалось, что это слова древней фламандской колыбельной, которую ему пела в детстве мать. Мать он даже не помнил – она умерла, когда ему было два года. А сам он – выздоровел.

Вот так и вчера я, довольная собой после встречи с Максом, отправилась на обед, и для пущего удовольствия позвала с собой Кристину. Крис уже с утра была в так свойственной ей ажитации:

– Нет, Кара, ну ты представь, приходит этот такой весь набриолиненный, сразу видно, только что из церебральни, бабочка краснеет, лысина блестит, и говорит, «Кристина Израиловна, а не поужинать ли нам?» Я аж офигела! Говорю ему, мол, Арам Семёнович, я уважаю Вашу прямоту и галантность, но это не дозволяется нашими правилами. Чем я могу Вам помочь в рамках своих должностных обязанностей? А он такой: ничем, я буду ждать Вас после рабочего дня у выхода, а вот мой телефон на случай, если Вы будете готовы раньше!

– Крис, ну ты даёшь! А если и правда будет ждать?

– Ну так я выйду через заднюю дверь и дело с концом!

– Ты думаешь, тебя действительно заметят и накажут?

Крис воззрилась на меня как будто в первый раз увидела.

– Кара, ты меня иногда поражаешь! Я, конечно, очень легкомысленная дама…

– …лёгкая на подъем…

– Да, лёгкая на подъем, спасибо, но терять самую лучшую в мире работу из-за какого-то…

– …очень активного ухажёра…

– …да, очень активного ухажёра, что бы я без тебя делала! – ну так вот, терять из-за него работу я в любом случае не намерена! А ты сама прекрасно знаешь, как близкое знакомство искажает у всех ка… стра… Господи, как их?

– Когнитивные стратегии.

– Во, когнитивные стратегии, я тебя обожаю! Нам же поэтому и не разрешают встречаться с клиентами больше раза! Чтобы им не показалось, что лично я их свет в окошке!

– Ну вдруг ты бы решила рискнуть? Я бы вот разочек попробовала… он же всё равно не сможет к тебе записаться ещё раз! Только он об этом не знает, – я лукаво закатила глаза.

– Вот ты, Кара, чертовка! Правду говорят, в тихом омуте! Но вообще спасибо за идею! – тут она яростно вцепилась в брокколи, а я дожёвывая свой самый лучший в мире салат, размышляла, рискнула бы я в ситуации Крис или нет…

Поскольку наш самый лучший в мире банк материализует мысли со скоростью Гоа, после рабочего дня меня ждал Макс. С цветами. Я даже не сразу вспомнила его, осознала лишь, что знакомое лицо. Через секунду только вспомнила всё – и мастерскую, и ушат воды. Он так галантно предложил мне локоток, а мне так хотелось немного пройтись и подышать свежим воздухом, что я после секундного колебания («Помни, что больше вы не увидитесь!») приняла и цветы, и локоть, и мы зашагали по мокрому от недавнего дождя асфальту. На углу неожиданно плавно играл саксофон. Было волшебно и нежно.

Я молчала. Он тоже. Наконец решилась:

– Макс, я должна Вас предупредить…

Он сделал серьезное лицо и проговорил голосом автоответчика:

– Если мы осмелимся поужинать, меня не пустят в Ваш банк больше никогда.

– Откуда Вы знаете?

– О, у меня много очень разных друзей, – он кокетливо сверкнул на меня глазами из-под своей курчавой шевелюры, – и многие из них у вас бывали, и некоторые даже с матримониальными целями.

– О, я и не знала, что мы прославились как банк невест.

– А то как же! Женщина, которая умеет видеть в человеке самое лучшее – какая удача! Какой мужчина устоит перед этим!

Я улыбнулась и промолчала. Мы медленно шли вдоль бульвара, листочки только начинали зеленеть, а вишня уже цвела – отчаянно и отважно.

Дойдя до конца, мы повернули и пошли обратно. Я ещё раз заговорила:

– Макс, мне нравится Ваш напор и галантность…

– …это не совсем то, что велено говорить в Вашем Руководстве…

– …и я бы очень попросила Вас меня не перебивать…

– Прошу прощения, умолкаю!

– Так вот, мне нравится Ваша прямота и импонирует Ваш интерес, – я подняла на него бровь, ибо это как раз была точная цитата из Руководства, только вот он об этом всё-таки не знал, – но встречаться нам с Вами прямо сейчас будет неправильно. Когда Вы получите свою, – легкий акцент на слово «свою», – линию поддержки, откроете свою (!) мастерскую, начнётся совсем другая Ваша, – чуть более явный акцент, – жизнь, и это будет прекрасный и очень важный шаг…

– …который я хотел бы разделить с Вами!

– Вы меня совсем не знаете.

Он закатил глаза.

– Нет, не спорьте, прошу Вас. Когда у Вас всё это получится, тогда пусть у нас и будет шанс узнать друг друга поближе. Сейчас это вновь отвлечёт Вас от главного…

– Разве женщина, которая верит в меня, это не самое главное? – он прикрылся лёгкой иронией.

– Это важно, но… о, я ведь забыла отдать Вам наш небольшой подарок, – и я открыла косметический кармашек сумки и достала оттуда такое же зеркальце, как дала сегодня Александре, только немножко потёртое. Он прочитал ободок и грустно улыбнулся.

– А теперь Вам, конечно, пора.

– Да, теперь мне действительно пора. И я всей душой желаю Вам успеха – и верю в него! – я легонько сжала его локоть и пошла к своей машине, очень надеясь, что коленки у меня не будут дрожать под его взглядом.

Обошлось.

На следующее утро Крис подлетела ко мне прямо у входа и вместо приветствия схватила за локоть:

– Кара, ну ты даёшь! Я видела тебя вчера! С этим кудрявым! Как его, Макс? Это ты такая раз, за обедом мне мозги запорошила, а сама уже всё продумала!

– Крис, ты делаешь честь моему искусству интриговать, – улыбнулась я и с нежностью оглянулась мысленно на цветы и бульвар, – я сама не ожидала!

– Ну и как, и как?

– Ну как, мы прогулялись, я всё ему высказала, по Руководству, не отступила ни на букву, мы попрощались, конец истории.

– И ты думаешь, он больше не появится?

– Откуда мне знать, – я мультяшно подняла плечи и завернула ладошки к небу, – Честно? Думаю, нет.

Крис фыркнула.

– Блин, ну ты железная! Я бы надеялась! Он милый!

– Тебе зачитать пункты про надежду? – нахмурила я на неё брови с интонацией и выражением нашего инструктора, Ольгерда Ингердовича.

– Нет-нет, зануда, я и так опаздываю! В обед поговорим! – она чмокнула меня в щеку, стёрла след помады и убежала на свое место.

3. Надежде в нашем Руководстве и обучении и вправду посвящено немало пунктов. Надежда маскирует разницу между верой и реальностью. Если я не могу поверить в будущее клиента и его проект, я не имею права выдавать ему никаких линий поддержки. А если я буду надеяться, что всё получится, я не увижу того, что есть. Вера показывает то, что прочно существует, «фильм готов, осталось только снять». Надежда нарисует то, что могло бы быть, во что я хочу поверить – но не верю. А это лишний вес для хрупких косточек мечты, который они могут и не выдержать.

Как оказалось в обед, Крис тоже рискнула!

– Ну вот, а сама на меня налетела аки коллектор!

– Не пойман, не вор, – она лукаво подтолкнула меня локотком в бок.

– Ладно-ладно, что там наш Амир Какеготамович?

– Арам Самуилович!

– О, я вижу, Вы познакомились ближе? – я честно пыталась не рассмеяться в голос.