Скакуны Зеленых Лугов. Книга 1. Разящий

Все же Арон понимал, что возложил на себя ответственность, спася принца. И теперь не мог оставить его одного, каким, возможно, тот чувствовал себя многие годы. Набравшись храбрости, Арон покинул сарай.

Найти принца оказалось несложно. Он сидел возле дома на заднем дворе, вдалеке на холмах паслись камелопарды. «Бен» печально глядел на голубое небо, по которому плыли гонимые ветром облака; в воздухе витал запах маков, а рев скотины неприятно отдавался в ушах.

– Бен, – раздался голос за спиной.

– Теперь ты зовешь меня по имени? – съехидничал принц.

Младший Бурогрив сел рядом.

– Только один раз, господин.

Принц злобно прищурился.

– Это не оскорбление – формальность.

– Для меня это именно оскорбление!

– Согласно этикету, крестьянин должен обращаться к…

– О, оправдания!

– Слушай, то, что я называю тебя не по имени, не значит, что мы больше не друзья!

– Я просто знаю, чем все кончится! Сначала простые формальности, а затем слова: «Прости, мы слишком разные и не можем дружить!»

Арон решил промолчать и дать малышу выговориться.

– Сколько раз я встречал богатых жеребят, которые изысканно выражались! Они меня вгоняли в скуку! А стоило встретить интересного собеседника из крестьян, так он сразу кланялся мне до земли и называл меня как угодно, но не другом!

Арон слушал спокойно и внимательно. Он узнал о «скучной жизни» во дворце, трудностях с отцом-королем, напыщенных богатеях и тоске по матери.

За целый столб «Бен» наговорил столько, что можно было набить этим десять корзин. Но когда закончил, то всхлипнул.

– Не плачьте, не плачьте, господин, – Арон нежно обхватил копытами друга и прижал к своей бурой шерсти.

Но «Бен» заплакал. Слезы полились рекой, и шкура Арона стала мокрой, будто от дождя.

– Я даю вам слово, господин: ни происхождение, ни место в мире не помешают нашей дружбе.

«Бену» от этих слов стало полегче, но он печально прошептал:

– Это не так просто, сохранить дружбу.

– Если приложить достаточно усилий… Дружба будет длиться вечно, господин.

Жеребенок успокоился и вновь начал любоваться небом. Арон, проследив за его взглядом, понял, что принц смотрит на кудрявое облако, напоминающее голову единорога.

– По какой причине, господин, вы так интересуетесь нашими врагами?

«Бен» сперва смутился, но поняв, что Арон не осудит, рассказал:

– Тебя разве не интересовало, что находится за границей наших земель? Что творится там? В местах, о которых сложено столько легенд! Легенды, которые мы слышим в детстве от матерей, а взрослея, считаем глупой выдумкой. Но я никогда не перестану верить в мамины сказки. Потому что в них есть надежда! Ты разве не задумывался?

– Простите, господин, но я не особо интересовался прошлым, – Арон тоже посмотрел на облачного единорога.

– А если бы заинтересовался? Если бы стал персонажем тех легенд, в которых лошади скачут наравне с единорогами и пегасами?

Арон опустил взгляд на зеленую траву:

– То, возможно, я был бы мертв.

Облако растворилось и стало обычным пушистым пятном. Арона смутил неловкий момент, и он попытался развеять молчание:

– Но я могу и не умереть… если ты мне расскажешь одну легенду, господин.

«Бен» на радостях уже открыл рот, однако раздался звук боевого рога, и принц с ужасом вздрогнул. Арон ласково прижал его к себе и прошептал на ухо:

– Я дал тебе слово, господин, ничто не разрушит нашу дружбу.

Принц успокоился, но Арон внезапно понял, что грядущее разлучит их навсегда. И если «Бен» резво скакал к дому, то младший Бурогрив печально плелся сзади.

– Ты в порядке? – «Бен» притормозил.

– Жара меня сильно измучила, но ничего, – отмахнулся Арон от дурных предчувствий.

И «Бен» вновь резво поскакал, а улыбка младшего Бурогрива померкла. Ему было страшно: что, если друг разочаруется в нем? Как это возможно, чтобы дружба длилась вечно? Рано или поздно все кончается.

Когда жеребята пришли, то увидели стоящий перед домом царский конвой в белых тканевых доспехах и железных шлемах. В копытах они держали пики. В центре непоколебимо стояли три коня. Один из них – король Генрих Седогрив в развевающейся красной мантии. Его золотой венок с красным рубином сверкал на солнце. А серая борода трепыхалась на ветру вместе с коротко стриженной гривой.

Два буланых коня по обе стороны от короля были облачены в латные доспехи без шлемов; их золотые гривы так сильно колыхались, что норовили закрыть ясные изумрудные глаза. Украшенные серебром мечи покоились в черных ножнах, висевших на левых боках. Один из рыцарей коренаст и массивен, его морда заросла щетиной. Другой худ и высок, его грива была аккуратно причесана, но теперь полностью растрепалась.

Арону не составило труда узнать в тощем рыцаре сэра Адама, а в массивном сэра Гавейна. Они известны как верные боевые товарищи Генриха Седогрива, а также как наставники курсантов Ордена Великой Жанны и советники короля по военным делам.

Бурогрив смотрел на великих рыцарей, однако доверие у него вызывал только сэр Гавейн, ведь его взгляд был добродушен и при этом тверд и мудр.

Взгляд же Адама выражал сильный гнев, зависть и насмешку. Хотя морды обоих оставались бесстрастными.

И перед всей этой свитой из стражников и трех знатных дворян стояли, склонив головы, Ланс и Гвен.

Король Седогрив слабо кивнул им и громогласно приказал:

– Карл Белорожденный, подойди!

«Бен», сглотнув, вышел вперед, дрожа как лист.

– Привет, пап, – сдавленно пробормотал он.

– Зачем ты убежал? – в голосе короля не было осуждения или гнева, только горечь.

– Я хотел увидеть…

– Знаем, что ты хотел увидеть! – разразился Адам. – Хотел отправиться к нашим врагам и подвергнуть себя опасности! Что, кстати, и случилось!..

– Помолчи, Адам! – прервал его Гавейн. – Не дави на жеребенка!

– Успокойтесь, друзья мои! – приказал Генрих своим хоть и старческим, но еще сильным голосом.

Свита смолкла в почтительном молчании.

– Карл, тебе не стоит убегать из дома. Вне замка небезопасно.

– Покуда рядом Арон, я буду защищен, – запротестовал принц, украдкой посмотрев на друга.

Взоры Генриха и конвоя стражников пали на младшего Бурогрива. Ему казалось, что взгляд короля испепелит его, но выдержав напор, жеребенок произнес:

– Приветствую, ваше величество, – и сделал реверанс копытом.

– Ты должен поклониться королю Агийвии до самой земли! – роптал Адам. – А не стоять как равный ему!

– Успокойся, Адам! – приказал Генрих, а затем вновь посмотрел на Арона. – Ты ведь тот, кто спас моего сына?

– Да, ваше величество, я спас господина от четырех мустангов.

– А как они выглядели, помнишь? – спросил Гавейн.

Арон попробовал воссоздать облик мерзавцев, но сколько не пытался, ему виделись лишь красные глаза, горящие ненавистью.

– Помню только красные глаза, милорд.

– И все? – изумился Гавейн.

Арон кивнул.

– Значит, ты бесполезен, – усмехнулся Адам.

– Я думаю иначе, старый друг, – заявил Генрих повелительным тоном. – Твой отец, – король посмотрел на преклонившихся Ланса и Гвен, – рассказал мне, что тренирует тебя как стражника, это правда?

– Так точно, ваше величество.

– И именно благодаря тебе и твоему отцу мой сын, мой наследник остался жив.

Арон решил не отвечать.

– Скажи мне, Арон Бурогрив, ты действительно хочешь стать стражником?

– Да, ваше величество.

– Хочешь стать героем?

Карл наблюдал со стороны. На его мордочке начала появляться улыбка. Ему, похоже, ясно, к чему отец клонит.

– Простите, ваше величество? – Арон удивился такому издевательскому, как ему показалось, вопросу.

– Ты хочешь прославиться в военном ремесле, чтобы о тебе слагали баллады? – Гавейн тоже начал догадываться, к чему ведут расспросы.

Все замерли в ожидании ответа. И Арон искренне произнес:

– Вряд ли о стражниках поют песни, ваше величество. Я хочу с честью служить правому делу.

– С честью? – удивился Адам. – Что даст тебе честь?

– Воин без чести ничего не стоит, милорд. А тот, кто обладает ей, получит не признание, не богатство…

– А что? – Адам прищурился.

– Понимание, что он принес на родину не сокровища, а доброту, уважение, безопасность… и гордость родных, – прибавил Арон, посмотрев на отца с матерью, застывших в поклоне.

Конвоиры начали перешептываться. А Генрих Седогрив глядел на Арона отчужденно, словно никого кроме этого бурого жеребенка не существовало в Агийвии.

– Раз так, – заявил король, – значит, ты подходишь, Арон Бурогрив!

– Подхожу? – Арон посмотрел на Карла.

Тот весело улыбался, его белая шерсть была взъерошена, грязь отвалилась, обнажив царственный облик. Младший Бурогрив впечатлился: такой жемчужно-белый цвет, будто Карл сделан из фарфора. Хотя куда больше Арона удивило выражение мордочки принца. Он покусывал губы от радости, виляя белым хвостом.

– Да, подходишь для дела чести, которое еще никогда не давали коню твоего рода и сословия. Отныне ты под опекой герцогов Гавейна и Адама! – на морде сухопарого рыцаря появился гнев. – Они будут тренировать тебя и обучать премудростям дворянского искусства и рыцарского мастерства! – Гавейн сиял в предвкушении. – Ты будешь принят на обучение и по окончании станешь полноправным членом Ордена Великой Жанны! – Арон затаил дыхание. – Принимаешь ли ты оказанную честь?

Арон преклонил колени перед королем и торжественно заявил:

– Ваша милость мне дороже всего, повелитель!

Карл еле сдерживался, чтобы не загарцевать прямо тут. Арон же вспомнил слова бродячего музыканта: «Да наставит Ланса Бурогрива Великий Созидатель!»

Кто же знал, что доброе пожелание преподнесет такой подарок?..

Глава 2

Заклинатель Мечей

– Арон, скорее! – торопила сына Гвен, пока причесывала свою белую гриву, собираясь проводить мужа и жеребенка до дворца.

Сам Арон вместе с папой укладывал необходимые вещи. Яблоки, сидр и пергаменты, на которых младший Бурогрив будет учиться писать простые заговоры. Такая новость удивила жеребенка. Он не знал, что его будут обучать магическому искусству.

Ему казалось, что на волшебство способны только единороги, из-за чего они считались намного опаснее пегасов. Ведь тех можно сбить болтом из пращи, а с единорогом такое не сработает. Рогатый с магией на что угодно способен. По крайней мере, так слышал Арон.

И когда он поделился мыслями с отцом, тот ответил:

– Они искусно владеют магией, но и мы, агийвцы, обладаем мистическими силами, которые заложены в нас изначально.

– Это какими?

– Скоро сам узнаешь.

Они поскакали по зеленым холмам в Столицу. Там проходило великое празднование в честь их прихода. Стены города были увешаны красно-желтыми лентами, а из-за ворот доносились веселые крики. Встречавшие их вороные стражники в традиционных доспехах из простеганной ткани радостно приветствовали семью:

– Ланс! Поздравляем, ты не поверишь, как быстро расходятся слухи!

– Отчего же? Поверю, – улыбнулся Ланс. – Особенно когда эти слухи разносит моя жена.

– Ой, брось, Ланс! – Гвен шутливо толкнула мужа боком.

– Ладно, мы не будем вас задерживать, проходите, – рассмеялись стражники.

– Вы разве не будете нас проверять? – осуждающе спросил Арон.

– У нас приказ не задерживать и…

– Мой сын прав, – вмешался Ланс. – Проверьте, вы ведь знаете устав.

Вороные переглянулись и согласно кивнули. Насыпали каждому лунной пыли на макушку, та засверкала, доказав, что все трое на самом деле лошади.

Когда семья Арона вошла через арку, то троекратное «ура» разнеслось по улочкам. Граждане распевали песни и кидали под копыта виновникам торжества тюльпаны. Цветы приятно шуршали под подковами, а пыльца остро щекотала нос.

Юный Бурогрив застеснялся. Конечно, он знал, что агийвские лошади – народ впечатлительный, и повод для такого поклонения у них был. Ведь Арон Бурогрив – первый крестьянин, удостоенный обучения у благородных рыцарей! Стать рыцарем – удел дворян. И теперь жеребенку было непривычно наблюдать, как лошади, с которыми он когда-то мирно скакал по улицам города, вдруг стали относиться к нему словно к герою баллады. Теперь он знал ощущения Карла.

Гарцуя по пыльным улицам, они подходили к королевской стене, отделяющей замок от городских кварталов.

Запахи сгнивших яблок и скисшего молока продолжали веселить Арона. Хоть это останется для него прежним.

Подобно дворцу, стена была построена из белого камня. Её зубцы сверкали в свете солнца. Голуби, сидевшие на них, с любопытством глядели на непонятную им суету. А единственные ворота, всегда закрытые железной решеткой с золотой огранкой, сегодня были отворены, чтобы приветствовать Арона. Толпа почтенно расступалась перед гостями, сопровождая реверансами. Младший Бурогрив, подходя к воротам, расслышал перешептывания:

– Первый конь-крестьянин, что удостоился титула рыцаря!

– …еще не рыцарь!

– Пока нет!

– Я слышала, его отец много лет добивался копыта и сердца Гвен Белогривой…

– Я слышал, что Ланс с пяти лет тренировал сына, чтобы тот занял его место в стражниках.

О нем слухи ходят?! Его мир теперь иной, хорошо это или плохо? Он не знал.

Семья подошла к дворцовой стене. Гигантские ворота раскрыты, в проеме стояли сэр Гавейн и сэр Адам. Они выглядели приветливо, но Арон заметил, как гневно блестят глаза тощего дворянина. Жеребенок вспомнил кое-что о советниках. Лорда Адама называли «Рыцарем Народа» за его доброе отношение к простым лошадям. Но отец рассказывал, что Адам был влюбчивым ухажером и слишком зацикленным на чистоте. Поэтому стражники всегда старались поддерживать личную гигиену.

А вот о сэре Гавейне отец говорил так: «Нет рыцаря, что сравнится с ним в силе… или в аппетите». И после первой встречи возле родительского дома младший Бурогрив убедился, что Гавейн действительно обладает силой и, возможно, он… немного толще, чем должен быть.

У ворот семья нежно простилась.

– Учись хорошо, сынок, пиши почаще, – шепнул Ланс на ухо.

– И шерстку не забывай чистить, – Гвен была готова заплакать.

– Обещаю вам, что принесу честь нашей семье! – Арон благодарно поклонился родителям.

Арон прошел за стену, и слуги со звонким ударом опустили чугунную решетку. И теперь на него смотрели две пары глаз. Одна добродушная, но при этом строгая, другая – надменно-лукавая. Бурогрив затрясся, привычная радость от торжества прошла, сменившись страхом неизвестности. Какое-то время рыцари стояли молча, пока Арон не решился прервать тишину.

– Милорды, – он сделал поклон глубокого уважения и почтения, очертив полукруг копытом и низко опустив голову.

Сэр Гавейн и сэр Адам изумились. Через мгновение Гавейн залился глумящимся смехом.

– Ну что, Адам, давай сюда шестнадцать мидасов!

Сэр Адам выглядел так, будто наступил в навозную кучу. Не отрывая взгляда от Арона, он достал зубами из-под доспехов мешочек из кожи камелопарда и положил его перед Гавейном. Тот довольно схватил кошель и спрятал под латы, а потом радостно посмотрел на курсанта.

Бурогрив, оробев, хотел снова поклониться, но Гавейн Солнцегрив остановил:

– Не надо, малыш, не стоит.

Сэр Адам презрительно фыркнул.

– Вы заключили пари, милорды?

Гавейн еще сильнее рассмеялся:

– О да, малыш! Адам поставил на то, что ты не знаешь Великого Поклона.

– Милорды… Могу посметь спросить, откуда вы узнали про Поклон?

– Стражники с утра только и судачат об этом: «Ланс Бурогрив своего сына с рождения обучал общению с дворянством».

– Я бы не сказал, что с рождения, милорд…

– Успокойся, малыш. Давай лучше покажем тебе замок.

Рыцари загарцевали через просторный двор к дворцу. А вслед за ними скакал Арон, с любопытством осматривая яблони и цветущие тюльпаны, разносившие ванильный запах пыльцы.

Каждое дерево и куст изображали вставшую на дыбы лошадь. Садовники и сейчас ухаживали за садом: стригли и сажали новые растения. Зелень располагалась вдоль дорожки, создавая ровную аллею.

Вскоре они подошли к дубовым воротам белого замка с синими куполами башен. С дверей на гостей устремлялись ветвистые железные рога.

Арону невольно показалось, что они направлены на него. Он оцепенел на мгновение, но голос Гавейна быстро разбудил:

– Захватывает дух, малыш?

Арон вздрогнул и постарался не подать виду:

– Да, милорд, очень захватывает.

– Вот и славно, – Гавейн похлопал жеребенка по спине. – Нам через главные ворота, все время прямо!

Двери отворились, и рыцари вместе с Бурогривом вошли в коридор из белого мрамора, украшенный блеклыми фресками. Они пахли сухой пылью. Каждая изображала сцену из жизни лошадей: как они удобряли почву, как обучали жеребят, как сражались и как героически умирали. Взгляд Арона привлекла одна фреска: черный силуэт меча в полосах огня, парящий над бурой кобылой, которая облачена в серебряные латы с развевающимся золотым плащом.

– Это и есть Великая Жанна? – не удержался Арон от вопроса.

Гавейн улыбнулся и произнес:

– Наша мать и отец с мечом наперевес нас на подвиги вдохновит и в бою защитит.

Жеребенок был несказанно удивлен. Ему еще в детстве приходилось слышать сказки о доблестной Жанне, величайшей рыцарше, что когда-то скакала по полям Агийвии. Она была храбра и нежна, благородна и хитра. О ее навыках владения клинком слагали легенды, а о сражениях баллады. Но Арон не мог и представить, что Великая Жанна окажется, как и он, бурой масти. Это поразило сильнее ее легендарного меча!

Вскоре они дошли до развилки из коридоров. Гавейн и Адам повели Арона прямо.

Стены сделались кирпичными, проход освещался железными факелами, а в воздухе стоял запах плесени. Порой под копыта юного Бурогрива попадала паутина. И чем дальше он уходил с рыцарями, тем отчетливее гремели мечи, трещало дерево, раздавались крики и гулкие удары падений.

– Похоже, молодые стражники уже принялись за упражнения, – впервые заговорил сэр Адам.

Его голос звонкой мелодией отразился от стен.

– Не дожидаясь нас?.. Ха, молодежь, учителей совсем не уважает! – отозвался сэр Гавейн.

Его хриплый старческий баритон звучал скрипучей дверью.

Арону от добродушия коренастого лорда полегчало на душе. А то в этом проходе было слишком мрачно и холодно, тем более что здесь нет вообще никаких окон. Но вскоре они подошли к маленькой дубовой двери.

– Здесь отдыхают кадеты, – холодным тоном произнес сэр Адам. – О начале первого урока объявит боевой рог.

– А как кадеты отнесутся к тому, что среди них простак? – Арон постарался, чтобы его голос не дрожал.

Но Адам язвительно отмахнулся:

– Сам узнаешь, – и тощий «Рыцарь Народа» удалился с высоко поднятой головой.

Арону оставалось только посмотреть ему вслед.

– Не волнуйся, малыш, их немного, – успокоил Гавейн жеребенка слабой улыбкой.

От Арона не ускользнула печаль в голосе старого воина.

– Милорд, – обратился он к рыцарю, когда тот собрался уходить. – Что вы имели в виду, говоря про курсантов?

– Сам увидишь, заходи и обустраивайся.

Рыцарь ушел. Бурогрив долго не решался отворить дверь, но подумав о чести, вошел… и увидел четырех жеребят своего возраста. Двое играли в шахматы, а остальные лежали на кроватях, бесцельно глядя в потолок.

Беспокойство сменилось удивлением. В просторной каменной казарме с десятью койками, пахнущей осиновым маслом, находилось всего несколько жеребят.

Как только Арон вошел с резким хлопком двери, четыре пары глаз уставились на него, но не столько с презрением, сколько с любопытством. Кадеты поднялись со своих мест и подошли к Бурогриву чуть ли не впритык. Они не выказывали раздражения от присутствия среди них простака. Хороший признак.

Арон постарался собрать храбрость в маленький снежок и повторил поклон глубокого уважения.

– Милорды, – обратился он к ним спокойным тоном, хотя сердце в груди плясало польку.

Дворяне улыбнулись и ответили ему тем же поклоном.

Младший Бурогрив выдохнул.

– С тебя три пирожка, Перси, – потребовал рыжий жеребенок от вороного.

– Сейчас, Галахад, только достану из сумки, – и вороной отправился к койке.

– А с вас две вафли, – распорядился Галахад буланым близнецам.

Те насмешливо заржали и пошли за обещанной платой.

Арон разинул рот. Видимо, слухи разошлись дальше, чем он думал.

Когда Бурогрив понял, что до сих пор стоит как пень, то поспешил к койке. Жеребята продолжали глазеть на него как на диковинную птицу. Арон старался сохранить самообладание; не хватало еще подраться с дворянами. Держа зубами сумку, он выложил из нее стопки пергаментов, пишущие перья, небольшой портрет семьи и немного сладких яблок. Затем сел на прыгучий матрас, набитый соломой, и к его удивлению рядом уселись дворяне. И опять пытались протереть на нем дыру. А хруст вафель и яблочных слоек над ухом раздражал еще сильнее. И чтобы заглушить надоедливый звук, он взял копытами наливное сверкающее яблоко.

Сделав первый надкус, он ощутил кислый сок с нотками сладости. И вдруг ему под нос сунули яблочную слойку с вафлей. Арон удивленно повернулся к рыжему жеребенку.

– Я Галахад Рыжегрив, сын Романа Рыжегрива.

Изумившись, Арон принял подарки. Затем, вспомнив о вежливости, достал из своей сумки фляжку с яблочным сидром и подал милорду, представившись:

– Арон Бурогрив, сын Ланса Бурогрива.

Галахад с интересом взял фляжку, открыл ее и уже собирался выпить.

– Только один глоток, – предупредил Арон.

Галахад последовал совету юного Бурогрива. И стоило глотнуть, как от сильной крепости его рыжая шерсть взъерошилась. Рыжегрив передал напиток другим жеребятам.

– Это Перси Черногрив, сын Уолтера Черногрива. А эти, – Галахад указал копытом на буланых близнецов, жадно присосавшихся к фляге. – Братья Кей и Кай Златогривы, сыновья Георга Златогрива.

Близнецы радушно заржали, икнув от пьянящего пойла.

– Они неразговорчивы, но шумливы, – пояснил Перси, с наслаждением кусая яблочную слойку.

Арон пристально посмотрел на братьев, но так и не смог найти отличий между ними.

– Я ожидал увидеть, хрум, больше курсантов, – признался Бурогрив, жуя вафлю. Мягкое тесто таяло во рту, будто мед.

– А наши семьи – единственные, кто согласился отдать нас в ученики.

– Почему? Для каждого дворянина честь, если его сын станет рыцарем.

Жеребята печально вздохнули, и Перси пояснил:

– Не каждый отец отправит своего сына на погибель.

– Вы говорите о церемонии круглого стола? – догадался Бурогрив.

– Уже десять рыцарей отправлялись по выбору круглого стола на поиски Разящего, ни один не вернулся, – подтвердил Галахад.

– Как же вы оказались здесь?

– Наши отцы все еще верят, что Разящий отыщется вместе с рыцарем, достойным этого артефакта, – с надеждой заявил Перси.

Братья Кей и Кай снова заржали. Похоже, их забавляла вера в пророчество о достойном воине, который отыщет Разящий. Но несмотря на задорное ржание, в их глазах блестели еле заметные слезы.

Арон не представлял, какое бедствие творится в замке. До него доходили слухи о рыцарях, отправляющихся на поиски. Отец говорил, что те возвращались с неудачей. И тут младший Бурогрив припомнил, что когда папа рассказывал об ушедших, то делал это печальным голосом. Арону стало непонятно, почему от народа скрывают правду.

Когда он спросил об этом Галахада, тот ответил:

– Если бы лошади Агийвии узнали правду, народ охватила бы паника.

– И это не говоря о том, что будет, если пегасы тоже узнают о кризисе! – вставил Перси.

– Пегасы? А как же единороги? – Арона заинтересовало, что Перси упомянул только крылатых.

Тут впервые голос подали близнецы:

– Как шообшили королю… – начал Кей, шепелявя.

– …единороги закрылись ото всех в Елисейском Лесу! Оттуда доносятся только стоны, уууу! – закончил басом Кай.

Арон, положив слойку, задумчиво проговорил:

– Интересно, и что же они там такого делают?

– Пусть делают, что хотят, лишь бы к нам не совались! – вспылил Галахад.

– А откуда вам все известно? – Арон посмотрел на своих товарищей испытующим взглядом.

Перси ответил за всех:

– Наши отцы – доверенные короля Генриха. Им полагается знать такие вещи.

Разговор прервал трубный рев боевого рога. Пятеро курсантов сорвались с места, каждый взял зубами пергамент с белым пером. Скача по длинным извилистым коридорам, жеребята ориентировались на зов боевой трубы.

Они вбежали на усыпанную песком площадку, окруженную деревянной трибуной, как в амфитеатре. За стеной, отделяющей одну арену от другой, слышались шаги марширующих стражников. На безоблачном небе светило яркое солнце.

Арон посмотрел на деревянную балку, возвышающуюся на каменной стене. До заката солнца оставалась половина столба. Время течет быстро, когда есть с кем поболтать.