Двойник поневоле

– Я уже здесь был, – развязно улыбаясь, сказал Базин, – но ради ваших прекрасных глаз, Ксения, готов обследовать все трупы, находящиеся в вашем ведении!

Женщина промолчала.

Бодров зашел в ярко освещенный зал морга, испытывая легкое волнение. Не то чтобы он боялся покойников, но магия смерти, царящая в моргах и на кладбищах, обволакивала его, что-то внутри холодело, цепенели конечности, он – опытный офицер со стажем – чувствовал себя мушкой, угодившей в разлитый сироп. Длилось такое состояние недолго, но было в нем нечто ошеломляюще великое и мистическое, словно вот сейчас он прикоснется к тайне небытия, и парализующий страх смерти растает, как дым лесного костра, уносимый ветром. Это состояние исчезало столь же внезапно, как и возникало, оставляя ощущение едва уловимой досады, какое возникает, когда не можешь вспомнить какую-то очень простую и хорошо известную вещь. Николай провел ладонью по лицу, сгоняя невесомую тень от ослепительного света флуоресцентных ламп.

Ксения подошла к ряду ящиков, сверкающих никелем, уверенно потянула за ручку нижнего отсека, выдвинулась тележка. На ней угадывались очертания женской фигуры, накрытой простыней.

– Готовы? – Она смотрела на Бодрова.

– Да… – Он слабо улыбнулся.

Простыня взвилась, как белая птица, обнажив лежащее под ней тело. Первое, что бросилось в глаза оперативнику: щедрая россыпь веснушек на шее, плечах и верхней части груди. От небольших холмиков грудей с розовыми сосками до нижней части плоского живота багровел свежий шрам.

– Все нормально? – спросила Ксения Васильевна.

– Без проблем, – все с той же искусственной улыбкой ответил Николай. – Давай, эксперт, говори, чего накопал? – обратился он к Базину.

– Смотри… – Эксперт с готовностью наклонился к мертвой девушке, бесцеремонно повернул ее голову в сторону. Рыжий локон опал, открылась бледная ушная раковина, с колечком золотой сережки в мочке уха.

Бодров уловил слабый запах формалина и еще чего-то сугубо медицинского. В глубине ушной раковины желтел кусочек серы, и эта, казалось бы, обычная вещь вызвала у него приступ легкой тошноты.

– Видишь? – Базин потянул мочку женского уха, будто та была резиновой.

– А что я там должен увидеть? – спросил Бодров.

– Там, глубже…

Действительно, в глубине ушного прохода были отчетливо заметны две темные точки, отдаленно похожие на укус змеи.

– Считаешь, это след от проникновения токсина?

Базин пожал плечами.

– Токсикологическая экспертиза займет какое-то время. Сердце у бабенки… – он поднес к глазам табличку с именем умершей, – у Софьи Зайцевой… так вот, сердце у Сонечки, как у боксера. С чего бы ему вдруг останавливаться?!

– Амфетамины?

– Ерунда! – Эксперт махнул рукой в синей латексной перчатке. – Небольшие дозы стимуляторов прикончить здорового человека не могут. Ну, давление поднимется, тахикардия пошалит…

– Что от меня требуется? – Бодров хотел поскорее выйти на свежий воздух. Фамильярный тон Базина его нервировал.

– Подмахни заключение на предмет расширенной экспертизы.

– Ваш коллега прав, – подала голос Ксения, скромно стоящая возле дверей. – Внезапная смерть в результате незначительной дозы стимуляторов – явление редкое. К тому же на момент кончины женщина была практически трезвой. Гипертрофии миокарда не зафиксировано, атеросклеротических изменений сосудов тоже. Изредка у молодых людей бывает стенокардия напряжения, это так называемое проявление ишемической болезни сердца при здоровых сосудах.

На шее мертвой девушки белела тонкая полоска, оттененная легким загаром.

– У нее на шее была цепочка, – сказал Бодров.

– Ну и что? – удивился Базин.

– Кольца на пальцах на месте, серьги тоже. След от загара свидетельствует, что женщина носила цепочку не снимая.

– Может быть, порвалась… – предположил эксперт, – или потеряла.

Мысль была здравой и логичной, но интуиция – удел тревожных людей – подсказывала майору другую причину.

– Ладно, – кивнул Бодров, – приеду в управление, подпишу заключение.

Он стянул перчатки, бросил их в подставленную Ксенией Васильевной коробку.

– Выйду покурю… – сказал он, поймав на себе внимательный взгляд Ксении. Настроение у него было паршивее некуда.

4

…Опаленная земля изнывала от жажды, засушливую пустошь солнце сжигало раскаленными лучами, ломкое ущелье, разрывающее землю, напоминало иссохший человеческий рот, молящий небеса послать крупицу влаги.

Человек шел на юг, делая редкие остановки, во время которых маленькими глотками пил горячую воду из висящей на поясном ремне фляги, обтянутой высушенным бычьим пузырем. Он не знал, как долго ему предстоит идти, а потому расходовал драгоценную воду крайне экономно, прикладываясь к горлышку фляги, лишь когда начинали донимать миражи, грезящиеся в розовой дымке туманных очертаний Иудейских гор, сиреневым гребнем вздымающихся на востоке.

Дрогнула земля, юркая ящерица шмыгнула в расщелину промеж желтых камней. Человек нагнулся, поправил кожаный шнурок сандалии. Раскаленный ветер пустыни принес запахи конского пота и медной крови; прежде чем увидеть движущуюся кавалькаду римских всадников, он угадал их приближение обострившимся чутьем, свойственным отшельникам, проведшим в одиночестве долгие дни и ночи. В половине стадии чернело жерло пещеры. Человек устремился туда, припадая на левую ногу, – след от копья багровел на его бедре, – рана зажила благодаря смеси трав, которые прикладывала целительница из города Секелаг. Молодая амаликитянка ходила по своему жилищу абсолютно голой – так было принято у жителей их племени; вылечив рану на ноге чужеземца, она без стеснения предалась с ним ненасытной любви.

Он добежал до входа в пещеру вовремя, – вереница всадников обозначилась в полутора стадиях; солнце горделиво отражалось от золоченого нагрудника-лорики центуриона, меч гладиус мерно постукивал по его бедру в такт хода гнедого коня. Всего всадников было около тридцати; они следовали неспешной рысью. Человек понимал, что отряд был выслан Луцием Макроном. Мятежный легат жаждал найти беглого гладиатора: допросить, а после казнить. Таким образом он надеялся получить милость от императора Гая Августа Германика, по чьей воле прославившийся в боях за Британию Луций Макрон мог надеяться на возвращение в Рим. Ничего другого, кроме пыток, от занятого поисками мятежников римлянина ожидать не приходилось.

В пещере было тихо, но страх ледяными щупальцами сжал сердце: здесь рядом кто-то был! После слепящего солнца его окутала непроницаемая мгла, но обоняние явственно указывало на присутствие постороннего существа. Он задержал дыхание, слыша звонкие удары собственного сердца в груди.

Амаликитянка была ненасытной и страстной. Ее смуглость оттеняла его кожу, чересчур светлую и нежную для пришельца из пустынных земель, а голубые глаза и русая борода заставляли думать, что он уроженец севера. Он не стал ее разубеждать, а покинул жилище на рассвете шестого дня, когда римская стража оставила город и рана на бедре покрылась розовой пленкой.

Всадники приблизились: можно было разглядеть надменный профиль центуриона, извилистый шрам на его скуле и горделивый кроваво-красный гребень на шлеме. Путник инстинктивно шагнул назад, и его затылок обдало жаром. Теперь он не сомневался, что в пещере еще кто-то был, кроме него! В горле пересохло, он с трудом подавил желание броситься бежать навстречу римлянам. Исход такого опрометчивого поступка был ему хорошо известен. Способ умерщвления беглеца, который выберет вспыльчивый Луций Макрон, зависел от той информации, которую поведает пленник. Поиски последователей казненного в Иудее пророка велись властями Рима неустанно, беглый гладиатор мог стать идеальной мишенью для того, чтобы выплеснуть волну душащего Луция Макрона гнева.

Потекли мучительные минуты ожидания. Всадники удалялись. Он стоял, парализованный страхом перед тем неведомым, что скрывалось в тени пещеры, сжав кулаки, силясь не закричать от животного ужаса, – чьи-то пальцы прикоснулись к его спине. Ткань некогда нового льняного хитона истлела за время скитаний, рука трогала побагровевшую от солнечных ожогов плоть жадно и нетерпеливо, при этом касания были холодны как лед, а дыхание горячим и едким, отдающим гнилой пищей.

– Кто здесь? – пробормотал путник. Он неплохо знал язык эллинов и римлян, но сейчас использовал свое родное наречие горной части далекой Фракии.

– Кто… кто… – откликнулось за спиной.

Путник шагнул вперед, и это простое движение далось ему с неимоверным трудом; ноги словно налились свинцом.

– Кто! Кто!!! – расхохотался голос. А затем последовал властный приказ, прозвучавший в глубине сердца человека.

Повернись!

– Нет… – прошептал человек.

– Повернись! – грохотало эхо под сводами подземелья; словно камни неслись по склонам гор, увлекаемые потоком раскаленной лавы.

Слезы струились по грязным щекам путника, сердце готово было вырваться наружу, в груди клокотало.

Повернись!

Медленно, словно двигаясь во сне, он поворачивался к тому страшному и неведомому, что скрывалось в глубине пещеры. Льющееся солнце померкло, на мгновение воцарилась мгла, более бездонная и вечная, чем та, что властвует в могильном склепе.

Повернись!

5

Перелет от Красноярска до Петербурга занял четыре с половиной часа. Большую часть пути Алексей провел в полудреме; снилась какая-то чушь, пустыни, пещеры и древние всадники на лошадях. Словно кино историческое посмотрел. Салон лайнера был полупустым, голос пилота невнятно изложил сводку погоды в Северной столице, которая мало чем отличалась от той, что стояла последнюю неделю в Красноярске. Тепло и солнечно. Лайнер лег на крыло, в иллюминаторе искрилась серебристая нить Невы, алеющее небо окрасили всполохи предвечерних зарниц. Загудели турбины, шасси мягко коснулись бетонного покрытия взлетной полосы. Пассажиры аплодировали.

Алексей двигался к терминалу с легкой спортивной сумкой на плече. Предстояла унизительная процедура предъявления голубоватого листа бумаги с водяными знаками и фотографией в левом верхнем углу документа. Люди в погонах реагируют на справку, как на дохлую змею, чью сухую плоть им предстоит взять в руки: держат ее двумя пальцами с брезгливым и настороженным выражением лица. Он пропустил вперед тучную женщину, пахнущую кисло-сладким потом. Сотрудница службы аэропорта с симпатией посмотрела на высокого, хорошо сложенного парня.

– Проходите!

Алексей протянул справку, улыбка исчезла с лица девушки. Выбив яростную дробь на клавиатуре компьютера, она метнула справку через плоское отверстие в окне.

– Можете идти!

– Слушаюсь! – Зайцев отвесил насмешливый поклон и направился к выходу из терминала.

Близился вечер, но было светло как днем. Лихо подкатила машина, опустилось ветровое стекло, громыхали музыкальные аккорды, хрипло пел Юрий Шевчук.

– Куда ехать, земляк? – За рулем «хёндая» сидел лысеющий мужчина.

– На Петроградскую сторону… – ответил Алексей.

– Полторы штуки!

Зайцев мысленно сосчитал имеющую у него наличность. На карте было двадцать пять тысяч, – собрали ребята перед отъездом.

– Тысяча сгодится?

– Черт с тобой, залезай, только живо!

К «хёндаю» решительно направлялись двое мужчин, толстых и краснолицых. У того, что повыше ростом, цвел свежий синяк на скуле.

– Придурки! – выругался шофер.

Алексей сел на пассажирское сиденье. Водитель убавил громкость музыки на магнитоле, выжал сцепление, старенький автомобиль сорвался с места. В обзорном зеркальце виднелись уменьшающиеся фигурки краснолицых мужиков. Тот, чью внешность украшал синяк, погрозил массивным кулаком.

– Опасная у тебя работа! – Алексей с симпатией посмотрел на хмурое лицо шофера.

– Местная мафия! – усмехнулся мужчина. Костяшка на его левом кулаке слегка припухла. – Сибиряк?

– А что, по роже видно?

– Не заводись. Рожа у тебя вполне приличная, бабы таких любят. Пассажиры с двух рейсов шли. Москва и Красноярск.

– На москвича не похож?

К обзорному зеркалу был привязан сувенир – маленькие боксерские перчатки.

– Н-е-е… Фасон не тот!

Он вдавил педаль газа, «хёндай» уверенно набирал скорость, стройные тополя, растущие вдоль шоссе, слились в серую полосу, прерываемую зарослями высокой травы. Поодаль возвышались громады домов; город подступал вплотную к аэропорту. Зайцев легонько стукнул кулаком по перчаткам.

– Боксируешь?

Водитель остановился при въезде на Московский проспект, пропуская фуру.

– Ты про этих придурков? – качнул он лысеющей головой в сторону аэропорта. – Оборзели. За тот маршрут, что тебя везу, загнули бы трешку. А вообще – баловался по молодости. Выступал в первом полусреднем, двукратный призер первенства Украины. Георгий Марченко. Не слыхал?

– Нет…

– Ясное дело! – ухмыльнулся мужчина. – Я стал чемпионом Киева, когда ты, хлопчик, у дивчин под юбками шарил! Второе место по Союзу занял, прочили в олимпийскую сборную.

– И что?

– Что-что! Союз развалился!

Марченко включил сигнал поворота, ловко вклинив «хёндай» перед протестующе сигналящим «БМВ».

– Терпеть не могу этих насосов… – проворчал он и, не отпуская левой рукой руль, протянул правую пассажиру: – Гоша!

– Алексей…

Рука у таксиста была крепкой и твердой, как кусок дерева. Да и внешность была типичная для бывшего спортсмена: сухой, жилистый, с отбитыми бровями и колким взглядом карих глаз. Вел он свой старенький «хёндай» уверенно и агрессивно, перестраиваясь между рядами. Алексей рассеянно смотрел на каменные глыбы домов, проносящиеся за окном автомобиля, мысли его возвращались к Соне-рыжику, улыбчивой девочке с чудесными ямочками на румяных щеках. Мать воспитывала их одна, отец сгинул на просторах Советского Союза, когда Леше Зайцеву было одиннадцать лет, а маленькой Соне исполнился годик. Мальчик водил сестру в детский садик, забирал из школы. После смерти матери восемнадцатилетняя девушка умчалась в Петербург. Вначале они ежедневно созванивались, а с наступлением эры социальных сетей переписывались в чатах. Так было, пока Алексей не загремел в места лишения свободы. Перед отъездом из СИЗО он списался с ее подругой, женщина скупо сообщила подробности: инфаркт или что-то в таком роде. Короче, остановка сердца.

Взвизгнули тормоза, Алексея мотнуло вперед.

– … твою мать! – выругался Гоша.

Горя красными стоп-сигналами, впереди застыл громоздкий внедорожник. Столкновения удалось избежать благодаря отменной реакции бывшего боксера.

– Реально придурок! – тяжело дыша, проговорил Марченко.

Дверца джипа распахнулась, наружу ступил чернобородый парень. Он подошел, лениво улыбнувшись, ударил носком кроссовки по колесу. Мимо проезжали машины, некоторые водители сигналили: «хёндай» и внедорожник образовали пробку на месте пересечения Московского проспекта и набережной реки Фонтанки. Бородач нагнулся к ветровому стеклу.

– Вылезай, падла! – сказал он все с той же миролюбивой улыбкой.

Со стороны пассажира из внедорожника вышел второй. Он был пониже ростом, с такой же густой черной бородой и до блеска выбритой лысиной. Он осмотрел задний бампер.

– Мага, все чисто, – сказал он. – Нет косяка.

– Накажу урода и поедем! – ответил Мага. – Вылезай!

Марченко кивнул Алексею:

– Извини, сибиряк, не довез тебя…

Прежде чем Зайцев попытался его остановить, выскочил наружу. Огромный Мага возвышался над коренастым таксистом, как Голиаф над Давидом, и имел преимущество в весе килограммов на двадцать, и это были отнюдь не жировые отложения, грудные мышцы распирали футболку.

– Аварии не было! – отрезал Марченко. – А ты дал по тормозам на пустой дороге. Создал аварийную обстановку…

– Закрой пасть, урод! – прервал его Мага.

В реальности драка выглядит скупо и не столь зрелищно, как это представляют себе создатели фильмов подобного жанра. Нет тебе «вертушек» в духе Брюса Ли, сокрушающих боковых ударов в манере Майка Тайсона, от которых беззвучно оседают здоровые мужики. Гоша присел, его правая рука выстрелила со скоростью пули. Кулак боксера попал ровно туда, куда он целился: в окончание подбородка. До сидящего в машине Зайцева долетел характерный чмокающий звук. Голова откинулась назад, словно держащие ее в тонусе мышцы ослабли, белизна захлестнула смуглое лицо, Мага попятился. Обычный человек, пропустивший акцентированный свинг в «бороду» (так называют боксеры уязвимое место на нижней челюсти человека), свалился бы в глубокий нокаут. Мага закрылся локтями и отступил, выигрывая время для восстановления сил.

– Ты реально больной, мужик! – закричал товарищ Маги. Он пружинисто двинулся вперед, держа руки возле подбородка. Широко поставленные ноги и манера перемещения выдавали в нем борца. Гоша выкинул джеб, целясь в голову, затем «двойку», попеременные прямые удары левой и правой рукой, от которых противник сумел уклониться.

Алексей сидел в салоне «хёндая», раздираемый противоречивыми чувствами. Справка жгла внутренний карман куртки. На оживленном перекрестке собирались зрители, многие снимали сцену драки на смартфоны. Сегодня же видео окажется в свободном доступе. Умом он понимал, что самым благоразумным решением в его ситуации будет оставить тысячу рублей в бардачке машины и свалить подобру-поздорову, но ярость уже зародилась в области солнечного сплетения, вызывая нетерпеливый зуд в руках и ногах.

Тем временем борец умело вошел в короткую дистанцию. На его стороне были преимущество в весе и молодость. Гоша пытался ударить лысого локтем в голову, но борец втянул ее в шею, став похожим на приземистую огромную черепаху. Футболка на его спине обтягивала тугие мускулы. Он захватил руку в локтевом сгибе. Зайцев из личного опыта знал, что провести серьезный болевой прием в стойке непросто, падать на асфальт, увлекая соперника в партер, борец вряд ли решится. Марченко задыхался. Он прилагал массу усилий, чтобы выдернуть из железного захвата правую руку, нанося при этом короткие удары левой в область головы и шеи противника.

Число зрителей множилось. Мага приходил в себя после пропущенного удара, улыбка сошла с его лица, теперь оно выражало крайнюю степень ярости.

– Цог маж дохья![2] – проревел он. – Убью сволочь! Рашид, отойди! – ревел Мага. – Отойди, Рашид!

Алексей вышел из машины, встал на пути разъяренного парня.

– Нехорошо это, – стараясь говорить спокойно, произнес он. – Люди кругом…

Мага молниеносно переключился на второго противника. Она кинулся вперед, Алексей уклонился и вбил мощный лоу кик в бедро кавказца и, не давая опомниться, ударил локтем в челюсть. Получилось славно, как любил повторять его тренер. Это было его любимое определение. Славно. В челюсти что-то хрустнуло. «Сегодня не твой день, приятель», – с ликованием успел подумать Алексей. Если уж выпустил на волю гнев, дай ему насытиться сполна! Боковым зрением он видел худого мужчину в круглых очках, держащего смартфон перед собой на вытянутой руке. Шумно упал на асфальт кавказец. Зайцев шагнул к борющимся мужчинам, которые в пылу схватки ничего не замечали.

– Хорош! – громко сказал он. – Хватит!

Рашид отпустил захват.

– Ты в натуре чокнутый, старик!

– Твое будущее… – тяжело дыша, ответил Марченко.

Людской гомон и несущаяся из салона внедорожника восточная мелодия накрыла, как приливная волна.

Рашид протянул руку, которую Гоша, не раздумывая, пожал.

– Все пучком, брат!

– Заберешь своего кореша? – спросил Алексей, обернувшись на невнятно мычащего Магу.

– Он тупой, парень! – сказал Рашид. – Человек – он как тюбик, если надавишь, полезет то, что внутри! У него внутри дерьмо! Глупо ожидать, что полезет повидло. Да и боец шляпа, а на людей кидается как собака. Поможешь?

Они вместе с Алексеем загрузили в салон внедорожника обмякшее тело кавказца. Зайцев пожал руку борцу, обернулся к зрителям.

– Шоу закончено! – сказал он, обводя людей взглядом. Горячка боя прошла, он отчетливо увидел Вострикова, просматривающего видеоролик с дерущимся заключенным, записанный на следующий день после того, как Хозяин разрешил ему отпуск.

Люди неохотно расходились. Гоша сел за руль «хёндая». На его скуле краснела ссадина, рукав тонкой летней куртки был надорван.

– Ну что, сибиряк, – сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания, – на Петроградку?

Автомобиль мчался по широким улицам Петербурга. Призрачная полумгла окутывала северный город пеленой тумана, теплый ветер был нежным и тихим, как рука, ласкающая этот мир. Розовая луна выплыла из-за облаков, блики легли на воду. Завтрашний день обещал быть теплым.

Побег

1

– Смотреть надо, куда идете! – выругался мужчина.

Девушка столкнулась с прохожим у входа в метро. Только что она видела Серого. Серый шел по следу, тихий и безликий, будто машина для убийства. В темном стекле отразились бледные щеки, окрашенные в красный цвет волосы, круглая серьга в нижней губе. Мы видим в зеркале ту версию своего облика, которая соответствует нашему состоянию духа в настоящий момент времени. Человеческое лицо переменчиво; только за одну минуту мимические морщины совершают десятки сокращений. Неудивительно, что мужчина ее обругал – она была похожа на наркоманку. Серый может подкрасться незаметно, и тогда все закончится быстро. Неизвестно, какой способ убийства он выберет, да это и не имеет значения. Смерть – червь в сердцевине человеческих претензий на счастье.

– Извините… – прошептала она.

Девушка приблизилась к турникету, сунула руку в карман джинсов. Пусто. Глупо было надеяться, что там окажутся деньги. Она подошла к сидящей в стеклянной будке женщине-контролеру.

– Можно мне пройти…

Тучная женщина побагровела. Чем-то она напомнила девушке ее мать, такая же располневшая, с угрюмым выражением лица, веснушчатыми щеками. Когда-то у нее были роскошные золотые локоны, чей цвет со временем поблек, и теперь они свисали унылыми прядями.

– Покупай жетон и катайся, сколько душе твоей угодно! – отрезала работница метрополитена.

Серый умеет причинять боль.

– Я забыла деньги дома!

Когда-то она гордилась алым цветом волос вместо природного огненно-рыжего, такого же, как у матери в молодости, но сейчас ей не повредили бы юбка ниже колена, белая рубашка с застегнутым на верхнюю пуговицу воротником, аккуратная прическа.

– На дрянь свою, небось, нашла! – Женщина поднесла к губам микрофон. Сейчас она вызовет охрану метрополитена.

Девушка отошла в сторону. Мимо проносились спешащие люди, задевали плечом, недоброжелательно косились. За все свои двадцать четыре года она ни разу не просила денег. Даже обратившись в центр реабилитации по борьбе с наркотической зависимостью, гордо смотрела в лицо женщине-психологу и отвечала на вопросы. Употребляла. Часто? Когда хотела, тогда и употребляла!

Психолог понимающе улыбнулась:

– Можешь заселяться на отделение, Лера!

Девушка растерянно моргала глазами.

– Вы не поняли! У меня ни черта нет!

– Я не глухая, – продолжала улыбаться женщина. У нее была короткая стрижка, полное лицо и круглые очки в массивной оправе. И очень простое имя. И еще куча титулов и званий, – я возьму тебя на курс реабилитации бесплатно.

Страх – плохой советчик, он умеет ломать гордость.

– Одолжите жетон, пожалуйста… – спросила Лера у мужчины.

Тот, недовольно сопя, отошел в сторону.

– Жетон не одолжите?

Часы показывали шестнадцать тридцать.

Как Серый ухитрился напасть на след? Или показалось? И человек на улице внешне похож на Серого? Бывают схожие между собой типажи людей. Нет. Ошибка исключена. Красный – жесток, Желтый – силен, Белый – холоден. Коричневый – умен. Каждый из них отличался определенными чертами характера, и тем не менее выбор пал на Серого. В мире ничего не происходит случайно, каждое из мельчайших, кажущихся на первых взгляд незначительными, явлений, – будь то встреча со знакомым человеком на улице или услышанная, но забытая мелодия, – увязаны в сложный узел, сплетенный из тысячи нитей, представляющих собой феномен человеческой судьбы. Временами она бывает щедрой и благосклонной, иногда беспощадной и неумолимой.

– Вы не одолжите жетон?

Худой мужчина с нервным лицом протягивал купюру.

– Возьми! – буркнул он и, не слушая слов благодарности, удалился.

Незнакомый человек дал пятисотрублевую купюру. Мир и люди часто оказываются не такими, какими кажутся на первый взгляд. Черный показался ей нереально красивым парнем и конченым шизиком, но Альберт считал, что все это из-за гипноза.

– Когда он на меня смотрит, я улетаю! – признался он после первой встречи.

Альберт же и привез ее в тот загородный особняк.

– Зависимым личностям без кайфа нет лайфа! – смеялся он.

Какая к черту зависимость? Ну, покуривала травку, закидывалась «спидами», когда ходила в клуб. Все поменялась после того, как она попробовала «гречку» (как опытные наркоманы называли героин). В первый миг ее испугала волна блаженства. Большинству наркоманов требуется некоторое время, прежде чем кайф завладевает ими. Женщина-психолог сказала что-то насчет чувствительности рецепторов головного мозга. Лера попала в число избранных, – ее роман с героином начался с первого свидания. Весь следующий день она ждала, когда Альберт раздобудет дозу. Наркоманы называют это состояние «приходом». Кожа покрывается сладостными мурашками, в груди разрастается ком, и пучина восторга окутывает разум.