Девять окон восходящего Солнца

Она протянула ему пустой мешочек, свитый из тонких веревок. Юноша в недоумении посмотрел на мать.

– Ах, вот же он, на мне, – спохватилась она!

Сняв с себя поясной ремень, Айлин протянула его сыну. Функцию пряжки на нем выполняла голова змеи с загнутым назад зубом в роли зацепа.

– Эта вещь теперь принадлежит тебе. Отец завещал вручить тебе этот ремень, если ты решишь покинуть отчий дом. По-видимому, этот день настал, и я передаю его тебе в качестве оберега. Теперь он твой. Надеюсь, он защитит тебя вдали от дома.

Окдар взял ремень в руки.

– На нем какие-то узоры, – заметил он удивленно. – Крючки и закорючки. Невероятно! Возможно, это она и есть…

– Кто она? О чем это ты?

– Змея, которую искали люди марзибана, рыская по всем домам. Шаруры ведь и к нам приходили. Помнишь?

– Помню, – ответила Айлин. – Странно. Этот ремень хранился в черном рабате, в нашей старой лачуге. По словам твоего отца, он издавна передавался по наследству старшему сыну в качестве оберега. Еще змея эта таит в себе какую-то тайну, которая откроется тому, кто увидит, как она кусает себя за хвост. Но для того, чтобы это произошло, нужно раздобыть какой-то чубук, вроде короткой трости. Больше мне ничего не известно. Мы пережили тяжелое время, когда узнали, что тебя бросили на «Плечо страха». Я надела этот ремень в надежде, что нам поможет его таинственная сила. Кто знает, может быть, это он помог тебе спуститься с башни невредимым. Страшно стало жить в этом городе. Очень беспокойно. Кушаны, кажется, делают все, чтобы город покинули жители, населявшие его испокон веков.

Окдар посветил на ремень лучиной, и в змеиных глазницах что-то блеснуло.

Мать заметила немой вопрос на его лице и сказала:

– Это блеснул солнечный камень шама.

Однажды в храме Атропата, в верхнем городе, Окдар уже видел подобный камень. Некий странник, вращая в руке перстень с кристаллом, демонстрировал сходящиеся на стене лучи. Он тогда рассказал об этом камне много интересного. С помощью этого кристалла мореходы ориентируются в облачную погоду днем, когда не видно солнца. Точка схождения лучей, пропускаемых этим кристаллом, позволяет безошибочно определять положение светила за облаками. Отсюда и название – солнечный камень.

Недолго думая, Окдар в ответ достал из свертка кинжал и показал его матери. На его рукояти была изображена змея, кусающая себя за хвост. И снова змея… Айлин была удивлена странному совпадению.

Окдар надел ремень, заткнул за него кинжал, а сверху повязал холщовую повязку, которую подала ему мать.

– Теперь это будет их местом, – сказал он. – У меня появилась еще одна загадка – ремень.

– Да, вот еще что, – произнесла мать, когда он уже готов был бежать. – Вдали от родной земли сходись лишь с надежными людьми.

Ему показалось, что она ищет любой способ, чтобы отсрочить неизбежное расставание.

– А как узнать, надежен ли человек? – спросил он на всякий случай.

– Стань подозрительным… У надежного человека всеми частями тела движет свободный дух. Смотри одновременно на губы и глаза. Они не в состоянии лгать сообща. Так смотрел твой отец. Его глаза всегда были к говорящему ближе его ушей. Потому и боялись все… Все, кроме меня!

Сказав это, она гордо улыбнулась. И в этой улыбке он узрел тихую грусть – вечную спутницу расставаний.

***

Окдар выбежал на веранду, перескочил через поручень и побежал обратно к рыночной площади. Днем здесь вновь выставят на продажу съестные продукты, различную домашнюю утварь и шелковые полотна с изображениями небесных светил, сцен охоты и поединков борцов.

Ветер, поменявший свое направление, дул с юга, и рыбой уже не пахло. Юноша пересек рыночную площадь и, обогнув место захоронения некоего святого4, вновь оказался рядом с башней. Стражники еще спали. Лунный свет упал на каменную плиту у входа, и он в который уже раз прочел затертое предписание: «Вступающий в храм, дотронься до своей тени на земле, и ты узнаешь известное мне!». Говаривали, что написал ее некий странствующий старец, посетивший когда-то этот город. Никто уже и не помнил, когда это было. Остались от того времени только эта надпись, а также огонь, зажженный им в храме.

Окдар поднял глаза, посмотрел на башню и подумал: «Мне все же удалось спуститься с нее!». Обогнув башню, он побежал наверх по узкой, вьющейся лентой дорожке. Он бежал, а в голове у него вертелось: «…Узнаешь известное мне!».

Пробираясь тесными дворами по извилистым узким улочкам, он направлялся к мидийской арке, расположенной в квартале гилянцев. Проскочив под аркой, он оказался перед храмом Атропата. По обе стороны от бронзовых ступеней, ведущих во двор храма, красовались башенки, а вдоль стен стоял жертвенный алтарь в форме бараньей головы с рогами. Пол храмового дворика был выложен каменными плитами и испещрен разными письменами.

За кварталом гилянцев располагался квартал ремесленников. Запахло жженой глиной.

Окдар остановился перед ремесленной мастерской своего учителя, где он служил подмастерьем. Вместе со своим мастером здесь они лепили на заказ глиняные светильники-чираги, кувшины и родовые тамги.

Из-за двери послышалась песнь: «Йа-Ра-Амон-Амон-Амон-Амооон…». Звучал мугам, посвященный богу Солнца – великому Амону Ра. Это была песнь-молитва мугов или магов, как их еще называли. Старожилы рассказывали, что эту песню сначала пели странствующие паломники, прибывавшие из Египта, с берегов великой реки жизни.

С давних времен, чтобы поклониться священным огням и послушать их песни, в город стекались отшельники-скитальцы с дальних и ближних окраин.

Жителям Бакуана нравилась печальная песнь-молитва, и местные певцы с чувственными голосами выучились петь ее не хуже самих мугов.

Никому уже и не известно точно, как все произошло на самом деле. А может, эта красивая песнь зародилась здесь… Очень уж задушевно и чувственно поют ее местные муги. И его учитель пел не хуже их.

Возможно, учитель остался в мастерской на ночь. Ведь и сам Окдар часто оставался в мастерской, когда нужно было выполнить чей-то срочный заказ.

Переведя дыхание, юноша поспешил наверх к Шамаханским воротам. Каждую ночь, с заходом солнца, ворота запирались на железный засов крепостным кутвалом. Это был смуглый старичок невысокого роста с серебристой бородкой, смотревший на окружающий мир сквозь щелочки почти всегда смеющихся глаз.

«Ворота, должно быть, уже давно закрыты», – решил Окдар.

Крепость и ворота передаются по наследству, подобно тому, как наследуются дворцы, дома, лавки и мастерские.

Этот кутвал не первый в своем роду и, наверное, не последний ответственный за городские ворота. Он отвечал за то, чтобы с наступлением темноты и нижние, и верхние городские ворота были крепко заперты на засов. Еще он должен был несколько раз в течение ночи проверять положение засова. Для этого ему следовало подняться наверх по веревочной лестнице и постучать по нему.

Обычно, когда кутвал крепости стучал по засову, некоторое время еще слышался гул наподобие жужжания потревоженного пчелиного улья. Однажды Окдару довелось услышать этот звук близко, и он запомнил его на всю жизнь.

Помимо запирания крепости и железной двери башни, в обязанности кутвала входила еще смазка засовов и петель, а также ежедневный осмотр крепостной стены по периметру.

С внутренней стороны стены, слева от Шамаханских ворот, имелась неровность: еле заметные выступы и углубления, по которым возможно было взобраться на верхний край стены. Окдар не раз играючи поднимался наверх с этого места. Добирался почти до самого верха и оттуда прыгал обратно на землю.

Если кутвал крепости вдруг замечал ребятишек у нижних или верхних ворот, то, бранясь, отгонял их. Через некоторое время они вновь возвращались, и все повторялось…

Когда кутвалу надоедало озорство ребят, он обычно подзывал к себе Окдара и почти слезно просил прекратить эти игры. Тот по-детски горделиво выслушивал просьбу, после чего уводил друзей в сторонку, и они играли в другие игры. Кутвал был благодарен ему за это и в другое время всегда улыбался, когда на рынке или городской площади они случайно встречались взглядами.

Юноша подбежал к воротам и в сумраке, потрогав на ощупь стену, нашел то самое место. Вновь, как уже делал не раз, он взобрался по стене к ее верхнему краю и сел на него. За стеной был ров, а за ним другая стена – ложная.

Кутвал крепости как-то рассказывал ребятишкам, что внешняя стена возведена ниже внутренней, с целью визуального обмана неприятеля. Окдар подумал, что с внешней ложной стеной он справится без особого труда. Сложнее будет с первой стеной. С обратной стороны она не имела характерных выступов, за которые можно было бы зацепиться. Все щели в стене были заделаны каким-то раствором. Ему придется второй раз за ночь прыгать вниз на дно рва с достаточно большой высоты. Вновь он рискует переломать ноги.

В этот раз в свете луны, к счастью, сверху он видел всю стену и имел четкое представление о расстоянии до земли. В другое время никто бы не смог заставить его спрыгнуть с такой высоты, но теперь у него не было иного выхода.

Окдар вспомнил слова своего отца: «Не следует бояться смерти. Она ко всем одинаково близка».

Юноша глубоко вдохнул и прыгнул вниз…

Глава VII. Встреча у Волчьих ворот

– Ты так красиво извиваешься на песке, – восхищались змеей.

– Хочу понравиться своей жертве! – призналась она…

Окдар выбрался из Бакуана в сумерки. Устремившись вверх на пригорок, он все дальше уходил от городских стен. Юноша направлялся туда, где боги слышат молитвы и исполняют желания. Там он попросит их помочь разгадать тайну кинжала, ремня и последних слов раненого охотника.

Окдар миновал местечко Чембери-кенд и побежал дальше наверх. Оказавшись на приличном расстоянии от города, он решил передохнуть и остановился на возвышенности у двух скал, названных когда-то Волчьими воротами. Их назвали так из-за доносившихся оттуда завывающих звуков. Никто не знал, выли ли это волки, или же это был звук ветра, гулявшего меж скал. Эти ворота навсегда останутся Волчьими, и не важно, по какому поводу, кто и когда их так назвал.

Окдар сидел на камне лицом к городу. Может быть, он никогда больше не увидит его. Ему не хотелось в это верить.

Жители Бакуана проснулись, и вдалеке можно было заметить движущиеся светящиеся точки. Это шаруры марзибана с зажженными факелами искали его, рыща вдоль улочек предрассветного шахристана.

Увиденное напомнило ему празднование дня весеннего равноденствия. Как-то в детстве вместе со своими сверстниками он так же, только с близкого расстояния, смотрел на город сверху, взобравшись на одну из площадок на крепостной стене. То были дни весенних праздников. Люди жгли костры и прыгали через них, очищаясь перед наступлением нового года. Потому, наверное, тот весенний праздник огня еще называли праздником очищения. Но сейчас костры и факелы горели совсем по другому поводу…

***

Светало. Окдар взял в одну руку кинжал, а в другую ремень и стал их рассматривать.

Издали послышались лай собак и овечье блеяние. Он вгляделся в даль, в сторону узкой долины, через цепь холмов, ведущих на противоположный склон. В сторону Волчьих ворот двигалась отара овец. За ними он увидел и пастуха.

Сначала юноша хотел притаиться за одной из скал, но потом решил этого не делать. В погоню за ним непременно пошлют шаруров верхом на лошадях. Так что было полезным узнать у этого пастуха про пешие тропы, на которых он мог бы укрыться от преследователей. Кто знает о пеших тропах лучше? Однако пастух не сказал ничего путного. Да и знал он, казалось, немного. Похоже, его интересовали только места, где растет солянка или любая другая трава, пригодная овцам в пищу.

Окдару показалось, что пастух как-то странно улыбнулся. Интересно, какую угрозу таила в себе его улыбка. Так улыбаются, чтобы понравиться своей жертве. Кто знает, что было у него на уме…

Только после того, как пастух исчез из виду, так и не сказав ничего стоящего, юноша вспомнил, как тот внимательно смотрел на кинжал и ремень в его руках, и не на шутку встревожился.

В Бакуане, наверное, уже объявили о награде тому, кто поможет обнаружить беглеца.

Окдар пожалел, что заговорил с тем пастухом. Толку от той беседы не было никакого, а вред был возможен.

***

Утром правителю доложили о том, что осужденному удалось спуститься с башни, а также о том, что шаруры не смогли его найти, хотя и обыскали весь город.

Зора рассвирепел и напал на шаруров, бранясь: «Сыны блудливой ослицы и нечистого верблюда… Нубийские козлы с говорящими головами… Вы убили рума, хотя приказа убивать его не было. Вдобавок вы позволили сбежать этому мальчишке…».

Правитель грозился карами небесными и сыпал на своих слуг проклятия. Мало того, что им так и не удалось заставить этого юнца отдать кинжал и выудить у него сказанное румом перед смертью, так они еще позволили ему уйти живым и невредимым. Юноша сбежал из-за преступной небрежности стражников.

Правителю не пристало делиться своими планами с кем-либо. Как и подобает, ему нужно было не только принимать решения, но и действовать.

Беглеца нужно было схватить, пока он не ушел слишком далеко. С этой целью Зора послал в погоню за юношей конный отряд шаруров из десяти всадников. Вдобавок Зора послал за ним еще и своего шаргаза – царского палача, который обычно занимался ликвидацией врагов правителя. Это было сделано на тот случай, если юноше удастся уйти от шаруров.

Шаргаз служил последним аргументом в решении проблемы, которую невозможно было уладить иным способом. Его посылали находить и уничтожать неугодных правителю людей.

В обычное время шаргазу не разрешалось появляться в пределах города. Он жил среди мардов5, в отдельном крепостном поселении Мард-акан, где был обеспечен всем необходимым. Правитель строго следил за тем, чтобы он жил в достатке, тренировался, ел, спал и развлекался, в ожидании особых приказов. А чтобы личные привязанности не мешали выполнять подобные приказы, ему запрещалось иметь друзей и поддерживать связь с родственниками. Шаргаз был абсолютно лишен всяческих контактов с обычными людьми. Ему лишь изредка дозволялось общаться с шарурами, в основном во время совместных боевых тренировок.

Как правило, шаргазов отбирали из рода калантаров, среди которых было много мистиков и воинов. Их специально лишали всякой растительности на теле и голове.

Этот шаргаз, как и полагалось, тоже был начисто выбрит. Он был высокого роста и крупного телосложения, а лицо его было отмечено огромным косым шрамом.

Все слышали о шаргазе, но никто из горожан, кроме шаруров, в лицо его не знал. Если кому и доводилось видеть его, то случалось это в самый последний миг жизни.

Несмотря на то, что никто из горожан никогда его не видел, всем было известно его прозвище – Ленг-шаргаз. Этим именем его наградили шаруры за хромоту при ходьбе. Горожане пугали им непослушных детей, и те замирали от страха, едва услышав его прозвище.

Помимо перечисленных мер, Зора приказал также разослать гонцов в соседние земли с просьбой к тамошним правителям схватить сбежавшего преступника и вернуть в Бакуан, если тот к ним заявится.

Никто не осмелится скрывать у себя человека, испортившего воду в единственном городском колодце. Для надежности Зора также пообещал награду любому, кто поможет вернуть беглеца.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кавад – царь царей (шахиншах) Ирана из династии Сасанидов. Согласно современному летоисчислению, правил в 488–531 годах с небольшим перерывом с 498 по 501 год.

2

Описываемые события происходили в период эры Диоклетиана. 241 год эры стал последним годом данной эпохи. Время начала отсчета мировой истории с этого года изменилось.

3

«Плечо страха» – выступ, примыкающий к Царь-башне.

4

По преданию, на этом месте в I веке н.э. был казнен и захоронен апостол Варфоломей.

5

Марды – одно из племен древней Мидии. Геродот упоминал мардов среди кочевых персидских племен, живших по берегу Гирканского (Каспийского) моря. Страбон включал мардов в число четырех разбойничьих племён Мидии, которые заставляли персидских царей платить им дань.