Девять окон восходящего Солнца

Фархад Мехди

Девять окон восходящего Солнца

Часть I. Колодец

Глава I. Змея желания

Возможно, мир для того и существует, чтобы иногда происходили необыкновенные истории…

На протяжении тысячелетий полуостров Абшерон, на котором расположился город Бакуан, был известен как грандиозный алтарь с вечно горящими огненными факелами, зажженными солнцем.

Со стародавних времен на Востоке ходили слухи о некой тайне Бакуана. Говаривали, что тайна эта сокрыта в шахристане, в пределах крепостной стены. А если быть еще точнее, в Царь-башне у моря. В разные времена ее называли Башней молчания, Башней Гюнсар или Девичьей башней. Со временем подробности той загадочной мистерии канули в небытие вместе с людьми, знавшими о ней нечто большее.

***

Лето 241 года эры Диоклетиана выдалось на редкость знойное. Оно никогда еще не было таким сухим, изнурительным и долгим. За все время с неба не упало ни капли дождя. И хотя лето уже закончилось, жара все не ослабевала. Земля ссохлась. Чашевидные углубления, выдолбленные в скалах для сбора дождевой воды, оставались пустыми.

Зору, наместника великого Кавада1 в Бакуане, тревожило состояние дел из-за последствий знойного лета и сильной засухи. Стала реальной угроза восстания горожан. Но из-за невозможности собрать достаточно налогов и уменьшением подношений, существовала еще одна опасность, не менее серьезная – гнев великого Кавада. Гнева царя царей наместник Зора боялся больше всего на свете.

***

Первого Септамбра 241 года сквозь Шамаханские ворота в город Бакуан вошел странствующий византийский рум, прибывший из города Фамагуста. Пройти столь длинный и сложный путь его заставило стремление исполнить одно завещание. Он бродил по рынку и узким улочкам Бакуана, расспрашивая прохожих о некой «змее желания».

Жителям города подобные расспросы казались странными. Никто из них о такой змее раньше и не слыхивал. Кто-то из горожан на рынке в шутку сказал, что рум прибыл в город за змеей, ужалившей прошлым летом жену кутвала – коменданта крепости. Тот шутник предположил, что кутвал втайне сам мечтал о подобном исходе, потому и название у змеи такое – «змея желания». В ответ все громко рассмеялись.

***

Одновременно во дворце марзибана Зоры, правителя Бакуана, произошло одно любопытное событие, которое позже, возможно, привело к новому летоисчислению, изменив на века мировую летописную хронику2.

Правитель Зора, полнощекий и пухлый, вальяжно восседал на своей кушетке, а придворные рассказчики сидели полукругом на пестром ковре. Ближе всех к Зоре находился визирь. Он сидел рядом с кушеткой, у левой ноги правителя.

Душными вечерами, пытаясь развлечь правителя Зору – ревностного зороастрийца, придворные рассказывали ему старинные местные предания и легенды. К счастью, камни древнего города хранили несметное количество необыкновенных историй.

Каждый рассказчик в тот вечер старался заинтересовать правителя и поведать такую повесть, которая заставила бы его забыть все ранее услышанные.

Среди прочих историй правителю рассказали про путника, который прибыл из румского города Фамагуста. Наступило оживление, так как многие из присутствующих или видели этого странника, или слышали о нем. Правителя крайне заинтересовал этот рум.

Узнав о том, что странник ищет «змею желания», марзибан Зора задался целью найти ее раньше рума. Для этого он решил обыскать жилища горожан. Он приказал начать обыски с раннего утра и успеть завершить до заката, до ежегодного праздника загонной охоты.

Царским охотникам шарурам следовало отправиться по домам и осмотреть всю домашнюю утварь жителей города. Для этого город условно разделили на верхний и нижний.

Предметы из глины, камня, кожи, дерева и серебра, несмотря на недовольство горожан, были у них насильно отобраны. Особое внимание обращали на надписи, упоминавшие змей, а также на рисунки с их изображением.

Шаруры управились до вечера. Они перетрясли весь город. Побывали они и в доме Окдара. Юноша жил вместе с матерью, младшими братом и сестрой в небольшом домишке в верхнем городе, который стоял на пересечении двух узких и кривых тропинок, одна из которых, извиваясь, спускалась к морю.

Порыскав по углам жилища и не найдя ничего для себя интересного, они удалились прочь.

Все отобранные у горожан предметы принесли во дворец Шахринау и сдали дворцовому кладовщику для дальнейшего более тщательного исследования. Уже во дворце слуги во главе с визирем внимательно изучили все принесенные вещи. Были отобраны несколько изделий из змеиной кожи, некоторое количество серебряных, деревянных, костяных и каменных предметов с изображениями змей.

Признаков, явно указывающих на искомый предмет, обнаружить не удалось. Оставалась одна надежда на странствующего рума. И правитель приказал хитростью или силой привести этого странника к нему во дворец.

Вечером того же дня рума привели во дворец правителя. Его заманили хитростью, посулив, что во дворце он узнает нечто важное для себя.

Чужестранца встретили два кара-гула. Это были смуглолицые стражи ворот огромного роста. На них были ярко-белые одеяния. Как и полагалось, стражники отобрали у гостя обнаруженный у него кинжал, объяснив это тем, что там, куда его ведут, запрещено иметь при себе любое оружие.

Один из стражников повел странника по темному проходу и череде одинаковых комнатушек, абсолютно лишенных окон и любых щелей, через которые мог бы просочиться хоть какой-то свет.

Рум был расстроен. С тех пор, как он покинул стены Фамагусты, он ни разу не расставался со своим кинжалом.

Высокий грузный стражник и рум медленно передвигались по нескончаемому лабиринту. Шли молча. Всю дорогу страж ворот пыхтел, наподобие старых мехов для разжигания огня в кузнецкой лавке. В поднятой вверх руке стражник держал лучину, и позади них ползи две тени – узкая и широкая.

Рум почувствовал запах горящей смолы, и вскоре в конце коридора, в свете двух горящих смоляных факелов, показалась массивная деревянная дверь. Когда они приблизились к ней вплотную, она плавно отворилась.

Гостя провели в купольное помещение. В комнате горела лампада, а рядом с ней стоял высокий худой человек важного вида. Его тень в половину всей стены и части купольного потолка зловеще нависла над гостем. Это был Пирр, визирь правителя Бакуана. Высокий, худой, с хитрым прищуром. За глаза его называли «человек в черном плаще», при этом непременно добавляя, что и плащ у него черный, и душа.

В помещении находились также и двое его ловких слуг. Они жадно следили за мимикой и жестами своего хозяина, который то и дело ухмылялся. Наступила тишина. Некоторое время этот важный человек смотрел на рума молча, затем заговорил.

– Тебе известно, кто я? – спросил он сладким вкрадчивым голосом, и его глаза сверкнули.

– До этого дня не имел такого счастья, – нехотя ответил рум, помня об угрозе, таящейся в сладких речах.

Лицо визиря скривила ухмылка.

– Тебя привели сюда, чтобы ты обрел это счастье, а взамен поделился со мной своей тайной. Я – Пирр! Визирь самого Зоры, правителя Бакуана! И тебе нет никакого смысла отнекиваться. Нам уже известно, с какой целью ты сюда прибыл. Ты ищешь «змею желания». Не буду спрашивать, что она из себя представляет, и откуда тебе о ней известно. Все равно правду не скажешь. Ты, наверное, понимаешь, что если мы о чем-то узнали, то это уже никогда не станет ни твоим, ни чьим-либо еще. Твоя задача теперь состоит в том, чтобы выйти из ворот города на своих ногах. Надеюсь, ты проявишь благоразумие и поможешь нам найти вещь, которая по праву принадлежит Зоре, нашему марзибану.

По немому указанию визиря один из слуг взял рума за руку чуть выше локтя и подвел к предметам, разложенным поверх настила из виноградных листьев.

Перед ним лежали самые разные предметы. На одних были изображения змей, на других – какие-то надписи. Были также изделия из змеиной кожи.

– Ну, давай! – обратился он к руму, указав на разложенные перед ним предметы из глины, камня, кожи, дерева и серебра. – Посмотри на все это. Есть ли здесь то, о чем ты расспрашивал горожан? Мне нужна правда, которую ты тщетно пытаешься скрыть.

Рум понял, что у него нет другого выхода, кроме как подчиниться приказу визиря или хотя бы сделать такой вид, и с показным равнодушием начал рассматривать лежавшие перед ним предметы одежды, обихода и всевозможные мелкие украшения. Тем временем визирь внимательно наблюдал за ним.

Внезапно рум изменился в лице. Его взгляд на мгновение задержался на старом кожаном ремне сыромятной выделки. Он взял ремень в руки, пригляделся повнимательнее и сразу же отбросил обратно. Это не осталось незамеченным. Ушлый визирь своим колючим взглядом приметил кратковременное замешательство рума. В ответ на вопрос Пирра, нет ли среди этих предметов «змеи желания», рум ничего не ответил.

Визирь махнул рукой в сторону выхода, и они в сопровождении одного из слуг вышли из помещения.

Дальше был тронный зал, от которого это помещение отделяла дверь, ведущая в подчеркнуто низкий арочный проход. Смысл подобной арки состоял в том, чтобы посетители входили к правителю в низком поклоне. Арка заставила визиря и рума согнуться чуть ли не вдвое. В этой позе они и вошли в тронный зал.

Это было большое светлое помещение. Рум заметил массивную деревянную дверь, ведущую на веранду.

Зора, скрестив под собой ноги, восседал на ложе, застланном пестрыми ковриками, поверх которых были разбросаны такие же пестрые подушки, две большие и множество маленьких. Рядом с ложем, размахивая опахалом, стоял слуга.

Пирр подошел к правителю, что-то тихо шепнул ему на ухо, а затем отошел и встал чуть поодаль.

Правитель жестом предложил гостю сесть на ковер, расстеленный на полу перед его кушеткой. И как только рум уселся, Зора обратился к нему, при этом глядя в сторону визиря:

– Удалось ли тебе среди увиденных предметов найти что-нибудь интересное?

Правитель обычно так и общался с простолюдинами. Он всегда обращался к визитерам посредством визиря, тем самым показывая гостю, что и тот должен поступать соответствующим образом.

Существовало несколько важных правил, касающихся ведения бесед в присутствии правителя, а также бесед о нем в его отсутствии. Нельзя было обращаться напрямую к правителю, запрещалось произносить его имя и, наконец, самое главное – слова марзибана запрещалось цитировать, если его нет рядом, и он не имеет возможности поправить говорящего.

Рум молчал. Пауза затянулась.

– Он нет, а я, возможно, нашел, – иронично ответил визирь, показав тем самым руму, что не оставил без внимания то, с каким интересом он осматривал старый ремень.

– Вот на чем задержался его взгляд!

Визирь уронил на ковер заношенный ремень из змеиной кожи.

Правитель в ответ, словно в пустоту, тихо произнес:

– Нужно искать ремень!

Рум даже глазом не повел.

– Ну! Что молчишь? – зарычал визирь. – Признавайся, пока не поздно!

– Зачем же так?! Ведь он наш гость! – произнес Зора иронично, едва подмигнув визирю.

– Там не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание, – ответил брезгливо рум.

– Ты пытаешься нас обмануть, – перебил его Зора, обращаясь, вопреки обычаю, непосредственно к руму. – Пирр уже доложил мне кое о чем, как только вы вошли сюда. Он обратил внимание, как ты замешкался, увидев этот ремень. Так что нечего отпираться. Жуй язык и выдавливай из себя свой секрет. Нам уже известно, что ищешь ты какую-то «змею желания».

Несложно было заметить, как рум встревожился. Он не собирался делиться тайной, известной лишь ему одному, и потому натиск правителя привел его в смятение.

Стало ясно, что просто так ему не отделаться, и, немного помявшись, он начал свой рассказ:

– Мой отец служит хартофилаксом в Константинуполисе.

– Остановите этого безумца, – взвыл Зора. – Какой такой хартофилакс-констафилакс. То, что от этих слов не ломается его язык, совершенно не означает, что от них не сведет судорогой наши уши. Скажи ему, визирь, что у нас слабые уши. Пусть этот фенек, собачье отродье, продолжает, только не изгаляется.

– Ты расстроил нашего правителя, – строго произнес визирь, обращаясь к гостю. – Продолжай, но подбирай короткие слова.

– Хорошо, – ответил рум, – постараюсь выполнить твое пожелание.

– Это не пожелание, а приказ, – разозлился визирь.

– Хорошо, – сказал рум, – пусть будет по-твоему.

Рум поведал, как однажды в одном из хранилищ храма Агия София его отец случайно наткнулся на деревянный ящичек, в котором лежали кинжал и папирус времен императора Домициана. Запись на папирусе была сделана со слов римского легионера, участвовавшего в одном восточном походе. Отец тогда узнал об отряде легионеров под предводительством центуриона Юлиуса Максимуса. Тот отряд разбил свой лагерь и остановился здесь, недалеко от Бакуана.

– Ну и что теперь? – раздраженно спросил визирь. – Что нам до этого? Не тяни! Выкладывай суть!

– Тот центурион здесь нашел свою погибель, – продолжал рум. – Он погиб от рук местных воинов. Здесь же, в Бакуане, в пределах шахристана, его и захоронили. Вот что было на том папирусе.

Хоть и выглядел рассказ странным, все слушали с интересом и решили, что легенда о том сражении, возможно, и была известна местным жителям когда-то, но затерялась среди многих других городских преданий и мифов. Слишком много времени прошло с тех пор.

Рум поведал также о том, что в той записке была упомянута некая «змея желания», и он прибыл в Бакуан, чтобы найти ее. С ее помощью он намерен обнаружить место захоронения того самого центуриона.

– Ты все слышал? – обратился к визирю правитель, когда рум закончил свой длинный рассказ. – О чем это он? Какой Максимус? Какой центурион? Нам по-прежнему не известно: что это за змея, где ее нужно искать, и какую подсказку она в себе таит? Самые важные вопросы так и остались без ответа… Кто-нибудь верит, что этот рум проделал столь длинный путь, чтобы посетить могилу какого-то воина?

Затем, отдельно для Пирра, он добавил уже на фарси:

– Эта говорящая голова явно хочет усыпить наше внимание. Я чуть не уснул, пока этот фенек говорил. Он что, к этой встрече готовился? Ничего вразумительного мы от него так и не услышали.

По выражению лица правителя было видно, что он крайне недоволен. Зора замолчал, и это означало, что визирь должен повторить руму сказанное им, кроме слов, произнесенных на фарси.

Тот так и сделал. Повторил сказанное правителем, а затем от себя добавил:

– Ты темнишь! Пытаешься утаить от нас самое важное. Мы услышали звук треснувшей ореховой скорлупы, а ядра так и не попробовали. Ты не ответил на главный вопрос… Смилуйся над нами и поделись, все ли в твоей стране такие же хитрые, как ты, или же встречаются и наивные, вроде нас с нашим досточтимым правителем?

Последние слова визиря рассмешили Зору, и он расхохотался. Присутствующие отреагировали молниеносно. Смеялись все, кроме гостя.

Вдоволь насмеявшись, правитель вдруг замолк. Следом за ним притихли и остальные. Воцарилась тишина.

Зора вновь повернулся лицом к визирю, как того требовали правила:

– Люди, населяющие Бакуан, такие разные. Да взять хотя бы моих слуг…

Он окинул присутствующих равнодушным взглядом.

– Прямоволосые и смуглые, с узким разрезом глаз; кудрявые, с черной копной волос; белокурые, с синими глазами. Про огненно-рыжих я промолчу. Гуляя по узким улочкам Бакуана, можно встретить самых разных людей. Вряд ли такое можно увидеть где-либо еще. А знаешь почему?

Все молчали, потому что понимали: правителя не интересовало мнение окружающих. Это был его метод. Задавая вопросы, он привлекал к себе внимание.

– Люди здесь все разные, – продолжил Зора после некоторой паузы, – потому что их предки родом из разных мест. Всем что-то нужно от этого города. Вот и рум этот прибыл сюда не просто так. И ему что-то нужно. Он рассказывает нам о папирусе, хранившемся в некоем храме. Но тот храм далеко, а Кавад близко…

Марзибан Зора закинул голову, чтобы рассмеяться над собственной шуткой, как вдруг из-за двери послышались чьи-то быстрые шаги, и он замер в совершенно нелепой позе.

Дверь отворилась, и, протиснувшись в арочный проход, в помещение впопыхах вбежал страж ворот. Он, как и полагалось, заговорил сначала с визирем, попросив разрешения обратиться с важной вестью непосредственно к правителю.

Визирь рассвирепел от такой дерзости. Он с грозным видом направился к стражнику, однако Зора жестом остановил его.

– Пусть эта гребнепалая ящерица сообщит нам свою новость, раз она такая важная.

Пирр разрешил стражнику обратиться непосредственно к правителю, пригрозив, что если обещанная «новость» окажется неинтересной, то его шею непременно просунут в петлю, и она вкусит всю тяжесть остальной части его не в меру закормленной туши.

– Нашел, – громко произнес стражник, вытянув вперед руку с каким-то предметом. – Я нашел змею. Вот она, пытается укусить свой собственный хвост!

В руке он держал боевой кинжал с острым лезвием из дамасской стали. Все притихли.

Правитель по-прежнему величаво восседал на ложе, скрестив под собой ноги. Нахмурив брови, он смотрел на рума, как на провинившегося пса.

Рум по-прежнему сидел на полу, а визирь и все остальные стояли полукругом. Если до этого рум еще надеялся, что допрос вскоре закончится, и, забрав у выхода свой кинжал, он благополучно покинет дворец, то теперь ему стало ясно: сделать это будет не так-то просто, если вообще возможно…

– Да! Повезло ему, – пробубнил визирь еле слышно. – Это и вправду важная новость. Если шея этого паршивого пса когда-либо и узнает, сколько весит его зад, то не в этот раз.

Рум поднялся со своего места.

– Верните мой кинжал! – закричал он. – Это единственное мое богатство.

– Это твой клинок? – спросил визирь, обращаясь к гостю.

– Да! – воскликнул тот. – Это тот самый кинжал из храма Агия София!

Сказав это, рум двинулся в сторону стража ворот, который все еще держал кинжал в протянутой руке. Тот дернулся и сделал робкий шаг назад.

В это мгновение слуга, оказавшийся позади рума, схватил его и вывернул ему руки за спину.

Стражник передал кинжал визирю, а тот протянул его правителю, развернув таким образом, чтобы тот мог увидеть рисунок. На рукоятке кинжала из рога буйвола была мастерски выгравирована змея, свернувшаяся в кольцо и кусающая себя за хвост.

Все стояли в абсолютной растерянности. Визирь вновь приблизился к правителю и что-то шепнул ему на ухо. По лицу марзибана скользнула еле заметная довольная улыбка.

– Хорошо, – сказал он вдруг, – отпустите гостя. Наш долг оказывать гостеприимство всем чужестранцам, прибывающим издалека. Рум получит свое оружие. Нам чужого не надо. Пригласим его на нашу завтрашнюю традиционную охоту, пусть примет в ней участие. Этот ежегодный праздник обещает быть особенным. Нашему гостю несказанно повезло.

Рум все слышал сам, однако, как и подобает, визирь, обратившись к нему, повторил слова правителя.

– Убежден, праздник тебе понравится, – от себя добавил визирь. – Везунчик ты наш…

Послышалось хихиканье. Лицо правителя было серьезным, и, увидев это, все сразу замолчали.

– А кинжал?! – воскликнул рум, как только утих смех присутствующих.

Все ждали, что скажет Зора, но он молчал.

– На охоте ты получишь его обратно, – прервал тишину Пирр.

Зора в знак согласия одобрительно кивнул.

– Отпустите и проводите гостя, – приказал слугам визирь.

Все ушли, и марзибан с визирем остались одни.

– Несомненно, – сказал правитель, – рум здесь не для того, чтобы посетить могилу румского центуриона. Здесь кроется какая-то тайна, и нам нужно ее разгадать.

Визирь стоял молча, опустив голову. Он о чем-то напряженно думал.

– Нужно, – произнес вдруг Пирр, подняв голову, – во что бы то ни стало опередить рума и найти то, ради чего он прибыл сюда! Этот рум не захотел делиться с нами. Ему, видимо, еще не известно, что простолюдинам знания вредны. Они иногда сильно укорачивают им жизнь…

Визирь рассказал правителю о своем хитром плане, о том, как именно он задумал вернуть кинжал руму. Идея правителю понравилась, однако он промолчал в ответ, и это молчание означало, что в случае неудачи виноват будет визирь.

«После охоты рум должен стать сговорчивее», – подумал Зора.

Глава II. Уро-Борос

Согласившийся на ужин с тигром рискует быть съеденным на завтрак…

Ранним утром третьего дня месяца Септамбра 241 года все мужское население Бакуана и ближайших окрестностей вышло из своих домов. Несколько сотен людей с собаками, вооруженные стрелами и дубинами, примкнув к царским охотникам шарурам, собрались для загонной охоты, чтобы отработать ежегодную повинность шикар. Сочная трава солянка, обильно растущая в окрестностях Бакуана в это время года, собирала газелей в округу в большом количестве.

Если раньше этот день хоть для кого-то и был праздником, то в этот раз из-за жары и безводья подобное празднование превратилось для большинства в наказание.

Охотники медленно двигались к сужающемуся краю полуострова. Для успешной охоты следовало составить сплошную линию от одного морского берега до другого и гнать животных к деревне Кала, в самый угол полуострова, к «орлиному клюву».

Солнце выглянуло из-за горизонта. Оно медленно поднималось над морем, обозначив дорожку со сверкающими бликами до самого берега.

Впереди, в самом центре, верхом на лошадях шли царские охотники шаруры во главе с правителем. За ними шли все остальные.

Византийский гость, накануне приглашенный на праздничную охоту самим правителем, шел вместе с остальными.

И вот животные, гонимые людьми, скопились у кромки воды. В который уже раз газели разделились на две группы: одни, несмотря на крики и шум, бросались на людские ряды, а другие, пытаясь спастись, прыгали в воду.

Первые падали, сраженные стрелами и деревянными дубинами. А вторые, за немногим исключением, переплыв залив, добирались до небольшого островка.

Несмотря на то, что ширина залива составляла целый фарсах, некоторым животным все же удавалось переплыть его и спастись. И тогда судьба давала им еще один шанс. Он выпадал не всем, а лишь самым решительным.

Вместе с остальными в живой цепи стоял и юноша по имени Окдар. Он был лет пятнадцати от роду, среднего роста и ладного телосложения. На плечи ему спадали длинные локоны темных волос.

Окдар успел встать в одну линию с кушанами, когда рядом с ним на землю что-то с шумом свалилось. Сначала ему показалось, что это пала газель – очередная жертва охоты. Однако в этот раз на земле лежал человек.

Юноша стал случайным свидетелем покушения на жизнь одного из охотников. В боку жертвы торчала рукоять кинжала. Воспользовавшись замешательством, кто-то подкрался сзади к участнику охоты и вонзил ему в бок кинжал. Судя по направлению удара, можно было предположить, что жертву не собирались убивать, а хотели только ранить.

Несмотря на то, что юноша знал в лицо большинство горожан, он не узнал раненого.

«Этот человек, должно быть, пришлый, – подумал он. – Гости ведь и раньше охотно принимали участие в подобных празднествах, когда представлялась такая возможность».

Окдар подскочил к лежащему на земле незнакомцу. Тот сам вытащил кинжал из кровоточащей раны и протянул его юноше. Их взгляды встретились.

Рана оказалась намного серьезнее, чем поначалу можно было предположить. Жизненные силы стремительно покидали раненого.

«Уро-борос», – чуть слышно произнес он.

Юноша хоть и услышал его, но не понял сказанного. Он наклонился над головой раненого, а тот, схватив его за руку, притянул к себе и через мгновение отпустил…

Окдар выпрямился во весь рост и столкнулся взглядом с убийцей. Тот медленно пятился назад, но вдруг резко повернулся и побежал прочь. Послышались крики, и вокруг стали собираться люди.

Юноша, отдаляясь от того места, повторял про себя: «Уро-борос, уро-борос…». Он думал о том, что если человек в последний свой миг тихо шепчет всего одно слово, на то должна быть веская причина. За этим может скрываться какая-то тайна.

Они не были знакомы. Более того, тот охотник, похоже, был чужестранцем, а значит, вполне мог оказаться гядиром – вестником тайного послания. Встреча с гядиром, по поверью, служила ступенью на пути к счастливой судьбе. Про неудачника говорили: он так и не повстречал своего гядира.

Потому Окдар и решил, что должен сохранить кинжал и запомнить последние слова чужестранца…

Глава III. Оранжевое солнце

Сердце не говорит, оно лишь бьется сильнее…

Ранним утром следующего после охоты дня Окдар повис у верхнего края крепостной стены, держась руками за выступ. Подтянувшись, он взобрался на нее, чтобы в очередной раз насладиться волшебством – оранжевым солнцем, медленно поднимающимся над синим морем. Это место он считал своим, потому что, кроме него, никому из его сверстников не удавалось сюда взобраться.