Карантин любви, или Только не в Россию

– Ника Юрьевна, – вдруг официально ответила собеседница, – завтра можете не привозить. Да и вообще можете не привозить.

– Почему? Что-то случилось? – опешила Ника.

– Ты за новостями следишь? – уже более неформально продолжила начальница.

– Ну так, по мере возможности. Что-то серьезное произошло? – взволнованно и торопливо спросила Ника.

– Произошло. Правительство отозвало у нас лицензию, решило, что мы занимаемся российской пропагандой. Так что все, завтра наш офис будет опечатан. – Марта Григорьевна как будто зачитала приговор суда.

– Какой ужас, как же дальше жить? – Ника совсем поникла.

– Мой тебе совет, девочка: возвращайся ты домой. – Голос начальницы стал совершенно спокойным и доброжелательным.

– Куда домой? – переспросила Ника и бессмысленно уставилась на картину, висящую на кухне.

– Домой, в Россию-матушку, – совсем ласково произнесла та.

Ника еще несколько минут сидела, держа смартфон у уха, хотя Марта Григорьевна давно нажала отбой.

– Мам, че случилось? Тебя с работы уволили? – Инга вошла в кухню. – Как мы будем жить? – продолжила дочь, обнимая маму. – Нас ведь могут из квартиры выселить за долги, – по-взрослому запричитала дочь.

– А мы дверь взломаем, я отмычку из гвоздя сделаю, – предложил Раймонд, который тоже прибежал на кухню, не расставаясь с мячом.

Ника обняла детей. Какие же они еще маленькие и беззащитные, но она должна быть сильной. Должна и будет!

– Так, не раскисать. Я что-нибудь придумаю, – энергично сказала она то ли им, то ли самой себе.

Затем встала, встряхнула шикарные кудри и подмигнула отпрыскам.

– Едем покорять Москву. В конце концов, в ваших жилах есть и русская кровь. Кто со мной?!

– Я всегда с тобой, – верная Инга прижалась к матери.

– А я первее, – Раймонд наконец-то отбросил мяч и двумя руками, что было силы, обхватил маму и сестру.

– Хватит быть карасем, пора становиться щучкой, – негромко произнесла Ника, набирая номер своей матери.

– Алло, Никуся, привет. Что-то ты давно не звонила, дорогая, – как всегда обиженно начала Наталья Михайловна. – Не интересуешься даже, как твои родители себя чувствуют. Вот доживешь до моих лет, поймешь, каково это – в таком возрасте на работу ходить. У нас ведь медицина не чета вашей, зарубежной. Со времен Совка ничего не поменялось в лучшую сторону.

– Извини, мам. Тут у меня перемены в личной жизни, – придумывая на ходу, ответила Ника.

– Какие? Надеюсь, хорошие, а то мы с отцом от твоих проблем уже устали.

– Хорошие, вот приеду с детьми в Москву и расскажу, – Ника пыталась выиграть время, пока светлая мысль придет ей в голову.

– Ты же в отпуск, не насовсем? – встревожилась Наталья Михайловна.

– Конечно в отпуск, я в Москве не собираюсь надолго оставаться. Но мы планируем у вас погостить – надеюсь, комната для дочери с внуками найдется, – Ника попыталась вызвать у матери чувство вины.

– Что за вопрос? Разумеется, найдется. Как такая мысль только пришла тебе в голову. Мы с отцом всегда вас ждем. Кстати, у тебя на личном фронте без перемен? Статус прежний – замужняя вдова? – отразила Наталья Михайловна, инстинктивно чувствуя подвох.

– Почему же без перемен, еще какие перемены, узнаешь – закачаешься, – парировала Ника, которая уже вошла в раж.

– Дочка, не томи, нашла кого-то? Кто он? Из какой страны? – Наталья Михайловна вмиг забыла о своем возрасте и болячках.

– Нашла, еще какого нашла, – видно, светлая мысль таки посетила Нику, которая сама удивилась своей фантазии.

Они обменялись выразительными взглядами с Ингой. Ее мать меж тем продолжила совсем уже другим, более заинтересованным голосом:

– И где живет твой новый мужчина? Чем занимается? Почему нам ничего не сообщала?

Ника только в тот момент разглядела, что на картине, на которую она все время смотрела, изображена старая Прага.

– Вот, сообщаю, он из Чехии. Бизнесмен, – запальчиво произнесла она, а Инга обхватила голову ладонями.

Наталья Михайловна не смогла скрыть разочарования:

– Чехия… ну и чем это лучше Риги? Ты хорошо все взвесила? Мы там были, местные-то стонут, денег им хронически не хватает.

– Мы и не собираемся там жить, а планируем переехать в курортное место, надоела слякоть, – заливалась соловьем Ника.

Ее родительница заметно повеселела:

– А на какой курорт? Может, в Ниццу?

– Секрет, приеду и расскажу, – ответила Ника, уже не зная, что придумать и чем еще поразить мать.

– Так а зачем в Москву едете? Сразу езжайте куда задумали – в Италию или, может, в Майями. А потом и мы к вам, – Наталья Михайловна так легко не отступала, она по-прежнему лелеяла надежду на свою пенсию вдали от России.

Ника взглянула на Ингу и брякнула:

– Инга выиграла местный конкурс, хотим поучаствовать в российском шоу «Голосок на Первом».

Это было почти правдой, они с Ингой мечтали попасть на телевидение, а в Прибалтике многие смотрели российские каналы, так что данный проект был у многих русскоговорящих, что называется, на слуху.

– О, а я думала, она поедет в Лондон – там есть аналогичный конкурс. Все же Валдис в Англии живет, отец как-никак, – немного разочарованно протянула Наталья Михайловна, хотя и скучала по дочери с внуками.

– Вот именно, никак. Все, мы решили в Москве попробовать. Дальше видно будет, – Ника все более раздражалась.

На четвертом десятке, имея непонятный статус, возвращаться к родителям с двумя детьми… Осознание этого тяжелым грузом навалилось на плечи Ники.

Сердце Натальи Михайловны моментально уловило перемену в голосе дочери:

– Ну ладно, вы уже взрослые, что вам наши стариковские советы. Мы, естественно, встретим вас в аэропорту. Надеюсь, там и с твоим познакомимся. Он ведь с вами приедет? Да и с детьми ему нужно налаживать отношения – если, конечно, он не плод твоего воображения.

– Ну какой плод, мама! Мужчина – это не арбуз, по крайней мере пока молодой и без живота. Конечно, я его вам представлю. Все, пока.

Ника нажала отбой.

Юрий Павлович, отец Ники, слушал разговор жены и дочери, как обычно, лежа на тахте в своей комнате.

– Чует мое сердце, у Ники все плохо, – зайдя к нему, начала Наталья Михайловна.

– Наташ, ну подожди, с чего ты взяла? Он по университетской привычке попытался настроить жену на позитив.

– Юрик, тебе бы только ничего не происходило, всю жизнь как страус живешь. Докторская в кармане была, но нет, ты гордость пересилить не смог. Когда тебя из соискателей на изобретение насосной станции исключили, ты в позу встал. Тебе же сказали: «Потерпи, через пару лет и твоя очередь на получение степени подойдет». Но нет, ты ждать не стал, уволился. Не боец ты. Не боец.

Это была излюбленная тема Натальи Михайловны при разговоре с мужем, который она заводила при любом, даже самом незначительном случае.

– Наталья, хватит уже, когда это было. Ты лучше расскажи, что там у дочери, – Юрий Павлович попытался утихомирить жену, понимая, однако, что шансов на это у него меньше, чем у наших в футбольном матче против Аргентины.

– Да какая разница когда. Ты почему не набил Сережке морду, когда он меня к себе в номер на гастролях зазывал? А? Трус! – Наталья Михайловна разогналась, и ее было практически невозможно остановить.

– Какому Сережке? – ее супруг в очередной раз пожалел, что не прошел мимо загса в день их регистрации.

– Дирижеру нашему, Сергей Сергеичу, а то ты не знаешь, как он за мной ухлестывал. Проходу не давал. А я-то, дура, тебе верность хранила. Сейчас бы была первой скрипкой, – раздухарилась Наталья Михайловна.

– Да ты и так первая скрипка. Причем везде – от очереди в магазине до автобуса, – попытался пошутить Юрий Павлович.

– Ха-ха-ха. Одному тебе смешно. И дочь вся в тебя, бесхарактерная. Говорила я ей: держись за Валдиса, терпи, плохо, но живи. Жизнь в любом месте Европы и Америке несравненно лучше, чем в России, – запричитала супруга, и ее лицо стало пурпурного цвета.

– Так уж и в любом? – безразличным тоном произнес Юрий Павлович и отвернулся от жены к стене, всем видом демонстрируя поражение.

– В любом. И не спорь со мной. Устала я слушать. – Она встала и медленно пошла в свою комнату мерить давление.

Ника начала собирать чемодан, ее голова была как в тумане, она механически складывала вещи, и что ее ждет, в этот момент не знал никто.

– А можно я мяч с собой возьму? – спросил Раймонд, пытаясь быть вежливым, но в то же время искренним.

– Его нужно сдуть перед тем, как положишь в свой чемодан, – ответила Ника, понимая, что футбол для сына стал ближе родного отца.

– Мама, мы сюда больше не вернемся? – спросила Инга, когда они уже сели в такси. Удивительно, но дети были очень послушны, когда собирали вещи, ничего лишнего не спрашивали и даже не ссорились. Они уловили своим чутким нутром, что маме тяжелее всех, и встали на ее сторону без колебаний.

Глава 3

Москва встречала Нику серыми облаками, которые были безжалостны к солнечным лучам и людям. Раймонд сидел возле иллюминатора и крепко спал, Инга положила матери на плечо голову и, закрыв глаза, делала вид, что тоже спит. Ей было тревожно от всего: пройдет ли она на конкурс, надолго ли они останутся у дедушки с бабушкой, где она будет учиться. Однако больше всего она беспокоилась о маме – как ей выкрутиться после того, как она объявила бабушке, что у нее есть ухажер. Самолет резко наклонился вперед, потом задрал нос, и шасси жестко ударились о взлетную полосу.

– Все, Слава Богу! Приземлились, – Ника перекрестилась. Просыпаемся, мои дорогие, – она поправила Инге челку. – Очень красиво в этот раз тебя постригли, надо запомнить мастера. – Ника осеклась, понимая, что сболтнула что-то не то. – Хотя в Москве, я уверена, специалисты еще круче, – попыталась сгладить она свою неудачную фразу.

Инга слегка улыбнулась и встала в проходе, чтобы пропустить брата, – ему не терпелось размять ноги.

Несмотря на пасмурную погоду, Наталья Михайловна была в больших дорогих очках на пол-лица. Они были ее защитой от агрессивной и конкурентной столичной среды.

– Вернитесь, снимите очки и снова пройдите через рамку, – сказала девушка в черной униформе.

Наталья Михайловна недовольно вышла к мужу за рамку, сняла очки и, держа их в руке, снова прошла контроль. Раздался сигнал, и загорелась красная лампочка.

– Очки нужно положить на ленту, вернитесь еще раз, – командным голосом произнесла сотрудница аэропорта.

– Какая наглая девица, никогда такого не было, чтобы меня заставляли снимать очки. У меня глаза больные.

Наталья Михайловна снова направилась к ленте перед рамкой. Пассажиры в очереди стали высказывать недовольство. Юрий Павлович взял очки и положил на ленту.

– Ты что, это Fendi, аккуратней! Знаешь, сколько они стоят! Наталья Михайловна решила сорвать раздражение на муже.

– Иди, давай, люди на рейс опаздывают, – прошипел он ей на ухо, чувствуя себя неудобно перед незнакомцами в очереди.

В этот раз рамка была благосклонна к Наталье Михайловне.

– Кошмар, только в России такие дебильные правила, – не унималась она, пока они шли к табло прилетов и вылетов рейсов.

– Правила во всех странах одинаковые, – возразил ей супруг, буквально чувствуя спиной недовольство прохожих.

– Молчи, откуда тебе знать-то, ты только по Волге на кораблике плаваешь. Дальше Астрахани и не бывал нигде.

Наталья Михайловна безнадежно махнула на мужа рукой и стала рассматривать табло.

– Корабли не плавают, а ходят, – ответил все знающий в деталях Юрий Павлович, набирая номер дочери.

– Ника, привет, Вы уже прилетели? – радостно спросил он.

– Папочка, привет. Да, мы уже выходим из самолета, – ответила Ника, пытаясь вытянуть ручную кладь с тесной полки над сиденьями.

– Ника, детка, – Наталья Михайловна выхватила трубку у мужа, – твой новый-то тоже прилетел? Я смотрю, у вас рейсы практически совпадают. Сгораю от любопытства, так хочу с ним познакомиться.

На табло «Прилеты» под строкой рейса «Рига – Москва» стояло «Прага – Москва».

– Ой, мам, ничего не слышно, я перезвоню, здесь нет связи, – это было единственное, что смогла ответить Ника. В душе она надеялась, что родительница хотя бы в день прилета оставит ее в покое.

Инга слышала разговор матери с бабушкой и вопросительно взглянула на Нику, но та лишь молча пожала плечами. Они подошли ко второму проходу Таможенной стойки, где сидела женщина в форме с зелеными погонами.

– Предъявите документы на детей и свой паспорт.

– Пожалуйста, все здесь. Ника протянула прозрачную папку, в которой были разрешительные документы.

Вдруг в соседнем проходе начался какой-то странный переполох. Ника увидела молодого мужчину, с которым разговаривал офицер таможни.

– Почему просрочен паспорт? – жестко, но не грубо спросил он.

– Я не был в России больше пяти лет, – ответил мужчина.

На вид ему было около тридцати. «Довольно симпатичный», – неожиданно для себя подумала Ника.

– Вы нарушили правила пребывания за границей. Я у вас изымаю паспорт. Завтра с девяти до одиннадцати явитесь в миграционную службу на Лубянку, восемь. Распишитесь. Офицер забрал документ и протянул листок.

– А как я буду без паспорта, я же не москвич, у меня ни денег, ни жилья. Без паспорта меня даже в хостел не заселят.

– Это ваши проблемы, раньше надо было думать. Мы еще вас направим куда следует, на проверку. А то тут такой же – с просроченным паспортом – на прошлой неделе тоже рассказывал, что таксистом работал. Потом выяснили, что два года служил в английском легионе. Если ночевать негде, могу до завтра у нас в камере разместить… – без доли иронии сказал офицер и стал подниматься со стула.

– Нет, нет. Я понял, – мужчина моментально исчез из поля зрения Ники.

«Да, у кого-то жизнь тоже не мед», – подумала она, поймав себя на том, что даже в мыслях заменила сахар на натуральный продукт. Бросив прощальный взгляд на нейтральную зону аэропорта, она вместе с детьми перешла в зал получения багажа.

– Мам, наши чемоданы уже ездят, – Раймонд рванул к ленте.

Он схватил огромный розовый чемодан матери, но от тяжести его повело, и мальчик, потеряв равновесие, начал падать. В этот момент его подхватил какой-то мужчина. Ника подбежала к сыну, но наткнулась на взгляд незнакомца.

– Спасибо вам большое, – она прижала Раймонда и посмотрела на мужчину. Это был тот самый симпатяга, у которого на Таможне отобрали паспорт.

– Все нормально, – едва отдышавшись, галантно ответил он, передавав в ее руки покрасневшего сына. – Чемодан у вас прямо-таки убийца. Вы либо библиотекарь, либо на ПМЖ в Москву приехали, – пошутил он.

Инга вышла из женского туалета, куда, по театральной традиции, очередь в пять раз длиннее, чем в мужской, и подошла к ним.

– Инга, возьми брата и две сумки, идите на выход. В зале ожидания нас ждут бабушка с дедушкой. – Голос Ники немного дрожал от волнения.

– А ты? – спросил Раймонд.

– Пошли! – Инга, посмотрев на незнакомца и маму, толкнула брата к направлению «Зеленого коридора».

– Ника. – Она протянула руку мужчине. Смущение молниеносно накрыло ее от темечка до подошвы.

– Вова, – немного запинаясь, ответил тот и неловко дотронулся до изящной ладони.

– Вы меня простите, я случайно стала свидетелем произошедшего на таможне, – начала Ника, пытаясь не походить на сериальную аферистку. – Вам действительно негде ночевать?

Вопрос привлекательной незнакомки застал Владимира врасплох, но выражение ее лица было настолько располагающим, что он решил быть честным.

– Стыдно признаться, это правда. Думаю, может, в аэропорту до завтра остаться, а потом на Лубянку поехать. Хотя звучит как-то зловеще. – На последних словах он непроизвольно глубоко выдохнул.

– Это может прозвучать дико, но мы можем быть полезны друг другу. – Ника почувствовала, как краска заливает ее лицо.

– Слушаю Вас, – еще больше удивился Владимир. – Надеюсь, вы не будете гадать мне на ладони, – продолжил он, на ходу вспоминая, как шутить с представительницами прекрасного пола.

– Пойдемте к выходу, по дороге я вам все расскажу, а там вы и решите, подходит это для вас или нет. Она попыталась сдвинуть розовый чемодан с места, но не смогла.

– Давайте лучше я, – предложил Владимир, и они медленно направились к выходу.

Ника что-то говорила и беспомощно пожимала плечами, а ее спутник кивал, пытаясь вникнуть в рассказ, а сам катил огромный чемодан, радуясь, что есть повод побыть подольше с его хозяйкой.

– Ну наконец-то, – Наталья Михайловна немного театрально обняла дочь. – Что так долго? Мы уж волноваться начали. Дети уже давно вышли, а тебя все нет и нет. Их одних нельзя оставлять, это тебе не Европа, это, дорогая, Россия, привыкай. Хорошо хоть ненадолго, только на отпуск. Правда? – и она в стиле Железного Феликса просканировала дочь с головы до пят.

– Правда, правда, – грустно ответила Ника, решив отложить разговор на потом. – Привет, пап. – Она поцеловала отца в щечку и обняла.

– Дорогая, а меня ты не собираешься представить? – Владимир протянул руку пожилому мужчине и поставил розового друга рядом с Никой.

– Ну, э-э. Может, ты сам представишься, дорогой? – промямлила та, от волнения забыв не только его имя, но и свой великолепный план.

– Владимир, – произнес он нарочито громко, чтобы дети тоже могли расслышать его имя, и выразительно взглянул на них.

– Юрий Павлович, а это моя жена Наталья Михайловна, – отец Ники крепко сжал руку Владимира, пытаясь произвести хорошее впечатление.

– У вас интересный акцент, откуда вы родом? – Наталья Михайловна «включила» Мисс Марпл после того, как пришла в себя от удивления: выходит, дочь говорила правду о новом ухажере.

– От вас ничего не скрыть, – Владимир, как ни странно, стал более уверен в себе после того, как прилетел в Москву. – Я провел детство на Украине, а во взрослом возрасте переехал в Чехию, в Прагу, – он на миг удовлетворил любопытство Натальи Михайловны.

Пока они разговаривали, Ника незаметно подошла к детям и с невозмутимой улыбкой крепко взяла их за шеи.

– Мама, ты что? – от неожиданности Раймонд даже вскрикнул.

– Молчи, иначе все лето вместо мяча будет только скрипка, – ответила Ника сквозь сжатые губы, почти беззвучно. – Инга, ты со мной?

– Естественно, мам. – Девочка кивнула и надела наушники, всем своим видом демонстрируя невозмутимость.

– Вы моя банда, – облегченно вздохнула Ника, и впервые за несколько дней ее губы тронула улыбка.

– Готовились, готовились, а так и не рассчитали, что нас-то с Владимиром шестеро, а мест в машине – только на пятерых, – Юрий Павлович растеряно развел руками. Повисла пауза, которая могла затянуться и перерасти в неприятную проблему.

– Папа, да какие трудности! Вы с детьми езжайте, а мы за вами на такси, правда, дорогой? Ника взяла ситуацию под свой контроль.

Наталья Михайловна запротестовала:

– На такси – это же минимум три тысячи! К чему такие траты! Скажем Владимиру адрес, а он спокойно доедет на экспрессе до Белорусской, а там до нашего дома пятнадцать минут пешком. Еще раньше нас будет.

Тот радостно закивал головой, хотя в кармане не было ни рубля.

– Вообще не переживайте. Давайте я вас провожу до машины. Потом разберусь.

Ника осознавала глубину финансовой ямы своего «суженого», хотя ей было удивительно от того, что у взрослого мужика нет денег. Однако она чувствовала ответственность, ведь он бескорыстно ей помогает и ему нужно где-то ночевать:

– Мам, перестань, нам это неприятно слушать. Для Владимира это вообще не проблема – три тысячи. Час работы.

Новый знакомый ответил с ухмылкой:

– Вообще не проблема! Мне хоть пять, все едино.

Наталья Михайловна немного успокоилась, но любопытство ее не оставляло:

– Отлично! Кстати, в какой области вы работаете?

– В логистике.

И на этот раз Владимир был кристально честен, внутренне готовясь к предстоящему визиту на Лубянку.

– Так, мам, хватит, – опять вмешалась Ника, понимая, что им нужно больше времени, чтобы придумать продолжение «легенды». – Вам пора, идите к машине. – Она выразительно подтолкнула родительницу на выход, всем видом давая понять, что им с возлюбленным нужно побыть вдвоем.

После того, как вся компания скрылась из виду, можно было и выдохнуть.

– Да, заварили мы кашу, – с тем же украинским акцентом проговорил Владимир, беспечным взглядом обводя новый терминал аэропорта. – Как расхлебывать собираетесь? Вашу маму на мякине не проведешь, – откуда-то из недр подсознания он изрек крылатую фразу.

– А вы, я смотрю, Цицерон, так и сыплете афоризмами, – не осталась в долгу Ника, осознавая, что самое трудное еще впереди. – Пока доедем, пока поужинаем, то да се. Переночуем у нас. Утром вы поедете за паспортом и больше не вернетесь. Я скажу, что вам нужно по срочным делам, через пару недель приедете и нас заберете. За это время я попробую найти работу, еще дочь на проект зарегистрирую. Если она пройдет, а она обязательно понравится жюри, мы здесь и останемся. Конкурс будет длиться несколько месяцев, поэтому надо будет жить в Москве. Ну а потом узнаю, что у вас есть любовница и вы меня водили за нос. Ну как-то все и утрясется, – Ника детально разложила свой гениальный план, удивляясь свой находчивости.

– Мощно, стратегия, однако! Генеральный штаб ждет ваше резюме, – искренне восхитился Владимир и даже захлопал. Он явно утерял навыки ухаживания, хотя, возможно, у него их и не было.

Как и любой аэропорт, Шереметьево встречает прибывших пассажиров мужчинами с бейджиками на груди. Они будут предлагать довести вас с ветерком, и даже если вы каждому ответите, что такси не требуется, следующий мужчина все равно подойдет с тем же самым предложением.

– Такси желаете? Дешевле «Яндекса», – мужчина азиатской наружности с обветренным лицом был очень настойчив.

Владимир и Ника вначале просто игнорировали его и продолжали разговор.

– Да уж, «летящие» у тебя родители, даже не смогли заметить, что я совсем не похож на удачливого бизнесмена. Однако к вам они предельно требовательны, с ними лучше держать дистанцию. Хотя, у меня тоже все сложно. – Владимир вздохнул, вспомнив, что его ждет впереди. – Я вот тоже еду к маме как побитая собака. Все ее надежды, что были связаны с единственным сыном, оказались тщетны, – продолжил он свою исповедь. Притворяться и строить из себя успешного человека было бессмысленно, поэтому он воспользовался шансом быть самим собой.

Водитель такси явно не проходил тренингов по манипуляциям, но не имел никаких комплексов. Он спокойно пристроился к их паре и продолжил налаживать контакт с потенциальными клиентами:

– Такси в любую точку Москвы, честно, оплата по счетчику, – говорил он с акцентом.

Ника продолжила беседу с Владимиром, не обращая внимания на назойливого таксиста:

– Да уж, мы с вами удивительно похожи, живешь и думаешь, что ты такая уникальная в своих проблемах. А оказывается, разочаровывать родителей – это довольно заурядная тема.

– Да, уже почти тридцатник, а возвращаюсь в материнский дом, как школьник, который разбил вазу и торшер одним ударом мяча, – Владимир вспомнил курьезный случай из своего детства.

В этот момент сотрудники полиции на транспорте начали обход и проверку документов у людей в зале ожидания. Владимир вспомнил, что у него забрали паспорт и сейчас он почти как Паниковский из легендарного романа Ильфа и Петрова.

– Ну что сказать, пора уже взрослеть и поторапливаться. Объясняться с представителями милиции мне совсем не хочется, – Владимир машинально поднял воротник и втянул шею.

– Полиции, – поправил тот же знающий таксист. – Ну так как, решились? Со мной никто проверять вас не будет. Не успеете заснуть, как мы уже в центре, особенно если по «платке» поедем, – добавил он, проницательным взглядом уловив волнение Владимира перед представителями силовых структур.

– Во сколько обойдется поездка до «Динамо»? – Ника посмотрела на испуганного ухажера и попыталась добиться от таксиста конкретики.

– Сударыня, все по счетчику, оплата в конце пути, – продолжил он юлить.

– А поточнее? – Владимир уже заметно нервничал, постоянно посматривая, как полицейские вежливо, но придирчиво проверяют документы у гостей столицы и встречающих.

– Как у всех, – таксист был неумолим, но понимал, что клиент практически дозрел.

Ника перехватила взгляд Владимира. Полицейские приближались к ним, и его лицо побледнело.

– У меня есть немного наличных, надеюсь, хватит, – сказала она, прижав к груди купленный в тон к казакам рыжий клатч.

Глава 4

Ника разместилась на переднем сиденье, слабая вегетатика не давала возможности скромничать при выборе места в автомобиле. Владимир – а это было непривычно для водителя такси со стажем – расположился сзади. При этом он обратил внимание, что на передней панели не было карточки водителя, ведь для Европы это является правилом. Однако Владимир сам работал в нелегальном такси, поэтому в его машине тоже не имелось фотографии с данными. Водитель ловко встроился в бесконечный поток таких же такси, в основном это были авто марок «Хендэ» и «Фольксваген», в то время как в Европе для этих целей преимущественно используют старые «мерседесы». Водителю кто-то позвонил, он минуту поговорил на языке, похожем на арабский, потом прибавил громкость на волне «Нашего радио»: популярная во все времена «Машина времени» заголосила о мире, который должен прогнуться под нас.