Лучше всех или завоевание Палестины. Часть 1. Бытие. Поэтическое прочтение

Глава 4 Авель и Каин

Адам познал Еву. Она зачала.

Ей Каин был послан от Господа.

Что братоубийцу она родила,

Заранее знать – сгореть со стыда.

В Творении даже не просто всё.

Потом пришёл Авель, ребёнок второй.

Что ждать от сынка оголтелого?

За Каина мать отвечать головой

Не стала и правильно сделала,

Судьбу сына где-то проведала.

(К гадалкам ходила, узнала из снов

Про замыслы сына убогие.

А может, задолго до "наших" волхвов

В почёте была астрология,

Где все на учёте двуногие.)

(Астрологи – предсказатели будущего, правы в том, что всё, что должно произойти, обязательно произойдет, если чуть раньше конец света не наступит).

Стал пастырем Авель и пас он овец,

А Каин пошёл в земледелие.

Что он агроном, а не скотник-чернец

Зачтётся потом на суде ему

По делу у Бога отдельному.

Был Авель тогда отмирающий класс -

Менялась активно формация.

Всех тех, кто не сеял, скотину лишь пас,

Господь посадил на дотацию.

И Каин свершил свою акцию.

Был пахарем Каин, как лыко в строку.

Скоромным себя он не баловал,

С рассветом вставал и торчал на току,

Весь день словно проклятый вкалывал,

Но Богу о том не докладывал.

Сложив на костёр результат всех трудов,

Принёс от плодов земли дар Ему.

Господь ни его не призрел, ни плодов -

Не благоволил Бог к ударнику,

Не всё, что прогресс, Богу на руку.

На том элеваторе было темно,

А веялка вовсе не веяла.

Не стал принимать Бог плохое зерно,

Где ость попадалась и плевелы…

А рядом визжало и блеяло.

То Авель принёс первородных ягнят,

От стада Отцу воздаяние.

Призрел его Бог. Мудрецы говорят,

Излишним то было деяние -

Себя он обрёк на заклание.

(А мне назидание видится в том,

Что тот, кто чрезмерно старается

И в подобострастии вьётся вьюном

Ещё на земле стремясь в рай попасть -

Допрыгается, доиграется.

Ведь как бы за всё прилежание к себе

Начальство его ни приблизило,

Нельзя лизуна оградить от всех бед -

Каким бы он ни был облизанным,

Железкой получит по лысине.

Нет, чтобы братишке в тот день уступить,

Быть подальновиднее Авелю,

Не к Богу лизаться, а брата любить -

Глядишь, не валялся б на гравии

В одежде своей окровавленной.

Сидел бы, смотрел свои «Вести с полей»*.

Пошла б по-иному история,

И девятитысячный свой юбилей

Справляли бы братья в Астории**,

Кто богожеланней не спорили.)

Но мы от идиллий вернётся к нулю.

И есть у меня опасения,

Что Каин на брата накинет петлю,

Как НКВД на Есенина**

(Бытует подобное мнение).

Не зря ж огорчился, как будто с него

В автобусе сдёрнули стольничек

Скоты-контролёры, и лИце его

Поникло как спелый подсолнечник -

Достал брата Авель-угодничек.

Сказал тогда Бог: «Отчего сын лица

Ты не поднимаешь? Недоброе

Задумал и ждёшь ты плохого конца

Для брата единоутробного.

Посланником мира загробного

Стоит, затаившись в дверях твоих, грех.

К дурному предвижу влечение.

Но ты обрати своё лИце наверх,

В сей час побори искушение,

Чем позже молить о прощении».

Но Каин завистливый брата нашёл

И в поле повёл, ближе к ужину

Слегка прогуляться… Сам спрятал в мешок

Чем брата прихлопнуть недужного

И для полеводства не нужного.

Добряк был брат Авель, по жизни тюфяк,

Что будет, не думал заранее.

Под запахом трав он мозгами размяк

И шёл как баран на заклание,

Со смертью своей на свидание.

В степи у межи брат на брата восстал.

Зря Авель вопил: "Что, брат, сделал я?"

Ведь некому было пальнуть из куста

Иль разоружить оголтелого,

От злобы совсем очумелого.

Сам Авель убить мог из-за пустяка,

В избытке скота перерезал он.

Но не поднялась, очевидно, рука

В тот час на братишку нетрезвого,

Чтоб угомонить слишком резвого.

А Каин, крестьянскою сметкой силён,

В косилку залез без домкратика

И осью разобранной без шестерён

В момент оприходовал братика,

Услужливого маразматика.

(Прогресс подхватил земледельца почин.

Сегодняшний мир поучёнее,

И методы, как конкурентов мочить,

Становятся всё изощрённее -

Кому-то подсыпать полония,

Заточкою в печень, ещё не слабо

Тайком открутить гайки в ступице,

А всех террористов с пропиской любой

От Питера аж и до Ачинска

Мочить в туалете по-нашенски.

В столице козлы замесили мацу,

Почин подхватили окраины.

И киллеры памятник как праотцу

Поставят когда-нибудь Каину,

Не хуже чем ставили Сталину.)

Контрольным в затылок братишку добил

(Что стало потом общим правилом).

Тут Бог с высоты на него возопил:

«Где брат твой? Не вижу я Авеля,

Ни шляпы его, ни сандалия.

Кровь брата ко мне вопиет от земли,

Рукою твоей убиенного.

Уходят, навек исчезая в пыли,

Последние капли из вен его,

Травой прорастая забвения».

Не каялся Каин в том, что виноват,

Подавленным не был, растерянным.

«Что разве я сторож, чтоб знать, где мой брат?» -

На всё отвечал он уверенно

И следствие путал намеренно.

Свидетелей нет, журавлей лишь косяк

Летел вдаль порой той осеннею.

Оставить навек нераскрытым висяк

Бог не захотел с опасения,

Что дело замнут, как с Есениным.

(Утром 28 декабря 1925 года в одном из номеров ленинградской гостиницы «Англетер» был обнаружен труп Сергея Есенина. Тогда газеты в один голос заявили: поэт закончил свою жизнь самоубийством по причине тяжёлой депрессии. Позже возникли версии, что самоубийство является лишь инсценировкой и на самом деле его «убрали» сотрудники ОГПУ. )

Привычно звучит – документы на стол…

Включает в лицо лампу белую.

Потвёрже орешки Создатель колол,

Что стоит одно дело с Евою,

Как та перестала быть девою.

Дознанье закончено. В этот момент

Вопрос процедурный снимается.

(Но братоубийственный эксперимент

С тех пор на Земле продолжается

И сфера его не сужается.

Брат брата, а то и сестру ждёт конец.

Такие имеем последствия

С той разницей лишь, что не каждый подлец

Окажется после под следствием,

А жизнь проведёт в благоденствии.)

Стал проклятым Каин навек от Земли,

Отверзшей уста принять кровушку,

Когда ее струи обильно текли

Из брата пробитой головушки,

Густея от жаркого солнышка.

«Земля лихоимца в угодьях своих

Не будет держать за хозяина,

И быть тебе вечным скитальцем земли» -

Так Бог наш напутствовал Каина

Весь век проходить неприкаянным.

«Изгнанник, мать встретишь свою лишь во сне.

Меня она молит о мальчике.

Нет смысла брюхатить несчастную мне,

Когда ты их всех – коленвальчиком.

На Авеле есть твои пальчики».

Своё возражение Каин принёс

С надеждою на снисхождение,

Чем Бога тогда озадачил до слёз:

« Во всём том, что мною содеяно,

Другим уступаю злодеям я.

Свой садик я гадостью не поливал,

Почище твоих мои яблочки,

Нитратами ягоды не шпиговал,

Отраву не лил на козявочек -

Жуков колорадских и бабочек.

В Германию гумус не вёз я с полей,

Вагонными сцепками лязгая.

За что же меня высшей волей своей

Ты мучишь судебными дрязгами,

Бельё ворошишь моё грязное?

Ну, дал скотоводу я между рогов

Железкой. Но фактор смягчающий

Здесь есть, ведь согласно марксизма основ

Кочевников класс – отмирающий,

Я ж в этом ему помогающий.

К тому же тот скот, прочих слов не найду,

Стравил мои лютики-цветики,

Кувшинки и лилии в нашем пруду

Загадил вне всякой эстетики…

Вернёмся к судебной мы этике.

Меня привлекать по сто пятой статье***

Одной и без всяких там признаков!

Мой срок – от шести до пятнадцати лет.

Не надо мне вышку нанизывать,

В законе то чётко прописано.

Что казнь за убийство теперь не в чести,

Ты плохо о том информирован.

Привык всех одною метлою мести,

Не видишь людей за мундирами.

А может быть ты коррумпирован?

Лоббирует кто заказную статью,

Способствует тот вымогательству.

Вводить преднамеренно галиматью

В земельное законодательство –

Да то ж над людьми надругательство.

Тебе ведь, творящему свой самосуд,

Плевать со своей колоколенки

На то, как крестьяне в глубинке живут,

Как их донимают чиновники -

Законники и уголовники.

Связующую и последнюю нить

Ты рвёшь между властью и нацией.

Крестьян уничтожишь – кто будет кормить

Прогнившую администрацию

С её БТИ и кадастрами?

Меня отправляешь по свету бродить

Коммивояжёром и дилером.

Любой меня может при встрече убить

С волыны****, из армии стыренной,

Мои продырявить извилины.

Подальше меня с плодороднейших мест

Ты гонишь, навесив с три короба,

Тем почву готовишь указом с небес

Для аукционов по сговору

С больной головы на здоровую.

Ты шлюзы, небесные хляби разверз

Для нецелевой спекуляции…

Иной, если есть, указующий перст

Обязан спасти нашу нацию,

К нему отошлю апелляцию.

На твой самосуд выше есть арбитраж,

К нему обращусь по подсудности.

Рассмотрит он спор земледельческий наш,

Суд высший особой премудрости.

Найти его, правда, есть трудности.

Суд процессуально изъяны найдёт

В твоём беспределе по осени.

Ведь взять ты обязан был самоотвод,

Когда потерпевшему родственник,

Активов единственный собственник».

Над словом последним, что Каин сказал,

Господь озадачился мыслями

И полною мерою не наказал,

А лишь ограничился высылкой

Вину искупить, а не выстрадать.

(Так Каин пред Богом поставил вопрос,

Совсем, впрочем, не риторический.

Свои он и наши проблемы донёс

Из бездны времён исторических

В момент для России критический.

Творец подтвердил, что леса и поля

Совсем не для жуликов созданы.

Быть может, поэтому наша земля

Ещё до конца не распродана

Своим и невесть чьим там подданным.)

Сказал Бог: «Когда час твой смертный придёт,

Годов твоих будет не мерено.

Тому ж, невзначай кто скитальца убьёт,

Отмстится за Каина всемеро,

Того накажу Я намеренно».

(Семь раз Бог к затылку прижмёт пистолет,

И жизни лишит опечаленный.

Не трогать мерзавца! – Сей Бога запрет,

Охранная грамота Каина

В Писании вещь не случайная.

Со смертью одной я пока не знаком,

Спасибо Создателю, миловал.

Две-три допускаю, но очень с трудом.

Смириться с такой перспективою -

Буквально мозги изнасиловал.

А семь – извините, умом я не свеж,

Признаюсь в чём разве что шёпотом.

И в этом я вижу огромную брешь

Меж бренным собою и Господом

Со всем его жизненным опытом.

Тот, кто говорит, что семи смертей нет,

Выходит, весьма ошибается,

Раз Каина тень до скончания лет

По белому свету скитается,

За телом в морг не обращается.

Не трогайте Каинов, проклят их знак,

Хоть долго им жить… Тем не менее,

В постели своей не умрут Железняк,

Ни Троцкий с Юровским, ни Берия.

Не станем тревожить Тиберия.

Как ни был бы тяжек всех извергов грех,

Им век не подняться до Каина.

И хоть по количеству крови на всех

Наш Каин совсем не окраина -

Ему больше всех было впаяно.)

В земле на востоке с названием Нод,

Подальше от лика Господнего,

Жену отыскал, чтоб продолжить свой род,

Казачку, хохлушку дородную

Из гоев, зато детородную,

Чему, полагаю, весьма Каин рад.

Жена родила ему Еноха,

По имени сына возвёл Каин град

Гордиться своими успехами,

А дальше пошло и поехало.

От семени Каина произошли

Потомки по линии Ламеха.

Их дети металл извлекли из земли,

И гусли освоили лабухи,

Хитами забили все пазухи.

(С эстрады попсовые песни звучат.

Орут металлисты, окалиной

Несут на себе родовую печать

И любят железки отчаянно…

А что вы хотели от Каина?)

С лица человечества стёр Бог плевок,

Проклятие бесчеловечности…

И было Адаму сто тридцать всего,

Мальчишка в сравнении с вечностью

Отметился не по беспечности.

Адам полномочий, как муж, не сложил,

Свой долг исполнял по всем правилам.

Другое Бог семя жене положил.

(А церковь убитого Авеля

К награде посмертно представила.)

Сиф имя Господне впервые назвал

В связи с появлением Еноса,

Что стало, как в Библии я прочитал,

Основой для теогенезиса

(Не путать прошу с гистерезисом).

* "Вести с полей" – популярная телепередача.

** Астория. Пятизвёздная гостиница, расположена в центре Санкт-Петербурга рядом с Исаакиевским собором. В Петербурге в Ленинграде называлась «Англетер», связана с именем Есенина, где 25 декабря 1925 года оборвалась жизнь великого русского поэта Сергея Есенина. (Не ходи в "Асторию" – попадешь в историю")

*** 105 статья УК РФ – Убийство

**** волына – пистолет

Глава 5 О возрасте Адама и о нашем

Вот родословная Адама:

Бог человека сотворил

По образу-подобью… «Мама»

Впервые тот заговорил

И получил от Бога имя

В день сотворения навек.

Владыка над зверьми иными

Стал называться – человек.

Адам прожил тогда сто тридцать

Годков, когда родился Сиф,

А после Енос народился,

О чём Писание гласит

(Не от Адама, а от Сифа).

Чтоб стало всем понятно нам -

Деторожденья труд Сизифов

Не повторит уже Адам.

Лет восемьсот ещё отгрохав,

Адам, как водится, почил

И до великого потопа

Своей полжизни не дожил.

Лет девятьсот всего плюс тридцать -

Отпущен был Адаму срок.

Но можно только удивиться

Тому, что скрыто между строк.

Все патриархи проживали

Лет девятьсот и неспроста

Своих детей они рожали

По возрасту в районе ста.

Процентов уходило десять

От жизни, чтоб родить мальца,

Набегаться, покуролесить,

Впредь голым задом не мерцать.

Другим двух сотен не хватало

На женский пол спускать рубли.

Всё ненасытным было мало,

И мы от них породу длим.

Взять Ламеха. Ему под двести,

Старик с седою головой,

А он рожает земледельца

И сына нарекает Ной.

(Мы ж размножаемся за двадцать.

Произведём простой расчёт -

Нам следовало бы с вами, братцы,

Прожить хотя бы до двухсот.

А мы живём в три раза меньше

И то не каждому фартит.

Я не пишу про наших женщин -

О них Писание молчит.

Когда сейчас они двужильны

Срок отбывают свой сполна,

То сколько же бедняжки жили

В библейские те времена?

Скрывают возраст не случайно

Они, когда идут в Собес,

Им с красотою розы чайной

Тащить за Еву тяжкий крест -

Взамен карьеры слушать мужа

Без косметолога-врача…

Про женщин дней давно минувших

Мне лучше в тряпочку молчать.

Лишь выскажусь, но крайне робко:

Желает женщинам добра,

Когда выводит их за скобки

Из описания Ездра.

(Для евреев Ездра больше, чем просто священник и книжник. Он считается почти вторым Моисеем, лично ответственным за написание Закона)

Поборниц прав излишне прытких

Прошу не предлагать интим.

Им будет поводов в избытке

Корить Ездру и иже с ним.)

Но можно ли не проболтаться

О том, что держишь в голове?

Как человек стал развращаться

В шестой изложено главе.

Глава 6 О развращении людей

(В нашем вечно первобытном племени

Жили мы в истории без времени.

Годовые кольца нас не метили,

Кронами сплелись тысячелетия.

Солнцевосхожденье над каньонами

Исчислялось сотнемиллионами.

Тектоническими монолитами

Плыли времена палеолитные.

Ихтиандром в океане вечности

Зачиналось наше человечество.

Первобытно-первые товарищи

Жили созерцая-припеваючи

Домостройно-родовой общиною,

Обрастая вековой щетиною,

С киселя на квас перебиваючись,

В инородцев шапками кидаючись.

Пили, веселились, горе мыкали,

В тряпочку молчали, не чирикали

В стороне от либеральной ереси,

А к своей заразе притерпелися.

В мире всё течёт, всё изменяется,

По старинке жить не получается.

Даже тех, кто принимал решения,

Бес попутал – впали в искушение

Строить жизнь пустым голосованием,

Дали всем карт-бланш на выживание.

Благовестные радетели-старатели

Заменили динамит на шпатели,

Мир пугая замыслами смелыми.

Лучше б ничего они не делали.

Пребываем в том, что понастроили,

На историю глядим с иронией.

В будущее рвёмся истерически,

Перемен чураясь генетически.

Ностальгируем по первобытному,

Аплодируем давно забытому,

Первобытные общиннограждане,

Редкие подъезды не загажены.

И тоскует молодая гадина

По тому, что ею не украдено.

Наше племя, бродит опасение,

Станет первобытно предпоследнее.

Стадо перебитое бизоново

Космос засосёт в дыру озонову.

В термоядерное потепление

Не спасут грибочки и соления.

Над собою сдвинем мы надгробие

По себе, по Господу подобию,

Флору загубив, замучив фауну…

Времени отсчёт начнётся заново.

Наш ковчег по океану вечности

Поплывёт, но впредь без человечества.

Бог-Творец, усвоив нашу практику,

В новую отправится Галактику,

Подберёт иного подмастерия

Для спасения и воскресения…

То история уже отдельная.

У подрядчика оплата сдельная,

Руки длинные и пальцы цепкие…

Дай Бог сильному нервы крепкие.)

***

Лишь стали люди умножаться на Земле,

У них, конечно, появились дочки

С задумчивостью томной на челе,

Незрелые, как на деревьях почки

Набухшие, готовые вот-вот

Впитать в себя всю прелесть мирозданья.

Такими соками питал Господь

Запретный плод на дереве познанья

Для преступления и наказания.

Узрели в щелочку их Божие сыны.

Тех дочерей прекрасных эскадроны

Врывались в эротические сны,

И стали выбирать сыны их в жёны.

Взыграла человеческая плоть,

Завещанным ей Духом пренебрегла.

Впервые призадумался Господь

Об океане мировом без брега

И верфях для плавучего ковчега.

На безобразия взирал Бог свысока,

Любовные спать не давали вздохи,

Бессонницы замучила тоска,

Достала человеческая похоть.

Что твердь как голова болит, трещит,

До времени не подавал Бог вида,

Не признавался, что переборщил -

Прах замесил на творческом либидо

И получил эффект воды с карбидом.

Извёсткой негашёною разит,

Всё булькает и лезет повсеместно.

И как теперь ту известь погасить

Лишь одному Создателю известно.

Вот кто-то открывает порносайт,

Другой – интим-салоны и бордели.

Всю мерзость отражают небеса,

Где облака как девки на панели

В бесстыжести своей поднаторели.

Семейный врач лечил Творцу мигрень,

Снотворное ему не то назначил.

И не желая сесть на бюллетень,

Взорвался наш Господь в единочасье -

На размноженье наложил запрет,

Репродуктивный возраст обозначил.

Дал человеку лишь сто двадцать лет

Пожить на белом свете. Не иначе,

О демографии подумал Старче.

(Бог эту цифру взял не с потолка.

Создателю тогда хватило такта

Отсчитывать нам годы свысока

Как пульс во время полового акта.

Меня не отпускает тайна цифр,

Их магия возникла не случайно.

Не зря жрецы, дельцы и подлецы

Заветный шифр скрывают чрезвычайно

В швейцарских банках, что весьма печально.

Цепь совпадений – мистики родня

Преследует меня как наважденье:

Зачем Творец наш бурный век сровнял

С верхушкою нормального давленья?

Лишь разохотишься и вдруг пассаж -

Грибочков съешь или инфаркт случится…

Так средний человека возраст наш

Бог опустил как раненую птицу

На нижнюю давления границу

Артериального, что гонит кровь

От сердца к тазу и немного дальше.

Но тот, кто слишком ставит на любовь,

Похоже, умирает много раньше.

Возьмём Христа. Пилату докучал,

За что от стражи получал по почкам.

Безмерно по нему Господь скучал,

Призвал к себе любимого сыночка,

На тридцать три в графе поставив точку.

А что касается раба, его судьба

До фени Господу, раз тот не гений.

А он усердный не жалеет лба,

Всю жизнь свою проводит на коленях.

Умрёт как все, свой пребыванья след

Оставит в поминаньях безответных,

Да метрику в архив на много лет…

Короче, умер – твоя песня спета.

Но сам я так не думаю при этом.

Мой Бог во мне, хоть сам я атеист,

Внутри моей фигуры неказистой,

В душе моей. Пусть я эгоцентрист,

Но с нищими не стану Им делиться.

В какие кущи отлетит душа

Не ведаю, но думаю до кучи

Меня представят Богу не спеша

Тому, что будет моего покруче.

Вдвоём они моё досье изучат,

В какой приют меня определить,

Я думаю, легко договорятся…

Не смертному событья торопить,

Но перспектив я перестал бояться.

Как Аввакум, иду я не один,

Свой путь не оборву посередине.

Когда меня ведёт мой Господин,

Маршрутом непроторенным другими

Я проплыву Папаниным на льдине.

Увижу Каина я ржавый плуг,

Найду ковчег, оставшийся от Ноя,

В музее частном обнаружу вдруг

Христа затоптанный венец терновый,

Поднос, на нём Предтечи волоса…

Мне редкости античные по сердцу,

Но не в дому купца иль подлеца

В одной из многочисленных коллекций

Разграбленных гробниц из Древней Греции.)

Пока пинком нас не торопит смерть,

Чуть можно задержаться на проходе.

Полезно оглянувшись посмотреть,

Как человечество свой путь проходит.

Всё в неолите было здоровей

И жили на Земле той исполины,

Любившие красавиц дочерей.

Глаза-маслины, их прямые спины -

Доподлинная гордость Палестины.

Любви прекрасной сказочной своей

Плоды несли они как дичь на блюде.

Бог издревле приметил тех людей,

То были славные, большие люди.

Но незаметно, впрочем, как всегда,

Где было пусто, вдруг случилось густо -

Людская народилась мелюзга,

Как сорняки взошли среди капусты,

Которые не выведешь без дуста.

Стремленья мысли, помыслы сердец

Во зло направлены в любое время.

И ощутил внезапно наш Творец,

Как непосильно развращенья бремя.

Так мелкотравчатый и злобный трус,

Которому красавиц не досталось,

На Господа взвалил разврата груз.

Увидев мелюзги людской ментальность,

Бог ощутил брезгливую усталость,

Как будто сам слонялся по ночам

По непотребным барам и причалам,

По мордам бил и также получал

От сволочей по жизни одичалых.

Раскаялся Господь, что сотворил

Невесть чего подобие из праха.

(Будь Бог попроще – точно б возопил,

Рванул бы на груди в сердцах рубаху

И ворот разорвал единым махом.

Вскричал бы Отче: птиц всех истреблю,

Не выклевавших глаз скотам блудливым.

Сгонял бы вниз, с народом по рублю

Он сгоношил и лакирнул бы пивом…

Глядишь, и отпустило, отошло.

Впредь не ругался б, свесившись с карниза,

Слюной не брызгал, мерзостью взбешён,

Готовил бы возмездье с катаклизмом

И Ною объяснял устройство клизмы.)

Деянья, говорят, снимают стресс.

От человека Бога отличает

То, что несчастий Бог не ждёт с небес,

А катаклизмы сам и назначает.

Впредь Атлантидою уйдёт на дно