Потомок Мали. В поисках джина

Mag Well

Потомок Мали. В поисках джина

Глава 1. «Вы не видели Лами?»

Хаим с любопытством наблюдал, как Ашух увлеченно ковырял ржавый жестяной коробок огрызком железки. С выступившей испариной на лбу, он активно дирижировал высунутым кончиком языка «исполнительными руками».

– Подержи вот этот прутик… Вай, Хаим! Как ты держишь?! Ты же мне сейчас его поломаешь! Целый день на тачанке подрабатывал у мастера железных дел Сели, чтоб он мне его дал! – Ашух раздосадовано покачал головой и громко поцокал – Давай лучше поищем более прочный прутик.

Комната была маленькая и душная. Из стрельчатых узких окон пробирался яркий свет, который не только освещал комнату, но и приносил собой невыносимую жару. Но деревянные высветившиеся ставни мальчики не хотели закрывать, так как лишились бы единственного источника света.

Двое мальчиков, сложив под себя ноги, увлеченно закопошились в разбросанном вокруг них металлическом инвентаре. Чего только здесь не было! И трубы, и металлические прутики, ржавые ключи, ведерка с прогнившим дном, старые лампы, металлические шкатулки разных размеров и многое другое.

Выглядели они как две противоположности. Один высокий, жилистый, с копной черных волос и загорелой до костей кожей. Ашух всегда ходил с уверенной походкой и прямой осанкой и с живым чернооким взглядом. А вот Хаим был напротив: вечно неуверенный в себе, вздрагивающий от любого шороха, щупленький, ходил всегда с жатой шеей в плечи и немного сутулившись. Будто пытался спрятаться от кого-то. А вот лицо у него было открытое, добродушное – огромные карие глаза с пышными ресницами идеально сочетались с его песочным цвета лица и каштановыми волосами.

– Вот это самое то! – словно сокровище Ашух выставил прутик под луч солнце и внимательно покрутил в пальцах – А ну ка, ты не должен подвести!

Обнаружив нужный прутик, Ашух вновь загремел в своей ржавой шкатулке.

– Из этой коробки выйдет бесподобная верблюжья голова, только нужно ее открыть. Чтоб рот во так, это… как ее, как будто открывается – Ашух усиленно зашевелил челюстями, пыхтя над шкатулкой.

– Ламииии! – раздался обеспокоенный женский голос.

Мальчики на месте подпрыгнули от внезапного крика, отчего Ашух даже прикусил высунутый кончик языка и горько зажмурился от боли.

– Ты же говорил, что дома никого нет!

– Я сам так думал. – оглядываясь на залепетал Ашух. – Мама говорила, что сходит за глиняными горшками…

– Лами, где ты, доченька? – раздался истошный крик.

– Быстрей – с мольбой прошептал Ашух своему другу, услышав приближающие к двери шаги матери. – Я же тоже должен был быть не дома, а «впитывать знания миров»! Ох и попадется же мне!

Не успел Ашух договорить, как деревянная дверь со скрипом отворилась. В низком проеме появилась вытянутая голова в зеленой чалме.

– А… это вы мальчики. Вы не видели Лами?

– Нет, Зехер-ханум, мы никого не видели… – ответил Хаим, краем глаза заприметив, что его друг ничего не может из себя выдавить.

Зехер тяжело вздохнула и собиралась было уйти, закрывая за собой дверь, но затем головка в зеленой чалме быстро «вернулась» в дверной проем.

– А чего вы тут делаете, ха, Ашух? Сынок? Ты же должен был быть… Опять?! – недовольно воскликнула она.

– Нет мама… – быстро покачал Ашух головой, растрепав свои густые волосы.

– Как нет, если да?! – возмутилась женщина – Вот же, я же вижу! Хотя, глаза бы мои этого никогда не видели! – хрупкая рука вытянулась в сторону разбросанного на полу металла. – Ох, Ашух, – разочаровано покачала она головой – ты опять понабирал всякого металлического барахла на рынке? А что еще хуже, – тут голос у нее хрустнул от обиды и горечь выразилась на лице – ты же не только по лавкам их собирал, но и по злов…злов… – особо тяжко ей было выговорить это слово – но и по зловонным ямам роешься. – тут она громко сглотнула «комок стыда».

– Но мам…

– Ох, оставь, сынок! – она с горечью махнула рукой, одновременно качая головой, что было знаком особой разочарованности. – Все соседи уже смеются над нами. Думаешь, я не знаю, что тебя называют пустынной вонючкой?

Зехер стояла в зеленом длинном платье, под тон своей чалмы. Именно зеленый цвет она очень любила и Ашух еще никогда не видел, чтобы мама выбирала одеяния другого цвета.

– Лучше бы тебя так часто видели в Султанате знаний, а не в вонючих ямах!

Ашур покраснел от стыда, уткнувшись носом в пол. Все то мама знала, знала и молчала. Действительно безграничного терпения человек. Но видимо и ее терпение имеет границы, которых он наконец достиг.

– Не за этим я пришла сюда. Вы Лами не видели? – на бледном лице вновь появились признаки озабоченности.

– Нет. – с радостью сменил тему Ашух.

– С утра не могу ее найти. – вслух выразила она свою озабоченность и быстро вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь.

– Надеюсь и не найдется чертовка никогда! Надеюсь ее засыпало бескрайними песками пустыни, под которыми ее загрызли песочные крысы, а кости обглодали гиены!

Ашух сотрясал кулаками воздух, подняв их вверх и ни на секунду не дал усомниться другу в искренности своих пожеланий.

И отпустил он руки лишь для того, чтобы почесать голову.

– Не таких слов ожидаешь услышать от любящего брата. – усмехнулся Хаим.

– С такой сестрой сложно оставаться любящим! Посмотри! – он дрожащей рукой указал на деревянную дверь, которую «украшали» три больших ржавых навесных замков. – Это я сам повесил. Если бы еще помогали бы… Ты можешь не верить, но… – Ашух подозрительно оглядываясь, зашептал – Но эта маленькая шершавая змеюга стоит над моей головой каждую ночь весь последний месяц! – он судорожно затряс головой. –Хочешь смейся, но весь месяц я просыпаюсь от ее взгляда, потом она будто исчезает! Шайтанка! Я уже и спать перестал по ночам! Думаешь почему я на уроках сплю? Потому что по ночам я не сплю! А утром… утром, нет ты выслушай меня, утром она делает вид, что ничего не было! Я у нее спрашиваю: «Ты чего ко мне ходишь по ночам?». А она мне отвечает: «Нет, братец, ты ошибаешься. Я сплю сладким сном маленького верблюжонка, вскормленного только что материнским жирным молочком. Тебе все это снится». И такая, хлоп хлоп своими страшными большущими глазищами! Ух, утащи ее шайтан! – Ашух затряс в воздухе рукой. – Сниться… тоже мне! Каждую ночь одно и тоже! И неделю назад, когда она в очередной раз пришла в полночь, хэ хэ – Ашух нервно хихикнул – под ярким лунным светом я разглядел на ее грязном лице большую царапину на левой щеке. Хотя днем ее не было. Зато на следующее утро, она была уже с этой царапиной!

– Может, тебе поспать, ха, братец? Вот если я не посплю, эээ, не смейся, я тебе серьезно говорю, если я не посплю, мне не только царапины мерещатся, но и там всякие паучки, мухи большие, ростом как ты…

Просьба Хаима не смеяться имела обратный эффект и Ашух еще сильней рассмеялся. И смеялся бы еще долго, развалившись в своем металлическом хламе на полу, если бы не крики, доносившиеся из-под окна. На улице пробежала толпа мальчиков, зазывая всех на рынок.

Комната, в которой они находились, находилась прямо под крышей, отчего быстро нагревалась и долго остывала. Она была душной и в ней было мучительно находиться долгое время. Зеленая краска на стенах не придавала комнате большого уюта. Тахта, скрипучий стул (который служил вешалкой для скудной одежды Ашуха), да маленький стол – вот и вся скромная обстановка в комнате Ашуха.

– Слышишь, Ашух? – навострил уши Хаим – Все бегут на рынок. Пойдем, посмотрим, что там. Да и солнце уже стоит не так высоко. – косясь в окно предложил Хаим.

– Да что там может быть? Привезли осла фиолетового цвета небось. – лениво отмахнулся Ашух. – Но так как мама меня уже увидела и знает, что в Султанат знаний я сегодня не пошел, а для этой шкатулки нужен стержень посерьезней, можно и пойти.

– Мне кажется, ее больше не это взволновало. – хихикнул Хаим.

Скрипнув деревянной дверью с облезлой коричневой краской, мальчики выбежали на узкую пыльную улицу. Две тонкие фигуры, не раздумывая, направились в сторону центрального рынка. Одеты они были практически одинаково: длинные свободные рубахи с рукавом и шаровары, подкрепленные резиночкой у щиколоток, дабы песок не месить на улице. На ногах у них были мягкие босоножки, в которых то и дело попадал песок с мелкими камнями. Так одевалось все мужское население Аломны. Только у мужчин поверх мог быть накинут халат-кафтан и голову непременно украшала чалма.

Дом с плоской крышей и узкими стрельчатыми окнами из выцветшей глины – дом Ашуха, в которой он проживал со своей матерью и сестрой, ничем не отличался от остальных десятков домов, которые были расположены на улице Песочной скорби. Почему скорби – никто не знал, но унывать из-за названия на этой улице никто не унывал. Надо было быть очень внимательным, чтоб суметь отличить эту череду маленьких глиняных домиков друг от друга, так сильно они были похожи. Дома тесно прилегали друг к другу и создавали узкие непроходимые лабиринты. Так что жители Аломны с детства хорошо ориентировались и редко заблуждались. Слева от дома Ашуха, слегка «облокотившись» располагался дом Хаима. Отличался он только тем, что ставни во всех окнах были закрыты. Из-за чего он казался не жилым.

Несмотря на то, что солнце «уже не стояло высоко», как разглядел Хаим, пустынное солнце жгло беспощадно. На узкой улицы, кроме их двоих и старой слепой соседки с противоположного дома никого не оказалось.

– Благодатного вам дня, Илам-ханум – прокричал Ашух, несмотря на то, что она расположилась всего в двух метрах от них, на скошенной низенькой скамейке.

– Да подует в ваше окно прохладный ветер! – вторил Хаим, но ответа они так и не получили. И особо не ждали.

– Странно. – произнес Хаим – Вроде она слепая. Но всегда притворяется глухой и никогда не здоровается. Может она плохо слышит?

– Не могу согласиться. Она очень старая, как пыль в пустыне, слепая как сова ранним утром, но очень даже хорошо слышит, потому что всегда смотрит в мою сторону, если я попытаюсь пройти мимо нее, не поздоровавшись.

– А! – воскликнул Хаим – Не здороваться с ней я не пробовал.

Под лучами знойного солнца Ашух с Хаимом бесполезно искали теневую сторону, прижимаясь то к одной стороне улочки, то к другой, царапаясь об острые и неровные края стен.

– Ты серьезно думаешь уйти в пустыню в поисках отца? – спросил Хаим

– Да, Хаим. – без малейших колебаний ответил Ашух.

– И ты думаешь…ну, как его, на верблюде? – Хаим изо всех сил пытался скрыть свои сомнения на счет железного верблюда.

– Я сделаю это чего бы это мне не стоило. И верблюда я соберу себе железного сам. И пущусь на поиски отца! Я уверен, ну то есть мое сердце чувствует, где-то в пустыне, мой отец ждет меня, ему нужна помощь.

Хаим в ответ лишь задумчиво кивнул головой. Откровенно говоря, он не слишком верил в эту затею друга, но как лишить его последней надежды? Последние 2 года, Ашух бредит мыслью о поиске отца. Совершенно случайно он узнал от старого соседа Малу, что его сын и отец Ашуха вместе выехали в пустыню с караваном и пропали во веки веков. С тех пор их никто не видел. Малу предположил, что их могла поглотить пустынная буря. Но при рассказе про бурю, в обесцвеченных глазах 102-го старичка загорелись 2 маленьких огонька надежды, и он тихо добавил, что пустынной бури тогда не было. И заблудиться так просто они в пустыне не могли, так как лучше всех во всей Аломне ориентировались. Ашуху на мгновение даже показалось, что старик и живет так долго, лишь для того, чтобы дождаться своего сына.

– Денег на настоящего верблюда у меня нет, да и мама вряд ли даст. Мама мне всегда говорила, что отец погиб. – Ашух пожал недовольно плечами. Он так и не понял, почему мама ему изначально правды не сказала. – Заработать в Аломне я тоже толком ничего не смогу. А железный будет намного лучше: его кормить не надо будет и упрямиться в дороге он не будет.

– А как же твоя мама?

– Ей главное, чтоб я стал лучшим в Султанате знаний и получил пропуск в Султанат старейшин! Фи!

– Моя мама называет Султанат старейшин толпой бездельников. «Они злые жадные обманщики. Только и знают, что расхаживать в своих пурпурных халатах и золотые броши к чалме цеплять, на своих пустых головах». Но Зехер-ханум можно понять, ведь ей одной пришлось очень тяжело с вами двумя… – по-дружески потрепал за плечо Ашуха. – А вот моя мама не тревожится, ей главное, чтоб я учил древний дурацкий язык. Но пусть съедят меня пустынные гиены, если это легче, чем урок «Пустынных ядовитых растений»! Легче научиться летать! «сказки, у них интересные» – начал передразнивать свою маму Хаим – Тьфу ты! Как-будто я без этих сказок не проживу…

– Послушай, Хаим, почему ты в черной рубашке с длинным рукавом, да еще застегнутом на все пуговицы? Тебе не жарко? – внезапно спросил Ашуха, проигнорировав жалобы друга на чтение сказок. Сколько себя помнил Ашух, Хаим всегда на них жаловался.

– Ты только что обратил на это внимание? Я же всегда в черном. Мама говорит, что мне вреден прямой солнечный свет, от чего у меня появляются шрамы. На руке кстати он уже появился…

– А на лице у тебя не появляются шрамы? И разве белый цвет не лучше защищает от солнца, чем черный? – в голосе Ашуха явно звучало насмешка.

– Я и говорю, что мама у меня чудная. Но ты можешь с ней поговорить об этом. – улыбнулся Хаим широкой улыбкой, обнажив ряд белоснежных зубов – А где Лами, действительно?

– Я же говорил, что понятия не имею. И надеюсь…

– Смотри! – ахнул Хаим, замерев на месте и указывая на высокие вспышки света в 120 верблюдах от них (120 метров) – не уж то Изир чудит?! – затаив дыхание, предположил он. В его черных огромных глазах заиграла большая надежда.

Мальчики застыли, наблюдая за огненными лентами в небе.

– Побежали! – в голос крикнули они.

Глава 2. Уличный фокусник

Рынок находился в самом центре Аломны. Он напоминал пестрый улей: был тесен и шумен. На узких кривых улицах размещались лавки с шелковой парчой по соседству с лавками местных целебных зельеваров, с прилавок которых торчали крысиные головы и сушенные ослиные хвосты. Со всех сторон доносились оклики зазывал, которые приглашали «услышать пение лучших певчих птичек», «купить ужасно орущего осла, назло соседям», «приобрести неувядающий цветок», «купить цветок-вонючку неблаговерной жене», «обрести бессмертие», «выпить самый вкусный чай» или же «угостить своего врага сильнейшим ядом».

– Хотите стать Султанами Аломны? Берите зелье Повелителя. Для этого нужно лишь жало скорпиона и мой специальный…

– В Аломне всего один Султан! – хихикнул Ашух

– Так это зелье все изменит! Тысячи кусачих мух, что тут непонятного?! После этого зелья будут целых 2 Султана! И впервые в истории Аломны, ими будут самые умные мальчишки 10 лет! – воскликнул продавец в красной чалме.

– Единственное, что у нас появятся, это ослиные уши – знак глупости, если мы поверим в эту чепуху.

– Не трать на него время, Ашух. Не то не успеем. – Хаим его потянул в сторону центральной площади рынка.

– Глупые оборванцы! Чтоб вас шайтаны на куски разорвали! – услышали они брезгливое ворчание продавца.

Все сложней было продвигаться к центральной площади. Чем ближе площадь, тем больше народу встречалось им на пути.

– Как много сегодня людей здесь. – недовольно пропыхтел Ашух.

– Я думаю, что половина из них пришла поглазеть на Изира. – освобождая себе путь локтями, сказал Хаим.

И Хаим не ошибался. Разноцветный «букет чалмов» усиленно прорывался именно к центру рынка. Торговцы с верблюдами, на боках которых висели тяжеловесные кожаные мешки, «втискивая» всех в лавки, небрежно проходили к площади, следом за которыми пробегали доставщики – мальчики с товарными тачанками, переезжая тяжелыми колесами через ноги аломийцев, вызывая в свой адрес массовую громкую ругань.

– Чтоб тебя шайтан в котле веками варил!

– Да чтоб ноги твоего верблюда в узел связались!

– Чтоб твоим глазам выпасть! Они тебе все равно не нужны, ты ходишь, не разбирая дороги!

Но и торговцы с верблюдами, и доставщики давно утратили чувствительность к подобным проклятиям. Ведь им не в первой: сложно с груженной тачанкой или с нерасторопным верблюдом пройти через узкую улицу, не задев ни лавки, ни аломийца. Между лавкой и аломийцем они выбирали последнего, так как лавку с товаром на нем они могли повредить. А за поврежденный товар надо платить. А аломиец может и подвинуться. Главное почетного аломийца не задеть. Они не двигаются.

– Семер, ай Семер, не проходи мимо! Смотри какие цветы! Они будут менять цвет в зависимости от настроения твоей ненаглядной жены. А как пахнут чудесно! – женщина в ярко-алой чалме и с такими же по цвету широкими губами буквально сунула под нос букет мимо проходящему аломийцу.

– И даже смотреть не буду, Бике-ханум! Цены у тебя еще удивительней! Это же надо додуматься за 3 цветка брать по 10 серебряных бахри! По цене верблюда кто цветы продает?!

– Да кому твой верблюд нужен?! Его не понюхаешь, он плохо пахнет! – торговка от возмущения выкатила вперед мясистые губы. – Не уж то твоя благонравная жена не заслуживает…

– Нет! – быстро отрезал Семер, рослый сутуловатый мужчина в больших очках и двинулся вперед, отодвинув от себя протянутую руку с букетом. И через плечо, уходя, добавил. – Она кофе как яд варит, его пить невозможно! И так 10 лет! А вот я, за мое терпение, верблюда заслужил!

Мальчики, Ашух и Хаим, которые наблюдали за этой картиной, громко рассмеялись, чем вызвали гневный взгляд Бике-ханум. Она громко фыркнула и нырнула в свою ароматную лавку.

– А цветы действительно красивые! – не удержался Хаим

– Честно говоря, я бы тоже выбрал верблюда! Тем более, он мне сейчас нужней.

– О, смотри, чего Изир вытворяет!

– Быстрей туда!

А на центральной площади было не протолкнуться. Цветные чалма заполонили площадь. Верблюду некуда было плюнуть.

– Вай! – только лишь смог вымолвить от восхищения Хаим

– Ну раз пришли, давай пробираться, что встал как вкопанный?! –Ашух схватил Хаима за кисть и проворно, сквозь толпу начал пробираться, таща за собой очарованного до онемения друга.

Чуть ли не ползком им удалось вырваться прямо к центру круга. В самом центре, около фонтана, стоял маленький смуглый человек, похожий на уголек, с длинным крючковатым носом и маленькой козьей бородкой. Безвольно свисающие сальные черные усики прекрасно дополняли неприветливый и отталкивающий образ Изира. Он стоял, озираясь вокруг себя и презрительно скалясь на собравшихся. Он поднял кулак к губам и подмигнув мальчикам, которых он сразу заприметил, быстро дунул в него, одновременно расправив ладонь. Быстрые и неуправляемые волны огня пробежались по кругу по чалмам собравшихся. У хозяина хлебной лавки, Азира, который славился своим ростом (почти 2 верблюда (2 метра)), огненная волна и вовсе унесла его белоснежную шелковую чалму безвозвратно. Но даже эта потеря его не огорчила, напротив, он начал с гордостью кивать всем обратившим на это него внимание. Мол, смотрите, я удостоился огненного «прикосновения», а вы нет! Еще минут пять, огненные волны превращались то в коней, то в анку, в огненную птицу, которая стрелой устремлялась вниз, в толпу и на расстоянии головы верблюда (20 см) от голов собравшихся превращалась в золотую пыль.

Помощник Изира, угловатый хромой карлик, с гигантской чалмой на голове (видимо так он пытался компенсировать свой маленький рост) со скукой на лице и с большим грязным мешком в руках, собирал «благодарность». А публика, надо отметить, всегда была щедра к Изиру. Сотни медных (иногда встречались и серебряные) бахри сыпались в мешок без остановки.

Наступила тишина. Изир откланялся, но публика со всех сторон кричала «Еще! Еще!» и не хотела его отпускать. Кривая улыбка украсило лицо Изира и дунув в ладонь прямо в толпу, он пустил огненную ленту сквозь собравшихся. Все в завороженном оцепенении и в страхе отступили, а Изир проворно потерялся в толпе.

«Потеряв» фокусника, толпа начала медленно расходиться, взахлеб обсуждая увиденное. К этому моменту некоторые лавки уже были закрыты. Лавку пряностей торговец закрывал с грустным придыханием. Видимо сегодня торговля у него не шла. Мальчики, прикрыв нос рубахами, быстро пробежали мимо нее, так рядом с ней всегда першило в горле и в носу. Но все равно расчихались.

А вот лавку торговца Кемера наоборот все облепили со всех сторон.

– Зачем люди скупают этот хлам? – возмущался Ашух, – Я бы это мусор и даром не взял!

– Ну не скажи, братец. Вон из той двойной лампы получилась бы неплохая голова верблюда. Смотри ка, там даже темное стеклышко на том месте, где должны были быть глаза. Даю голову на отсечение, ты бы за нее еще и заплатил бы.

– Не буду лукавить, ты прав! – глаза Ашуха заблестели. – Но все остальное – похоже, он тоже в зловонных ямах копается, но в отличие от меня, найденное – продает.

Но поймав злобный взгляд торговца Кемера на себе, блеск в глазах его быстро потух. Старик смотрел на него высокомерно и угрожающе. Будто старик услышал, что говорили о его товаре. Седой старик с длинными волосами по пояс и реденькой бородкой по шею, славился своими странностями на всю Аломну, хотя держался он как минимум как человек из Султаната старейшин. Всегда ходил в белых одеяниях: белая рубаха, белые шаровары и белый тюрбан, украшенный черным пером. Носы белых туфлей были вздернуты до щиколотки. И только бусы у него были цветные, которые доходили до шелкового белого пояса.

Хаим, обратив взгляд на расстроенного Ашуха, который вновь запустил руки в волосы и рьяно ее чесал (видимо у него это от нервов), предложил другу не задерживаться более здесь.

Пропустив ленивых верблюдов и гудящую толпу женщин в ярких шелковых одеяниях, которые вереницей тянулись с улицы «Драгоценных приключений» в ближайшее кафе у Эфы, мальчики двинулись в сторону дома.

– Ты видел это?! – с прерывистым дыханием зашептал Хаим, пытаясь избавиться от неприятного осадка от встречи с Кемером. – он творит настоящие чудеса! Он колдун! Я отказываюсь верить, что это просто фокусы! Он джин! Мне мама говорила, что джины существовали…

– Так-то оно так. – остановил зачарованную речь своего друга Ашух – Но развлекал бы джин толпу на площади за деньги? Зачем джину вообще деньги?! Да и колдуну зачем они? Наколдовал бы себе золотых бахри полный мешок и сидел бы во дворце, радовался жизни.

– А может ему нравится радовать людей?

– Так наколдовал бы золотых бахри и раздал бы людям, нам. Нас бы это еще больше обрадовала бы. – парировал Ашух.

– Может нельзя джинам колдовать золотые бахри? Да и вообще никакие бахри нельзя колдовать! Да и вообще, что ты к этим бахри прицепился?

– Ладно! Давай без бахри! – напустив на себя серьезный вид сказал Ашух – Тогда бы он просто мог подарить нам радость.

– Как это радость подарить? – опешил Хаим, почесав затылок

– А вот так, взял бы и просто подарил настоящую радость! – Мне бы подарил, а вернее вернул бы, например, отца… – сказав это, Ашух ускорил шаг, не заботясь о том, успевает ли за ним друг.

– Ашух, подожди! – спохватился Хаим и вприпрыжку бросился догонять друга.

Для Ашуха было смыслом жизни увидеть своего отца. Несмотря на все уверения матери, что его отца давно уже покусали черные скорпионы, глаза расклевали пустынные орлы и кости обглодали пустынные гиены (именно в такой очередности его мать ему рассказывала про участь, постигшую его отца), Ашух всем сердцем верим, что однажды он увидит своего отца. Он был уверен, что отец его где-то в пустыни, ждет его, и ему, Ашуху, стоит только пойти ему навстречу.

И Хаиму иногда становилось даже завидно, что у его друга есть такие вера и мечта. Хоть сам Хаим тоже никогда не видел отца, и пропал то он при невыясненных обстоятельствах (точнее мать его так и не удосужилась толком объяснить, от чего погиб его отец), у Хаима не было тяги к поискам отца, он по нему не особо тосковал и тем более не собирался ударяться в дальние странствия в поисках может быть еще живого отца.

И слыша очередные пылкие речи Ашуха, про то, что он готов пройти тысячу дюн и барханов, лишь бы на доли секунды увидеть отца, Хаиму становилось стыдно. Сам он не готов пройти и десятка дюн.

– И все же, ты единственный, кто носит черную рубашку во всей Аломне

– Может быть – пожав плечами, ответил Хаим

Не нарушая уже более тишины, они молча направились в сторону своих домов, на восток от рынка. Улицы рынка уже редели, у покупателей после яркого представления Изира не было ни сил, ни желания бродить по рынку, да и продавцы не желали более стоять за прилавком. Лишь небольшие кофейни, откуда доносился терпкий запах кофе и громкий смех постояльцев, были открыты.

Несмотря на то, что солнце уже почти село, жара не спадала в Аломне еще до поздней ночи. Волосы мальчиков были влажны, а рубашки раздражающе липли к телу от пота. Только сейчас они осознали, насколько жарко и душно было на площади. Еще бы, ведь они стояли под палящим солнцем, в душной толпе и буквально подставляли свое лицо открытому огню.