Эффект инь-янь. Детектив

– Получается, дивчина вопила не от того, что её пытают или убивают?

– Угу. От жуткой страсти зашлась в крике – Руслан смеётся.

– Да уж – говорю я – в такую ситуацию я ещё не попадала.

– Ладно – он встаёт – закругляемся, вызываем автобус и домой, спать.

– Рус, ты думаешь, он остановился?

– Кто?

– Ну, убийца? Почему нет очередной жертвы?

– Не знаю, может, планы поменялись у него. И теперь это будет не понедельник, а, допустим, вторник. Или остановился.

– Но тогда мы, получается, заблуждались насчёт пороков?

Он пожимает плечами:

– Ритуль, в этом деле больше вопросов, чем ответов, потому я тебе ничего не могу сказать сейчас.

Разочарованные в высшей степени, мы разъезжаемся по домам – клонит в сон, а завтра, как штык, нужно быть в комитете, на своём рабочем месте

Я буквально валюсь в постель от усталости и сразу засыпаю.

Меня уже даже не пугает привычный вид тоннеля и звуки падающих капель внутри, которые почему-то сегодня особенно режут слух. Сыро, мокро, прохладно, и просто гробовая тишина.

Я уже не удивляюсь и не пугаюсь, когда вижу перед собой его глаза. Они странные какие-то – зрачки расширены, а вокруг мелкая сеточка морщин на веках, они у него не злые совсем… Но та же дьявольская улыбка Джокера заставляет меня задуматься – правильно ли я делаю, что во сне вот так доверяю ему, и не он ли сводит меня с ума.

– Мар-га-ри-та! – его голос звучит со странной нежностью – вот видишь, я же говорил, что тебе не по зубам.

Он запрокидывает голову и громко смеётся:

– Вы облажались сегодня, верно?!

– Да пошёл ты! – отвечаю ему с раздражением – ты специально сбиваешь меня с толку, внушая, что я его не найду. Хочешь свести с ума?

– Хочу помочь – просто отвечает он.

– Так помоги. Без этих твоих… выкаблучиваний.

– Я могу только намекнуть. А дальше – сама.

– Намекнуть и я могу – усмехаюсь я – вернее, я уже намекнула – пошёл вон. Чего приходишь ко мне с бесполезными намёками?

– Я уже тебе столько информации для раздумий дал. А ты всё не можешь сообразить, по какому пути идти.

– Твоя информация – это капля в море – говорю ему.

Он вздыхает:

– Ладно, помогу тебе ещё раз.

Он что-то достаёт из-за пазухи и кидает на каменный пол тоннеля, потом медленно говорит:

– Утагава Куниёси.

И уходит, не оглядываясь.

Я всматриваюсь в то, что лежит на полу, включаю фонарик и в его слабом свете вижу, что это небольшая картина.

Картина в японском стиле, на ней изображена девушка в кимоно и с высокой причёской, голова её склонена вниз. Где-то вдалеке, на заднем фоне, видно озеро и улетающий клин птиц.

Я абсолютно не понимаю, что хотел сказать всем этим мой маньяк, долго всматриваюсь в картину, даже переворачиваю её – всё, больше ничего. Что это значит и как мне разгадать очередную загадку, которую подкидывает мне этот убийца и насильник.

Я просыпаюсь, когда будильник предательски звенит прямо в ухо – абсолютно «варёная» сегодня, после такой-то ночки. Вспоминаю «Газель» с надписью: «Ритуальные услуги» и тут меня разбирает какой-то поистине истерический смех.

Да уж, ну и влипли мы вчера! Как теперь объяснить всё это шефу?!

Я быстро завтракаю и выхожу из дома. Напротив подъезда моё внимание привлекает яркий, сразу бросающийся в глаза плакат на доске объявлений. Я подхожу ближе и ближе, вроде бы понимая, что я вижу перед собой, и в тоже время мне совсем не верится, что я вижу это.

На плакате изображено озеро – это опять распечатка с сайта, изображение графическое, но при этом вполне натурально выглядит. И это совсем не то озеро, около которого мы крутились вчера всем табором, чтобы поймать преступника. Это другое озеро, тоже недалеко отсюда. Да, у нас озёрный край, но я как-то совсем упустила из вида то, что маньяк может оставлять своих следующих жертв не только там, где оставил всех предыдущих.

Стрелка указывает на точку на озере, и я хватаю телефон.

– Рус? Он опять оставил знак.

Я называю ему координаты, куда нужно ехать, а сама, сорвав плакатик, бегу к охране дома.

– Здравствуйте! – сую под нос «корочки» – скажите, когда это прилепили и кто? Это висело на доске объявлений, напротив подъезда.

– Откуда ж мы знаем, барышня?! – миролюбиво говорит пожилой, с усами, охранник – у нас нет указаний следить, кто, что и куда клеит.

– Но у вас есть камеры – говорю я.

– Они захватывают только вход в подъезды – вторит тот, что помоложе.

– Чёрт! – говорю я и на всех парусах бегу к своей машине. Надо ехать на озеро.

– А что случилось-то? – летит мне вслед крик, но я его просто игнорирую.

Давлю на газ как можно сильнее – мне нужно поскорее приехать на место. Новое убийство, и совсем не там, где мы ждали.

Руслан уже там, тело извлекли из воды – он, умничка, предупредил всех и отправил опергруппу на место. Сейчас он разрежет мешок и? Что на этот раз?

– О, Боже! – Руслан отходит от тела и говорит мне:

– Рита, не надо, не смотри.

– Рус, да ты что? Я следователь, как «не смотри»?

– Тебе это не понравится.

Я подхожу к телу, оно лежит на боку с согнутыми ногами. Понятно, девушка стояла на коленях, а, чтобы тело оставалось в таком же положении, маньяк вбил в ноги толстенный гвоздь, соединяя их. Очень надеюсь, что это произошло не при жизни.

Головка жертвы опущена, глаза закрыты, руки также сложены перед собой, как и у предыдущей жертвы, а на голове…Ничего не пойму.

– Руслан – говорю я Жданову – это что такое?

– Это, Маргарита, клобук.

– Его носят монахи и батюшки.

– Монахини тоже его носят, Марго, просто у них не шапка эта, а вот такой платок белый, основа, который надевается под этот чёрный.

– Что это значит, Руслан?

– Не знаю, что он хочет сказать на этот раз. Надоели его загадки, пора как-то решать всё это. Он словно на шага два-три идёт быстрее нас.

– Рус?!

– Что, Марго?

– Он знает, где я живу.

– Вот это да! И как же он узнал?

– А как, по-твоему, я узнала про карту?! Она висела на доске объявлений напротив моего подъезда!

– Замечательно! Теперь он знает, где ты живёшь! Придётся тебя охранять!

– Да нет же, я не нуждаюсь, просто мне кажется, что этот человек где-то очень близко, а мы его не видим, или не понимаем, что это он.

– Так почему мы будем видеть и понимать, если у нас нет ни одного доказательства?!

Мы осматриваем тело. Всё тоже самое – лодыжка в кандалах, мешок, только вот ноги сколочены между собой, а руки склеены, как у предыдущей жертвы, головка также склонена на грудь, глаза закрыты. Больше никаких следов.

– И что это означает на этот раз?! – спрашиваю у Жданова.

– Вероятно, мы это узнаем, когда поговорим с её подругами. Кстати, заметь, её тоже не искали. Скорее всего, проживает в общежитие.

– Ты знаешь… Только не смейся. Мне сегодня опять приснился Озёрский маньяк…

– И?

– Он назвал странное имя и бросил на пол картину.

Я рассказала Руслану, что было на картине и какое имя назвал маньяк.

– Утагава Куниёси? – Руслан лезет в телефон и через минуту выдаёт мне – « один из крупнейших японских художников и мастеров цветной гравюры конца периода Эдо, представитель жанра укиё-э.»

Он суёт мне под нос свой телефон:

– Ты эту картину видела?

На картине уже знакомая девушка в кимоно. Я киваю.

– И… что это за картина?

– Картина называется «Скромница». Никого не напоминает?

Мы смотрим на нашу жертву.

– Не думаю, что скромницы бывают голыми – говорю я осторожно – но монашеская накидка, сложенные руки, и поза на коленях вполне может и означать скромность. Только при чём тут скромность? Он же пороки истребляет, а скромность – это замечательное качество.

– Надо думать. Может, этой картиной твой призрак хотел показать, что следующая убитая будет крайне нескромна?

– Какие-то загадки одни – ворчу я.

Мы едем в комитет, по дороге почти не разговаривая и думая каждый о своём.

В комитете нас встречает Евгений Романович и сразу зовёт к себе.

– Сейчас нам попадёт – говорю я Жданову, а он в поддержку крепко сжимает мне руку.

Мы входим в кабинет шефа, тот смотрит на нас, некоторое время молчит, а потом говорит холодно-металлическим тоном, по которому я понимаю, что ничего хорошего нас не ждёт.

– Ну, и что это было ночью? А? Вы – парочка, гусь да гагарочка, вы маньяка будете ловить, или будете бегать по озёрам за призрачным убийцей?

– Но Евгений Романович… – начинаю я.

– Ну уж нет! – не выдерживает он – вы с ума сошли?! Что вот это такое?

Он бросает перед нами газету.

Мы склоняемся к ней вдвоём с Ждановым. На газете ярким заголовком пестрит статья под названием: «Чем занимается местная полиция?!» и фотография уже знакомой «Газели».

– В интернете слухи, в газетах слухи. Сведения просочились о том, что очередной больной на всю голову орудует в университете, а мы его поймать не можем! Что делать-то будем, господа?!

– А как вообще… Кто узнал?

– «Кто-кто»?! – уже кричит он – парень, водитель «Газели», пришёл в редакцию и всё им рассказал, упуская некоторые пикантные подробности, ну, якобы, они просто отдыхали. А тут вы! Газета быстро ухватилась за эту сенсацию, соответственно. Ну, а инфу об убийстве им просто кто-то слил, вот и всё. Они сами не знают, кто. Обнаружили под дверью письмо о том, что на озере находят убитых девушек, камер у них там нет, кто подсунул под дверь – один Бог ведает, газетёнка-то так себе, бульварная. Ладно, давайте доклад, что у вас там.

– Погодите – говорю я – Евгений Романович, ответьте на один вопрос – что сейчас стало с озёрским маньяком?

– А тебе зачем эта информация, солнышко моё? – спрашивает он, в недоумении глядя на меня.

– Вы можете просто ответить, без вот этих допросов?

Он замолкает, потом говорит мне:

– Видишь ли…

– Он мёртв?

– Да. Но не могут найти, кто его убил и как, проникнуть к нему в камеру было невозможно…

– Но отчего он умер?

– От асфиксии. Информация не для разглашения – кто-то из родителей убитых девушек «заказал» его, да и всё. Следователи не стали сильно рыться в этом деле – маньяк, кто там будет переживать за то, кто его убил…

Мы с Ждановым переглядываемся. Это уж точно – переживать никто не будет, тем более, Озёрский маньяк был одинок, не имел не семьи, не детей.

Вот почему он приходит ко мне в моих снах. Тело его уже не живёт, а душа вертится рядом со мной, стараясь направить по нужному пути. И всё это лишь потому, что из-за меня он оказался там, где его лишили жизни. Нет, это как-то нелогично.

– А знаете – говорит Жданов – почему он убивает в понедельник, и почему всё делает для того, чтобы мы нашли тела в понедельник?

– Почему? – спрашивает Евгений Романович.

– С понедельника все начинают новую жизнь. Он для них готовит новую жизнь в новом измерении, а нам подсовывает новое тело.

– И не единого следа не оставляет…

В этот момент дверь кабинета открывается и входит Диана.

– Извините, Евгений Романович, но это срочно. Там, в коридоре, ожидает девушка, она говорит, что ей очень надо видеть Маргариту Николаевну.

– Пригласи её сюда – говорит шеф, и мы переглядываемся все втроём.

Через пару минут дверь открывается, заходит молодая девушка, и у меня просто выпадает челюсть – перед нами стоит та, которую мы сегодня вытащили из мешка на озере.

Мы с Ждановым переглядываемся, в кабинете наступает звеняще-напряжённая тишина, шеф смотрит на нас троих и пока не понимает, что же нас так озадачило.

– Здравствуйте! – говорит мне незнакомка – я Татьяна Быкова и учусь в том университете, где вы проводите расследование. Пропала моя сестра Катя, я пришла в полицию, но меня отправили к вам. Вы можете мне помочь найти её?

Часть 7. Незапланированная жертва

Мы с Ждановым перекидываемся взглядами.

– Таня – говорю я девушке – пройдёмте со мной в кабинет, нам нужно задать вам несколько вопросов.

Она смотрит на нас – ну, и глазищи, я таких никогда не видела, самые настоящие океаны! Вероятно, у сестры её были точно такие же.

– Вы мне сначала скажите – с Катей всё в порядке? – спрашивает она, глядя попеременно то на Руслана, то на меня, то на шефа.

Я не могу ей сказать, не могу… У меня нет больше сил говорить родственникам, что их близкого человека больше нет.

– Таня…

– Вы же не умеете врать…

– Таня, мне очень жаль…

Она резко закрывает ладошками лицо и стоит так некоторое время. Её плечи не вздрагивают, она не рыдает, просто стоит так, словно не желает воспринимать ту открывшуюся перед ней реальность, словно старается от неё закрыться, спрятаться. Так делают маленькие дети – лезут в игрушечный домик и всё – они отгорожены от всего мира какой-то особой защитой…

Я делаю знак Руслану, который хочет подойти к ней, чтобы утешить и успокоить, я знаю, что через минуту она успокоится сама и придёт в себя. Так и происходит – девушка смотрит на нас, глаза её сухи, только на лице гримаска боли и страха.

– Что я скажу родителям? – спокойно говорит она, и я удивляюсь про себя. Неужели её сейчас волнует только это?

– А где ваши родители, Таня?

– Они на севере, в длительной командировке, скоро должны приехать. Они научные работники. Скажите, я могу я её увидеть?

– Может быть, вы сначала поговорите с нами?

– Нет, пожалуйста, я не смогу говорить, пока не увижу её.

– Хорошо – соглашаюсь я.

– Может, мне с ней пойти? – шепчет мне Жданов.

– Нет, Рус, я сама – говорю ему – поезжай в университет, поговори с педагогами. Я выясню у Тани, на каком факультете они учились и позвоню тебе.

– Хорошо, буду ждать звонка.

Мы идём в морг по длинному подземному переходу. Странное у нас всё-таки строение – кто это разработал, был явным «гением». Соединить следственный комитет с моргом судмедэкспертизы – это просто какая-то нелепица. А с другой стороны – удобно, не надо гонять машину, чтобы что-то узнать или показать близким тело. Господи, о чём я думаю?!

Роб протестующе машет мне руками, когда мы заходим в морг, но я показываю ему на девушку, и скальпель падает из его рук. Я вполне понимаю его чувства – они похожи, как две капли воды.

Я же обращаю внимание на тело очередной жертвы и говорю ему:

– Роб, что это значит?

– По-другому нельзя – разводит он руками – это – показывает на монашеский клобук – было приклеено к голове на суперклей.

Я подвожу Татьяну к телу сестры. Та внимательно смотрит на спокойное лицо покойной и говорит:

– Странно. На лице ни грамма косметики, хотя она очень ярко и вызывающе красилась, ногти – она показывает на руки – они все сняты, у неё был маникюр, длинный, заострённый. Брови сбриты, искусственных ресниц нет… А что с её волосами?

– Когда мы её нашли – говорю я, стараясь не смотреть на девушку – на ней было это…

Роб показывает на монашеский клобук. Таня пожимает плечом:

– Я знаю, откуда эта вещь. Катя ходила в театральный при университете.

– Таня, нам очень нужна информация. Вы готовы поговорить?

– Да, идёмте.

Она всего лишь на мгновение прикасается пальцами к своим губам, а потом кладёт их на губы сестрёнки.

– Я люблю тебя – шепчет она сквозь слёзы, и во мне начинает подниматься такая волна ярости, что, казалось бы – попадись мне убийца сейчас, я сама удавлю его, а потом скажу, что это была самооборона, и пусть с меня нафиг снимают эти погоны!

Мы начали разговор уже в коридоре.

– Таня, вы вместе учились? На какой специальности и какой курс?

– На третьем курсе. Мы учимся по специальности «Историческая информатика» – она спохватилась – учились…

– Извини.

Я быстро набираю Жданова и объясняю ему, куда нужно обратиться и на какой специальности учились девушки.

– Я понял – коротко говорит он и сбрасывает звонок.

– Вы по своей воле пошли на этот факультет?

– Да. Готовились очень много и благополучно поступили на бюджет. Родители были рады. Хотя… им на нас немного плевать – обеспечивают нас деньгами, а сами все в своей науке. Иногда не хватает их… Раньше у меня хотя бы была сестра – было с кем болтать и делиться, а теперь я одна осталась. Как буду без неё?

Мне тяжело слышать эти слова, хотя я сама росла без родителей, рано их потеряла и осталась одна в целом мире.

– Таня, а какой была Катя? – внезапно осеняет меня – скажите, у неё был какой-то яркий недостаток?

– Ха! – она усмехается – вы уверены, что это так важно сейчас?

– Важнее некуда – признаюсь я – маньяк убивает студенток с каким-либо пороком, понимаешь?

– Вот это да! Что же, тогда я отвечу на ваш вопрос – Катя была моей полной противоположностью. Яркая, вызывающая, нескромная…

«Нескромная» – выхватывает из всего этого моё сознание.

– А в чём это проявлялось?

– Она ярко красилась, даже на занятия, а что уж говорить о вечеринках и «квартирниках», носила длинный, острый маникюр, ресницы, как у бурёнки, громко и нагло чавкала жевательной резинкой и могла так громко заржать на улице, что на неё все начинали оглядываться. Мне очень часто было стыдно за неё, особенно когда она, стоя перед каким-нибудь из преподавателей, начинала надувать свою резинку во рту.

– О, Боже! – произнесла я – и как они это терпели?

– Катька умела быть милой. Когда чувствовала, что переборщила, сразу становилась этакой паинькой-заинькой с глазами кота из мультика про Шрека. Так что ей многое прощали.

– Катя, у неё был парень, друг?

– Ну, да, Игорёк – он вместе с нами учится, такой же вызывающий оболтус, как Катька.

– Какие у них были отношения?

– О, это был вулкан страсти! Они то целовались на людях, и чуть не сношались, простите, то могли также бурно поругаться при всех, иногда даже при преподавателях в аудитории на парах. Это был смех и грех – самый настоящий театр. Понимаете, Катя очень эмоциональна, она всё пропускает через себя. После их очередной ссоры на втором курсе прямо во время коллоквиума, Кате посоветовали обратиться к психологу.

– И она пошла?

– Ну да, к нашему, в университете.

– И?

– И она посоветовала этой парочке пойти в театральную студию при ВУЗе. Чтобы иметь эмоциональную разгрузку им обоим.

– И что? Это помогло?

– Да, в некотором роде. Катька и Игорёк стали более спокойными, но вот быть вызывающей и нескромной она не перестала.

В кабинете Таня достала свой телефон и показала мне фотографию девушки и её друга.

– Вот они.

Я оценила пару – они действительно друг другу подходили, даже внешне. Такое редко бывает, что смотришь на людей – и пара кажется очень органичной, видно их гармонию друг с другом. На фото они улыбались и было видно, что действительно счастливы. Внешность девушки и правда была очень яркой – макияж, ногти, да и весь вид говорил о том, что она ни разу не знает, что такое скромность, да и одежда была ярко-кислотных цветов, аж глаза резало, даже с фотографии. Но видимо, Игорька всё устраивало…

Я позвонила Руслану и попросила его разыскать этого самого Игоря и привезти сюда.

– Таня, давайте вернёмся к тому дню, когда ваша сестра не пришла домой. Это ведь была пятница, верно?

– Да. А откуда вы знаете?

– Давай опустим это. Итак, куда она пошла в пятницу?

– В театральный.

– Вместе с Игорем?

– Нет, Игорь укатил сразу после пар с предками на выходные куда-то в горы. Они там, вроде, альпинизмом занимаются иногда. Катька пошла одна. А потом позвонила мне и сказала, что у неё в театральном дела, и она задержится.

– Тань, а кто ведёт эту студию?

– Преподаватель филологии – Андрей Сергеевич, его предмет только на первом курсе изучают, там несколько часов и зачёт, поэтому он взял на себя организацию этой студии, ну и с ним вместе преподаватель по истории Древнего Мира.

Я задумалась. С филологом мы уже сталкивались – это был тот самый преподаватель, у которого был конфликт с Юлией Ершовой. То, что человек второй раз мелькает в деле – это подозрительно, поэтому придётся, видимо, тоже тащить его к нам. Педагог по истории Древнего Мира. Не та ли эта, которая тоже попала под град насмешек Ершовой? Нет, та вроде что-то другое преподаёт.

– Тань, а как звать преподавателя по истории Древнего Мира?

– Зинаида Матвеевна – отвечает она, и я опять набираю Жданова. С ней прошу поговорить, а этого самого кривозубого Андрея Сергеевича привезти к нам, когда он всё закончит.

Но Руслан предлагает просто поговорить с ним, а если будет что-то подозрительное – тогда он привезёт его. Немного подумав, соглашаюсь. Работы и так непочатый край, не хватает тут ещё этого филолога.

– Таня, а что было дальше? Ну, в пятницу?

– Дальше? Катька не вернулась, хотя время уже было вечернее, я стала ей звонить, но у неё телефон был выключен. Я подумала, может, она с кем из девчонок затусила, начала им названивать, но её ни у кого не было. Правда, до половины знакомых я не дозвонилась – был вечер пятницы, и у одной компании намечался «квартирник», и там никто не брал трубку, я решила, что она туда пошла и там развлекается, и телефон не слышит. Она могла так поступить – бесшабашная и безалаберная. В субботу я уже стала паниковать, но подумала, что, если пойду в полицию – у меня заявление не примут, три дня же не прошло. Потому пошла сегодня. Но всё это время я тщетно пыталась до неё дозвониться.

– Таня, а у Кати были близкие подруги?

– Ну, как «близкие» – с сомнением начала она – Катька со всеми дружила, но всеми секретами и тайнами, особенно про Игорька, делилась только со мной.

– А Игорьку есть, что скрывать?

– Я не это имею ввиду – улыбнулась она – я имею ввиду, что она очень подробно рассказывала мне о их…гм…отношениях.

– Таня, вот листок, напиши всех Катиных подруг, кого вспомнишь.

– Хорошо. Это, в основном, университетские наши.

Некоторое время она старательно писала, высунув от усердия кончик языка, потом отдала мне список. Да уж, Катя была на редкость общительной девушкой, а Таня – педантом, потому что к каждой из личностей подписала специальность и курс.

– Спасибо. Тань, ты сказала, что вещь, которая была на голове Кати, тебе знакома, это так?

– Да. В студии они ставили новую пьесу – у нас есть один студент, который их сам пишет, в основном исторические, но с современными вывертами и знаете, с таким «чёрным юмором». Так вот, тут они ставили пьесу про монашку, и эту монашку должна была играть… моя вульгарная Катька. Когда она об этом узнала, и принесла мне показать эту накидку, мы оба с ней ржали, как ненормальные. Катька – и монашка! Причём именно с макияжем, ногтями этими и ресницами. Хороша монашка!

– Да уж – ответила я – а у Кати были конфликты?

Татьяна задумалась.

– Нет. По отношению к другим – я сейчас не про Игорька – она была абсолютно бесконфликтной. Вульгарной, развязной – да, но вот как я уже говорила, если видела, что перегнула палку, чтобы до конфликта не доводить, она сразу становилась этаким котом из мультика.

– То есть вы ничего серьёзного не помните?

– Нет. Или я чего-то не знаю. Но вообще, Катька мне всё рассказывала. Серьёзных конфликтов у неё ни с кем не было.

– Она не планировала расстаться с Игорем?

– Да вы что? Нет, конечно. А особенно после того, как они, эти два актёра, пошли в театральный, так у них вообще началась любовная любовь – эмоции-то свои они теперь на сцене выплёскивали.

– Хорошо. Таня, мне нужно взять у вас отпечатки пальцев, позже я отправлю к вам сотрудника – нам необходимо осмотреть комнату Кати. Вы в одной комнате жили?

– Да, в одной. Я всё понимаю, конечно, присылайте сотрудника.

– И ещё – я подаю ей визитку – если что-то вспомнишь, что-то подозрительное – позвони мне, пожалуйста.

Она кивает, берёт мою визитку и идёт к двери. Я наблюдаю за ней с чувством какой-то особой жалости – я где-то слышала, что близнецы очень дружны, и практически не могут жить друг без друга. Что теперь будет делать эта потерянная девочка?

Иду к экспертам, там меня уже встречает Даня. Судя по его лицу, для меня у него ничего хорошего нет – он в полной растерянности.

– Марго – говорит он озадаченно – похоже, у нас появился преступник, которому под силу совершить идеальные преступления. Абсолютно никаких следов.

Я задумываюсь:

– Дань, надо проверить биллинг звонков и сообщений новой жертвы. Телефон мы, конечно, не нашли.

– Хорошо – отвечает эксперт – знаешь, по поводу алиби Нины Соколовой, ну, той, что могла мстить Янине. После пар в пятницу её сотовый был зафиксирован в районе этой вышки, там действительно парк. А ночью – в общежитие. И вообще, я не думаю, что это она – у неё нет пересечений с новыми убитыми девушками. Или ты думаешь, что она начала с Янины, а потом просто не смогла остановиться?

– Да нет, конечно – вздыхаю я – Нина Соколова девушка вялая, аморфная, безынициативная, вряд ли она бы пошла на подобное. А что по поводу покупателей кандалов с сайтов?