Леди Весна. Проза

– Не, дурень. То не дуделка, то рожок, да и никакого колдунства я над тобой сотворять не буду. Выдохни. Правду сказать – и колдунства настоящего я никогда не видывал. О нем только взрослые рассказывают.

– Хочешь сказать, что все это небылицы?

Ваня призадумался. Подрыгал бровями, как это делал дед – забавы ради. Попинал камушек, пока тот не улетел в сторону. Ребята шли по окраине села, в том месте, где начинается поле хлебов.

– На самом деле, мне кажется, колдунство еще надо суметь разглядеть.

Ванька оглянулся, чтобы никто не видел, и пополз в колосья, топча и приминая их, искать приглянувшийся камушек. Там, где парень проползал, стебли выпрямлялись – скрывали точно золотые занавесы. Из-за пшеницы послышался вновь его голос.

– Я маленький был. Тогда и приключилась история, после которой не верю я ни в каких колдунов.

Я тогда только-только пастухом сделался – только вытягнули соску изо тра, сразу дали рожок. Стадо у нас еще маленькое было. Сижу я на поле, как вижу – из неоткуда появился волк. Пригнулся, землю нюхал, да зубы скалил. Далеко на поляну не выходил. В общем волк, как волк. Страшный. И теля утащил. Теля орал, что было мочи, все стадо побежало до дому, а вслед и я на одной из коров.

Возвращался я тогда домой затемно, весь потрепанный, перепуганный и зареваный. – Ванька никогда не стыдился рассказывать о своих слезах – Тятька спросил, мол, чего да как. Я ему ничего не сказал по делу, только хлюпая выцедил, мол коровку жалко. А взрослые, как узнали, что это волк сцапал, сразу назвали волка обратившимся колдуном. Не знаю почему они так его назвали, но то был именно серый. Волк как волк. А его колдуном нарекли. И каждый раз, когда кто-то говорил про колдуна, никто не рассказывал какой то был колдун да где его искать.

Ванька остановил рассказ, окликнул брата.

– А вообще, Дань, забудь что я тебе только что наговорил, лезь сюда! Вот это уже похоже, что дело чье-то не чистое!

Младший брат уж был подумал, что его хотят напугать, однако быть пуженым не хотел – шел на голос старшего, продираясь сквозь пшеничные заросли. Носом уткнулся в странный колос пшеницы, весь покрытый черными наростами. Рядом Ванька хмурился, собирал брови в крышу домика и изучающе смотрел на другие колосья.

– А ведь у соседушки была другая спорынья.

Данька не понял, что ему хотят сказать.

– Девка говорила, мол спорынья у них в погребе лежит. Видать она не про весь стебель с колосом, спорынья – не все растение, спорынья – только это.

Старший брат тронул пальцем черный, крупный, похожий на язык нарост. Данька начал чувствовать неладное.

– Там – в погребе лежала порченная рожь. А мы с тобой решили, что это какое-то новое растение. А теперь спорынья эта растет еще и на пшенице.

– Думаешь ее нельзя есть?

Вместо ответа Ванька надломил зараженный колос и резким движением тыкнул им в лицо брату. Данька прикрикнул, отшатнулся.

– А еще сдается мне, что мука, которую дочка соседская дала как раз из той порченой ржи. Если бы у них была здоровая рожь, то они показали бы, а если бы была готовая мука, то продали бы сразу.

– А зачем это она так?

– Не знаю – с расстановкой протянул Ваня – попытайся припомнить длину той слюны, которую она пускала, задумавшись о женишке нашей сестрицы.

Более не было сказано много слов. Братья и так опаздывали на свадьбу, поэтому бежали они в два раза быстрее, ведь надо было предупредить о порченном каравае. Дорога была очень длинная, несмотря на это, остановились они только один раз – Данька захотел домой вообще не возвращаться, ибо ждал, что за плохой свадебный каравай дед будет винить их. А мальчику хотелось еще жить. Но стоять долго не пришлось – старший брат пригрозил еще более быстрой расправой, схватив в руки палку, а потом, убедившись, что угроза не возымела ожидаемого влияния, достал рожок.

Однако прибежали на свадьбу они поздно. Муки было так много, что ржаной был не только каравай – а и вся выпечка, причем больше половины ее было уже съедено, на лице у соседской девки красовалась радостная ухмылка, а гости на свадьбе бесновались и вели себя странно.

Свадьба проходила во дворе, было странно видеть дедов пень пустующим. Поодаль стоял большой дуб, кроною своею уходивший высоко в небо. Около которого крутилось несколько человек, с широкими улыбками обнимали священное дерево – пытались достучаться до своих богов. Двери избы были распахнуты, около порога стояли мешки добра, приготовленные сестре Вани, чтобы нести в дом мужа приданное.

Еще когда Ваня подбегал к сестре, она начала кричать и уходить в сторону. По ее словам, младший брат стал старше и вымахал в несколько десятков раз. Была такая традиция, когда молодые откусывали от свадебного каравая, чтобы по величине укуса заранее определить кто в семье будет главнее. Видимо невеста откусила больший кусок.

Жених же сидел поодаль, оперевшись лбом о кулак – толи голова болела, толи он размышлял. О чем неизвестно, правда, когда Ваня подошел и спросил, жених рассеяно посмотрел стеклянными глазами вокруг, потом в сторону невесты, вздохнул и вновь уставился в пол, повторяя «зря, зря, зря». Наверное, расстроился, что невеста откусила больший кусок.

Некоторые люди просто бегали туда-сюда, толи жалуясь на странные голоса, толи радуясь им, другие же говорили про лица тут и там выглядывавшие из стен. Дед же был несколько ошарашен – подходил к гостям и пытался понять, что происходит и кто тут колдовал. Впрочем, он выглядел хорошо – так и не притронулся к еде, ибо имел привычку сначала напиться квасу, браги да медовухи, а уже потом что-либо есть.

Увидев ребят, дед прежде всего предостерег их от употребления в пищу чего бы то ни было. Строго настрого запретил и добавил, что еда под злыми чарами находится. Пускай захмелевший, он не прекращал попыток поправить происходящее и держать его в узде. А Ванька, пускай и не веривший в колдовство, все же не притронулся к еде, ибо верил в тумаки от деда, а то, что дед был пьян, только укрепляло веру.

Дед Василек вскочил на стол, сваливая кушанья на землю.

– Все слухайте сюда! – он выкрикнул и замялся, ибо мало кто его послушал. Мало кто вообще в его сторону посмотрел.

Тогда дед слез, подбежал к приглашенному на свадьбу колдуну и замер – хотел замахнуться и ударить его, но опомнился, испугавшись колдовских чар. Говорить ничего не пришлось – приглашенный колдун понял, чего от него хотели и ответил сразу, что не понимает каким образом помочь бесновавшимся гостям, мало того он даже не понимал кто мог учинить подобную злую шутку. Тогда дед попытался еще раз привлечь общее внимание. Он уже не кричал, а взвыл, почти взмолился и был услышан. Он хотел всех загнать в просторную избу, чтобы никто не в беспамятстве не умотал далеко и не заблудился, на себя же он взял задачу сосчитать всех гостей и убедиться, что все живы, целы и все еще люди – на свадьбах обычно боялись, что злые колдуны превратят гостей в жаб, куриц, а то и в волков.

Дане стало не по себе. Он хотел успокоить деда, сказать, что это не колдовство, а козни соседской девицы, даровавшей порченную муку, однако дед его не слушал – был занят тем, что пытался собрать гостей, которые вновь не хотели к нему прислушаться, а самой девицы уже и след простыл.

Трижды Даня пытался обратиться к деду. Сновал за ним хвостиком и дергал за подол одежды. Однако, когда дед все-таки обратил на дите внимание, Ванька схватил брата за шкирку и оттащил в сторону.

– Дурень, пускай лучше думает, что это не наша вина! Он же сейчас людей заведет в избу, а нас сразу на кладбище!

Небо принялось хмуриться.

– Оставь брата в покое – вмешался дед.

Ванька на мгновение забыл, что дед слышит все и толпа тому не помеха.

– О какой это вине ты говорил?

Ванька начал что-то мямлить.

– Это ваших рук дело?

Дед на время оставил попытки собрать людей и подошел к старшему внуку, прищурился, осмотрел его от пят до макушки, повернул спиной и вытащил из-за шиворота застрявший там колос. Колос был почти здоровый, но с небольшым черном пятнышком на одном из зерен, которое не ускользнуло от внимания деда.

– Что это?

– Пше-пше-пшеница? – Ванька редко заикался.

Дед заугрюмился.

– Ваня. Это имеет какое-то отношение к свадьбе?

– Пшеница? Какое? Тут все из ржи.

– Не дури. Подумай хорошенько. Мука ржаная. Все ли с ней так?

После этих слов Даня начал хлюпать, а его брат поддержал, то, что ранее говорил дед и выкрикнул, что теперь верит в колдовство и своей жизни первый раз видит оное, да считает теперь, что сказки про нечистую силу сказами не являются.

Почему-то это свадебные гости услышали. В толпе стали хихикать, возмущаться. Гул прошел волной по всем людям, а на гребне той волны слышались слова «колдун» и «чары».

Небо залилось громовым ворчанием.

Ванька, видя, что дед еще не вполне верит ему, ничего лучше не придумал, кроме как выкрикнуть еще раз обвинения в сторону колдуна. Многие его поддержали громким одобрением. Это возымело действие на деда и в следующий миг все на свадьбе стали винить колдуна. Вся свадьба наполнилась такой ненавистью к колдуну, которого никто не видел, что, казалось, ненависть эта хорошо чувствуется за много верст.

Именно в этот миг небо с приглушенным жужжанием и тонким звоном извергнуло из себя молнию, которая попала в дуб и расколола священное дерево. Благо людей там уже не оказалось. Колдун ли это был не доволен в клевете или погодное ненастье случилось само по себе, все на свадьбе приняли эту молнию за однозначно плохое знамение и поспешили послушаться к призыву деда Василька собраться в просторной избе.

Кое-как, не сразу, но собрались. В избе не было только одного гостя – соседской сестры, но искать ее никто не стал. Пускай и одурманенных, но смерть священного дерева заставила всех угрюмо молчать. Пролился дождь, невнятно затарабанили капли по стенам и крыше сруба. И только этот тихий звук тогда был слышен в просторном помещении, полным народу, недавно праздновавшего свадьбу. На столько все притихли.

Долго еще после сорванной свадьбы ходили разговоры о колдовстве, а семью Ванькиной сестры считали заведомо несчастной. Много ходило же споров о том стоит ли свадьбу переигрывать, однако все сходились на одном – свадьбу сорвал злой колдун. Сказать что это за колдун и где его искать, никто не мог. Да и был ли он окаянный вовсе… Может всему виной дурь людская, а не сверхестественная сила.

Стеклянные глаза

Ян пустил тупой взгляд по окружавшим его каменным стенам. Стены ответили тем же. Он уже как час проснулся и должен был идти на работу, но это у него не выходило.

Проснулся он не в своей квартире, а на полу незнакомой пустой комнаты с высокими потолками и четырьмя дверьми. За дверями Ян не обнаружил ничего кроме голых стен. Каменные блоки украшались готическими факелами. У Яна создавалось впечатление, что он попал в комнату какого-то замка. Паника, словно новый жилец, въехала к нему в голову и начала все переворачивать. Мысли «Что мне делать?», «Как я сюда попал?», «Как я сюда вообще мог попасть?» и «Не мешало бы связаться с начальником, сказать, что не приду по причине болезни» не покидали его ум.

Мышление – процесс трудоемкий, и пока ни к чему хорошему это самое мышление Яна не привело. Поэтому Ян решил не отягощать свою голову мыслями. Он сел на месте и стал ждать. Однако мысль про начальника его не покидала и начала бороться с целой армией мыслей о еде.

Одна из дверей открылась. За ней была уже не голая стена, а проход в другую комнату. Удивление Яна на секунду остановило все мысленные войны и вальяжно уселось на лице. «Надо спешить, нужно догнать человека, открывшего дверь.» Ян бросился исследовать проход. За коротким проходом ждала такая же комната, как и первая, только по середине стоял большой стол с жареным кабаном и кувшином пива. Стол подстать замку – часть средневекового антуража.

«Как тут проход образовался? Зачем я вам?» – выкрикнул Ян из прохода и вошел в комнату. Убедившись еще раз, что там никого нет, вновь крикнул «Эй, покажись!». Дверь за его спиной захлопнулась. Когда Ян открыл ее, обнаружил голую стену. «Шустро они перекрыли проход. Только кто „они“?» – Ян негодовал по поводу своего положения. Место начало его раздражать. Не долго самокопаясь, он побежал есть кабана.

У Яна не было врагов, готовых купить замок, чтобы так над ним поиздеваться. У него вообще не было знакомых, достаточно богатых, чтоб хотя бы дачу себе купить. Ян жил жизнью секретаря безвестной конторы, со средней зарплатой, даже чуть ниже, небольшой квартирой на окраине Москвы, карточным долгом и огромной озлобленностью на свою жизнь по причине полнейшего неудовлетворенности ею. Он не любил жизнь, боялся смерти и каждый раз, отходя ко сну размышлял о том откуда все несчастья его берутся. Женщины его не особо любили. Семья состояла из живущей с ним мамы, и девушки, непонятно откуда взявшейся. Да и нужна Яну девушка, чтобы не чувствовать себя совсем уж несчастным.

Впрочем он даже был рад, что впервые за много месяцев смог вдоволь поесть жирного мяса. Настолько богатого жирами и белками, что, поев, Ян захотел спать. С мыслями о заговорах, похищениях и правительственных экспериментах, которые были частыми гостями в его голове, он заснул.

Спать на полу было неудобно, Ян быстро проснулся, протер глаза и уставился на открывшуюся дверь, за которой был проход в комнату с кроватью. Ян рывком кинулся догонять открывшего дверь, но комната оказалась пуста. Дверь, через которую он вышел, закрылась, на этот раз тихо.

«Значит двери закрываются и открываются дистанционно, " – негодование и раздражение ушло. Пот под одеждой раздражал и заставлял его негодовать теперь больше. Ему захотелось смыть грязь. Открылась дверь. За ней была ванная. Ян начал чувствовать себя подопытным животным.

«Ну уж нет, не знаю, что это за эксперимент, но я поставлю свой» – с яростью он выкрикнул – «Я не пойду в эту дверь». Дверь не закрывалась. Он подошел, закрыл, открыл дверь и в ужасе отшатнулся. За дверью была стена. Он думал, будто каменные блоки выдвигаются, чтобы закрыть проем. Но для этого нужно время. Сейчас же стена за дверью образовалась мгновенно и без звука.

Ян сел на кровать и начал усердно думать. Вскоре он утомился, решил на время смириться со своей участью и уснул. Спал он не долго, проснулся от липкого пота. Захотелось поменять одежду. Открылась новая дверь, таившая за собой комнату-шкаф, в которой было четыре двери. Одежда вся была Яну по размеру и вкусу. Одевшись в новый наряд, где был, между прочим, отличный зеленый халат, он понял, что является идиотом и надо было сначала помыться. В шкафу открылась дверь. За дверью была новая ванная.

Вытираясь, Ян принял тот факт, что похитители берут желания из его головы и выполняют, как только желания появляются. Но ему не нравилось то, что какие-то экспериментаторы роются в его голове. Поэтому он предпочел думать, что это замок такой… волшебный…

Как только Ян осознал, что на него свалилось, он попытался во всю хотеть выбраться из замка, однако ничего не открывалось. Через час он предположил, что спит, сконцентрировался и захотел попасть в библиотеку. Когда из ванной открылась дверь в библиотеку он с исследовательским порывом кинулся к первой попавшейся книге и стал читать со случайного места:

«Он собрал всю свою боль, и весь остаток своих сил, и всю свою давно утраченную гордость и кинул их на поединок с муками, которые терпела рыба…»

Ян закрыл книгу и посмотрел на обложку. Последняя надежда, что он спит рухнула.

«Хемингуэй. Старик и море. Относительно новая книга, где-то лет пять назад издали, я не успел прочитать.» – он еще раз изучающе пролистал книгу -” Это не сон. Буквы не расплываются. Да и будь это сон, я не смог бы прочесть ничего нового.» – подумал он – «хотя, какая разница?» Он продолжил чтение.

Как только Ян закончил рассказ, он пожелал попасть в комнату с шахтерскими принадлежностями, необходимыми припасами на два дня и учебником по шахтерству. Пройдя в комнату, он принялся пробивать в стене дыру, однако, как глубоко он ни долбил, дойти до чего-либо он не мог. Прерываясь на перекусы и отдых, он проработал два дня, но результата не последовало. Чувство, будто он делает бесполезную работу сверлило его. Он начал терять концентрацию, сдаваться и представлять себя в теплом пледе перед камином. Когда Ян поддался соблазну и мысленно заказал себе такую комнату, он услышал, что в комнате, из которой он пробивает путь, упала и разбилась дверь. И следующий удар киркой по камню пробил путь в комнату с диваном, пледом и камином.

Ян прополз в эту комнату и отвернулся от дыры в стене, на месте дыры появилась дверь, а за ней голая стена. Ян сразу потушил пледом огонь в камине, бросил кирку и посветил фонариком в дымовую трубу. Он не увидел конца. Тогда он захотел в комнату с окном, вошел и разбил окно, однако за окном было полотно с нарисованным небом. Тогда он захотел огромную оранжерею, размером в футбольное поле, с настоящим небом. Дверь в новую комнату не открывалась с десять минут, видимо, замку нужно время, чтобы подготовить оранжерею. А когда дверь открылась, то над оранжереей было небо за крепким, бесконечно толстым стеклом.

Ян сдался. Попытки взорвать стены замка не увенчались успехом – это только расширяло комнаты. Когда Ян ломал двери, то они мгновенно появлялась, в новом месте, куда Ян не смотрел. Каждый раз, когда он загадывал открытое место, или выйти из замка, дверь не открывалась, как долго бы он не ждал. Однажды он прождал три дня, но результата не последовало. Ян скитался по замку долгое время.

По умолчанию замок создавал простую комнату с каменными стенами, факелами и четырьмя дверьми, на подобии той, в которой Ян появился. Но по желанию Яна замок мог создавать самые разные комнаты, с самым разным наполнением, все, на что у Яна хватит воображения. Единственное, что объединяло комнаты – это присутствие четырех стен, потолка, четырех дверей и невозможность дать узнику выйти.

Ян гулял по лабиринтам, бассейнам, копиям памятников архитектуры, оранжереям с тропическими растениями и животными. Да, замок был в состоянии создавать живых существ, но Ян боялся загадать человека. У замка хорошо получалось создавать неодушевленные предметы. Судить, насколько хорошо замок справляется с животными, Ян не мог, потому что все звери, с которыми ему приходилось иметь дело, – это тараканы, городские птицы и соседские собака с кошкой.

В замке было одиноко. Ян потерял счет времени. По отрастающей щетине он примерно знал сколько находится в замке – месяц. Он не мог больше выносить одиночество. Желание увидеть человека перевесило страх. Живого. И через двадцать минут дверь открылась. За ней, в привычного окружения комнате стоял мужчина среднего роста в коричневом пиджаке, брюнет, точный возраст не определить, а черты лица его не запоминались. Когда Ян подошел ближе, он увидел, что у этого человека, ничего не выражающие, не имеющие глубины, словно стеклянные, глаза. На Яна как будто посмотрели пустые окна какого-нибудь заброшенного дома, но он был рад тому, что он видит перед собой человека.

– Здравствуйте. Эмм… – Ян робко открыл рот, за последний месяц открывавшийся почти только для приема воды и пищи – …как вас зовут?

Он надеялся, что после «эмм», его собеседник представится, но тот только медленно повернулся к Яну, но тот уже только от этот был вынужден удерживать подступившую к горлу радость.

– Я не знаю. Может вы мне дадите имя? – человек ответил монотонно, словно он не принимал участие в разговоре.

Ян удивился поведению собеседника, больше, чем его ответу.

– Тогда вас зовут Пятница. Пятница, как вы сюда попали? – сбиваясь, сказал он.

– Сколько я себя помню, я нахожусь здесь.

– Где это, здесь?

– Не знаю. В комнате.

– Тогда сколько вы себя помните? – Яну вдруг стало неприятно от того, что он принял роль пулемета, разбрасывающего вопросами. Но ничего другого ему в голову не приходило.

– Менее двух минут.

– Как вы выучили Русский? – Ян не знал, что спросить.

– Я его знаю. Просто знаю. Не могу сказать откуда. А вы как появились здесь?

– Так… я спал дома… вроде как… ну… по крайней мере сначала, я полагаю, что спал дома… эээ… потом проснулся… – Ян оборвал фразу на половине и нахмурился.

Яну стало жутко. Существо, которое перед ним стояло, было точь-в-точь человек, но оно не вело себя как человек. Оно неуклюже пользовалось мимикой, телом и языком, его глаза ничего не выражали. Ян захотел уйти. Открылась дверь в обычную комнату.

– Вы вернетесь? – спросил Пятница

Ян вышел. Потом он долго думал, кем являлся Пятница. Всего лишь имитацией человека. Или это был человек, появившийся внезапно даже для самого себя и еще не научившийся быть человеком. Созданиям замка еще не случалось открывать двери. Да и комнаты, из которых выходил Ян, вероятно исчезали. Если Ян оставил кого-нибудь в комнате, равносильно ли это убийству? Совесть потихоньку склоняла Яна к тому, что он убил человека, а когда склонила начала грызть. Он впадал в уныние и депрессию.

Обнаружилось еще одно ограничение замка. Замок не может убить узника или позволить узнику убить себя. Первое, что Ян попробовал – это отравиться, но замок не создавал яд, змеи не кусали, да и их яд не был вредным. Ножи, которые появлялись, когда Ян хотел зарезать себя, ломались об тело. После неудачных попыток утопиться, повеситься и заморить себя голодом Ян решил причинить боль замку.

«Смысл моего пребывания здесь в том, чтобы желать и проходить в комнату. Значит ли это, что замку нужен я для создания новых комнат? Если это так, то, сидя в одной комнате, я буду по меньшей мере бесполезен для замка или даже причиню ему неудобство.» После этих мыслей Ян прошел в комнату со всем необходимым, сел на месте и сконцентрировался, чтобы ничего не хотеть. Это трудно. Спустя пару часов он забылся и у него стало получаться. Так он продержался шесть дней. На седьмой день температура комнаты начала существенно подниматься. Стало очень душно, а от одной из дверей пошел приятный холодок. Потом в комнате стало невыносимо холодно, но Ян перепады температур стерпел. Спустя время, комната наполнялась зловонием, и вся еда начала портится, но Ян терпел все. Очевидно, замок хотел от узника продвижения по комнатам, а этого знания вполне хватало, чтобы набраться сил и сидеть в комнате дальше. Но когда Ян заснул, в одну из дверей быстро постучали, и Ян инстинктивно повернулся на звук, чтобы узнать, кто это. Дверь открылась, за ней была комната.

«Замок может испортить мою еду и манить меня едой в другую комнату, значит пытаться сидеть в одной комнате, чтобы причинить ему боль, бесполезно.» – подумал Ян, и к нему пришло осознание, что он вряд ли покинет этот замок, никогда не увидит свою семью, всегда будет одинок. Он понял, что вся жизнь до замка теперь лишена смысла и его единственное сколько-нибудь значимое свершение теперь – это убийство человека. Ян плакал, ему было плохо.

Он омывал стены слезами, ему хотелось вновь увидеть настоящую маму, поцеловать не любимую, но хотя бы настоящую девушку, пройти по улицам родного города. Он хотел испытать нужду. Платить долги. Он хотел страдать. Он хотел, чтобы смысл его жизни заключался в чем-то, кроме удовлетворения своих потребностей. Он хотел покинуть это место. Когда слезы кончились, он начал рыдать без слез. Он мысленно перебирал в голове людей, которые были ему когда-то дороги. Открылась дверь. Ян тупо уставился в соседнюю комнату. Хуже всего то, что он выплакал все слезы, и не может никак ярче выразить свой страх, свою боль и свое отчаяние. В другой комнате стоял человек. Ян не мог дать еще одному вероятно человеку вероятно умереть. Теперь он был обязан каждый раз проводить его с собой в новую комнату.

Это была блондинка среднего роста. Это была первая любовь Яна. Почему замок воплотил этого человека? Неужели во время своей истерики он пожелал увидеть именно её? Глаза девушки с слегка нависшими веками посмотрели в сторону Яна. Он наполнился тоской пополам с отчаянием. Он хорошо понимал, что девушка, стоящая в соседней комнате, не может быть той, кем она является, хотя в данный момент ему было все равно.

Он бросился к ней и начал рыдать ей в плечо. Ян обнял её, сжимая крепко, как обнимают родные без вести пропавшего. Когда Ян обнял девушку, она не шевелилась, а потом неестественными, дёрганными и осторожными движениями обняла его в ответ. Ян отшатнулся от нее. Это была она и была такой, какой Ян помнил. Начиная от стоп, заканчивая чуть вздернутым носом. Только в глазах крылось отличие. Они были словно кукольные.