Зона Правды

На пороге раздевалке он обернулся и добавил:

– И не жми.

– Ну что вы! – замахал руками Дима. – Как можно! Жмут только дураки. В этом толку нет никакого.

Едва Велемир Адроныч покинул пределы тренажёрного зала, Дима бросился на жимовую скамейку и принялся со страстью жать, как сумасшедший, ибо запретный плод особенно сладок. Если бы не Велемир Адроныч, он может и вообще не стал бы сегодня жать – после вчерашнего не было на это сил и настроения. А теперь он нажался так, что выполз из-под штанги еле живой, в поту и тяжело дыша. Вот что значит, – подумал он, – нажаться, как свинья.

Весь последующий день Дима просидел на работе за компьютером, читая новости в интернете и попивая кофе. Коллеги видели, что ему не очень хорошо, и не беспокоили разговорами. Один раз зашёл начальник, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но, увидев Диму, закрыл его.

– Чего? – сказал ему Дима, тяжело глядя исподлобья.

– Ничего, – ответил начальник и ускакал в другой кабинет, чтобы поручить задание для Димы кому-нибудь другому.

Под вечер к нему заглянула Марина, которой он звонил ночью с предложением о встрече. Она ворвалась бодрая и счастливая, подбежала и облокотилась на его стол. Дима не чувствовал стыда за вчерашний звонок и хрипло приветствовал её.

– Привет! – сказала она весело. – Я так была рада, что ты мне вчера позвонил!

– Не заметил.

– Пойдём сегодня в один замечательный клуб? Я тебя приглашаю. Очень стильное место – всё сделано в духе сельских дискотек начала тысячелетия.

Дима согласился, даже не спрашивая в какой именно клуб. Других планов у него на сегодняшний вечер всё равно не было.

На место они приехали рано, в такое время, когда обычно в клубах ещё никого нет. Они миновали охрану – трёх строгих непроницаемых мужчин в костюмах, заплатили за вход, и очутились в небольшом полутёмном зале. Вопреки ожиданиям, людей оказалось много и почти все были пьяны. Кто-то целовался, кто-то пил у барной стойки, кто-то полулежал на диванах и хмуро разглядывал танцующих, думая, с кем бы завязать разговор, ведущий к драке. Вдоль стен стояли девушки, ещё не нашедшие кавалера, и грустно смотрели по сторонам. Музыка была древней – какая-то композиция 10-х годов прошлого века. Вначале Дима решил, что таков замысел ди-джея и сейчас просто попалась случайная старая песня, а дальше будет что-то более современное. Как бы не так – и дальше продолжалась дискотека 10-х нон-стоп. Более того, никакого ди-джея не было, а был обычный музыкальный центр.

Дима пробрался к барной стойке, заваленной пачками сигарет, пустыми рюмками и забитыми пепельницами, и подозвал бармена. Бармен оказался сильно выпившим, но заказ выполнил быстро – два виски с колой.

Девушка Димы, как выяснилось, знала здесь почти всех. То и дело к ней подходили джентльмены и дамы, целовали её, обнимали и косились на Диму. Она довольно быстро выпила свой напиток, потом второй и третий, и захотела танцевать. Склонить Диму к танцу ей не удалось, и она решила заняться этим одна, а он остался у барной стойки. Облокотившись на столешницу, он пил и старался избегать визуальных контактов с местными парнями. Некоторое время он наблюдал за своей коллегой, как пластично она двигается и как обворожительно улыбается, бросая на него многозначительные взгляды. Он вдруг заметил, что она очень красива, сексуальна и обаятельна, и окружающие мужчины смотрят на неё, вызывая ревность своих подруг. Она послала ему воздушный поцелуй, рассмеялась так, что у него всколыхнулось что-то томительное от паха до головы, и исчезла в мелькающих джунглях рук и ног.

Вскоре он поймал себя на мысли, что ему, в общем-то, здесь хорошо. Алкоголь снял напряжение, не покидавшее его в течение всего дня, атмосфера клуба навевала какие-то смутные ностальгические переживания. Рядом с ним пристроился полный, уставший от танцев мужчина в расстёгнутой рубашке. Он заказал пятьдесят грамм водки, но, заметив Димин любопытствующий взгляд, заказал ещё пятьдесят.

– Угощаю, – сказал он и протянул руку. – Андрей.

Дима пожал его большую крепкую руку, представился и поблагодарил за водку. Они выпили. Помолчав минуту, Андрей вопросительно посмотрел на Диму.

– Ещё по пятьдесят! – крикнул он бармену через стойку, как будто их разделяла не столешница в полметра толщиной, а река или лес.

Бармен вздрогнул, оглянулся, но заметив добродушные выражения лиц Андрея и Димы, стал наливать им ещё по пятьдесят.

– Позвольте, – возразил Дима, – теперь уж я вас угощу.

– Нет-нет-нет, никаких разговоров, – замотал головой Андрей и выставил перед собой ладони с толстыми растопыренными пальцами, давая понять, что разговор окончен и он не потерпит возражений.

Они выпили.

– Маринка очень хорошая, повезло тебе, – сказал Андрей. – Отличная девчонка, не пожалеешь. Её здесь все знают, – и он указал рукой на всех.

– Да, наверно, – уклончиво согласился Дима, оглядев этих всех, кто знает Маринку.

– А ты сам откуда? Раньше не видел тебя в наших краях.

Дима не совсем понял суть вопроса, поэтому ответил на него в общих чертах, больше полагаясь на интонацию, мимику и жестикуляцию, чем на содержание своих слов. Андрей, слушая его, понимающе кивал головой и не переспрашивал. Когда Дима закончил, Андрей крикнул через стойку:

– Ещё по пятьдесят!

– А вы откуда? – спросил его Дима.

– О, это долгая история!

– Ну, я готов послушать. Если конечно вам несложно.

– Мне-то не сложно, – захохотал Андрей, – но этой истории не одна тысяча лет. Хватит ли времени, чтобы её выслушать?

– Хм, интересная метафора. Не очень понимаю, о чём это вы и куда вы клоните… Если что, я против тяжёлых наркотиков. И не уверен, есть ли у меня в запасе тысяча лет.

– К счастью, есть! В общем, я, если говорить проще, последователь первого. Это организация такая, как бы тайная, в интернете ничего о ней не ты найдёшь. Последователи первого. Мы следуем за первым, чтобы помочь ему вернуться к первоначалу… В общем, черт, это сложно объяснить.

Дима покивал, как будто понял, о чём речь и сказал в продолжение разговора:

– А что вы думаете о такой организации как «Зона Правды»?

– Я стараюсь о ней не думать. Но мне кажется, лучше туда не попадать. Что честному человеку делать в «Зоне»? Согласен?

Дима неуверенно кивнул.

– Ладно, мне пора. За знакомство, – Андрей поднял свою рюмку, чокнулся с Димой и проглотил содержимое. – Если что, пиши, посидим.

Он протянул Диме визитку и направился в туалет.

Дима понял, что уже давно не видел Марины и слегка забеспокоился – всё-таки у него были определённые планы на её счёт. Допив остатки коктейля, он оторвался от стойки и побрёл по танцполу, сквозь мерцающую в блеске софитов живую массу. Среди танцующих её не нашлось, и он заглянул в туалет, но там был только полуголый парень, которого со смехом раздевала девушка. Андрея почему-то в туалете тоже не оказалось, хотя Дима сам видел, как тот зашёл туда минут пять назад.

Он нашёл её на улице. Пьяная и чем-то обиженная, она трясла пальцами с длинными золотыми ногтями и ругалась на двух длинных, покачивающихся на ветру парней.

– У меня молодой человек есть! – кричала она. – Он вам морду набьёт, ясно!?

– Да что ты привязалась, – отмахивался от неё парень. – Ты сама к нам лезла.

– Ну всё, вам конец. Я сейчас позову моего молодого человека!

– Да вот он стоит, – парень указал ей на Диму.

Она обернулась, увидела Диму, хотела что-то сказать, но не нашла что и убежала в клуб.

Когда он догнал Марину, она резко обернулась, раздражённо смахнула его руку и закричала:

– Я же девушка! И хочу, чтобы из-за меня убивали! Почему ты не набил им морду?

– За что?

– Какая разница? Ты же видишь, что твою девушку обижают!

Она снова растворилась среди танцующих, а он остался в растерянности. Подошёл к бару, заказал две текилы и одну немедленно выпил залпом. Взял чью-то сигарету со стойки, и впервые за многие месяцы закурил. Первая же затяжка доставила неземное наслаждение. Точно корабль на высоких волнах, его всколыхнуло и заштормило, всё вокруг расплылось в мутные тона и потеряло резкость. Я напился, – отчётливо осознал он. Зазвонил телефон, номер был незнакомый.

– Привет! – услышал он бодрый женский голос. – Что делаешь?

– А это кто?

– Как кто… Это Аня…

– Ой, извини, солнце! Здесь просто шумно очень.

– Ты где?

– Я это… За сигаретами вышел… В магазине.

– Ну и музыка у тебя там в магазине!

– Да, это шумный магазин.

– Хочешь, я приеду?

– Извини, я болею совсем, простужен, из дома не выхожу. Заражу ещё тебя.

– Так ты же в магазине?

– Ах, ну да… Ладно потом поговорим, я не слышу ничего, – он выключил телефон, чтобы больше никто не мог позвонить.

Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел двух парней, с которыми ссорилась на улице Марина.

– Ну чего, пойдём-выйдем? – сказал один.

– Зачем?

– Надо, – ответил другой и толкнул его в грудь.

Не раздумывая, Дима ударил парня кулаком в челюсть, постаравшись вложить в удар всю силу. В ту же секунду на него набросился второй, рядом кто-то завизжал, на пол посыпались рюмки и пепельницы. Тут же появились охранники и, крепко схватив его за руки, грубо куда-то поволокли по грязному липкому полу сквозь багровую тьму. Было унизительно и страшно, что его так тащат, неуважительно – значит, наверно хотят бросить на жёсткий асфальт и избить со злобой ногами, жалко валяющегося под безразличными возгласами окосевших валькирий: «Оставьте его! Ему уже хватит!» Но нет, – решил Дима, – я должен что-то сделать! Резко вывернувшись из враждебных рук, он влепил правой в чью-то голову. Поднялся женский крик, кажется, он попал в девушку. Его опрокинули на пол, стали пинать и заламывать руки. Потом опять поволокли, больно выкручивая локти и обзывая самыми обидными словами. Спустя мгновение он уже лежал на асфальте за порогом клуба и в него брызгало прохладным дождём темно-серое небо. «Дождь ранен, Дождь ранен, – говорил кто-то в отдалении, бряцая доспехами, – помогите, ему плохо!»

– Галлюцинации, – прошептал он и усмехнулся, – таблетки…

Над ним склонилась Марина, он видел её глаза, полные пьяной нежности и блестящие то ли от слез, то ли от света фонарей.

– Таблетки? – переспросила она. – Какие?

Она принялась шарить у него по карманам и нашла «Морфики».

– Сейчас, сейчас дорогой! Я не знаю, сколько… – она высыпала из банки на ладонь горсть, – ну этого, думаю, должно хватить.

Дима пытался протестовать, возражать, но ни язык, ни руки его не слушались, и она положила капсулы ему в рот.

– Дай пиво, – закричала она на парня, который стоял над ней, сильно раскачиваясь и уходя головой далеко в небо. – Димасику запить надо!

Дима узнал этого юношу – именно ему он дал в челюсть у стойки бара. Парень равнодушно протянул ей банку, и она залила пиво в горло поверженному, гладя его одной рукой по лицу и плача. Он почувствовал в своих глазах её слезы. Люди перед ним вдруг расплылись радужными фигурами в золотых огнях фонарей и переплелись, образуя красочный непонятный пейзаж. Он протёр глаза тыльными сторонами ладоней, но мир вокруг совсем потерял резкость, и он тёр ещё и ещё, пока картина не стала потихоньку проясняться.

Приподнявшись, он обнаружил себя на соломенной подстилке в полуразрушенной глинобитной хижине. У изголовья стояла железная кружка и миска с какой-то гадостью, тлела лучина, сам он был в равном исподнем, запачканном грязью и кровью. Голова раскалывалась от тяжёлой тупой боли – осторожно потрогав её руками, он нащупал бинты. Судя по яркому белому свету, бьющему из окошка под потолком, был солнечный полдень.

Снаружи раздавались голоса двух людей. Стараясь не шуметь, он встал на четвереньки и медленно пополз к выходу. Его замутило от боли и слабости, и он остановился передохнуть. Затем продолжил путь, пока не приблизился вплотную к дверному проёму. Говорящие были совсем близко, судя по манере разговора, один из них был благородного происхождения – значит, офицер, – решил Дима.

– Вот куда война нас забросила… А дома осталась моя возлюбленная… – грустно сказал офицер.

– Жена, господин?

– Да какая жена, дурак. Я же сказал – возлюбленная. Это у вас так – завалил у колодца бабу и всё – уже жена. А она мне даже пока не невеста.

– Ну она хоть любит вас?

– Хотел бы я знать… Я ведь добивался её расположения долго и мучительно. Я месяцами стоял на коленях под её окнами каждую ночь, в дождь и слякоть, в град и снег, в любую непогоду и ненастье, и пел серенады. В надежде на то, что когда-нибудь она, наконец, выйдет в лунную ночь на балкон и взглянет на меня, изнемогающего от любви, и соблаговолит кивнуть едва заметно. Ну, или просто пройдёт мимо окна, а то я даже не был уверен, что это её окно. Но она сделала больше – на семьдесят вторую ночь смахнула с подоконника в мою сторону лепесток розы. Тогда я, захлёбываясь слезами счастья, схватил этот лепесток и жадно целовал его, прижимая к лицу и вдыхая его аромат, как самый восхитительный на свете и несущий частичку моей возлюбленной. После этого щедрого дара я знал, что рано или поздно, скорее поздно, чем рано, она, тронутая моей преданностью, соизволит спуститься ко мне, побеседовать о погоде, и может быть, но вряд ли, намекнёт о свидании!

– Так может этот лепесток просто ветром с подоконника сдуло?

– Эх…

Дима, подслушивающий за стеной дома, невольно сказал: «Даааа…» Будучи и сам благородного происхождения, он, тем не менее, не верил в эффективность такого прекрасного, но не действенного метода ухаживаний. Дамы, если не предпринять решительных мер, не то что месяцами, но и годами готовы слушать серенады, и пальцем о палец не ударят, чтобы одарить поклонника вниманием.

Офицер подбежал к дверному проёму, заглянул внутрь и громко закричал: «Пленный очнулся!»

– Прошу прощения, – сказал Дождь, – что вмешиваюсь. Я и сам когда-то пел серенады, но это привело лишь к тому, что я едва не сошёл с ума. Пока я пел, к моей возлюбленной пришёл один человек и увёл её с собой, не пропев ни единой строчки.

Офицер не ответил ему. По пробитой дороге в коричневых лужах приближалась группа солдат, возглавляемая всадником в плаще с капюшоном.

– Опять ты попался, – засмеялся всадник, остановившись над ним. Откинув капюшон, он обнажил лицо, показавшееся Диме странно знакомым. – Во все времена было и будет одно и то же.

Фигуры и каприччо

Его разбудила музыка. Он лежал на чужой кровати в незнакомой комнате. Какая-то девушка подпевала музыкальному центру в другой комнате, наверно на кухне. Поднявшись, он посидел некоторое время на кровати, прислушиваясь к своему состоянию. Внутри кто-то тоскливо пиликал на струнах души, барабанил по сердцу и тяжело вздыхал. Он прошёл в ванную и встал у зеркала, опершись на раковину, чтобы полегче было стоять. Глаз подбит, нижняя губа распухла, нос расцарапан. Повернувшись, он обнаружил, что и спина расцарапана, а на плече багровеет крупный засос.

– Ты молодец, – сзади подошла Марина. – Заступился за меня перед этими скотами. Только меня-то зачем ударил?

Она выглядела неплохо, даже бодро, разве что набухла рассечённая бровь.

– Извини. Случайно.

– Ну я так и поняла, – она взяла его за подбородок, повернула к себе и поцеловала в нос.

Он поморщился. Его всегда раздражала манера некоторых девушек обращаться с мужчинами, как с плюшевыми игрушками. Целовать их в носы, трепать волосы, делать «утютю» и называть тошнотворными уменьшительными ласкательными. Вроде «маська», «любимка», «хорошка». Обычно это свойственно совсем юным девушкам, ну лет семнадцати-восемнадцати, они ещё не отвыкли от детских игр и ласк, и переносят их на своего мужчину, но вот когда так ведёт себя уже вполне зрелая женщина, это возмутительно. Прислушиваясь к своим желчным размышлениям, Дима понял, что настроение у него совсем неважное.

Ему вдруг вспомнились ночные видения, рассказ какого-то человека о своих долгих и бесплодных ухаживаниях за возлюбленной. Да, – подумал он, – теперь всё иначе! Теперь девушки добиваются расположения мужчин и усыпают цветами дорогу, скребутся под дверью и плачут под окнами… Ну и как тут устоять?..

Он сел на кухне, тяжело облокотившись на стол. Она поставила перед ним кофе и к его радости ушла в другую комнату. Возможно, она поняла его состояние. А скорее решила изобразить обиду на его невнимание, и будет тщетно дожидаться, когда он придёт. Он сделал несколько больших глотков и спустя минуту ему полегчало, громкая музыка больше не раздражала и жизнь вдруг вывернула из тупика бессмысленности. На столе лежала пачка ментоловых сигарет. Нет ничего отвратительнее, подумал он, чем ментоловые сигареты. И закурил.

– Послушай, – крикнул он Марине, – а я же кажется вчера счёт не оплатил.

– Не переживай, – ответила она из другой комнаты, – твой друг с большим волосатым пузом за нас заплатил.

– Андрей, что ли?

– Ну да, вроде так его зовут. Не знала, что у тебя друзья есть в этом клубе.

– Я тоже не знал. Хороший он человек. Симпатичный.

– Ну да, неплохой. Мне тоже нравится.

На работе Дима решил не появляться в таком виде. Попрощавшись с Мариной, он вышел на пустынную улицу. Ледяной дождь лил, казалось, уже вечность, под одежду задувал принизывающий ветер. Всё вокруг окрасилось в серые тона, и даже лица у редких прохожих были серые. В метро он старался не поднимать голову, чтобы скрыть следы побоев. Пассажиров было немного, всего человек двадцать на весь вагон, и он смог найти свободное место. У станции «Зона Правды» завибрировал телефон – звонил Ярополк.

– Привет, – сказал он, – что делаешь?

– Еду! В метро! – закричал Дима, едва разбирая слова сквозь шум поезда. Странная привычка, – подумал он, – кричать в трубку, когда плохо слышишь собеседника, он-то ведь отлично тебя слышит.

– В метро еду! – ещё громче закричал он и невольно оглянулся на пассажиров – не привлёк ли он их внимания своим нездоровым криком. И вдруг заметил в другом конце вагона знакомое лицо. Он сразу узнал её – девушка с газетой из Банка реинкарнаций. Она неотрывно смотрела на него, ужасно бледная и как будто напуганная, и даже не собиралась отводить глаза, несмотря на его наглый прямой ответный взгляд. Отчего-то у него заболело в груди и затруднилось дыхание.

– Слышь, Дим, у меня к тебе есть выгодное предложение! В Зону Правды не хочешь отправиться?

– Я как раз мимо проезжаю, – засмеялся Дима. – А если серьёзно, чего звонишь?

– Да я серьёзно. Ты подумай. Есть выгодная работа там. Вечером позвоню.

Дима убрал телефон и оглянулся в поисках девушки. Она исчезла, видимо, вышла на станции. Он почему-то огорчился. Может, оттого что в нехорошем виде предстал перед ней – наверно подумала, что он какой-нибудь алкоголик или наркоман…

Звонок Ярополка оставил неприятное ощущение, которое многократно усилилось от похмельного состояния. Зачем он сделал такое предложение? – забеспокоился Дима. Меньше всего на свете он хотел бы оказаться в Зоне Правды. Там нельзя лгать, там нельзя ничего скрыть, там становишься другим и никогда уже не будешь самим собой. И, любопытно, какое отношение к Зоне имеет сам Ярополк?

Дома Дима сразу сел за компьютер в надежде найти информацию о Зоне Правды, но на месте ему не сиделось. Настроение менялось каждые пять минут. То он вдруг вставал в крайнем возбуждении, смеялся и потирал руки, как будто собирался заняться интересными делами, то вдруг замирал, и с потухшим взором падал обратно в кресло. Он не мог сосредоточиться на какой-либо мысли, и быстро перескакивал от одних воспоминаний к другим, причём совершенно вроде бы случайным. При этом в памяти всплывали неважные и ненужные вещи, например, как он в детстве в первый раз обманул или как его укисла оса. Вспомнился почему-то и удивительный эпизод, как стоял он однажды в сумрачном поле, а ветер волнами катился по медным колосьям и небо было бледным от туч. Длинноволосая девушка заглядывала ему в глаза со странной улыбкой, от которой замирало его сердце, и что-то говорила, приложив свои ладони к серой стали его нагрудника, а он словно чувствовал тепло её рук и смотрел на неё, немой от любви. А под штандартами в отдалении его ждали оруженосцы и копейщики.

– Стоп-стоп-стоп! – сказал Дима сам себе. – Это какая-то чепуха. У меня нет таких воспоминаний! Какие штандарты и копейщики…

Он прошёл в прихожую, порылся в карманах и извлёк банку с морфиками. Не было сомнений, что дело именно в этих проклятых таблетках, которые ему подсунул Ярополк. Мелькнула мысль позвонить ему, но что-то его остановило, какой-то смутный внутренний страх перед Ярополком. С ним было не всё в порядке, определённо. Он выбросил банку с таблетками в мусор.

Дима снова вернулся к компьютеру, забыв, для чего он к нему садился в первый раз. Наверно, решил он, чтобы просто потупить. Он принялся листать новостные страницы, чтобы как-то убить время. А времени, – вдруг подумал он, – осталось совсем мало. Я и многие другие каждый день, так или иначе, убивают время. А ведь если оглянуться назад, то увидишь, как быстро оно проходит, летит, почти не оставляя следов, и вот ты уже взрослый и большой, и ещё чуть-чуть – и закроет тебя гробовая доска. А каждый день только и ждёшь, чтобы побыстрее он прошёл, этот день, и наступил следующий, как будто в этом следующем дне будет то самое, ради чего живёшь, но нет – наступает следующий день и ты вновь ждёшь очередного. И так ничего и не происходит. Странно, – подумал он, – какая никому ненужная мимолётная жизнь. Зачем она идёт? И что в ней делать? И ради чего нужно жить? И жить не получается, и смерти боишься… Размышления о жизни вызвали у него внезапный приступ панического страха перед смертью, и он постарался прогнать прочь бесполезные мысли.

Внезапно он вновь вспомнил о девушке в поле из своего ложного воспоминания. Он забеспокоился, ощутил укол тревоги, и тут же забыл о ней, задумавшись о своей тревоге.

Надо собрать волю в кулак и сосредоточится на изначальной задаче, – понял он, и мысленно рассмеялся метафоре о кулаке. Как её соберёшь, эту волю, если её жалкие остатки расползлись по разным частям тела, а кулаки, в которые надо её собирать, трясутся и не сжимаются. Да и изначальная задача уже забыта. Он встал и выглянул в окно. На соседнем небоскрёбе висел, уже местами порвавшийся, огромный плакат «Зона Правды. Мир, где нет лжи…» Диму осенило – так вот, что он собирался сделать! Найти информацию о Зоне! Он сел обратно за компьютер и быстро набрал в поисковике два слова.

На заглавной странице сайта «Зоны Правды» мигал баннер «Научись жить безо лжи!» Ниже следовал пространный текст о плодотворных изменениях личности тех людей, которые побывали в Зоне. В конце говорилось: «Очевидно, что ложь – это основной порок, который мешает человеку достичь гармонии с самим собой и окружающим миром, стать счастливым. Но у нас ложь невозможна! А когда нет возможности солгать, человек не в состоянии поступить дурно, ибо именно ложь толкает на злые дела (и наоборот). Совесть и любовь к ближним, вот что здесь движет людьми, поэтому в Зоне Правды нет места злу. Важнейшие моральные ценности человечества у нас обретают реальность и подлинный смысл. В океане лжи, в котором утонул мир – от простых людей до властителей, здесь Вы найдёте остров Истины. И не будет большим преувеличением назвать наш городок Градом небесным, или – Земным раем».

В историческом разделе Дима выяснил, что Зона Правды основана достаточно давно, фактически одновременно с первыми Банками реинкарнаций. Изначально она занимала одно большое здание в черте города, но за годы развилась в автономный городок. Оказывается, попасть в неё по собственному желанию было нельзя, туда принимали исключительно по рекомендации бывших или настоящих резидентов Зоны.

– Ммм, – сказал Дима. Вот как. Значит, Ярополк каким-то образом связан с Зоной. – И есть же такие сумасшедшие, которые стремятся туда попасть.

Ходили слухи, что по какой-то причине в Зоне невозможно было лгать. Будто бы обитатели Зоны обладали даром видеть человека насквозь и сразу определять по его словам, говорит он правду или нет. Дима в очередной раз представил себя в Зоне и похолодел. Было много вещей, которые он никогда и никому не собирался рассказывать, слишком личных, интимных, а иногда и стыдных, чтобы знали о них другие.

Взгляд упал на кусок текста в экране: «…Вам потому страшно сказать правду другим, что «другой» для вас – синоним «чужого». Поменяйте своё отношение к людям, и вы обретёте единство с миром и человечеством…»

Может и так, – отчасти согласился Дима, – может, другой это не столько чужой, сколько я сам, но уж слишком это страшно таинство исповеди сделать публичным.

Никакой конкретной информации об устройстве Зоны, о том, что в ней происходит, он не нашёл, лишь возвышенные общие фразы. Одна из таких фраз заставила его серьёзно задуматься – президент Зоны заканчивал своё письменное обращение к посетителям сайта словами: «Будьте с нами! Прервите цепь перерождений!»