Лабораторная крыса №555

– Да, как же ты убил бы его без оружия? Человека этого.

– Как? Так! Мутант говорил, – Гарри сморщился, словно с трудом вспоминал. – Говорил, что надо его столкнуть с маяка. Он, типа, летать не умеет. А то, что маяк по ночам на город светит, так это… – Гарри перешёл на шёпот. – Это не свет, а луч, которым он нам мозги-то и просвечивает. Вот.

– Ужасы какие, – сказала монахиня. – Ну, твои—то мозги и без маяка уже совсем просвеченные.

– Ходил я на этот маяк, – признался Гарри. – Хотел поговорить с ним, с человеком этим. Двери закрыты. Не понятно, живёт он там или нет. Палисадничек с цветочками. Площадка выметена. Провода там по стене в руку толщиной каждый наверх шли, – Гарри округлил глаза. – Мощно заземлённые.

– Так это, чтобы электричество подавать? – заинтересованно предположила монахиня.

– Какой там! Я знаю, как кабель для тока выглядит. А эти в защитной оплётке. Трубки там какие-то проходят ещё. Вот. Что-то туда подаётся. Либо оттуда, – сообщил Гарри доверительно.

Нелли этот разговор заинтересовал. Все дети Рыбного переулка когда-нибудь ходили к маяку. Цветочки Нелли вспомнила, но трубки, хоть ты тресни, не припоминала.

– Знак там ещё я видел, – продолжал Гарри, видимо, решив за всю жизнь выговориться и освободиться от тайн. – Вроде как, нарисованы три крысы на щите.

И Нелли и Эмма потянулись к Гарри в полном внимании.

– И эта крыса, трёхголовая… Ну, я не знал, что она такая то страшная, и не знал, что крыса… Снилась она мне… Вертится перед носом, вертится, картинки показывает. То я, как бы, без головы, а вместо неё будто бы кастрюля. То дочка моя крысами раздирается…

– А у тебя дочка есть? – воскликнула Эмма. А Нелли удивилась.

– Есть, не родная. Но роднее не бывает. Во, дочка! – Гарри поднял кулак с выставленным большим пальцем.

Нелли и Нума переглянулись. Нума попытался сложить такой же знак из пальчиков своей лапы. Нелли ткнула Нуму в бок, чтобы не выдумывал глупости.

– Я ж за неё любому горло зубами перегрызу! Болела тут, вроде вылечилась. Странная немного, но добрая. К жизни не приспособленная…

– Ничего станет сестрой в монастыре Трёх Дев. Мы ей поможем в жизни устроиться.

Нелли с Нумой снова переглянулись. Нума состроил удивлённую физиономию «ты это сделаешь?» Нелли возмущенно показала лапой – «никогда».

– Никогда, – сказал Гарри решительно. – Моя девчонка вам всем …, – Гарри задумался, подбирая слова.

– Носы утрёт, – попыталась помочь монахиня.

– Хуже, – уверенно сказал Гарри. – Носы поотрывает! Нечего ей делать в стенах монастыря! Она автобус водит, – Гарри поднял для убедительности указательный палец вверх. – Автобус водить сможет, ещё на жизнь заработает. Я научил, – Гарри приосанился. – Она у меня такая – будет толк.

Нелли шмыгнула носом. От Гарри она такого не ожидала. «Стоило ради этого выйти из тела и надеть шкуру», подумала она.

– Хорошо, так и будет, – согласилась с усмешкой монахиня, вставая с камней. – Только ты про крыс не болтай.

– Про каких?

– Про тех, что там вонючей кучкой лежат в кустах, и про этих, – монахиня подняла корзинку с крысами.

– Чего ж мне Билли-то сказать? – озадаченно спросил Гарри.

– Придумай что-нибудь.

– Попадёт мне, сделка сорвалась.

– Так ты деньги покажи, – Эмма снова выудила из кармана монету. – Скажи, продал. Это, даже, правда. Бери, бери, пригодится! Дочке чего-нибудь купи! Только скажи, не упоминала ли крыса, которая кино тебе показывала, имени того, которого надо было убить? Который в маяке прячется.

– Имя не говорила, – сказал Гарри. Вид у него, держащего в руке золотую монету, был растроганный. – Но прозвище говорила. Крысолов.

Нелли, вытянувшаяся струной во время разговора, резко села на задние лапы. Цветы в корзинке повалились на неё.

Глава 5

С вершины скалы, в которую вцепился башенками и стенами монастырь Трёх Дев, была видна, как на ладони, вся бухта Афалина. Нелли сидела на тёплых камнях монастырской стены, выточенных из песчаника, и любовалась морем. Такого синего цвета не было ни в одной другой бухте побережья. Подбираясь к берегу, волны из тёмного индиго становились пронзительно синими, затем в их цвет добавлялся нежный зелёный. У берега волны кудрявились белыми барашками и фыркали пеной. Вдалеке остров Кит в лёгкой дымке выставил острый горб. Маяк в красно-белую полосу поблескивал стёклами в лучах солнца.

Нелли боялась моря. Но перед его красотой всегда благоговела. Она не понимала, почему жители Афалины не ходят смотреть на алеющие закаты, на грозы над морем, почему не любуются кучевыми облаками, в некоторые дни белыми горами растянувшимися над горизонтом и принимающими чудесные образы. Вот мчатся кони, вот разлёгся пухлый дракон, вот белая птица в полнеба взмахнула крыльями, и перистые облака у горизонта завершили образ.

Жители Афалины были хмурыми, вечно недовольными, спешили после работы в свои маленькие домишки, прятались за ставнями, за дверями, под широкими навесами, просиживали закаты в тавернах и барах. Словно не хотели видеть прекрасное в любую погоду море, словно устали от его красоты. А, может, просто скрывали ненависть к нему? Ведь оно их не обогатило. Целый город жил в нищете и убогости.

Но разве в этом море было виновато? Но кого винить в серой жизни своей? Поэтому, кляня море, люди прятались в своих домах от стыда, как крысы по норам.

Ящерица выбежала на покрытый трещинками камень и оторопело уставилась на Нелли. Соображала, куда рвануть. «Если бы я была голодной, наверное, поймала бы и съела», прикинула Нелли и засмеялась: она думала как крыса!

Нелли состроила ящерице страшную мордочку. Ящерка, вблизи больше похожая на динозаврика из детской книжки, мгновенно исчезла.

«Беги, малышка, пока день прекрасен, а жизнь тиха!»

На последней мысли Нелли усмехнулась.

– Какая романтичная крыса попалась, – сказала она вслух.

– Это ты про кого? – спросил Нума из тенёчка.

– Про Эмму, – соврала Нелли. Спрыгнула с невысокого выступа стены и подошла к Нуме. – Зачем мы ей нужны? Как думаешь?

Нума перевалился со спины на бок.

– Не знаю, но накормила она хорошо. Сыр был свежайшим. А про абрикосы я вообще промолчу.

– Да, – согласилась Нелли. – И про орехи, и про вяленый чернослив промолчим. Но тебе не кажется странным, так классно кормить каких-то крыс с улицы?

– Ну, почему не покормить? И потом, мы же ни какие-то, а похищенные и спасённые. Они, монахини, должны понимать.

– Странные они, – не согласилась Нелли и вспомнила недавние события этого дня.

Действительно, необычно было отношение обитательниц монастыря к приехавшим в цветочной корзинке крысам. Эмма, распрощавшись с Гарри, открыв тяжёлым ключом обитую железом калитку в стене из светлого песчаника, внесла корзину и контейнер в небольшой вымощенный камнем дворик. Посреди него росла виноградная лоза. Место, где она выходила из земли, было огорожено камнями, а длинные плети свободно лежали на проволочной сетке, растянутой над двором от стены до стены. Во дворике было прохладно, уютно и спокойно.

– Смотрите, какие гости у нас, – едва войдя, закричала Эмма.

Из окна второго этажа немедленно высунулись две головы в белых покрывалах.

– Мы сейчас!

– Это мои сёстры, вы не бойтесь, – ласково проговорила Эмма. Она опустила руку в корзину, погладила по спинкам Нелли и Нуму.

У стены стоял стол, накрытый клеёнчатой скатёркой, и несколько табуретов. Эмма водрузила корзину на стол, аккуратно вынула Нуму и Нелли, посадила их рядком, словно мягкие игрушки, на один из табуретов.

Сёстры, шумя и толкаясь, выбежали из двери, открывшей на секунду вид в жилые комнаты. Эмма шикнула на них. Сёстры затихли и осторожно приблизились. Они оказались молодыми монахинями. Их лица их были совсем юными. И у них не было белых передников поверх чёрных хламид.

– Сестра Эмма, какие милые крыски! Какая хорошенькая двухцветная девочка, – всплеснула руками синеглазая монахиня небольшого роста.

– Обрати внимание на её бедный хвостик, сестра, – указала Эмма.

– Ой, какие ужасы ей пришлось пережить! Бедное дитя. Здесь такой шрам!

Нелли никогда не видела столько внимания к своей персоне и не слышала столько причитаний по её поводу. Она сидела совершенно хмурая, ожидая неприятностей или подвоха. Эмма, видимо, это почувствовала.

– Не будем навязчивыми, девочки. Это наши гости. Их надо накормить. Сестра, – обратилась она к улыбающейся второй монахине – толстушке, – очнись от созерцания и принеси нам что-нибудь вкусненькое.

– Он такой пухлик, – сказала толстушка басом и сложила в умилении ладони на груди. Нума скептически нахмурился.

– Сама такая, – буркнул он.

– Так бы и зацеловала!

– Вот не надо, – сказал Нума.

– Иди, иди, – подтолкнула девушку Эмма.

Монахиня перенесла крыс в следующий дворик, ещё более уютный. Под раскидистым платаном, который своей кроной закрывал почти весь двор, был устроен диван вокруг маленького фонтанчика.

Вбежала толстушка, едва удерживающая огромное блюдо, на котором белел сыр на листьях салата, горкой были насыпаны орехи, золотились абрикосы, поблескивал лаковой кожицей вяленый чернослив. Даже издалека было видно, что куски хлеба мягки, как облака, а колбаски сочатся сытостью.

– Не могу больше терпеть, – сказал Нума зачарованно.

– Я тоже, – призналась Нелли.

Толстушка-монахиня поставила блюдо на парапет фонтана. И кивком пригласила крыс к «столу». Сама она ухватила кусочек сыра и моментально отправила его в рот. Потом чинно села на диван, расправила складки своего чёрного балахона.

Вторая сестра, сияя голубыми глазами в пол лица, налила воды в фарфоровую чашку.

– Хорошо они тут живут, за стенами, – сказала Нелли, забравшись на ограждение фонтанчика и следя за монахинями, сидевшими на диване. Она медленно протянула лапку за орехом.

Нума не стал скромничать. Он примостился с другой стороны блюда и громко и аппетитно хрумкнул колбасой. Голод взял своё. Гости, уже не обращая внимания на умилённых зрительниц, быстро прикончили весь сыр и весь хлеб.

– Бедные крыски, они чуть не попали в Лабораториум, – начала через некоторое время сестра Эмма. – Это не то место, в которое стремятся попасть добровольно.

– Сказала бы я тебе, – прожевав, сказала Нелли, – если бы ты меня понимала, что мне как раз туда надо.

– Нехорошее место, куда входят нормальными, а выходят уродцами, – продолжала монахиня. – Если выходят, конечно. Вот, та крыса из-под собора. Не думаю, что она стала такой по доброй воле.

Нелли перестала жевать, обдумывая слова Эммы. Вспомнила о точности её выстрелов. Конечно, такой стрелок не помешал бы в освобождении Цицерона и Улисса, но вряд ли человек понял бы крысу. Нелли вздохнула и принялась молча уничтожать орехи. Нума кашлянул, привлекая внимание Нелли, и кивнул куда-то ей за спину. Она обернулась.

В приоткрытую дверь из внутреннего помещения вышел чёрный, как тьма, кот. Он перешёл дворик и сел на маленький островок света, пробившего себе дорогу в густой листве платана. Свет казался на вымощенном полу двора солнечным ковриком.

Антрацитовая шерсть кота сияла жирным блеском. В зелёных, похожих на изумруды глазах зрачки сузились до тонких чёрточек. Кот вежливо ждал приглашения.

Крысы замерли, но Эмма немедленно сообщила:

– Познакомьтесь, мои дорогие, это Цезарь. Цезарь, подойди и помоги нам кое-что выяснить.

Нелли присмотрелась к коту.

– Ба! Да, это же кот Крысолова! – воскликнула она.

– Ты с ним знакома?! – удивился Нума. – Ты дружишь с котом?!

– Не подружка она мне. Мы видели друг друга один раз, – сказал кот, запрыгивая на парапет фонтанчика. – И я не знал, как она выглядит.

– Почему я тебя понимаю? – спросила Нелли и непроизвольно поёжилась.

– О, только не приписывай себе исключительность, – усмехнулся кот. – Ты слышишь меня и понимаешь, потому что я – избранный. Я – волшебный. И монахини это знают.

– Допустим, – сухо сказала Нелли.

Кот медленно и изящно перетёк из вертикального положения в лежачее, расслабленное. Словно капля чёрной смолы растеклась по белому камню.

– Мррр, – сказал кот, глядя на Эмму.

– Да, милый, помоги нам пообщаться немного.

Эмма подтолкнула молодых монахинь и показала им рукой удалиться. Девушки нехотя поднялись с мест. Толстушка просительно сложила руки.

– Пожалуйста, сестра, можно мы послушаем. Мы будем сидеть тихо-тихо.

– Вы мне мешаете, – укоризненно покачала головой Эмма. – Я не могу сосредоточиться. Я вам всё расскажу.

Дождавшись, когда молодые сёстры исчезнут за дверью, из которой вышел кот, Эмма спросила, обращаясь к Нелли:

– Надеюсь, я не очень испугала вас выстрелами? Простите, но этого фламина я давно выслеживала.

Нелли навострила уши.

– Да, я знаю, что они существуют. Этот был очень сильным. Но делал своё дело неумело. Животное никогда не справится с человеческим мозгом до конца. Фламинам тоже опасно сливаться с человеком. Ведь они начинают меняться, становятся чем-то средним – ни животным, ни человеком.

«Как я», подумала Нелли.

– В желании захватить чужой мозг, – продолжила Эмма, – фламины теряют себя, не замечают, что начинают умирать. У них всегда плохо получалось властвовать. Пока плохо получалось. Хотя созданы они были именно для этого. И я знаю, кто это делает, кому это больше всех надо.

Эмма помолчала.

– Люди создают то, отчего сами начинают страдать. Такая глупость. Представляете, каково это, пустить такую переделанную крысу в чужой дом. Она незаметно подчиняет людей себе, начинает ими управлять. В соответствии с задумкой тех, кто эту крысу создал. А люди и знать не знают, что с ними происходит. Почему они злятся, кричат, убивают друг друга. Почему дети сходят с ума, а взрослые становятся идиотами. Хорошо задумано, да? – обратилась к Нелли монахиня.

Нелли едва заметно кивнула.

– Ты ведь та крыса, из-за которой паника в городе? Как тебя зовут?

– Мре, – ответил за Нелли кот.

– Нелли?! Понятно. А тебя? – спросила Эмма Нуму и погладила его по спине.

– Мрру, – снова ответил кот, разглядывая крону платана.

– Нума?! Отлично. Вот и познакомились!

Нума застыл с куском сыра во рту. Ещё ни один человек не называл его по имени. Он посмотрел на Нелли, она пожала плечами.

– Так ты – переводчик? – спросила она Цезаря. – С крысиного на кошачий, и с кошачьего на человеческий?

– Да, – коротко ответил кот.

– А это все коты могут? – Нелли прощупывала обстановку.

– Только избранные, – нараспев ответил кот.

– С кем поведёшься, от того и наберёшься, – усмехнулась Нелли. – Пожил у Крысолова, научился говорить по-крысиному.

Кот вытянул лапу и выпустил когти. Процарапал линию на парапете фонтанчика.

– Все немного нервничают при виде волшебного кота, – заявил он.

– А Роза знает, где волшебный кот сейчас? – спросила Нелли.

Кот немедленно вскочил на лапы и зашипел.

– Стоп, стоп, – вмешалась Эмма. – Я пригласила тебя помочь поговорить, а не раздражать наших гостей.

– Мрря-миу, – сказал кот раздражённо.

– Что значит, «ведёт себя нагло»? Нелли, не ругайся с Цезарем. Он единственный, кто может помочь нам понять друг друга. Не злись, пожалуйста. Перейдём к делу. Я знаю, что целая крысиная колония пропала из Афалины. Я знаю, что кое-кто колонию ищет. Я предполагаю, что ты – какая-то необычная крыса и твоя жизнь в опасности. Кто ты?

Нелли насупилась.

– Она вроде ничего так, – шёпотом сказал Нума, дожёвывая абрикос.

– Может, ответишь? – спросил кот, которому явно надоело Нелино молчание.

Нелли вздохнула. Пригрозила коту:

– Переводи точно. А то на твоих ушах появятся красивые дырочки.

Кот только дёрнул хвостом.

– У всех есть враги, – начала Нелли издалека, – и это нормально. Многих что-то не устраивает в соседях. Но некоторые спокойно продолжают жить бок о бок с неприятными соседями, а другие стараются этим соседям навредить.

– Можно без философии и отступлений от сути? У меня язык заплетается всё это мяукнуть правильно, – заворчал кот.

Но Нелли и Эмма в один голос крикнули:

– Продолжай!

Конечно, каждая на своём языке, но кот возмущенно фыркнул.

– Спелись, сестрички! Ну, давай, ври дальше, – сказал кот Нелли. – Только слова попроще выбирай.

Нелли показала коту кулак и продолжила.

– У меня есть такой враг. Крыса Аврора. Стоило мне отлучиться из пага, как она подстроила так, что двух моих лучших друзей отправили в Лабораториум. Уж я её встречу, конечно, расспрошу, как она это сделала, но она далеко. В столице. А мне нет резона отправляться в такую даль, чтобы всё выяснить. Боюсь, спешить надо со спасением друзей. Да, вот попасть в Лабораториум мы что-то не можем. Вот так.

– У тебя доброе сердце, – заявила Эмма, выслушав отрывистое и запинающееся мяуканье кота. Эти слова относились не к коту. – Не скрою, склоняю голову перед твоей смелостью и умом. Но скажи мне, как ты намереваешься попасть в Лабораториум? Его лучше бы обойти его стороной и забыть о друзьях. Ведь они могли уже погибнуть. А ты – необычная крыса. Мне рассказали, именно ты увела крысиный паг из-под пены крысоморов.

Впервые человек назвал дератизаторов Розы крысоморами.

– И кто же об этом рассказал? – спросила Нелли и требовательно посмотрела на кота.

– Ну, я, – ответил недовольно Цезарь.

– А ты откуда знаешь?

– Крыса на хвосте принесла.

– И Крысолов об этом знает?

– Он мой хозяин, – пожал плечами Цезарь. – Он всё знает.

– Передай ему привет, – зло сказала Нелли.

– Обязательно, – с не менее учтивой злостью ответил кот.

Эмма, спокойно вслушивающаяся в переговоры крысы и кота, тронула Нелли за спину.

– Так это ты увела крыс?

Нелли обернулась к ней и кивнула. Переводчик не потребовался.

– А куда, можно спросить?

Нелли отрицательно покачала головой.

– Мрррун, – мяукнул кот коротко. Заметив хмурый взгляд Нелли, сказал: – Я просто передал, что эту тайну ты унесёшь с собой, в Лабораториум. Хи! Успокойся, я пошутил. Просто сказал, что это тайна.

– Чувствую, ты не сойдёшь с пути, – грустно сказала Эмма, глядя на Нелли.

– Мррааамммн, – требовательно муркнул кот.

– Нет, – сказала Эмма, – Крысолов Нелли не получит.

«Ага, – Нелли с укоризной глянула на кота. – Значит, у всех свой интерес».

– Можешь идти, Цезарь, – сказала Эмма. – Дальше мы сами справимся.

Кот посидел секунду. Встал, подошёл к Нелли.

– Я скажу это только тебе. Сёстры не знают о крысоцвете. Им знать это не положено. Не знают они, что ты – человек. Они думают, что ты – удачно мутировавшая крыса. Сёстры вообще много чего не знают.

Кот спрыгнул на камни, покрывающие двор. Сделал шаг к двери. Остановился. Обернулся и сказал:

– Ты будешь идиоткой, если полезешь в Лабораториум. У тебя великое будущее, а ты лишишься его, как только переступишь порог этого ада.

– Я знаю, – сказала Нелли. – Но друзей бросить не могу.

– У избранных нет друзей, – ответил кот и удалился.

Эмма вывела крыс на крепостную стену и оставила отдохнуть после обеда. Она пообещала показать Нелли кое-что важное. Крысы ждали, когда она вернётся.

– Иди, Нума, сюда, – позвала Нелли валявшегося в тени крыса. – Посмотри на море. Мне кажется, что мы его не скоро увидим снова.

Глава 6

– Что творилось, Нелли, там, у норы фламинов, – рассказывал Нума взахлёб. – Ты лежала без сознания, этот пьяница палкой пытался открыть коробку. Потом вдруг остановился. Как закричит! Потом как заплакал! Схватился за голову и вдруг говорит: «Да, Нелли, я с тобой». Я сразу понял, ты в него залезла. Как?!

– Как-то. Не знаю, но получилось. Может, испугалась.

– Ты испугалась?! Нет. Это фламины тебя научили. И ты там, на Шинных водопадах, правду говорила, что можешь мозги любому существу выпустить.

– Я так не говорила, я пошутила.

– Но Коклесса Одноглазого уделала!

– Знаешь, это нехорошо – убивать, – пыталась перевести разговор Нелли.

– Согласен. Я бы не смог. Я могу только толкнуть, примять, ударить. Я даже кусаться не могу.

– Может, ты просто не был в таких условиях, чтобы пришлось кусаться.

Нелли стало противно. Она вспомнила очумевших мышей, с которыми расправилась у Руфа на дебаркадере. «Что-то я разошлась», сказала Нелли себе тоном тётки Джен. «Легко проникла в голову Гарри!» «Может, фламины сделали меня, правда, жестокой? Чуть кто полезет ко мне, я уже готова убивать!»

Тут была доля истины. После путешествия в Тёмном мире что-то изменилось в Нелли. Как только опасность приближалась к ней, она могла и разъяриться. И уже не было уверенности у самой Нелли в том, что она не опасна. Вот сегодня она дралась в чужой голове с фламином. И погиб фламин не без её помощи. Могла и малыша Гарри убить. Нелли, перебирая события, прислушалась к своим чувствам. Как легко поддался человек её власти! Взрослый человек. Как легко пропустил в себя. Это было приятно немного. Но и неправильно. Нелли передёрнуло. Жестоко это – лазить по мозгам больного человека. Она вспомнила слова Руфа: «А ты, деточка, ты сдерживай себя…» И эти слова: «Они не знают, какого ихневмона выпустили».

Нелли огорчённо села на камень столбиком. Сложила лапки на груди. Что-то не давало ей раскаяться в содеянном с фламином. Она ещё раз поймала в себе чувство удовлетворения от победы, вспомнила ощущение силы при проникновении в мозг человека, лёегкость, с которой она сжимала и разрушала облачное воплощение фламина в той, другой реальности.

– Я – зверь, – сказала Нелли вслух. – Жестокий зверь.

– Я не сомневался, – согласился Нума. – Ты больше крыса, чем человек. Вот.

– Идёмте, я вам кое-что покажу, – сестра Эмма позвала крыс со стены в тень платана, а потом повела по узенькому проходу в следующий двор.

Эмма открывала двери и проводила крыс то через очередной уютный дворик, то через комнаты. Всюду царила чистота. Диванчики были накрыты вязаными ковриками, на столах внутри жилых помещений лежали белоснежные скатерти. Повсюду стояли глубокие тарелки с фруктами и вазы с цветами. Пару раз в помещениях попадались картины, на которых изображались пляшущие женщины. Почти в каждом помещении стояли скульптурки кошек. В последнем дворике за обитой железом дверью открылась лестница, ведущая вниз, видимо, внутрь холма. Из проёма потянуло холодом. Нума поёжился.

– Ну, может, тебе и не стоит туда спускаться, – наклонилась к нему Эмма. – Иди пока, поиграй с малышом.

Из-под дивана, стоящего во дворе, задорно выскочил совершенно растрёпанный котёнок. Такой он был лохматый и неказистый. Однако выгнул спинку, распушил жиденький хвост и боком, заигрывая, стал приближаться к Нуме. Толстяк мгновенно принял игру, чем удивил Нелли. Через секунду котёнок и крыса носились по дворику, запрыгивая на диван или скрываясь под ним. Эмма присела к Нелли.

– Думаю, ему здесь будет интереснее. Малыш – весёлый и добрый котёнок, он не станет обижать твоего товарища.

– Как бы Нума его не придавил, – проворчала Нелли в сторону.

Они с Эммой начали спускаться по лестнице.

– Уж, ты не спеши, – попросила Эмма.– Я не такая быстрая, как ты.

– Но стреляешь ты без промаха, – пробурчала Нелли, зная, что Эмма не поймёт её.

Сначала шли ровные стены, отполированные руками людей. Перил не было. Несколько раз лестница прерывалась площадками или меняла направление: шла вниз, плавно закругляясь, или уходила вглубь резким зигзагом. Потом штукатурка сменилась кладкой из огромных тёсаных блоков. Стали попадаться встроенные в стену светильники. Иногда Эмма доходила до определённого уровня и включала свет, нащупав рычаг в стене. Но вскоре лампы сменили факелы и Эмма зажигала огонь в них обычными спичками. Нелли следила за монахиней и с какого-то момента стала спускаться по ступеням позади неё. На случай ловушек.

Но монахиня уверенно шагала вниз. Наконец, она остановилась перед тяжёлой дверью с резным узором. Нелли присмотрелась и ахнула.

Резьба изображала трёх женщин, протягивающих руки навстречу толпе детей. Резчик изобразил целую процессию, которая начиналась снизу двери и шла вверх, к женщинам. Детям было от трёх до десяти лет. Одеты они были в какие-то средневековые костюмы. Под их ногами виднелись кошки, прыгали козлята. Резчик уместил на такой малой площади изображение ослика, на котором ехали двое малышей. Дети радостно махали руками, их взгляды были устремлены к женщинам. У самого пола каймой шёл орнамент: бегущие вереницей крысы. Они не смотрели ни на детей, ни на женщин, а словно спешили мимо, по своим делам. Позади центральной женщины был узор, напоминающий крылья. Над нею птицы удерживали гирлянду цветов в четыре лепестка с тёмными серединками.

Нелли стало не по себе. Это напомнило ей легенду о Крысолове, но рассказанную шиворот-навыворот.