Опус Серого Волка

«Как я понял, дело дальше у вас не продвигается и ты решил помочь», – я кивнул. «И остальные? Их это не касается», – Я кивнул. «Ладно, времени у нас мало. Мы здесь закончим общую конструкцию… Ведра у тебя есть?» – Вопрос прозвучал будто не отсюда и я просто стоял в непонятках. «Ну! Серый, не тупи! Ведра дома есть? Пластиковые, железные, без разницы», – я только мог кивать. «Поднимайся к себе и неси сюда полные ведра воды, только быстро! Нужно успеть, пока температура не опустится, тогда ты даже не успеешь донести их.» – Как-то глупо стоял перед ним, ожидая чего-то еще. Он только крикнул «Беги!» Наверное, этого и ждал.

Это я так оправдываю свои приступы ступора. Не знаю. Он был каким-то другим, когда был в своем элементе. Совершенная противоположность, когда разговариваешь с ним перед работой. Требовал от людей такой исполнительности, будто они инструменты. Наверное, так и надо, что мне то знать. «Не дня же не проработал.» Вообще-то, почти два дня уже!

С этими мыслями ворвался в свою обитель. Начал искать эти чертовы ведра. Одно даже искать не надо было. Оно было у нас в ванне. Раскрыв все краны на максимум и подставив ведро под струю, будто из брандспойта. Начал судорожно искать второе. Его нигде не было. Все верно, у нас ведь и не было второго ведра. Какая-то злость одолела меня. Смешно, конечно, злюсь то, что у меня не было второго ведра. Но Коля сказал «ведра». Что-то забурлило во мне, всплыло наружу. Он много что сказал. А сколько сделал? Весь день мы действительно занимались тяжелой работой, пока они делали работу для одного на пару часов. Весь день. Втроем. «Посмотри на них из окна». Что это? Раздвоение личности? Ноги как то сами меня подвели к окну. Двое суетились над этой оградой, пока третья собирала ветки со своими собаками, они тоже помогали. «А где остальные? Их уже отправили выполнять ту же задачу для тебя или они поняли, что их работа на сегодня закончена? В любом случае тебе там делать нечего. Этот холод, который только будет усиливаться. Они заслужили этого – ты нет. Стрекоза прокрутила все лето, пусть теперь не удивляется», – услышал, как из ведра выливается лишняя вода. Оно переполнено. Так ли это на самом деле? Или там даже на донышке нет? Ведь прошло так мало времени. Стряхнул с себя дьявола, висевшего на плече и побежал к ведру. Выключив воду, направился к лифту. Нажав нужную кнопку, посмотрел на зеркало в себя. И именно, что не на себя, а в себя. Это все еще я. Один. Когда один – хорошо, особенно там – внутри.

Выйдя из лифта и спустившись с первого этажа, второпях, естественно расплескал воды, причем столько, что она доходила до самых дверей подъезда. Выйдя, все-таки бежал наперевес с ведром к своей цели. С горем на пополам. Буквально. Дошел до этих троих, Дарья там тоже была, она и ее псарня принесли все нужные материалы в зубах.

– Что мне с этим делать? – спросил я у глав. скульптора.

– Поставь сюда. Сейчас пить будем… Иди в самое начало и выливай на конструкцию, только грамотно, а то побежишь снова. Лей вдоль ограды, чтобы покрыть больше территории. В темпе! А то твоя вода превратится во первое агрегатное состояние. И…»

– Побегу снова, – на половине его фразы уже обходил заборчик и готовился выплеснуть. Выплеснув, увидел интересное зрелище. К нам шел Энерго с двумя полными пластиковыми ведрами. Одно было темно-зеленое, другое черное.

– Тебе только коромысла не хватает! – подкалывал Коля.

– И кокошника! – подключилась дама.

– Это настолько смешно, что я сейчас от смеха ведра уроню прямо на дорожку – детям на радость. Будет отличное скольжение после ускорения.

– Как на такое ускорение после скольжения посмотрят местные бабки? – поинтересовался Вася Удов.

– Дед сзади меня песком посыплет, не беспокойся.

Действительно, сзади него виднелась фигура бородача с ржавыми ведрами. Он совсем не торопился. Энерго, конечно, тоже, но Пахом в особенности. И что-то мне подсказывало – это не в силу возраста. Выплеснув воду, по указаниям главного скульптора, мы поделились на две команды и приступили к толканию снежного ядра.

Привычных нам команд теперь не было. Коля поделил так: Дарья, Пахом и сам он были в первой команде и соответственно: Вася, Энерго и я во второй команде. Пахом же, как всегда, от такого расклада не был в восторге и попросился на замену. Коля, уставши, спросил, что его опять не устраивало, на что он ответил:

– Хочу с Пьеро поработать. Мы с ним так сблизились и сдружились – прямо лучшие друзья.

– Пьеро? Это вы так Серого назвали. Интересно… Ну, раз уж вы ему даже кличку присвоили…

– Пусть только Энерго не ревнует, – подметила Даша.

– Его жена у меня в заложниках, так что я не беспокоюсь, – парировал сам Энерго.

– Ладно, время нас поджимает самих. Пахом, Пьеро и я. Потом: Дашка с Энерго и тобой, Вась. Ты у них за главного. Поехали!

Начала толкать вторая команда, чтобы мы могли дотолкать последний отрезок пути. Отрезки были идентичны. Взялись на раз, два, три, толкнули. Помогали даже собаки, правда в их собачьем понимании. Они напирали передними лапами не на сам огромный бильярдный шар, а на свою хозяйку. Причем делали это по очереди, в каком-то даже ритме, с неизменным лаем. Мы стояли, готовились к нашему выходу. Пахом подошел ко мне и тихо проговорил мне следующее:

– Хреново не то что инициатива грызет инициатора, а то, что она может им не наесться.

– Старый, ты опять загадками говоришь?

– Какой я тебе старый, щенок паршивый?! Это во-первых. Во-вторых, я тебе прямым текстом говорю, что сожру тебя молодого. Мы с тобой не дружки, скотина ты безмозглая. Здесь и разгадывать нечего. Думаешь, мы сами за водой пошли? – нарастающее желание, как он сам выражается «сожрать» его овладело мною.

– Так вас заставили? Уж подумал, что в вас есть хоть что-то кроме цинизма и эгоизма. Ты, мой старый друг, должен быть заинтересован в помощи мне, когда я, в свою очередь, помогаю им больше всех.

– С какой это стати?! – закипал старый чайник. Коля ходил туда-сюда и опасно близко приближался к нам.

– Чем больше помогу им, тем быстрее окажусь среди их и покину твою приятную компанию.

– И это мы циничны и эгоистичны?!

Настала наша очередь. Подходили к этому камню снежному, как тяжеловес к штанге. Прильнули и толкнули. Причем прилично так. Видимо, Пахом выплескивал всю свою ненависть ко мне. Двинулись с места, так, аж чуть не рухнул на землю. После продолжительного и наглядного изображения Сизифа, силы покидали меня, я выдыхался, и в результате шар начинал крениться в мою сторону, так как уже не мог прикладывать должные усилия. Естественно, на меня начал кричать Пахом, но ничего поделать я не мог, как бы не хотел. Тут он меня оттолкнул и последний отрезок он решил протолочь в соперничестве с Бобенко. Что он ему и сообщил. Сгорбленный, тяжело дыша, смотрел на них. Стало как то обидно и грустно, и даже не представлялось возможным смотреть на них из-за переполняющих меня чувств.

Отвернувшись, увидел лежавшую палку за уже ледяной оградой. Это была даже скорей не палка, и еще она не доросла до статуса бревна. Дубина, одним словом. Видимо, это междометие принесла хаски. Отдышавшись, рванул с места и взял большую палку. Потом, как Исинбаева, добежал до снежной сферы и воткнул в свободное место между двумя соперниками. На созданный рычаг надавил всей своей массой. В комбинации с их силой это сработало. Упал на землю вместе со своим копьем и не был один. Шар выкатился настолько далеко из их зоны досягаемости, что они даже не успели сгруппироваться и тоже пали. Не понимая, что произошло, они обернулись на меня по очереди. Я уже стоял в героической позе с палкой готовый для второго приступа. С еще более героическим разбегом впился под шар. Дернул за палку, и что-то пошло не так.

Только мог висеть на конце и как бы не дергал вниз – ничего не помогало. От общей комичности ситуации было слышно, как все смеются. Вторая, даже и первая команда. Коля тихо посмеивался, лежа на боку. Возможно, зрелище действительно было хорошим, жалко себя со стороны не видел. Мог только улыбаться им в ответ. Тут неоткуда не возьмись, прибежала одна из собак и попрыгав, уперла передние лапы в меня и начала перебирать ими, в надежде забраться на меня, чтобы достать конец палки. Непонятно было, что ее другие места бревна не устраивали, но уже уставшие пальцы перебирали по кончику ствола и почувствовали покусанные места на нем…

Появление собаки придало какой-то дух цирка и создало вторую волну смеха. Хозяйка даже покатилась со смеху. Посмотрев на всех вокруг, заметил, что Пахом единственный, кто не смеется. Это меня удивило до глубины души. Он будто в каких-то раздумьях лежал, упершись только на свои мясистые руки, и совсем даже не смотрел на меня. Вот какое-то движение появилось в нем. Он ударил снег под ним кулаком и резко подошел ко мне. Не дойдя до меня, он повис на палке прямо передо мной и прорычал:

– Ваше величество, не извольте прекратить свой приступ смеха и помочь нам? – тут Коля опомнился и поднялся. Висеть третьему человеку не представлялось возможным. С секунду подумал и встал на палку ногами одновременно с этим толкая снежный кремень руками.

Дело пошло. Старший второй команды крикнул, что нужно толкнуть всем вместе. Когда мы с Пахомом лежали на земле, вторая команда помогала Коле дотолкать будущую скульптуру последний участок дороги. Поднимаясь и отряхиваясь от снега в подготовке вернутся домой, Пахом мне сообщил:

– Третья скульптура будет самой крупной из всех – «Кухарка». Почти в два раза больше, чем предыдущие. Нужно будет что-то побольше, чем эта зубочистка. – он пнул внушительную дубину у нас под ногами. – Шире, чтоб не переломилась, и длиннее – для большего рычага. Задачка. Даже трех таких не хватит, нужно будет что-то еще. Придумай что-нибудь. Голыми руками мы уж точно хрен дотолкаем.

Как он это делает? Когда все уже будут расходиться, как сейчас. Планировал напасть на этого кабана и избить. Этим реваншем вернул бы себе лопату, потому что другого языка он не понимает. В последний момент он заставил меня придержать свои планы. Он был первый, кто пришел ко мне на помощь. И он меня попросил о чем то, даже ни разу не оскорбив. Вот чего – чего, так этого точно не ожидал за сегодня. Подождав, что скажу что-то в ответ и так и не дождавшись, сам протянул мне руку для прощания. Пожал ее молча, наверное надо было сказать спасибо. Но его презрение только бы увеличилось по отношению ко мне. Тут подошли Коля с Васей и начали нахваливать меня и подкалывать. Пахом совсем удалился. Попрощавшись и с ними, все начали расходиться окончательно. Мне вручили Оксану и пошел я домой по ночному хладу наперерез, слыша только:

– Всем спасибо за работу!

– Не за что! – слышалось в ответ.

Глава седьмая| Иерархия|

Придя домой, только мог плюхнуться на кровать, переодевшись. Переодевание, как раз отняло последние силы, и я даже не поужинал, хотя сильно хотелось. Заглянув в телефон перед сном, увидел, что Власов все-таки выполнил свою работу. Один из чатов, куда меня добавили, назывался – «banda di architetti». Банда Архитекторов с итальянского. Там нашел переписку, заполненную только нелепыми картинками и видео от Энерго и Пахома, будто это их личная переписка. На это и указывала Даша Колесникова, но тут же была завалена сообщениями накаченными иронией и пост иронией.

Кстати, наконец узнал ее фамилию и одновременно с этим источник этой глупейшей клички. Иногда появлялась важная информация от Коли, только тоже утопала в этом море. Обнаружил еще свод правил, кодекс поведения на стройке и технику безопасности. Большинство было скучной информацией в стиле больших корпораций. Самое интересное был этот маленький манифест про банду Архитекторов, который наизусть рассказал Энговатов сегодня. Потом иерархия.

Кому может быть не интересно где он находится в пищеварительной цепи. Я был в самом внизу, конечно… Представлял собой – minore scalpellino, что означало «низший каменотес»? Мы ведь камни не чешем.

Потом шли scalpellino обыкновенные, туда ожидаемо входили Пахом и Энерго.

Чуть выше каста scultore. Здесь, думаю, перевод не нужен. В самом низу – Дарья Колесникова на месте operaio – подмастерье. Vice capo, на котором стоял Вася Удов, перевод – зам. глав. И, наконец, сам голова – capo. Это Бобенко Коля. Все на итальянском, потому что Коля учит итальянский и увлекается периодом возрождения. У каждого свои тараканы… Это гласилось в маленькой сноске. Как то отдельно, в сторонке стоял Данил Дмитриевич Власов на позиции распорядителя – complice. От него мне и пришло сообщение в личку. Думал, что хочет ввести в курс дела, показать, где какую информацию можно найти и т. д. Это было ошибочно. Власов прислал мне сообщение, которое не давало мне спать почти всю ночь. Вот это сообщение: «Если ты думаешь, что случилось чудо по отношению к тебе, то ты глубоко ошибаешься. Мы знаем, что ты сделал. И хотим поскорей, чтобы ты ушел. Если ты думаешь, что ты сможешь провернуть свои волчьи номера в этом цирке, то ты опять ошибаешься. Уходи завтра! Лучший способ – просто не выйти. С этим справишься? Иначе большой человек узнает твой большой секрет…»

Вот и все. Они узнали. Чего я и боялся. Ведь всегда так случается – чего боишься больше всего, всегда наступает. Наступает на твой порог в грязных, тяжелых сапогах.

Всю ночь проворочился. Кажется, у меня опять температура. Колотит, знобит, потом жарит, все по обычному сценарию. Неужели мною было положено, что можно изменить что-то и все начнется, как с первого дня? Болезни пройдут вот так, по желанию, от свежего воздуха нашего несвежего города. Дело в том, что ничего не изменишь. Судьба возьмет свое и уйдет.

Все говорят про муху в стакане молока. Она так хотела жить, что своими лапками взбила молоко в сыр. Только это невозможно. Это просто красивая история, в которую хочется верить – сказка. Наверное, Саня был прав. И вот муха утопает в молоке, чем вскормлена, тем и убита. Я в лихорадочном бреду. Путаюсь в мыслях и белых одеялах и тону, перечитывая это проклятое сообщение. Оно не было удаленно, чтобы я еще прочитал и еще, и еще. Запомнил каждый символ и не запутался в инструкциях.

Проснувшись, лучше мне не было. Хотя бы мысли не спотыкались друг о друга – это уже было хорошо. Видимо все вернулось на свои страшные круги. И скоро появятся новые круги под глазами, которые только начал терять. Мама рассказала захватывающую историю, которой не придал значения, о том, как кто-то пролил много воды в подъезде, она замерзала и одна из многочисленных бабок нашего подъезда подскользнулась на новообразовавшемся льде и чуть не проломила себе голову.

Просидев сквозь эту пытку под названием учеба, я решился. Решился все-таки идти во двор. Пусть меня уволят хотя бы в лицо сам capo. Одевшись, у меня появилось опять чувство. Какая-то одержимость поднесла меня к окну посмотреть. Да они и так справятся – отличная команда. Куда пойду в таком состоянии? Здоровый то особо не помогал своей работай. Тем более свою лопату опять не получится вернуть. Да что такое?! Даже работать не придется! Просто выйду, мне плюнут в рожу и я уйду! Ну уж нет уж. Последнее вытянут, заставят работать весь день и в конце распрощаются. Или как по официальному устройству после увольнения еще две недели заставят работать в таком состоянии. Нет, я точно не в себе. Надо подумать.

Раздумья затянулись. Не знаю, сколько просидел в полном обмундировании, даже не почувствовал. Поймал момент, когда знобило. Во время хвори время течет иначе. Несмотря на все старания врагов, внешних и внутренних, я вышел под ручку с Оксаной. Немного поматывало на морозе. Действительно, с каждым днем холодало. Когда не надо – прогнозы сбываются. Подойдя, увидел привычную картину: два scalpellino откидывали снег, а три scultore создавали этот снег для них наверху. Завидев меня, Пахом крикнул:

– Николай Георгиевич! – причем без какой-либо иронии и насмешки, как слуги обращают своих Баринов. Тут спустился, собственно, и сам Николай Георгиевич.

– Мы уж тебя заждались. Почему сразу не вышел?

– Одержимость, – болезнь ответила за меня. Пока правда они просто уставились на меня я сам все свел в шутку. – Дерьмо-демон овладел мной, – Коля с Энерго рассмеялись.

– Ничего страшного, просто напиши в следующий раз. На самом деле ты пропукал очень важный момент. Хотел это сообщить перед всеми, торжественно, хотя так даже лучше. В тесной компании работяг, – он мне казался чересчур серьезным, видимо, моя казнь приближается. – Только опять этого Власова не дозовешься. Власов! Вла…

– Что угодно? – вот и мой палач – из неоткуда, и разрезал мне спину мурашками своим змеиным голосом. Последние моменты с ними я оглядевшись, запечатлел.

– Мне объяснится угодно. Мне хочется поставить человека, – он указал на меня пальцем, – на позицию caposquadra, за вчерашние заслуги. А этой позиции просто нет.

– Caposquadra, то есть…

– Да, бригадир. Зато у нас появилась minore scalpellino.

– У нас всегда была caposquadra должность, но она была формальностью…

– И ее формально занимал Пахом?

– Совершенно верно.

– Ну а теперь я хочу, чтобы minore scalpellino упразднили и официально создали должность бригадира. Старшего. Старшего над веткой scalpellino и так же официально поставили Волкия на нее, – у Власова выкатились глаза. Пахом просто воткнул лопату со смешком, чтобы упереться на неё и насладится шоу.

– При всем уважении… Вам не кажется, что новичка перемещать из позиции, которую я для него исключительно создал, на формальную даже выдуманную новую позицию, будет немного странно и контрпродуктивно?

– Здесь все выдуманное. Все эти итальянские словечки. Все на идеи. Суть одна – просто выполняй. Про продуктивность моих людей стоит заботиться мне. Тем более ставлю его на два дня включая этот. Проведем тест драйв! – Коля хлопнул меня по плечу. Чуть не рухнул, хоть и не подал виду. Он не плюнул мне в лицо, а повысил. Может просто ему еще не сказали? Скорей всего…

Ну ничего, всегда говорят, что нужно уходить на пике. Вот и уйду на пике температуры тела… Все разошлись и остались мы втроем. Энерго как то отрешенно посмотрел на меня и опустил глаза. Пахом был все на том же месте – на моей лопате.

– Ну, какие будут приказания, капитан? – С какой-то насмешкой спросил он.

– Вы знаете, что делать. Они чешут снег, мы откидываем – просто, – «Просто»? Сейчас посмотрим, как мне будет просто.

Глава восьмая| Крылатая исповедь / Исповедь Энерго ч. II|

Откидывая снег, все повторял «с потом выйдет», «с потом выйдет», «с потом выйдет» как мантру. Хоть и чувствовалось, будто мое тело на шарнирах, причем железных, ржавых шарнирах, но вместе с этой мантрой повторял себе мысль, то, что болезнь – это моя супер сила. Мой допинг. Лопата за лопатой. Осталось немного. С каждым броском вся материя менялась – это как повторять одно и то же слово много раз. Смысл потом теряется. И ты повторяешь заклинание с неизвестной целью. И теперь смысл поменялся. Уже не было понятно: откидываю ли я снег или камни и важно ли это вообще и стоит ли об этом думать? Лопата только тяжелела.

– Хреновый из тебя начальник. Твой подчиненный сачкует, а ты ему ничего не говоришь, – подняв глаза, посмотрел на Энерго. Он был уже не Энерго, а Энго. Работал вполсилы, нехотя. Еле дыша его спрашиваю:

– Энерго, ты сам не свой. Что случилось?

– То же самое тебя могу спросить.

– Лопата хреновая, – решил его подколоть.

– Мда – а – а… Я, конечно, не подстрекатель, но за такое рыло бы начистил, – подключился к разговору дед. И Энерго действительно воткнул лопату с усердием и направился в мою сторону. Я еще даже не отдышался и стоял, упершись руками в колени. Пусть так бьет, все равно большого отпора не дам при моих условиях. Только он прошел мимо меня, куда-то восвояси. Наконец отдышавшись, мне теперь предстояло догонять его, умолять. Уходя, Энерго был допрошен Удовым.

– Куда ты?

– Отлить, – когда я побежал вслед за ним и мне прилетел тот же вопрос.

– И я туда же, – бежав, чуть не пробежал его, сидевшего за хоккейной коробкой.

– Да что с тобой?

– Это с тобой что? Уж думал, ты откажешься от этой затеи с начальством. Ты все дальше и дальше. Карьерист хренов. Обрадовался, что нас будет трое. Это уже банда! Самая настоящая! Это Пахом хочет поскорей от тебя избавиться. Вверх или вниз – без разницы. Терпеть не может ничего и никого нового.

– Кроме лопат, – уселся рядом с ним.

– Кроме лопат.

– Сегодня вообще не хотел выходить.

– Из-за болезни?

– Что так заметно?

– Ты особо скрыть и не пытаешься.

– Не только. Не один Пахом хочет, чтобы я ушел, – собравшись с мыслями, начал свое чистосердечное признание:

– В прошлом…

– Я знаю.

– Что?! – вздрогнул от удивления.

– Все, наверное, знают, включая и capo.

– Нет! Он не знает. Не может знать. Иначе бы вышвырнул меня тут же!

– Почему ты так уверен, что он не может сфокусироваться на человеке, несмотря на его прошлое? Это как трюк с пальцем, – Он вытянул палец перед собой. – Сделай так же, – Я последовал. – Теперь посмотри на тот подъезд.

– Посмотрел.

– Теперь на свой палец. И обратно.

– Хм…

– Он тебе пытается доказать, что так же умеет. Раз за разом. Неужели непонятно – это чистая простота.

– Тогда тебе понятно, почему к нему так тянусь.

– Он гений. Во время ренессанса были рождены люди из-за которых человечество или не существовало бы, или осталось пустой своей тенью. Из-за этих мастеров своего ремесла человечество получило то, что было ему необходимо больше всего – надежду. Надежду на то, что мы еще способны, как род на создание великой материи.

Сейчас происходит то же самое, только в меньших масштабах. Capo scultore вдохновленно куча народу по всему городу и стране, мире! Появляются мастера того же ремесла. Кто-то просто копирует, а кто-то привносит свою лепту. Все мы создания Бобенко. Он нас, как глиняных големов, слепил и оживил своими молниями из глаз. Он нас создал, да. Что мы слепим из себя впоследствии – уже наш выбор. Самое главное, что он нам показывает, что мы еще можем. Раз уж о нем зашла речь… Не хочешь узнать правдивую историю, как я сюда попал?

– Хочу.

– Ну вот, слушай. То, что мы учимся в одной школе – это чистая правда. Общий уклад школьный меня никогда не устраивал и бесил до бессилия. Буквально. Однажды заставили меня убирать снег перед школой, которого было там всегда в обилии. За какую-то очередную шалость, главное! Я всего лишь кинул жвачку в волосы своей учительнице по математике.

– Хватит выдумывать…

– Я серьезно!

– Как ты вообще в школе тогда остался?

– У нас просто взаимная ненависть друг к другу. Остальные одноклассники подмечали, что это похоже на бурный брак. Женился бы на ней, если она такой стервой не была. Хотя из-за ее характера и был в нее влюблен. Кто бы меня этим упрекнул? Хоть и понимаю, что это невозможно. Ученик и учитель. Всегда будут на расстоянии друг от друга и одновременно так близко, только в роли полу – родителя. Только. Только, только этого мало… Иначе и не может быть. И не должно, наверное… Ведь иначе – моральное разложение устоев. Сам додумай, что будет. Учитель – действительно что-то святое для некоторых.

Женщиной она действительно была красивой. Статная брюнетка в молодых годах, одна из тех, начинающих. Только именно то подкупила, что она пылкая. Вот она спокойна, моргает часто – часто своими черными веерами, будто ветром обдувает. Слово не то, скажешь и как спичка… То она сломает деревянную линейку об меня, то я порву ее учебник. Был уговор не рассказывать вышестоящим, чтобы обоим не попасть в просак. Мы просто выпускали пар. Она уже знала, сколько я могу выдержать, и я в свою очередь тоже самое понимал про нее. Постоянно тестировали, с чем мы можем выйти сухими из воды. Сколько лапши выдержат уши директора. Мне сообщили легенду, что мне вроде как показывают наглядно, что я буду делать, если не буду учиться. А когда ее спросили особо внимательные, почему это, когда она сегодня пришла в школу, волосы у нее были длинные, а сейчас у нее волосы короткие. На это она выдумала, что разрешила потренироваться ученице на себе, так как она посещает курсы парикмахера. В основном одноклассники держали меня в курсе.

– То есть одноклассники тоже были причастны? – подмечал я.

– Для них это было славное шоу. Как реслинг, только все по настоящему. Постригла она свои кудри прям в классе при них, а меня отправила снег убирать в наказанье. Только это оказалось поощрением самым настоящим. Во-первых, шел туда с поднятым настроением. «Дал я ее прикурить с этой жвачкой и теперь все уроки пропущу убирая снег. Лучше не придумаешь!» – думал про себя и убирать снег по нача…

Нас перебил Удов с сигаретой в зубах. Видно было, что он слегка раздражен, но сигарета его расслабляла.

– Какого вы тут прячетесь от работы? Пахом там за троих пашет!